Диалоги России

      Они разные, но не противоположные. Одинаковые, как две капли воды на первый взгляд, но если присмотреться, то это два совершенно разных человека. Точнее, два воплощения одной страны, а ещё точнее - две стороны её жизни. Один - светлый, чистый, безупречно вежливый, интеллигент. Другой - чистоплотен время от времени, хмур и груб, честен до скрипа зубов собеседника и прост в суждениях. Первый на виду, первого всем показывают, первый представляет страну на международной арене, где сталкиваются доброжелательные маски и властные руки, подписывающие договоры. Второй - почти всегда вне большой политики, неугоден власть имущим, неотличим от простого человека внешне. Первого опекают правители, но приказы их беспрекословны, первый живёт в богатстве и роскоши как птица в золочёной клетке. Второй колесит по необъятным территориям, волен забираться в любой их уголок когда угодно и когда он сам того хочет, меняет работы от дворника до офисного работника, живёт на собственную зарплату и по липовым документам, которые раз в двадцать лет необходимо менять вместе с местом жительства, и кроме редкой бюрократической волокиты он ни чем не связан. Разве что в тяжёлые для страны времена гражданским долгом, но им связан и первый, и все дети страны. На войне и первый, и второй стоят в одном строю и одинаково смело бросаются в бой - оба они на стороне обычных людей, дом и родину которых необходимо защитить. Но то на войне, когда общее горе сближает и стирает между людьми границы. В мирное время Иван и Александр избегают друг друга. Александр сторонится высоты положения, богатства самого близкого родственника, стесняется себя; Иван старается как можно реже встречаться с мрачным, грубоватым братом-близнецом, немного даже побаиваясь его - уж очень он бывает неуравновешенным, когда народная жизнь становится по-настоящему тяжёлой, невыносимой. Иван до сих пор помнит ужасы некоторых восстаний и бунтов ещё когда он был империей, а революцию 1917 года, когда Александр смог его одолеть и свергнуть, Иван до сих пор вспоминает с содроганием. На протяжении всей их общей истории между ними постоянно вспыхивали ссоры, суть которых проста, есть везде и у всех во все времена - неравенство, часто несправедливое, часто разительное, часто оборачивающееся трагично - Иван и Александр слишком разные, и со времён Петра первого разница между ними только увеличивалась, и идеология утопического коммунизма и состоявшегося социализма их от этого не спасла. Однако их обоих терзают голоса противоречий, вопросы об истинном и ложном, о правильном и непозволительном, о проблемах и решениях, умном и глупом. Иван пытался придумать и сделать так, чтобы жизнь его детей и Александра наконец стала лучше, Александр ждал, но без особого оптимизма изменений, и чаще всего, когда они происходили, вместе с народом ругал некомпетентную власть . Оба застряли в прошлом и перечеркнули его, наивно надеясь так выбраться, оба стремятся в туманное будущее, в котором всё должно наконец наладиться, оба разочарованы настоящим, в котором почему-то всегда есть несправедливость, зло, неорганизованность и вечный бардак. В обоих теплится надежда и вера в людей, своих детей, жизнерадостность, смекалка и спасительное чувство юмора. Иногда, всегда по вечерам, в каком-нибудь уединённом месте, будь то кухня в московском или петербургском особняке Ивана, или в очередной временной квартире Александра, в чьей-то полузаброшенной даче, или на укромной поляне в лесу у костра, близнецы встречаются, сидят, пьют чай со сладостями или глушат водку с закусью(иногда и то и другое) и разговаривают. Обо всём что тревожит, злит, печалит, радует, смешит, восхищает, удивляет приятно или не очень. Обо всём. Иван жалуется на слишком тяжёлую ответственность, жадный змеино лицемерный рассадник чиновников, на непонимание у других стран. Александр рассказывает ему о трудностях и тягостях сурового русского быта. Уже после ополовинивания бутылки со спиртным, разговор заходит о вечном, философском. Александр вспоминает о прошлом, часто о крепостном, рабском с горечью, также часто о господском советском с горечью гордой. Иван перебирает значимые даты и рассуждает на темы "а что было бы если...". Они дискутируют о религии, искусстве, политике, порядках и традициях, подвигах и предательстве, о том, насколько важно сохранять богатство душевное, а не материальное. И чем больше алкоголя было в них, тем глубже и пытливее становились мысли, выпускаемые из самого дальнего уголка души.       В один из подобных вечеров, в конце ясного и тёплого июньского денька, России сидели на веранде ваниного особняка, выходящей в сад. Перед этим Александр сам заявился к брату с букетом полевых вперемешку с оранжерейными цветов в руке и дымящейся сигаретой в зубах, в свободной летней одежде тёмных цветов. Букет теперь стоит в вазе между кресел, напоминающих шезлонги, только кресла были крепче, с мягкой красной обивкой и не складные. Лежать в таких очень удобно. Рядом с вазой на железном чёрном с росписью под хохлому подносе стояли чашки с чаем, вазочка с печеньем и вазочка с конфетами, под креслом Ивана дожидалась своего часа бутылка водки и пара хрустальных стопок. На желтоватый свет двух электрических фонарей, висящих на стене, слетались мотыльки, комары и мошки. Воплощений они не трогали. - Случилось что-то хорошее? - спросил Ваня, блаженно откинувшись на удобную спинку кресла, добродушно поглядывая из под полуопущенных ресниц на брата. - Почему ты так решил? - У тебя на лице написано. - Ну если та-ак,- иронично, но также добродушно тянет Саша, - то может быть. Брагинский действительно мало походил на ту обычную буку, которой был большую часть времени. Разгладились хмурые черты лица, потеплел взгляд, расправились плечи, расслабились мускулы, на губах его блуждало обещание улыбки. - Так что? - продолжает выяснять Ваня. С теперешним близнецом было чрезвычайно легко иметь дело, куда-то пропала отчуждённость между ними. - Лето, - короткий ответ, но Иван всё понял. Настало то время, когда можно и нужно скинуть с себя всю тяжелую зимнюю одежду, вслед за ней промозглую весеннюю, и ходить налегке, не стесняясь, а гордясь всеми шрамами, полученными в закаляющих битвах. Три долгожданных тёплых и даже жарких месяца, радости которых стоят некоторых неприятностей. Иван не стал думать о плохом, а вместо этого вгляделся в полумрак сада, окружавшего широким кольцом особняк. Над ним простиралось мигающие тусклыми звёздочками из-за яркого света звёзд городских огней небо с красной полосой последних лучей заходящего солнца по самому краю. В высокой траве громко стрекотали сверчки. Из подступающей в сумерки темноты тянуло приятной прохладой. - Хоть стихи пиши, - восхищённо выдохнул Ваня, резво поднявшийся на ноги и облокотившийся руками и грудью на резные деревянные перила. Александр хмыкнул. - Стихи, ха. Он не понимал, зачем что-то писать, когда и так всё хорошо. Даже слишком. Ровно настолько, сколько нужно для счастья: чай пускает облачка пара в прохладно-тёплый воздух, ветер тихо шелестит листвой, города почти не слышно за стволами деревьев полудикого сада, а они оба - России, - в кои-то веки вместе, а не порознь. Но, если Ване так хочется, пусть сочиняет, Саша не против и даже будет рад послушать то, что получится. Пока есть время для стихов. И для разговоров на старые темы по новому ладу, о старых вещах с новыми именами, об изменившейся вечности, о прошлом, будущем и настоящем. Пока они вместе и братья.