Привязанность

— Прости, Макс, сегодня не получится, — отвечает Кейт Марш на предложение провести вечер за чашкой ароматного чая, приятно щекочущего нос домашним запахом корицы. Кейт смотрит куда-то вбок, виновато улыбаясь и теребя подол любимой грязно-серой кофты. Колфилд кажется, что есть в этом взгляде нечто задумчивое и неуверенное, однако она решает не настаивать. Лишь пожимает плечами, мол, как хочешь, и обнимает подругу на прощание. Марш всё ещё страшно худая, и Макс могла бы пересчитать каждый позвонок и все-все ребра, если бы эти объятия были чуть более долгими. Кейт Марш ещё около минуты смотрит ей вслед, медленно вдыхая и выдыхая, и думает о том, какая же жизнь странная штука.

***

Тёплый южный ветер приятно ласкает кожу и треплет выбившиеся пшеничные пряди, а стойкий и такой привычный запах морской соли пропитывает насквозь, забираясь под кожу. Светловолосая девушка идёт по мягкому песку, держа сероватые от пыли балетки в руке, позволяя волнам иногда доходить до голых ног. В руках — небольшая коробка, а на пухлых губах лёгкая улыбка, да и сама девушка такая же лёгкая и невесомая, что кажется, будто особо сильный порыв ветра непременно сдует её, унося за линию горизонта. Она щурится, и различает силуэт метрах в ста от себя. Девушка ускоряет шаг, чуть ли не переходя на бег. — Опять опоздала, Марш. Кейт выдыхает, слегка запыхавшись, и смотрит на парня перед собой. Свободная майка вовсе не скрывает остро торчащих лопаток и еле заметной дрожи, а вечно аккуратно зачёсанные волосы сейчас взлохмачены. Он сидит прямо на остывающем песке, и девушка знает, что парень опять будет злиться из-за того, что тот набьётся во все щели и будет сыпаться из-под штанин джинс. — Извини, Нейтан, я просто… — хочет оправдаться Кейт, виновато опуская взгляд, но ей не дают такого шанса. — Заткнись. Просто заткнись, Марш. Молчание длится ещё минуты две. Прескотт смотрит куда-то вдаль, на блестящие в последних лучах заката волны, лениво перекатывающиеся по морской глади. Кейт смотрит себе под ноги, на нежно-персиковый песок, будто изучая каждую маленькую ракушку, а пальцы впиваются в белый картон коробки, сминая его. — Прости, — почти шепчет Нейтан и похлопывает по месту рядом с собой. Марш садится, одёргивая юбку, и вытягивает ноги, разминая стопы и стряхивая прилипший мокрый песок. Они только и делают, что извиняются друг перед другом. Нейтан просит прощения за то, что без зазрения совести и с лёгкой алкогольной дымкой перед глазами добавил дурманящий рассудок наркотик в тот злосчастный бокал вина, повлекший за собой столько проблем. За свою извечную грубость и колкость, которая неприятным осадком остаётся на сердце Марш, всплывающим и напоминающим о себе в ненужный момент. За то, что он полнейший мудак, глупый мальчик, запутавшийся в себе, которого все вокруг используют, словно дешёвую шлюху. Кейт и сама не знает, за что извиняется. Скорее всего за то, что ей самой простить Прескотта слишком трудно. Бог велит не держать зла, но Марш всё же не святая, и такие вещи не прощаются так скоро и так легко. Поэтому она каждый раз бормочет тихое «извини» скорее на автомате, ведь она по сути ни в чём и не виновата. — Абрикосовые, твои любимые, — улыбается Кейт и открывает коробку, в которой лежат четыре аккуратных кекса с бежевым кремом, протягивая один Нейтану. Он молча принимает выпечку из рук девушки, едва заметно кивая в знак благодарности. Парень откусывает, нечаянно измазав острый красноватый нос, а Марш тихо охает и достаёт белоснежный чистый платок, вытирая крем с лица парня. Он хмыкает и продолжает есть, всё так же задумчиво и тоскливо смотря вдаль. Кейт замечает синеватые отёки под глазами Нейтана, а белки все изрезаны причудливым узором кроваво-красных лопнувших капилляров. Девушка готова поспорить, что Прескотт вновь плакал, но Марш не видит в этом ничего постыдного. Эмоции нужно выпускать наружу, иначе они сами выльются огненным потоком, словно раскалённая магма. Она сама убедилась в этом, стоя под ледяным ливнем на скользкой крыше школы, готовясь окончательно сдаться и камнем полететь вниз. Происходящее между ними не было какой-то химией, а их отношения нельзя назвать влюблённостью. Марш долго ломала голову над тем, как обозвать то, что творится между ними, пока нужное слово вдруг само не всплыло в голове, когда они с Нейтаном в очередной раз сидели на побережье океана. Привязанность. Они нуждались друг в друге. Прескотту нужна была поддержка и пример лучшего человека, чем он сам. Марш нужна была надежда на то, что не всё ещё кончено, и что жизнь постепенно наладится. — Как ты можешь общаться с ним после всего того, что было? — недоумевает Макс Колфилд с лёгкой горечью и обидой в голосе.  — Господь сводит нужных людей. И Он никогда не ошибается, — просто объясняет Кейт, поглаживая старенькую Библию с золотой гравировкой. Кажется, она и сама верит в это целиком и полностью, будто по-другому и быть не может. Возможно, что однажды всё изменится. К лучшему или к худшему — спорный вопрос, ведь не бывает так, чтобы всем было хорошо одновременно. Кто-то обязательно будет страдать за счастье другого. Главное — что ничто не вечно, и всему когда-то придёт конец или новое начало. «Нужно жить здесь и сейчас», — думает Кейт и прижимается к холодному плечу Нейтана, даря ему настолько желанное тепло, вдыхает запах ментола и дорогого одеколона, внимательно слушая, и в которой раз становясь для него подобием церковной исповедальни. Последние лучи тлеющего солнца освещают Аркадию Бэй, и на городок опускается ночь, принося прохладу и тишину. На пляже давным давно никого нет, кроме светловолосой набожной девушки в тонкой белой блузе и парня с русыми волосами и нервным резким голосом, которые так сильно нуждаются в обществе друг друга.