Burn it down / Сжигая дотла

Сиэль настроен необычайно серьёзно, и это настораживает. Он еще ничего не сказал, но Себастьян уже чувствует, что через несколько мгновений все изменится. - Я собираюсь разорвать контракт. Он сидит за письменным столом, от которого давно стоило бы избавиться за ненужностью. Однако, выбросить, судя по всему, решили Себастьяна, ведь стол, в отличии от него, не отпускал язвительных комментариев и не имел дурной привычки учить жизни. Подобная привязанность к материальным вещам казалась дворецкому как довольно трогательной, так и несколько инфантильной. А господин тем временем продолжал, так же бесцветно и отстраненно. - В сложившейся ситуации, полагаю, это является наилучшим решением... - Да я убью Вас прежде, чем печать сойдет с моей руки! Это очевидная реакция, и дворецкий решил не прятать ее за напускным равнодушием или же прикрывать сарказмом, например, на тему того, что господин уже не тот, что прежде, или же того, что он, наверное, выжил из ума. В недолгий момент промедления, напряженного молчания в ожидании следующего хода – с каждой стороны, демон задерживается взглядом на фигуре, сидящей напротив, заново замечая по истине королевскую осанку, застегнутую до последней пуговицы рубашку... он уже представляет, как его пальцы сжимаются на шее Сиэля. Тот будет абсолютно беспомощен – как демон он слишком молод, слаб и неопытен; он ничего не сможет сделать, разве что, возможно, укусит со злости. И в ту же секунду вспоминается шорох простыней, кромешная тьма, кажущаяся еще глубже, непросветней вокруг них двоих, кажется, что она окутывает господина, не смея, тем не менее, запятнать безупречную чистоту кожи. Сиэль беспечно спит, из-за бесконечного упрямства отодвинувшись на другой конец кровати, подальше от Себастьяна, даже в забытье. И дворецкий обхватывает своего юного любовника (и такого уж юного, через столько лет?) не давая упасть, ибо, видит Дьявол, рано или поздно это бы случилось. Он проводит самыми кончиками пальцев по тонким, шелковистым волосам, по краю аккуратного ушка, по плотно закрытым векам, по скуле, по тонким губам. И да, Сиэль, даже не просыпаясь, кусает его за палец. Физическое проявления привязанности в особенной, неповторимой манере графа Фантомхайва. Как же давно это было, а сейчас он уверенно сидит в своем кресле, и разрывает самую выгодную сделку в жизни их обоих. Любить Сиэля так тяжело. За всю свою долгую демоническую жизнь, Себастьяну не встречался настолько непосильный труд. И когда же все полетело к чертям? Наверное, они все-таки переступили разумные границы в своих попытках показать друг другу, кто истинный хозяин ситуации. Господин начал что-то скрывать от него, по настощему, искусно, а ведь его дворецкий не из тех, кто может стерпеть подобное, и не привык спрашивать интересующие его вещи в лоб. После нескольких бесплодных попыток утолить свое любопытство, Себастьян немного разозлился. Ему подвернулся случай заключить контракт с внуком Элизабет, и он его использовал, уверенный, что Сиэля это не оставит равнодушным, и оказался прав, вот только недооценил сентиментальность своего хозяина; никак не ожидал, что тот придет в такую ярость, отлучит от постели, паршивец, словно это может как-то его, Себастьяна, задеть. Он надеялся поправить ситуацию, через какое-то время, когда буря немного стихнет, но Сиэль решил по-другому. Он молчит, он победил – в этом сражении, он все решил сам, и даже если Себастьян положит конец его жизни, это не изменит того факта, что с его мнением не посчитались, однако в рекордные сроки берет себя в руки. - Зачем? - Я договорился с Гробовщиком. Он поможет избавиться от демонической сущности, и проследит за тем, что бы моя душа переродилась как положено. Ты сможешь забрать ее в любой момент. - Простите, господин, но это невозможно. Тот, кто однажды был демоном, утерял душу и ... - Нет. Не в моем случае. Я уверен. Гробовщик знает, как все провести правильно. - Вы просто погибните, господин. - Что ж, если ты так уверен, можешь убить меня прямо сейчас. – Сиэль встает, обходит стол, снимает повязку и, полный какой-то суицидальной решимости, глядя прямо в глаза дворецкому, спрашивает, - Согласен ли ты, демон, отказаться от контракта, служения мне, и имени данного мной, сохраняя при этом права на мою душу, в независимости от личности человека, привязанного к ней? О. Сиэль явно не собирался мешкать. Неужели он не понимает, насколько у Себастьяна будут развязаны руки? Себастьян тянет время, наслаждаясь предвкушением свободы, и наконец, отвечает. - Согласен. Их освещает тусклый свет явившейся из ниоткуда пентаграммы, Себастьян ощущает нестерпимое жжение на месте, где раньше была метка контракта, но что такое легкая боль по сравнению с долгожданным избавлением от бремени вечно преклонять колени, и теперь он жаждет взглянуть в глаза Сиэля, сейчас закрытые, но когда он их откроет, они вновь будут синие – оба. Наконец-то он сможет отнестись к нему так, как тот этого заслуживает. Едва придя в себя, Сиэль на огромной скорости пытается выпрыгнуть в окно, предусмотрительно открытое, ведь он достаточно умен, что бы понять, что дальше здесь находиться опасно, но слишком наивен, полагая, что сможет сбежать. Себастьян хватает его прямо за волосы – Дьявол, как же давно он хотел это сделать! И втаскивает в кабинет, отчаянно вырывающегося. Он обездвиживает его полностью через несколько секунд, и несет в спальню, не перестающего пытаться освободиться, бранящегося... такого, как Себастьян всегда хотел. Они оба понимают, что сейчас произойдет, но когда Сиэля бросают на кровать, его глаза распахиваются в панике и обреченность искажает лицо в страдальческой гримасе. Теперь все не так, как было раньше. Раньше Себастьян не посмел бы так с ним обращаться, но хозяин сам подписал себе приговор. Нет, не сейчас, а еще тогда, в их самый первый раз. Неприглядная правда заключалась в том, что Сиэль никогда не хотел своего ручного демона, он никогда не был искренен, и одновременно, никогда не скрывал своего безразличия, и что было самым унизительным, все прекрасно понимая, Себастьян был не в силах отказаться. Он был так нежен, был так страстен, так бережно ласкал своего господина, но тот, хоть и получал удовольствие, хоть никогда и не сказал демону «нет» на что либо, оставался холоден и отстранен; казалось, его просто не интересовали по-настоящему их ночные развлечения. Для Себастьяна так и осталось загадкой, зачем делать подобные одолжения, когда в том нет особой нужды, но и слишком ломать голову над причинами не стал – когда появляются перспективы неплохо провести время, только глупец станет отказываться, хотя его и не покидало ощущение, что Сиэль просто истосковался по любым, даже самым низменным проявлениям любви – тот был не столь суров, как хотел казаться, и совсем скоро, как думал дворецкий, полностью сдастся в жадные объятия слуги... не учел только одного: люди живут так мало не только из-за слабости тела, но и из-за несовершенного разума, не способного справиться с усталостью и избытком воспоминаний. Предполагаемая вечность продлилась не более девяноста лет, а теперь Сиэль хочет исчезнуть. Плечи, все еще выглядевшие детскими, так и не смогли справиться с грузом лет, и нет, в этом нет вины Себастьяна. Он все делал правильно, он научил своего господина всему, что тот должен был знать, довольствуясь лишь недолгим наслаждением взамен. Привязываясь все сильнее. Ему казалось, что удавка на шее затягивается все туже с каждым годом, а теперь он сам обхватывает тонкую шею Сиэля, и душит – как и хотел, не дает вырваться, жаждет, чтобы Сиэль хоть на пару секунд почувствовал всю ту боль, то отчаяние и безысходность, что правили Себастьяном последние годы. Он срывает с них обоих одежду, оставляет синяки, тем не менее, сразу же исчезающие, накрывает своим телом и зло шепчет на ухо: - И что же Гробовщик попросил взамен за столь любезную услугу? И сам не дает отвечать, закрывая рот мальчику рукой, впиваясь зубами в плечо. Сладкий, все еще такой притягательный вкус бывшего господина пьянит, и он не собирается более временить, он берет его сзади, грубо, почти насилуя. «Почти» потому что он еще не может отпустить себя полностью, есть кое-что, что он еще должен сделать. Он прокусывает собственный палец до крови и спешно, почти небрежно, рисует на спине Сиэля нужные символы, тихо шепчет заклинание, хорошо знакомое «почти» всем демонам, и то, тускло светясь, исчезает, словно впитываясь в кожу. На секунду отстраняясь, Себастьян переворачивает Сиэля на спину, и натыкается на его взгляд, отстраненный и одновременно с этим жалостливый, в нем нет ни ненависти, ни презрения – только высокомерие человека, смотрящего на чудовище. И как же сильно это злит! Именно эти остатки человечности забрали у него его добычу, если бы Сиэль только смог стать настоящим демоном, не жалеющим ни о чем, упивающимся своей эгоистичностью! Ничего большего от него и не требовалось, преданный дворецкий позаботился бы обо всем, за ничтожную компенсацию. Небольшой обман, удобный для них двоих. Себастьян терзает губы, что еще несколько месяцев назад томно шептали его имя, больно обхватывает запястья, затем давит на грудную клетку – молодой демон может и не дышать, но начинает задыхаться, скорее от привычки, чем от нехватки ненужного теперь воздуха. Раздвигает изящные бедра еще шире, царапает своими черными, острыми ногтями. Он двигается резко и быстро, не щадит – потому что господин его никогда не щадил, был так равнодушен, и несмотря на то, что Себастьян спал со всеми подряд, молодого Лорда это совсем не волновало. Однажды так и сказал, мол, твои попытки вызвать во мне чувства подобного рода обречены на провал, потому что чтобы ревновать, нужно испытывать страх. А я, уж прости, уверен в том, что ты никуда не денешься, так что можешь перестать делать это так демонстративно, мне все равно. Все равно. Сиэлю больно, он все смотрит мужчине в глаза, словно говоря, что бы ты не сделал, еще ниже в моих глазах ты пасть просто не можешь, и с какой-то неясной, извращенной нежностью на лице, обнимает своего бывшего дворецкого за шею. И одного этого жеста достаточно, чтобы тот пришел в себя. Теперь они оба понимают, что это действительно в последний раз, и лживое сердце Себастьяна начинает пропускать удары, и хотя он в это никогда не поверит, сердце Сиэля – тоже. Он прикасается к груди мальчика и, ощущая уже более спокойное сердцебиение, завершает ритуал. И в двух вещах уверен этот старый, как сам мир, демон: Сиэль ничего не заметил. Он молод и неопытен, и все же, эта партия закончилась ничьей. А еще... От того, кого звали Себастьяном Михаэлисом, сбежать не удастся.