Не знать.

Пять лет спустя — Ну Чонгук-и, иди кушать, остынет же, — Чимин ворчит из кухни и по-детски дуется, вытирая ручки о фартук. Из соседней комнаты послышался шум сильный и крик малышей. Омега побежал в комнату, из которой доходили звуки, и застал весьма удивительную картину. Чонгук бегает за детьми, играясь, а те верещат и смеются, создавая гул на весь дом. Но этот гул Чимину нравится до трепета души. Детишки так выросли, а Чонгук с ними помолодел. Он также играет с ними и старается больше времени проводить дома, чем на работе, которая отнимает почти все силы. Но дети для него — на первом месте. — Эй, мелкие, а ну пойдите сюда, щас как разрисую вам мордашки… — Чон догоняет малышню и щекочет, что есть силы, довольствуясь смехом малышни. За всей этой суетой он краем глаза замечает Чимина, что стоит, оперевшись о косяк двери, и наблюдает за ними. Альфа подбежал к омеге, спрятался за ним и показывает детям язык. — Не найдёте, даже не пытайтесь. Вот, папку можете щекотать, — Чонгук моргает им из-за плеча Чимина и указывает пальцем на него, пока тот не видит. — Хэй, стопе… Меня-то за что? И вообще… Ахах… И-идите кушать, — омега вырывается из захвата маленьких спиногрызов, убегая на кухню, заново всё разогревая. Лето — самая прекрасная пора, ведь дети на каникулах, немного отдыхают от садика и своих друзей дома, вместе с папой и отцом, а у Чонгука долго ожидаемый отпуск. Так почему бы его не провести вместе со своими родными? — Не спешите, пережевывайте тщательней, — Чимин подтирает бородку омежке, пододвигая тарелку ближе. — Отец, а мы пойдем сегодня в бассейн? Ну или в парк, или… — Пойдем, конечно, только сначала докушайте и умойтесь, — омега собрал все тарелки со стола и выпроводил шумную компашку в другую комнату, чтобы спокойно помыть посуду. Дети и альфа с полными желудками сели смотреть мультики и весело хохотали. Время прошло незаметно, и никто не понял, что они и не были нигде, а за окном всё вечерело. На ужин омега решил сделать кимчи, но для этого нужен был кусок свинины, а его как раз не было (ну он-то думал, что где-то был). Оставив детей на Чонгука (или наоборот?), Чим быстро оделся, выскочил на улицу в магазин за углом. Когда вернулся, в доме была слишком подозрительная тишина, только с телевизора доносился хохот мультяшных героев. Омега прошел в комнату, оставив пакеты у двери, и удивился. Чонгук лежал на диване, мирно посапывал, а сверху на нем лежали два малых карапуза, которые смешно причмокивали губками и шевелили пальчиками. Омега подошел ближе к ним и, присев на корточки, стал рассматривать умиротворенные личики, которые так хотелось затискать сейчас и чмокнуть в носик. Но Чим не хотел их будить, да и Чонгука тоже, ведь тот так вымотался за сегодняшний день, что омега ему сочувствует и, чмокнув мужа в лоб, хотел уйти на кухню, готовить ужин, но его остановила рука Чонгука, что несильно сжала запястье теплыми пальцами. — Подожди, — прошептал Чон и, отпустив руку омеги, попытался тихонько переложить детей на диван, чтоб не разбудить их, и потащил Чимина в их спальню, закрывая за собой дверь. Омега смотрит удивленно и охает, когда Чон резко дергает его на себя. — Эй, ты что? — Чим упирается маленькими ладошками в крепкую грудь и смотрит мужу прямо в глаза, в которых блещет огонёк азарта. — Ничего, просто… Ты сегодня очень красивый, — альфа выцеловывает шею и ключицы старшего, на что тот тихо постанывает и тает от ласк мужа. — Ох… Чонгук-и, ты чего? Я же… Ахм… Ничего не… — омега привстает на носочки, обвивает шею мужа и подставляет охотно свою для новых поцелуев. — Это всё тот фартук, он чёртовски сексуально на тебе сидел. Мне так и хотелось, прямо перед детьми, подойти и стянуть его с тебя зубами, но я сдержался, — шепчет Чон в самое ухо, отчего тот ёжится, и причмокивает мочку. — Я очень хотел уединиться с тобой, ведь дети уже неделю дома и не подпускают меня к тебе, а тут такая возможность… — Чон толкает мужа на кровать и нависает сверху, целуя прямо в губы. Чимин непроизвольно стонет и отвечает со всей любовью и трепетом, хватаясь тому за шею, притягивая ещё ближе. — Ну так… Не упускай возможности, — шепчет Чим прямо в губы мужа, вовлекая его в новый, более страстный поцелуй. А у Чонгука зелёный свет в голове. Он закидывает руки мужа над его головой, переплетая пальцы, и трётся своим пахом о пах омеги. Чимин выгибается навстречу ласкам и тает, как айсберг на солнце. Чонгук очень горячий, но почувствовать этот огонь ему мешает одежда младшего, которую он стягивает одним рывком, блуждая своими маленькими пальчиками по торсу. Чонгук целует, терзает то нижнюю, то верхнюю губу, проталкивая свой язык в рот омеги, сплетая их, и нетерпеливо стягивает с Чимина рубашку, которая открывает весь вид на изящное хрупкое тело. Чон опускается поцелуями вниз по шее, ключицам, после к груди старшего, втягивая соски. Омега приглушенно стонет, зарываясь пальцами в черные, как смоль, волосы, и выгибается навстречу. Чон спускается на живот и выцеловывает каждую растяжку на нём, что остались после родов. — Чимини. — М-м? — Может, нам ещё одного карапуза сделать, м? — Чон целует живот, а потом резко поднимается и целует в уголок губ, улыбаясь. Омега широко распахнул глаза и хватает воздух ртом. — Что? Нет, нет, и ещё раз нет. Ты не знаешь, каково это, ходить круглым шесть месяцев, да и вообще… Нет. — Ну почему? Эти уже выросли, скоро в школу пойдут, а ты как раз будешь с маленьким, — Чонгук снова целует, чтоб не слышать возмущения, блуждая руками по телу и толкается своим возбуждением о чиминово. — Ох, Чонгука… — Что? — Да трахни ты меня уже, пока дети спят, и всё, ибо я терпеть уже не могу, — Чим елозит по кровати и хватается за спину мужа, легонько царапая. — Ты ж мой нетерпеливый, — Чон впивается в губы и сжимает в своих руках аппетитную задницу мужа. — Я очень сильно люблю тебя. Чон стягивает со старшего штаны с боксёрами, откидывая их на пол, и тянется к тумбочке за смазкой. Чимин трется своим пахом о штаны Чона и думает, что они сильно мешают, поэтому, пока Чон ищет что-то, омега ловко расстёгивает их и приспускает с боксёрами. Чимин обхватывает стоящий колом член и целует прямо в головку, получая довольный стон. Чонгук млеет, ведь только Чимин может сделать так, что он готов прямо только от его вида кончить, и сейчас хватает того за волосы, непроизвольно стонет. Омега берет сначала наполовину, но потом, привыкнув, вбирает по самые гланды, подавляя рвотный рефлекс. Чонгук сдерживает стоны и сдерживается, чтоб не зарычать, ведь детей ой как щас не хочется будить, поэтому он отстраняет мужа и целует его прямо в губы. Чимин стонет и шепчет, что уже хочет почувствовать Чона в себе, на что тот не отказывает. Альфа быстро окунает два пальца в смазку и входит ими в сжатое колечко. Чимин прогибается в спине и сам пытается насаживаться. Чон медленно двигает пальцами внутри, в виде ножниц, и целует пухлые искусанные губы. Когда Чимин просит ещё и сам насаживается на два пальца, то Чон думает, что тот уже достаточно растянут и вынимает пальцы под разочарованный стон. Он сразу же смазывает свой член, приставляет его к колечку и толкается наполовину, давая немного привыкнуть, но омега нетерпелив и сам толкается на всю длину, отчего слёзы с глаз прыснули, и Чон утробно рычит, кусая мужу плечо. — Ох… Блять… Лишь бы дети не проснулись, — Чонгук толкается в податливое тело и закусывает губу от такой узости. Ведь неделю, чёртову неделю, может и две, он не чувствовал Чимина, а теперь просто крышу сносит. Чимин кусает ребро ладони, заглушая стоны и насаживается сам. — Ч…Ч-чонгук… Бля-ять… — омега стонет, цепляясь рукой за шею альфы, кусает того за губу, когда Чон задевает простату. — Ещё так, ещё раз так сделай. Чонгука дважды просить не надо. Он толкается под нужным углом пару раз, отчего Чимин почти орет и позорно кончает, даже не притронувшись к себе. Альфа тоже чувствует, что уже на пике, поэтому прижимает омегу максимально близко и глубоко кончает внутрь, рыча на ухо: «Чон Чимин». У Чимина звезды вокруг головы летают, и сперма Чонгука растекается разгорячённой лавой по телу. Оба разваливаются, обессиленные, на кровати, и даже не замечают, как внутри набухает узел. Вдруг в соседней комнате включился свет, и слышно маленькое топанье по паркету. Родители, быстро укрывшись под одеялом, решили притвориться, что спят. В спальне неприятно скрипнула дверь, и оттуда высунулись две чёрные макушки. В комнате темно, и малышня подумала, что те уже спят. — О… Уснули? А как же мы? — говорит омежка, смотря снизу на братика. — Мы тоже пошли в свою комнату, — дети тихо прикрыли дверь. — Но почему там так жарко? Камин, что ли, включили? — слышится за дверью, и топанье в другую комнату. Чимин и Чонгук смеются в кулак и крепко обжимаются. — И я тебя люблю, очень, — шепчет Чим, пряча смущенные красные щёчки, хоть в темноте и не видно. — Ты только сейчас об этом вспомнил? — Чон обижено бурчит и перебирает пряди рыжих волос. — Прости, но я был так занят! — омега закатывает глаза и смеется с мужа, пиная его в бок. — Ахах… Щекотно, — Чон целует макушку омеги и прижимает ещё сильнее, для того, чтоб тот его случаем не побил, ибо то, что он сейчас скажет, наверное… Да нет… Точно не обрадует омегу, хотя… — Чимина… — Мм… — Я… эм… ну… это… — Что? — В общем… Я был без резинки. Но ты не волнуйся, может, ничего и не произойдет, а если даже произойдет, то я очень буду рад, — Чон тараторит, пытаясь протянуть чуть время, но нет. — ЧТО? КАК? — Сегодня отличная погода, не так ли? — ЧОН ЧОНГУ-УК!!! — И я тебя люблю.