Спасибо

Сто тридцать пять, сто тридцать шесть…я собиралась набить двести своих вялых движений расческой, хотя тусклые волосы уже и без того облепили лицо и невыразительными сосульками легли на плечи и грудь. С губ сорвался судорожный вздох, я с треском опустила расческу на раковину и воззрилась на свое отражение. В слабом свете ванной комнаты мое лицо выглядело еще хуже. Не могу сказать, что раньше ослепляла красотой, но с нынешней рожей мне либо греться у бочки под мостом, либо лечиться от какой-нибудь зависимости: кожа бледная, на щеках от нервного напряжения и странного бессистемного питания вылезла сыпь, а глаза словно ввалились. Я была похожа на потухшую, давно остывшую головешку. Я бездумно пялилась в зеркало, пока моего плеча что-то не коснулось, и я в испуге не дернулась, стукнувшись коленом о раковину. Это оказалась Кристина, которая заехала за мной, чтобы отвезти на похороны. Кристина выглядела просто отлично в черном платье до колен с кружевным лифом и длинными рукавами. Ее лицо аккуратно подчеркивал сдержанный макияж, а волосы лежали блестящей волной. Красавица. Я почувствовала мимолетный укол зависти, а следом за ним обжигающий стыд. Почему в такой день я думаю о столь незначительных вещах? Но непрошеные мысли сами забивались в мою голову. Кристина чуть поправила мне волосы, смыла со щеки остатки зубной пасты и повела в машину. На автомате я села, пристегнулась, расправила на коленях ситцевое платье, которое до этого надевала только на похороны бабушки. А теперь мамы. Может, и меня в нем похоронят? Словно по иронии судьбы, в Форксе, вечно спрятанным под пеленой туч, сегодня светило солнце, а на небе не было ни облачка. Кристина вела машину ровно, и за всю поездку не проронила ни слова. Я и не заметила, как мы приехали. В маленькую церквушку набилось непозволительно много народу. Соседи, мои одноклассники, просто какие-то люди, которые, наверняка, даже не знали маму. Кристина бережно провела меня через море черных одежд ближе к алтарю, где стоял закрытый гроб в окружении цветов. Справа стоял мамин портрет. Фотографироваться она не любила, поэтому взяли ее старое фото, на нем ей было не больше тридцати. Молодая, улыбающаяся. Живая. Мы с подругой заняли место в первом ряду, рядом с шефом Своном в черном твидовом пиджаке. Рядом с ним в инвалидной коляске сидел Билли Блэк. Я обернулась назад и окинула взглядом собравшихся. Эмбри сидел позади меня. В костюме с галстуком он смотрелся очень странно. Индеец смотрел мне в глаза и ободряюще улыбался. Я кивнула в ответ. Из толпы присутствующих я выхватила еще одно лицо. Он сидел в последнем ряду и смотрел куда угодно, только не на меня. Отец. С последней нашей встречи он явно похорошел. С лица исчезла алкогольная опухлость и набрякшие веки, чисто выбрит и пострижен. Видимо, дела у него идут неплохо. Люди говорили речи. Заготовленные и спонтанные. Шеф Свон, коллеги матери, соседи, Билли Блэк. Когда все высказались и желающих больше не находилось, все уставились на меня. А я…а я просто смотрела в одну точку и ждала, когда же все это скорее закончится. Мамин гроб взяли шеф Свон, последний ухажер матери, имя которого я так и не узнала, Эмбри и мой папаша. Он все так же избегал моего взгляда, проскользнув мимо меня и ухватившись за блестящую рукоять гроба. Весь день напоминал какой-то фильм. Склейка побитых кадров. Гроб – черные одежды – меня куда-то ведут – меня везут – гроб опускают в яму. Потом заваливают землей. На кладбище было куда меньше народу. Видимо, большинство пришло послушать речи, и, я надеюсь, что разочаровала их. Да и пошли они, в самом деле. Подходили, соболезновали, смотрели с жалостью. Словно мне и без этого не было паршиво. - Кэсси, - шеф Свон подошел сзади и негромко окликнул меня. Рядом с ним в коляске сидел Билли, - Если тебе что-нибудь будет нужно, поговорить там, или… - Спасибо, - перебила я, - И за то, что все это организовали, тоже спасибо. Шеф полиции сдержанно кивнул. - Обязательно заезжай к нам в резервацию, - Билли Блэк тепло улыбался, и от его улыбки мне стало чуть легче, - Ребята очень хотят с тобой познакомиться. Я хмыкнула, не совсем поняв последнюю реплику, но все же вежливо поблагодарила. Когда мы с Кристиной покидали кладбище, за нами неотрывно следовала тень Эмбри. - Ну, ты как, в целом? – осведомилась подруга, когда мы остановились у ворот кладбища и в последний раз оглянулись на него - Держишься? - В целом держусь, - передернула я, - Жаль только, что не смогла увидеть маму в последний раз. - Шеф Свон сказал, что тело… - аккуратно начала, было, Кристина, но я ее остановила. - Да, я знаю, - я вздохнула и начала ковырять носком туфли гравий дорожки, - С другой стороны, я смогу запомнить ее живой. - Я отвезу тебя домой, - подруга приобняла меня за плечи, и мы пошли к машине. Когда Кристина уехала, одна я все равно не осталась. Эмбри снова стоял под моим окном, сменив костюм на привычные шорты. Бессменный караульный. Я поплотнее задернула шторы и повалилась на постель.

***

Спустя неделю утром я сидела на кухне, подперев щеку ладонью, и пялилась на игру солнечных зайчиков на кухонных ящиках. Полчаса – час – два часа. Когда щека и рука онемели, я выпрямилась и оглядела пейзаж. Вещи разбросаны, на полу клубы пыли и кошачьей шерсти. На кофейном столике полчище немытых чашек. Да и сама я в лучшей форме. Выудив из кладовой ведро и ящик с моющими средствами, я принялась за дело. Вымыла посуду, смахнула пыль, вымыла пол и окна. Самой замусоренной оказалась гостиная, а вот моя комната была почти не тронута. В комнату мамы зайти я так и не смогла. После того, как дом был вычищен, я обессилено легла на чистый пол и закурила. Желтое пятно на побеленном потолке напоминало собаку. Я по-разному наклоняла голову, но все равно видела только собаку. Или волка. Вдоволь належавшись и скурив пару сигарет, я поползла на второй этаж. В комнате я перекладывала вещи с полки на полку, надеясь изобрести новую систему хранения, передвинула в другой угол кровать и повернула к окну письменный стол. В физической работе плохо лишь то, что работают только руки, но вот голова остается, забита совсем нежеланными мыслями. Краем глаза я все еще подмечала Эмбри, стоящего под окном. Когда я вышла из душа, кое-как приведя себя в порядок, уже смеркалось, а индеец все еще стоял на своем «посту». Я вздохнула и подняла стекло. - Эмбри, - особой нужды окликать его не было, ведь он и так безотрывно пялился на меня, - Ты машину водить умеешь, или только по байкам? - Умею, - с готовностью отозвался он, не сумев скрыть при этом насмешки, вызванной моим сомнением, - Тебя куда-то отвезти? - Да, - я расчесала пальцами влажные после душа волосы и по пояс высунулась из окна, - В Порт Анджелес. Умираю, как хочу картошки фри.

***

Мы ехали по пустой дороге. Я не переставала подмечать, что он практически не сводит с меня взгляд, хотя машину он вел ровно. Наконец я не выдержала: - Может, будешь смотреть на дорогу? - На дорогу я тоже смотрю, - поймав мой сердитый взгляд, он добавил,- Иногда. Просто я очень рад, что ты простила меня. Я хотела было сказать, что не простила его, но злые слова не сорвались с языка. В конце концов, я не в том положении, чтобы разбрасываться направо и налево хорошими людьми, которые хотят быть рядом. У меня и так уже почти никого не осталось. Я отвернулась к окну и позволила Эмбри вести машину так, как ему хочется. Мимо проносились ночные огни. Я опустила стекло и высунула лицо навстречу свежему воздуху, пахнущему влагой, смолой и бензином. Глубокий вдох, и уголки губ сами собой поползли вверх. Я смогла вздохнуть полной грудью. К сожалению, порции больше, чем «супербольшая» не существовало. Эмбри взял себе среднюю и теперь почти с опаской поглядывал на меня, остервенело жующую картошку фри вприкуску с гамбургером. - Ты ее почти не жуешь, - заметил он, все еще глядя на меня и попивая колу, - Потом плохо будет. - Можно подумать, сейчас мне очень хорошо, - съязвила я, но, наткнувшись на погрустневший взгляд Эмбри, поправилась, - Я просто давно как следует, не ела. - Да разве это еда? – индеец снисходительно поглядел на зажатый у меня в руке бургер, - Так, легкий перекус. А вот то, что готовит Эмили… - Что за Эмили? – без задней мысли, но с ноткой собственничества поинтересовалась я. - Невеста Сэма, нашего вожака, - спокойно пояснил Эмбри. - Бля, - от неожиданности я чуть не рассыпала картошку по всему салону, - Ты снова про ваши легенды? Почему нельзя сказать, что он просто у вас в общине главный? - Ну, главные у нас все же старейшины, и Сэм один из них. А всего их четверо, - разъяснил мне индеец, стремясь погасить мое раздражение в зачатке. Мне было немного стыдно, что рассказы Эмбри о его племени и их легендах злили меня. До сих пор не могу забыть его сказки про вампиров и гусиное запечатление. С другой стороны, какой парень будет сторожить под окном обиженную на него девчонку? Даже не просто девчонку, а МЕНЯ. Это же просто я. Не самая красивая, не самая умная. Обыкновенная. В Форксе таких, как я, пруд пруди: бледные, темноволосые. А в последнее время я и вовсе вела довольно дикий для современного цивилизованного человека образ жизни. А может, его привлекают страдалицы? Сначала я страдала из-за Тайлера, теперь из-за мамы. Может, у него фетиш, и он просто псих? Пока я переваривала информацию, Эмбри уже прикончил свою картошку и уставился на меня. Мы на полупустой парковке перед забегаловкой. На небе несмело светит месяц и сияет небольшая россыпь звезд, которую позволял увидеть городской смог. Индеец тянется ко мне с водительского сидения, а я так и сижу с половинкой гамбургера в руке, вытаращившись на него и прекрасно понимая, что если он сейчас меня поцелует, все мои надуманные думы как ветром сдует из головы. Но вместо того, чтобы потянуться к моему лицу, он смотрит куда-то в район моих коленей и поднимает с моей штанины перемазанный в кетчупе кружок огурца, вывалившийся из моего бургера. - Будешь? – помахав им перед моим носом, спросил Эмбри. Меня прорвало. Я громко, во всю глотку засмеялась безумным лошадиным смехом. Над нелепостью ситуации, над своими странными мыслями, над Эмбри, который так и застыл с кусочком огурца в руке. И только успокоившись спустя пару минут и хорошенько отдышавшись, я поняла, что только сейчас по настоящему вздохнула полной грудью.