Драбблы по сериалу Hannibal NBC

Джек не сразу находит спрятанную за прилавками торговых палаток Trattoria Gozzi, на Piazza di San Lorenzo. В дальней комнатке без окон нет вентилятора, но увешанные рисунками и старыми фотографиями города в неодинаковых рамках прохладные стены спасают от зноя «меццоджорно» [1]. После сердечного рукопожатия Ринальдо с суховатым тосканским чувством юмора извиняется перед ним за то, что назначил встречу в сиесту, хотя в нее, как говорят в Риме, «гуляют только собаки и французы». Официантка приносит заранее заказанный «эспрессо стретто-стретто» со стаканом минералки и бискотти [2], а Джек узнает, что главный инспектор подразделения «Скуадра Анти-Мостро» все так же расхаживает в тренче и мягкой шляпе «богарт», словно персонаж из романов Рэймонда Чандлера, и остается страстным поклонником американского блюза, «черного кинематографа» и Филипа Марлоу. Инспектор Пацци один из тех многих итальянцев, которые боготворят Америку, и из тех немногих — кто действительно в ней был. Прославившись у себя на родине, он помогал ФБР бороться с мафией, давал лекции на криминологических семинарах Джорджтаунского Университета. И провел много времени в НЦАНП, мечтая о создании собственного аналога в Риме. А потом Ринальдо разрушили, обвинив в фальсификации доказательств в деле Монстра. Даже оправдание суда не спасло его карьеру. Джек уже не помнит, что стало с подписанным им постером [3], когда-то висевшем в его кабинете. Перед обедом Пацци угощает его сладким десертным вином «винсанто», в котором, подсказывает, надо размочить сухое печенье «кантуччи». А потом на завернутом во флорентийское произношение английском рассказывает разные версии того, почему вино начали называть святым. Он дожидается, когда Джек примется за дымящуюся наваристую риболлиту [4], чтобы поведать, как рассчитывает в скорости вручить Ганнибалу Лектеру «avviso di garanzia» — уведомление, что он официально подозревается в шестнадцати убийствах. И Джек, хлебающий из металлической посуды грубую вкусную похлебку, убеждается, что Ринальдо одержим: он помнит калибр пистолета маньяка и детали каждого из убийств даже спустя двадцать лет. И отказавшись от толкований, которые, будто лавочки, ютящиеся на понте Веккьо, настраивал одно за другим долгие годы — савонароловская версия, сардинский след, флорентийские священники-извращенцы, безумные хирурги — надеется в течение недели избавиться от пустот между уликами, разбросанными, как сохранившиеся островками фрески Джотто. Самый страшный художник Тосканы вернулся в город и его лик больше не смазанное отражение в зеркальной поверхности Арно поздним вечером, говорит Ринальдо. «Il lupo perde il pelo, ma non il vizio» [5], говорит Ринальдо. И добавляет, что Джек, «il super policiotto» [6], должен помочь ему поймать остепенившееся чудовище. А Джек допивает вино и качает головой, объясняя, что слишком поздно. Для него — точно слишком поздно. На что Пацци лукаво улыбается, отвечая поговоркой. Но Джек говорит ему, что он здесь ради друга, которого когда-то не смог уберечь, и возвращает поговорку: «Meglio tardi che mai» [7]. Ринальдо спрашивает, не друг ли Джека тот агент ФБР, что путешествовал по Италии вместе с молодой женщиной, пока та хорошенько не обчистила его, отчего этому не севшему на поезд строптивцу пришлось присоединиться к Пацци и устроиться в гостинице, чьих хозяев Ринальдо знает с тех пор, как размещал родственников жены, и потому получает «ло сконто», скидку. Узнав адрес и расплатившись, Джек прощается навсегда: «salutami a Mostro» [8]. А Ринальдо хлопает его по плечу, не отпуская глазами, и провожает «чао», как старый приятель.

***

На Mercato Sant‘ Ambrogio прилавки ломятся от неописуемого изобилия фермерских продуктов. Здесь есть домашняя паста всех форм и цветов, мраморные блоки сыров, громоздящиеся друг на друга в витринах, горсти склянок изысканных масел и благородные тосканские вина, местные грибы, овощи и фрукты, и зелень, непременно обложенная капустой с мясистыми листьями. Все свежих, естественных цветов. Это свой, флорентийский рынок, здесь мало туристов и продавцы не говорят по-английски. Мясник из лавки у входа узнает Джека и предлагает отборную вырезку, красующуюся между свиных голов. Сумерки приглушают цвета, напитывая средневековые улочки мягкими оттенками южной праздности. В фонтане у входа в отель, из которого Джек выписался на второй день в городе, плещутся грязные голуби. Покой тяготит. В их районе молодежь собралась у входа в строгую церковь, на скамеечках сплетничают пышные итальянки, чьи дети бегают вокруг, играя с оставшимся после работы рынка антиквариата мусором, а в скверике распивают пиво бродяги. Джеку нравится не стихающий здесь ни на минуту галдеж: ему не нужна тишина, лишенная хриплого дыхания умирающей. Выходящее на Piazza Santo Spirito третье из строгого яруса окон их гостиницы закрыто ставнями и Джек чувствует странную грусть от вида уже третий день ждущего прислонившись к земляничному дереву велосипеда. Занеся пакеты, он уходит обратно в каменно-черепичный лабиринт старого города. Пока Джек ищет, крошечные белые автобусы с черными метками геральдической лилии на боку завершают последние объезды среди растрескавшихся стен домов. Расходятся уличные художники. Засыпают статуи. Уилл обнаруживается совершенно случайно, уже в темноте, на пустующей Piazza Santa Croce, под мраморным фасадом базилики. Он сидит на ступенях у памятника Данте, доедая бутерброд с требухой, очевидно купленный в одном из закрывшихся последними «lampredottai» [9]. Джек встает напротив него, накрывая своей тенью. Уилл поднимает голову не сразу. — Здравствуй, Джек. Красноречиво посмотрев на промасленный пакет в его руках, Джек желает приятного аппетита, а присев рядом, интересуется: — Не думал начать есть то, что я готовлю, раз уж живешь на мои деньги? Вместо ответа Уилл ухмыляется, коротко прикрыв глаза. Джек замечает пятнышко зеленого соуса у него на губе и протягивает салфетку. Уилл скупо благодарит и, промокнув рот, тянет руку к карману штанов, но передумывает и прячет салфетку в пиджак. Джек поджимает губы. — В этой церкви зародился синдром Стендаля… — Когда-нибудь я не смогу тебя найти, — резко обрывает его Джек, — но это не обязательно значит, что ты найдешь его. Через пару минут молчания у реставрируемого дома на другом конце площади появляются отражающие свет белые сумки и каскетки карабинеров. Джек видит в этом знак и кладет руку Уиллу на плечо. — Пойдем, Уилл. Нож понадобится мне для ужина, будешь ты есть со мной или нет. — Я помог Ганнибалу убить тебя таким же ножом в своем Дворце Памяти, — вдруг сообщает Уилл не поворачиваясь к нему. — Так этот нож для меня, а не для него? — уточняет Джек с нескрываемым весельем. Уилл не отвечает. Джек всматривается в его профиль и снова чувствует странную грусть. — Знаешь, я не против умереть от твоей руки, — говорит он и берет холодную ладонь Уилла в свою, спокойно встречая его недоверчивый взгляд. — Ты заслужил убить меня за все, через что я заставил тебя пройти. Но не раньше, чем убьешь Ганнибала Лектера.