Не знать.

Что такое беременность и ребёнок? Очень просто — это подарок, подарок Бога, подарок жизни, подарок судьбы, подарок любви, подарок ночи, подарок чувств, подарок любимого человека… Шок, страх, вздрог, боязнь и радость, счастье, покалывание в кончиках пальцев — это те чувства, которые Чимин ощущает на себе все вместе и в этот момент. Сидя на стуле (хорошо, что сидит), омега начал нервно ёрзать и жать край курточки до побеления костяшек на руке. Он так боялся того, что может случиться, и это случилось, а ведь «он ещё так молод и неопытен, да и Чонгук тоже старшеклассник; хорошо, что родители есть, может помогут; а теперь что делать? Как же школа? Как учиться потом? На какие деньги жить? А если родители не помогут и вообще откажутся от сына да и внука? А Чонгук? Как он отреагирует? У него еще гормоны в голову бьют и гулять хочет, а тут бац и отец…», — мысли в голове Пака скитались то в один угол, то в другой, за считанные секунды, но бурный поток, что стекал по стенкам мозга, прервал голос доктора. — Чимин, с тобой всё в порядке? Как себя чувствуешь? Тебе плохо? — Сокджин испугался вида омеги: лицо бледно-желтого оттенка, как стена в кабинете, руки сомкнуты и сжаты в кулаки, глаза не моргают и чуть ли из орбит не вылазят, губы приоткрыты, пересохли и потрескались, становясь бледно-розового оттенка. — В общем, фарфоровая статуэтка, но, как оказалось, она ещё и говорить умеет. — А?.. Д-да, извините, просто н-неожиданно как-то… — Чимин сухо промямлил и еле выдавил из себя пару слов. — В-всё хорошо, я в порядке, можно мне идти? — Точно всё хорошо? Может, тебя провести? Сам дойдёшь? — получив отрицательный кивок, доктор вздохнул и продолжил: — Ладно, можешь идти, будь осторожен. Пак, выходя из кабинета под хриплое «поздравляю», закрыл дверь и решил пройтись и выгулять мысли в парке. Погода на удивление хорошая, и солнце греет лучиками, и ветерок теплый ласкает лицо, люди мельтешат кто-куда, машины мелькают, как огоньки, и также мысли оседают на мягкую подушку под названием «мозг», распластываются там и свешивают ножки. Чимину до сих пор не верится, что он… БЕРЕМЕННЫЙ? Странное чувство, чувство больше страха. Он очень боится быть отвергнутым родителями, а особенно Чонгуком. Друзья — друзьями, поймут, а вот альфа… Страшно, хотя в ту ночь он говорил, что «хорошо, что так получилось, и не бросит, поддержит», но всё равно как-то мало верится. Поэтому что-то терзающее изнутри не отпускает омегу. Он, конечно, любит альфу, причем очень сильно, как рыба — воду, как человек — воздух, как солнце — небо, как душа — тело, как неописуемое, и где-то глубоко очень надеется на поддержку. Спустя полчаса прогулки Чимина вырывает из сознания звонок телефона. «Чонгук». «Что делать? Что сказать?». Омега держит в одной руке телефон, который вибрирует и высвечивает родное имя, а второй держится за плоский животик, поглаживая. Чимин не мог собраться с силами и после второго назойливого звонка, таки решил ответить. — А-алло… — Йа, Чимин~а, ты куда ушел, ничего не сказав? Где ты? Я сейчас приеду, только скажи, где ты сейчас? Говори, — Чимин слушал взволнованный голос альфы и понимал, как тот переживает и заботится о нём. «Может, он зря себя так накручивает? Может, всё хорошо будет, и они будут вместе всю жизнь? А… А может и нет…». — Чимин!!! — Чонгук крикнул в трубку и оторвал омегу от дурных мыслей. — Я в парке, том самом, — Чимин сглотнул и, услышав короткое «через пять минут буду», протопал к лавочке. Усевшись поудобней и свесив ножки, начал махать ими то вперёд, то назад. Чимну сейчас тяжко и плохо, по лицу скатывается скупая слеза, губы дрожат, тело дрожит от ветра и голова гудит немного, от переизбытка эмоций. Ему сейчас очень хочется тепла, ласки его альфы, запах вишнёвый почувствовать, истинный, выговориться, в конце концов, хоть и Чонгуку, будь что будет, всё равно придется сказать, рано или поздно. Пусть даже если это будет ошибкой, но он никогда не пожалеет о содеянном, он хочет ребёнка, как и все счастливые омежки, хочет омежьего счастья и заботы, заботы о нём и дите. Чимин понимает, что рано и всё такое, но не бросит малыша, не сделает аборт, грех, а наоборот, будет бороться со всеми трудностями, которые встретятся на пути. Постарается все экзамены посдавать, успешно закончить школу, он-то успеет ещё, пока животик не вырастет, попытается поговорить с родителями и попросить их о помощи. Но он очень надеется, что Чонгук не бросит и примет его и малыша, любить будет. Из раздумий Чимина вырвал крик Чонгука. Пак уставился на виднеющуюся вдалеке тёмную тушку, которая летит к нему со скоростью ветра и прилетает с объятиями. Чонгук. — Минни, ты где был? Я так волновался, искал тебя везде, ты ещё не поправился, отдыхать нужно, а ты что? Почему не сказал ничего? Я очень волновался, правда, больше так не делай! — Чонгук крепко прижимает к себе омегу и вдыхает у ключиц такой родной запах, что разум дурманит и ноздри забивает. Пак попытался пошевелиться, но хватка мертвая. — О-отпусти… Задушишь же, — Чимин брыкался, упираясь ладошками в крепкую грудь. — Осторожнее теперь. Чонгук сразу отпрянул, но рук не отпускал с талии. Посмотрев в чуть опухшие глазки-щёлочки, «такие милые» и… мокрые? — Минни, что случилось? Ты плакал? Тебя обидел кто? Скажи мне, — Чонгук вытирал снова слетающие слезки с глаз большим пальцем и чмокал в носик. — Н-нет… прост-то… я-я… — всхлип. — Чимин, что случилось? — Чон серьезно посмотрел в лицо Паку и нахмурил брови. — Говори. — Я-я… б-б…беременный… — Чимин уткнулся в грудь альфы и завопил не своим голосом. Чонгук не разобрал нытье омеги и, оторвав от себя старшего, снова зыркнул тому в глаза, только мягко уже. — Минни, я нихрена не понял, что ты сейчас сказал, только всхлипы и рёв, успокойся, пожалуйста, и не реви. Спокойно скажи мне! — Чонгук гладил шёлковые рыжие пряди волос, перебирая пальцами. — У нас б-будет р-ребенок… — Чимин хлюпал носом, но не ревел, отчего слова стали ясными и четкими. «Что сейчас будет? Оттолкнет и уйдет?». Секунда. Удар. Стоп-кадр. Сердце пробивает, кажется, в последний раз удары, и отдается пяткам. Глаза Чона расширились и уставились в зарёванные щёлочки. Ноги ватные, почти не держат, только опираясь на Чимина стоит. — Ч-что? — Говорю же, беременный, беременный я, ребёнок у нас будет… А благодаря кому? Благодаря тебе! Я же говорил, что не надо было так делать, зачем… — поток слов перекрыл поцелуй, такой глубокий, вязкий и долгий, будто в последний раз. Чон сжал одной рукой талию омеги, притягивая как можно ближе, а другую положил на плоский живот омеги, отчего тот вздрогнул и томно выдохнул в губы. Кое-как оторвавшись от мягких вишневых губ, Чимин осмелился поднять голову и окунуться в чёрный омут сверкающих глаз. Чонгук светится. Светится, как ангел с небес, излучает хрустальную улыбку, пускает стрелы глазами, которые пронзают сердце омеги и чуть не вопит на весь район, как сумасшедший. «Да, он сумасшедший». — Боже… Минни… Я так рад, Минни, я очень счастлив, я очень рад, я очень сильно тебя люблю, люблю больше всего на свете, больше жизни люблю и малыша нашего любить буду, так же, как и тебя, вы станете для меня самым-самым главным моментом в жизни. Спасибо тебе огромное, спасибо, что есть, спасибо, что не оттолкнул меня и не отказался, спасибо тебе за нашего малыша, я правда очень рад и очень счастлив, я никуда тебя не отпущу, никуда, слышишь? Я всегда буду рядом, что бы ни случилось, ты никогда не пожалеешь о том, что сейчас есть, я постараюсь сделать все для этого, Боже… — у Чона прорвало дамбу и море вылилось в океан. Чимин стоял, хлопал глазами на Чона, который чуть не рыдал и пускал жгучие слезы по щеке. — Я-я… Я боялся, я испугался, что ты меня бросишь… Я д-думал, что не нужен буду «такой»… — Как ты мог такое подумать, Чимин? Ты же знаешь, что я тебя люблю таким, каким бы ты ни был, со всеми причудами и пристрастиями, со всеми закидонами и внешним видом, и в особенности с малышом, с малышом вдвойне люблю… — и тут теперь у Чимина прорвало дамбу, море слез, что растекалось по пухлых щекам, не остановить, руки сильно обвили торс Чона и сжали толстовку на плечах, он боится, что тот уйдет, убежит, но поцелуй в макушку и тихое «я люблю тебя и ребёнка», заставляет расслабиться и отдаться нежности и ласке. Чимин правда думал, что тот убежит, как мальчишка-старшеклассник, и попросит аборт сделать, ибо на что жить они будут, сами ещё дети, а тут… неожиданность. Пак несказанно рад тому, что рассказал всё сразу и не скрыл, ибо потом тяжелее будет. Смирившись с тем, что он теперь не один, что их теперь трое, Чимин улыбнулся миру. Он так счастлив, что его не бросили, что он с истинным и с малышом. Они справятся, со всем справятся, он будет стараться лезть вон из кожи, чтоб не разрушить хрупкое хрустальное счастье. Чимин и Чонгук знают, что будет много-много трудностей, но и знают, что они справятся, ведь с ними любовь, а она им поможет, непременно…