Новая Эра

       С того дня, ставшего роковым для Амидамару и Мизуки, прошёл месяц. Рейган, пройдя реабилитацию, вернулся к своим обязанностям руководителя, попросив Ми помогать ему. Несмотря на отсутствие желания к чему либо, ведьма согласилась — работа руководителем очень кропотливая, а значит ее будет много и она не даст плохим мыслям туманить разум.       Протестанты отнеслись к этому скептично. Кто-то был категорически против, по причине того, что Мизуки Ямасита была слугой Зика. Рей тактично подметил, что многие из протестантов, и сам господин Акибара были слугами Хао Асакуры, однако это помогло лишь тем, что открыто эта тема не поднималась. Некоторые считали, что двадцатитрехлетняя девушка не может дать толковых результатов в руководстве. Тут уж сама Мизуки возмутилась, напомнив людям, что именно ее «неспособность давать толковые результаты» сдерживала тиранию Зика, на протяжении пяти лет.       Позже девушка смогла доказать свои слова, взявшись за тренировку протестантов. Она обучала их боевым искусствам, а те кто был с ними знаком, изучали искусство владения мечом. Со временем все привыкли к этой ведьме. Мизуки проводила много времени с Рейганом Фарадором, который занимался разработкой плана вторжения, как и остальные руководители других центров, вместе со Спиридоном, стараясь всячески ему помогать.       Рой занялся помощью в единстве с духом. Они с Силвой достигли стопроцентного единения и контроля, невероятного согласия и течения мыслей, поэтому их опыт важно было передать другим, особенно перед наступлением в бой. По вечерам он, вместе с Мизуки, поднимал настроение и боевой дух товарищей песнями. Ведьма читала поэзию и играла до полуночи на арфе или окарине. Силва готовил прекрасный травяной и фруктовый чай, когда все собирались в круг, чтобы послушать забавные песни Роя с Ми, произведения великих поэтов и волшебные мелодии инструментов. Со временем, протестанты убежища в Атуа сплотились, став большой семьей, за что Рейган неустанно благодарил наших героев и даже влился в их дружную компанию, проводя все больше и больше вечеров вместе с ними.        Хуже всего было с Амидамару. Он пытался всячески найти способ примириться со своей девушкой, но его попытки всегда пресекались. Рой и Силва простили его, их дружба не стала менее прочной и даже Рейган, который пострадал от рук самурая больше всех — сдружился с духом. Мизуки же была неприступна и холодна как айсберг, она не давала приблизиться к себе ближе, чем на полтора метра. Она, так же, очень верно блюла свое обещание, и не разворачивалась спиной к своему хранителю.        Зато Рейгана, по мнению мужчины, Ми подпускала слишком близко. С ним она проводила поздние вечера, помогая распределять всех людей на отряды, выделять более способных, ставить самых сильных на передовую и выдавая многие тайные ходы в замке Асакуры. Конечно же, Амидамару в эти моменты не было рядом, и наряду с безмолвием и безразличием, чувство вины его съедало ещё сильнее, подготавливая место для ревности, которая со временем переросла в тихую ненависть.       Однажды, между Ми и самураем произошёл самый длинный диалог за весь месяц. Это было неделю назад, когда Рейган оглашал списки имен в наступательном и тыловом отрядах. Мизуки, Рой, Силва, сам Рейган, Аарон и Лилия были в наступательном отряде, в первом ряду. За ними шли люди со способностями второго ранга, после них шаманы и маги владеющие духовной связью, замыкали наступательный отряд «Титул-1» непосредственно духи. Не услышав своего имени среди духов, Амидамару решил поинтересоваться, почему он не включен список, на что получил ответ: — А? А, ты, Амидамару… — ведьма безразлично взглянула в листок. — Ты в тыловом отряде «Бета-2», надеюсь не стоит объяснять, что такое тыловой отряд? — Мизуки пристально посмотрела на мужчину, сжимая кулаки. — Не стоит. — коротко ответил Амидамару, смиренно кивая и сдерживая яростный порыв дать Рейгану в лицо, на устах которого играла еле заметная улыбка.       Так, после такого поворота событий, прошла ещё неделя молчания. Иногда, конечно, ведьма тренировалась с Амидамару, дабы не терять хватку, однако даже боевые тренировки проходили в полной тишине. Своими переживаниями самурай делился с Силвой, тот лишь успокаивал его, говоря что скоро все пройдет, ведь такие события не скоро забываются.       Между тем, Мизуки становилась все более холодной, безразличной и жестокой. Однажды, Зик узнав о расположении логова протестантов Атуа, прислал туда четверых своих лучших людей. Мизуки и Рей встали на защиту, а в бою ведьма тяжело ранила двоих слуг и отсекла голову мечом третьему, в то время как Рейган отпустил последнего выжившего. До боя оставалось все меньше и меньше времени. Май близился к концу, и узнав нужную информацию, Спиридон пришел к выводу, что самым актуальным решением будет напасть 5 июня. В тот день, Зик Асакура должен был встречаться с регентом даосов в Ущелье Хари-онаго и господин Акибара был уверен, что это идеальный момент, тем более что регент даосов был тайно на стороне протестантов.       Конечно, большинство возмутилось. Во-первых, в Ущелье Хари-онаго обитало, по легендам, мифическое существо, питающееся плотью живых людей. Во-вторых, о дате сражения стало известно 2 июня. Именно поэтому сейчас, сидя на стуле, Мизуки старалась успокоить возмущенных и слегка напуганных бойцов. — Господа, послушайте меня. Мы слышали далекий голос. Вышли из дома в полном одиночестве, в темные леса, следуя зову. Мы преследуем общую цель. — девушка обвела глазами притихшую толпу. — Мы пока не герои, и боимся. Это нормально, ведь мы живые. Но помните, каков путь героя — бить чудовищ и брать сокровища, бороться за свое благое дело, сражаться даже тогда, когда колени дрожат от страха, а сердце предательски отбивает ваш собственный похоронный марш. — Мизуки взглянула на Амидамару, замолчав, и давая людям возможность переварить информацию. Самурай удивленно смотрел ведьме глаза в глаза, и наверное собирался что-то сказать. Но Рейган успел первым. — Мы пока не герои, конечно, и возможно боимся всего, но должны продолжать идти. Зик сидит себе в своем логове, самоуверенно представляя как будет убивать нас один за другим. И он может это сделать. — уверенно произнес мужчина, поворачиваясь к Мизуки. — И нам не стоит стыдиться того, что мы слабее. Мы должны не стыдиться того, что можем прямо сказать: «Я с изъянами, слаб, уязвим». Наша сила в единстве. Зик одинок, его охраняют потому что сильно боятся, внушая самим себе, что это верность. Это коллективное бессознательное, которое диктует, что решения Хао единственно верны. Мы боимся друг за друга, и будем стоять до последнего вздоха. — ведьма посмотрела на протестантов, и те согласно закричали, поднимая боевой дух тем, кто все еще сомневался. Мизуки тепло и искренне улыбнулась, поднимаясь со стула и что-то прошептала на ухо Рею. — Да, ты права. — ответил ведьмак, заразившись девичьей улыбкой. — Я предлагаю оставить эти три дня, в вольном для вас распоряжении. Отдыхайте, тренируйтесь. Неизвестно, чем закончится этот бой, насладитесь жизнью. — закончив свою речь, Рей кивнул, давая добро разойтись, после чего попросил Ми немного задержаться, ибо ему нужно отлучиться на пятнадцать минут. / От Автора: предлагаю включить под прочтение данного отрывка трек «Моя паранойя"/       Усевшись обратно на стул, Мизуки прикрыла глаза, давая понять, что подождет. В это же время, Силва стремительно направлялся к ведьме, готовясь к серьезному разговору. Глубоко вздохнув, мужчина подошел ближе к подруге хозяина и коснулся ее плеча. Девушка подняла голову, дружелюбно посмотрев на Силву. За последний месяц их отношения тоже улучшились, ведьма стала доверять духу и делиться своими переживаниями. Он был единственным, кто знал, что чувствует Ми на самом деле. И сейчас должен был взбороздить рану, которая только начала заживать. — Мизуки, я хочу поговорить с тобой. — неуверенно начал воин, отводя взгляд в сторону. — Конечно, друг мой, ты хочешь поговорить о чем-то личном? — Ми улыбнулась, готовясь выслушать своего друга, но его лицо по прежнему оставалось хмурым и печальным. — Да, но это «что-то личное» касается тебя и Амидамару. — быстро выпалил Силва, опасаясь что попросту не сможет это сказать. Он уже ожидал, что девушка заплачет (а плакала она часто), или откажется говорить на эту тему, но ошибся. — Я знаю, что ты хочешь мне сказать, Силва. — вздыхая, тихо проговорила девушка, косясь на дверной проем неподалеку. — Правда? — растерянно ответил дух, стараясь не смотреть туда же, куда и ведьма. Все дело в том, что Амидамару очень хотел услышать разговор, и притаился за тем самым дверным проемом, куда пристально смотрела Мизуки. — Да. Ты хочешь сказать, что совет Рея насладиться жизнью, касается и меня. И хотя бы перед боем, мне стоило бы поговорить с Амидамару. — Ми перевела взгляд с проема на друга, как бы спрашивая глазами, права ли она. Силва сокрушенно кивнул, поражаясь проницательности ведьмы. — Да, ты права. Я просто хочу сказать, что этот бой может закончиться плохо, для любого из нас, и это не обязательно будешь ты. — мужчина кинул многозначительный взгляд на дверной проем, но тут же его отвел, дабы не выдать товарища. — Теперь я начинаю сомневаться, что я права. Разъясни. — озадаченно хмыкнула девушка, улыбаясь и следя за глазами Силвы. — Ты возмужала. Ты справилась с людьми Зика и без Амидамару. Я хочу сказать, что отчаянные люди способны совершать отчаянные поступки, это и духов касается. Что ты будешь чувствовать, если выйдешь из этого боя одна, так и не сказав самых важных слов одному очень близкому духу? — хранитель Роя пристально посмотрел девушке глаза, сохраняя серьезность в лице. Он пытался понять, что же сейчас творится в голове ведьмы, но ее лицо оставалось беспристрастным.       Сама же Мизуки, думала над словами друга всерьез. Действительно, а что она почувствует, если Амидамару не станет, и она так и не скажет ему, что он ей дорог так же, как и раньше? Наверное, ничего. Она заглушит эту боль, так же само, как и ту, что принес ей самурай. Но сможет ли? Хватит ли духу? Скорее всего, ответ «нет». — Я не буду чувствовать ничего. — холодно ответила ведьма и Силва отвел взгляд. Самурай, стоявший за дверным проемом, опустил голову, делая шаг вперед дабы уйти, однако девушка заговорила вновь. — Не буду, потому что меня не будет мучить чувство вины и незавершенности, ибо я собираюсь сказать эти важные слова духу, который подслушивает нас, прямо за открытой дверью. Амидамару, я тебя чувствую. — Мизуки улыбнулась, ожидая пока дух покажется на глаза. От виноватого вида самурая, ей стало горько и больно. Она любила его, да. Заглушала эти чувства, старалась держаться подальше, ушла с головой в работу, но пустота в сердце так и осталась незаполненной. — Я надеялся, что ты не догадаешься о моем присутствии. — виновато изрек дух-хранитель ведьмы, не поднимая взгляд на девушку. Ми склонила голову на бок, определяя искренность эмоций самурая. Ведьмы ведь чувствуют не только ложь. По сути ведьмы злые, только потому, что они эмпаты. Они чувствуют фальшь, которой слишком много даже, порой, от близких. Однако, мужчина перед ней был честен. — Я знаю, Амидамару. Ты чувствуешь вину. Я не разговаривала, и избегала тебя. — честно призналась девушка, глядя на духа. — Ты боялся сделать лишнее движение, дабы не спровоцировать мой гнев, так ведь? — впервые за долгое время, Амидамару услышал в голосе своей любимой девушки тепло. Теперь с ним говорила его настоящая Мизуки. Его теплая, уютная, милая чертовка. — В тот день, когда ты освободила меня от власти тёмных мар, я поклялся, что добьюсь твоего доверия и прощения. Я не знал, как себя вести, ведь ты была такой холодной. Мне не хотелось задеть тебя, или причинить еще большую боль, виновник которой я сам. — подняв голову ответил самурай, однако все же избегая зрительного контакта. Мизуки поднялась со стула, делая уверенный шаг, навстречу Амидамару. Сердце забилось. Еще один шаг. Дыхание участилось. Следующий шаг дался с трудом. Ноги предательски задрожали и тело бросило в дрожь. Еще шаг. Слезы подкатили к глазам. Когда между парнем и девушкой оставалось всего два шага, Ми остановилась. Самурай забыл как дышать, так близко она подошла к нему за все время. POV Амидамару — Почему была? — словно металлический скрежет раздался ее голос, и внутри меня все оборвалось. Мне так хотелось просто обнять её. Растопить этот лёд, как тогда, впервые, на той самой поляне, где изменилось все. Я не хотел обсуждать с ней, почему я говорил те вещи — она и так все знала. Я не хотел говорить ей, почему эти мысли были у меня в голове — это бессмысленно объяснять. Я хотел просто, хотя бы на миг, дотронуться до этой девушки и почувствовать запах ванили с корицей. — И сейчас я хочу знать, Амидамару, — снова прозвучал ее ледяной тон, заставляя мое сердце сжаться, а ком подкатить к горлу, — что ты сделаешь сейчас, стоя в двух шагах от меня, если тебя беспокоит моя холодность? — продолжила она, и я впал в ступор. Рискнуть и постараться загладить вину? Или рискнуть, получить пощечину и разбить сердце себе и ей, но уже навсегда, осознавая, что это конец?       Я обещал себе, что сделаю все, что угодно. И, если есть хоть один, маленький, лучик надежды — я попытаюсь. Я сделал шаг вперед и почувствовал себя мальчишкой. Глядя в её глаза, я увидел лишь боль и… Ненависть? Её глаза так горели каким-то непонятным огнем, что я засомневался, стоит ли мне делать следующий шаг. Я набрал в легкие побольше воздуха, занося ногу для следующего шага. Решающего шага. Она заметно напряглась, словно бы готовилась ударить меня. Ступив ногой на пол, я без промедления обнял ее, прижимаясь к этой девушке так сильно, как только мог. Я вновь почувствовал этот умопомрачительный запах, сводящий меня с ума. — Прости меня. — Господи, как же я скучал. Конец POV       Мизуки стояла в объятиях самурая, не зная что сделать. Она была так рада, что он все-таки обнял, но в то же время так хотелось оттолкнуть, заплакать, закричать какой он мудак, как она его ненавидит, как любит, но молчала. — Да гори оно огнем. — прошептала ведьма, и подняла руки, отвечая на объятия. Они стояли так минуты две, просто глядя друг-другу в глаза. Каждый их них понимал, что сходу не будет все как раньше. Им придется снова пройти эту дорогу, которая возможно приведет к тем чувствам, которые были. — Давай, когда Рейган вернется, прогуляемся? — неуверенно подал голос Амидамару, глядя на девушку с теплотой и надеждой в глазах. Она кивнула, улыбнувшись своей теплой, белоснежной, клыкастой улыбкой, вызывая у духа волну ликования. Отстранившись от мужчины, девушка благодарно посмотрела на Силву, который ответил ей взглядом, который говорил «не стоит благодарности».       Рейган вернулся, как и обещал, спустя пятнадцать минут, неся в руках какой-то мешочек. Зайдя в зал для собраний, ведьмак увидел Амидамару и, смерив его недовольным взглядом, что вызвало удивление у Мизуки, подошел к ведьме, протягивая ей тот самый мешочек, который принес. Удивленно взглянув на парня, девушка открыла его, доставая его содержимое. Это был маятник. Выполненный из старинного золота, к которому крепилась небольшая аккуратная цепочка, на конце которой был такой же золотой шарик, размером с небольшую горошину. Ми недоуменно взглянула на маятник, затем перевела взор на Рейгана. Тот лишь пожал плечами. — Веками этот маятник передавался в моей семье из поколения в поколение, защищая членов нашей семьи своей силой. В такие времена, я хочу, чтобы у тебя была защита. Этот маятник не такой, как у даузеров. Он ведьминский. С таким оружием, как это, — парень кивнул на золотое изделие, — даже дух-хранитель не понадобится. — - Спасибо тебе, Рей. Я очень ценю твою поддержку и твой подарок. — Ми благодарно обняла парня, улыбаясь. — Я сохраню этот маятник в целости, и сохранности. Обещаю тебе. — клятвенно сказала девушка, отпустив парня. Амидамару недовольно покосился на Рея, стискивая зубы, но Силва ненавязчиво пихнул его в бок, заставляя успокоиться. А ведь и правда, неизменные списки готовы, и Амидамару будет в отряде «Бета-2». Так что, этот подарок, хоть и от Рейгана, но будет полезен.

***

      Весь оставшийся день, Амидамару и Мизуки провели вместе. Они решили отправиться в зоопарк, где Ми насмешила самурая до слез, переводя блеяние овец на человеческий язык. Они поедали сладкую вату, Амидамару даже кичился погладить льва, но ведьма не позволила, ссылаясь на то, что он хоть и мёртвый, но быть с руками ему идет больше, чем без них. Потом они катались на лошадях и верблюдах, после которых самурай всю дорогу подтрунивал над Ми, припоминая ей её крики: «Твою мать, он трясется!», когда она держалась за горб, во время подъема.        Проведя в зоопарке целый день, после его закрытия парочка направилась в местное кафе, где провели добрую половину времени за беседами, шутками, поеданием вкуснейшей лапши, да такой, что она чуть не отправила Амидамару витать в Нирване. Весь день Мизуки заразительно смеялась, заставляя прохожих и самого мужчину улыбаться. В конце дня, они решили наведаться в особняк Ямасита, где Йошито от неожиданности, удивления и радости сначала разбил разнос с чашечкой чая, а потом чуть до смерти не заобнимал Мизуки, все приговаривая как он рад видеть свою госпожу.       Йошито заварил чай на троих, внимательно слушая все рассказы ребят, изредка встревая и рассказывая те новости, которые доходили до него. Мизуки рассказала ему все: как они приехали в убежище, как Амидамару стал одержим, как его поймала Анна, что произошло на последней аудиенции с Зиком, как они поругались и помирились с самураем, как сблизилась с Силвой и какой Рейган подарил подарок.       Дворецкий лишь слушал, тепло улыбаясь и периодически подливая ребятам новую порцию чая. Что до самого дворецкого, он рассказал как скучал по девушке и ее друзьям, как возле дома рыскали ищейки Хао и честно признался, что завел собаку. Такая новость вызвала бурю положительных эмоций, и ребята взглянуть не успели, как за играми с собакой, время перевалило за полночь.       Отправив дворецкого спать, заботясь о его сне и здоровье, Мизуки вернулась на кухню, ставя турку на плиту, тем самым вызывая у Амидамару ностальгические чувства. Беседа продолжилась за чашечкой свежесваренного кофе, постепенно заводя пару в другое русло. — А прочитай какой-нибудь стих. — мечтательно изрек Амидамару, глядя на девушку влюбленными глазами. Мизуки смутилась, сама не понимая от чего. Она каждый вечер читала ребятам из убежища поэзии и стихи, но сейчас чувствовала себя девчонкой, которая стеснялась духа. О, сломан кубок золотой! Душа ушла навек! Скорби о той, чей дух святой — среди Стигийских рек. Гюи де Вир! Где весь твой мир? Склони свой темный взор: Там гроб стоит, в гробу лежит твоя любовь, Линор! Пусть горький голос панихид для всех звучит бедой, Пусть слышим мы, как нам псалмы поют в тоске святой, О той, что дважды умерла, скончавшись молодой. «Лжецы! Вы были перед ней — двуликий хор теней. И над больной ваш дух ночной шепнул: Умри скорей! Так как же может гимн скорбеть и стройно петь о той, Кто вашим глазом был убит и вашей клеветой, О той, что дважды умерла, невинно-молодой?» Но не тревожь напева похорон, Чтоб дух отшедшей той мольбой с землей был примирен. Она невестою была, и Радость в ней жила, Надев несвадебный убор, твоя Линор ушла. И ты безумствуешь в тоске, твой дух скорбит о ней, И свет волос ея горит, как бы огонь лучей, Сияет жизнь ея волос, но не ея очей. «Подите прочь! В моей душе ни тьмы, ни скорби нет. Не панихиду я пою, а песню лучших лет! Пусть не звучит протяжный звон угрюмых похорон, Чтоб не был светлый дух ея тем сумраком смущен. От вражьих полчищ гордый дух, уйдя к друзьям, исчез, Из бездны темных Адских зол, в высокий мир Чудес, Где золотой горит престол Властителя Небес». Эдгар Аллан По — Линор. Перевод — Макс Фривинг — Это очень красиво, Мизуки. — восхищенно проговорил дух, который слушал мелодичный голос девушки. Ведьма засмущалась, отводя взгляд и немного краснея. Самурай заливисто засмеялся, и девушка отметила, что ей очень нравится его смех. Такой чистый, такой настоящий. Такой искренний.       Наши ребята все болтали и болтали, на всевозможные темы, которые только попадались. И узнавали друг-друга все больше, чего не было до этого. Оглянуться не успели, как стрелки часов показывали четыре утра. Мизуки предложила подняться в её комнату и продолжить беседу там, чтобы не мешать Йошито, когда он встанет. Самурай согласился, и когда они поднялись, девушка устроилась на полу, постелив туда одно одеяло, и держа в руках второе, жестом предлагая Амидамару присесть. Самурай послушно уселся на теплое перинное одеяло, после чего ведьма опустилась к нему на колени, накрывая обоих одеялом и показывая сборник произведений Эдгара По, которые так понравились духу. Мизуки читала стихи вслух, пока оба не начали засыпать. Первой уснула ведьма, точнее сделала вид, что уснула, находясь в полудреме в объятиях самурая, довольно прижимаясь к нему, пока его сильные руки гладят по голове. Перед тем, как упасть в пропасть сновидений, Мизуки услышала тихий шепот мужчины: — Я люблю тебя. — в эту ночь ведьма заснула с улыбкой на лице, в объятиях дорогого и близкого человека, и лишь прежде чем окончательно забыться в стране Морфея, в голове девушки пронеслось: «И я тебя люблю, Амидамару».