Дневник Джанлуки

Первые недели после того, как я спас моего caro, ему было совсем плохо, и я бросил все, я ушел с работы и был с ним. Ему было страшно оставаться одному, он боялся темноты, по ночам его мучали кошмары, и я каждый раз укачивал его как ребенка, чтобы он снова заснул, потому что он весь дрожал. На улицу он не выходил несколько дней, боясь, что его снова кто-нибудь обидит, но я терпеливо ждал, и мы наконец смогли выйти во двор, пусть он и не мог отпустить мою руку. Самыми страшными для меня были дни, когда он апатично лежал на кровати, не шевелясь, и его не радовали ни вкусная еда, ни интересные передачи, ни даже мои поцелуи. Он очень легко расстраивался, нервы его были расшатаны, мог заплакать из-за мелочи вроде разлитого молока или дождя за окном, но я терпеливо объяснял ему, что это пройдет, утешая поцелуями, и действительно, вскоре он стал больше улыбаться. Я понимал, что его душит этот город, поэтому мы выставили его дом на продажу, а сами подбирали место, куда могли бы уехать, остановившись на крохотном городке на побережье в Тоскане. Уладив все дела, мы сели на поезд, взяв с собой минимум вещей, и прибыли в наше новое место жительства прохладным ноябрьским вечером. Мы быстро нашли небольшой домик, я поручил Джанлуке его обустраивать, а сам стал заниматься любой работой, которая мне попадалась. Я помогал на ферме, красил стены, пел в церковном хоре, через пару месяцев Джанлука попросил и ему найти работу, и пусть я еще опасался за него, он с легкостью принялся за дело, ни разу не пожаловавшись. По выходным мы помогаем в маленькой пекарне недалеко от нашего дома, я работаю на кухне, а Джанлука за прилавком продаёт свежий хлеб, выпечку и кофе. Когда выдаётся свободная минутка, я люблю наблюдать за ним, как он дружелюбно улыбается каждому, кто заходит, и как его обожают все клиенты. Наш городок небольшой, и за это время почти все посетители стали нам знакомы, они часто приходят просто поболтать. Джанлука одинаково мил и со старушками, и с детьми, и конечно же с молодыми девушками, которые кокетничают с ним. Он полон безграничного позитива, несмотря на то, что ему пришлось однажды пережить, он не знает, но часто когда он спал, я забирал у него отрицательную энергию, и вместе мы избавились от неё окончательно. После рабочего дня мы забираем остатки выпечки и идём к себе, устраиваясь на террасе, пьём лимонад и целуемся до бесконечности. Недавно я за бесценок купил у одной пожилой женщины старое фортепиано, и пусть оно слегка расстроено, почти каждый вечер мы играем и поем вместе, и чаще всего это заканчивается тем, что мы не успеваем даже дойти до спальни и занимаемся любовью прямо на софе. Я удивился, когда увидел его первую картину: цветочное поле и река на обрывке упаковочной бумаги, а он сказал, что к нему просто пришло вдохновение, и с тех пор он рисует много, в основном пейзажи карандашом. Те, которые мне особенно нравятся, я развешиваю на стены, некоторые собираю в папку, Джанлука невероятно талантлив и я всегда хвалю его. Когда он после нашей первой близости решил рассказать мне о своих снах, он попросил меня отнестись к этому серьёзно и не пугаться, и я пообещал ему это. Каково было моё удивление, когда я узнал, что этому невинному созданию снились эротические сны с моим участием еще до того, как мы были знакомы! Я был поражён детальностью и разнообразием сюжетов, и как он, смущаясь рассказывал мне о них: секс в кабриолете, в поле, в гримерной, на его кухне. Впрочем, я не из тех, кого легко смутить или напугать и поэтому я легко объяснил ему то, что не давало ему покоя так долго и стало причиной заключения в клинику. - У тебя просто развита фантазия, оттуда и сцены, - убедительно произнес я. - Наше подсознание - удивительная штука, возможно, оно и вправду давало тебе понять, что тебе нравится на самом деле. - А как же то, что я видел тебя ещё до того, как был с тобой знаком? - Многое в нашей жизни нельзя объяснить, - пожал я плечами. - Наверное, мы были предназначены друг для друга. Я видел, как он задумался, лежа на моем плече, а через несколько минут улыбнулся мне. Конечно, подобные картинки мучали его и были ему непонятны, но я был рад, что смог убедить его в том, что это абсолютно нормально и что его заключение в клинику было просто предательством со стороны Мартины, которой он не ответил взаимностью. Она использовала его дневник и чтобы убедить его родителей, что их сын, наверняка, сошёл с ума, и однажды уже пережившие горе, они поверили ей. Сегодня он вдруг попросил меня посмотреть, что я вижу, сам протянув мне ладонь. Я глубоко вздохнул и сосредоточился, но его энергия и будущее были такими ясными и чистыми, никаких потрясений, что мне было нечего сказать ему. - Ты знаешь, - я ласково улыбнулся ему, - я вижу только хорошее. Ничего о чем тебе стоит беспокоиться. Только энергия любви - она больше не искрит, зато очень ровная и тёплая. Знак того, что любовь взаимна. Еще вижу сегодня страстную ночь. Я сделал этот намек, потому что он был как обычно невероятно красив и притягателен, и он улыбнулся. - Знаешь, в моих снах...в них были очень интересные идеи, - он впервые заговорил о тех снах, и я внимательно слушал его, а потом кивнул и притянул его к себе: - Я согласен. Все, как ты захочешь, caro.