Лимонад

      Горячее какао разливалось теплом по горлу, опускаясь всё ниже и ниже, пока жар не растворялся где-то в животе. Май блаженно потягивался на диване, ютился в пушистом мягком пледе и отогревал замёрзшие руки о небольшую кружку со сколотой ручкой, над которой однажды постарался Юсти. Внизу, на полу, а вернее, на матрасе с толстым слоем из нескольких одеял, растянулся Силино, копаясь в своём смартфоне. Какао он выпил давно, а теперь лишь утаскивал белые зефиринки из запасов Мая. Приятная тишина укутывала их с головой: Юсти наконец уснул, а с ним и измотанные Рик с Крисом, по обыкновению занявшие спальню. После шумного ужина, когда в свете лампочек открылось побитое лицо брата и остальные, кроме Силино, не готовые к такому развитию событий, закатили истерику с участием выяснения точного количества драк, в которые в своё время попадал их наивный и слабый омега, каким Май виделся детям, молчание воспринималось, как истинная благодать. Но глупо было надеяться, что, когда дети уснут, уснут и взрослые, которые понемногу начали вливаться в жизни друг друга.       — Всё, — выдохнул Силино и отложил телефон, — завтра я свободен весь день.       — Хорошо, — шуршащий пакет со сладостями опустился на пол.       — Спасибо, — альфа закинул в рот несколько конфет, — а ты?       — А что я?       — Отпросился с работы?       — Зачем? — Май наклонился вперёд, чтобы лучше расслышать чужой шёпот.       — Посмотри на себя в зеркало. Тебе в таком виде нельзя никуда.       — Можно, — заверил омега, — на кухне поработаю. А в магазине — на складе.       — Май, — Силино, прежде опиравшийся на диван спиной, развернулся, — может, ну её, работу эту?       — Как так? — слова альфы сбили его с толку. — А где я деньги возьму, чтоб братьев содержать?       — Опя-я-ять, — протянул Лин, — ты на этих деньгах помешан, как будто только они в твоей жизни и имеют ценность.       Пальцы с силой сжали край пледа, а внутри, где-то в груди, нарастал жар, выливающийся наружу в виде злости, которую Май был не в силах сдержать.       — Ну, уж простите, что мы небогато живём! — резко отчеканил он, выпутался из своего кокона и, прихватив кружку, направился к раковине.       Ледяная вода обжигала руки, словно тысячи иголок впивались в кожу, но, каким бы неприятным это ни было, она отлично успокаивала, особенно после того, как, отставив уже чистый фарфор, Май ополоснул лицо. Он слышал шуршание, скрип деревянных половиц, а потом и шаги, вздрагивал от напряжения с каждым звуком всё сильнее, ожидая чужих прикосновений и слов совсем близко с ним, сбито дышал, пытаясь производить как можно меньше шума и слиться с кухонным фасадом, лишь бы его не заметили в ночной темноте, прорезанной лучами тусклого света от уличных фонарей, врывавшихся в комнату через не зашторенное окно, но теплота чужого тела настигла его так же быстро, как застучало его сердце.       — Прости, — горячее дыхание пронеслось вдоль его макушки.       — Ты бы тоже думал о деньгах, — омега повернулся, взглядом упершись в стоящего всего в одном шаге от него альфу, — если бы в самом начале постоянно падал на работе в обмороки из-за недосыпа и усталости, а одежда твоих младших братьев висела на них.       — Май, — извиняющимся тоном протянул Лин.       — Я не могу достойно воспитать их, но кормить и одевать обязан, чего бы это мне не стоило, — раздраженный толчок в грудь вышел слишком слабым, чтобы Силино хотя бы покачнулся, — а ты знаешь, какую работу предлагают смазливым омегам без образования и связей?       — Догадываюсь, — мужчина неприязненно поморщился, поняв, о какой именно работе он говорит.       — И я догадывался, пока мне не пришлось менять работу, как перчатки, из-за озабоченных альф-начальников, стремившихся залезть ко мне в штаны, — Май задрожал, вспоминая чужие грубые прикосновения, то, как боялся не успеть убежать и попасться кому-то, — лучше я буду пахать, как вьючное животное, но мой зад останется нетронутым!       Последняя фраза подействовала на Лина сильнее, чем предыдущие попытки омеги оттолкнуть его, поэтому он отошёл и сел на один из стульев. Он уже не раз видел, как злится Май, даже как плачет от боли, но не думал, что этот не по-омежьи сильный парень будет с трудом сдерживать внутреннюю дрожь и закусывать губу, чтобы не расплакаться. Да и сам юноша об этом не думал. Даже Крису и Рику он не доверял этой стороны своей жизни, где, кроме пошлятины и грязных денег, которые он отвергал всем своим существом, не было ничего. А Силино узнал. И его жалостливый заботливый взгляд ранил больнее, чем всё произошедшее.       — Лин, не смотри на меня так. Всякое, конечно, бывало, но я же здесь, почти целый и невредимый, — нервно усмехнулся Май, стараясь не встречаться с альфой, занявшим стул рядом, глазами.       — Сядь, — он кивнул на соседний стул.       — Чего ещё? — недовольно, но всё же выполняя требуемое.       — Уволься, пожалуйста.       Май ошарашенно уставился на серьёзного альфу, пытаясь понять, для кого он тут распинался и что всё это время делал Лин, явно не понявший сути разговора.       — Но…       — Уволься, — Силино перебил возмущение омеги, — пожалуйста, Май.       — А жить на что?!       Из спальни раздался тихий всхлип, и шумная парочка тут же застыла, не зная, затеряться им в темноте ночных улиц, что позволяло не закрытое на щеколду окно, или сливаться с кухонным гарнитуром, потому что Крис, поглаживая одно из своих растений, на котором для Рика, однажды спутавшего ещё не выросшие нарциссы с зеленым луком, была наклеена бумажная табличка «Ядовито. Есть нельзя», пообещал, что те, кто разбудит Юсти, отведают утром салат, где, кроме помидоров и огурцов, кому-то повезёт отыскать «секретный ингредиент». Но спальня вновь затихла, и, синхронно выдохнув, дуэт продолжил свой спор.       — Иди работать ко мне, — прошептал Силино почти беззвучно.       — Куда? — Май покосился на альфу.       — Ко мне.       — Зачем?       — Работать, — так же спокойно и серьёзно, — у нас с отцом небольшая страховая компания, и, уж поверь, оклад там неплохой.       — Не хочу, — отрицательно помотал головой, — мне твои подачки не нужны.       — Да какие подачки? — Силино поднялся, проскрипев по полу ножками стула, и протянул руку Маю. — Работать будешь на пределе, раз уж нет образования, и спуску я тебе не дам. Но зато по ночам ты будешь спать дома и в шесть вечера сможешь беситься с Риком и Юсти.       Май молчал. Не решался ни ответить, ни принять этот дружественный жест. Сомнений было много, даже больше, чем реально важных мыслей в данный момент, но какими бы сильными они ни были, а перспектива хорошей работы и, что было главным, наличие свободного времени, которое можно потратить с пользой для братьев, заставляли довериться альфе.       — Хорошо, — Май крепко сжал холодную ладонь, — завтра поувольняюсь отовсюду. Но если ты меня обманешь, то лишишься своего достоинства, и, знаешь, я не только о моральном сейчас говорю.       — Будь по-твоему, — усмехнулся Лин и пошёл обратно к импровизированной кровати, — холодно здесь.       Май, хвостиком юркнувший за альфой на диван и закутавшийся тут же в оставленный им плед, только согласно угукнул. Осень постепенно начала брать своё, срывая порывами ветра на землю пожухшие листья, складывая в неровные кучи вдоль дорог, то и дело обливая их дождем, отчего те начинали гнить, превращаясь из золота в почву. Но дома, несмотря на всё ещё отключенное отопление и на проветриваемую комнату, было хорошо. И с Лином рядом тоже было хорошо.       — Май, — Силино, вновь занявший пол, повернулся на другой бок, чтобы омега видел его лицо.       — Мм? — уютно вжимаясь в пушистый плед, согревающий замерзшие ладошки и ступни.       — А ты всех так пускаешь?       — Как «так»? — Май, нахмурившись, передразнил серьёзный тон Лина, который шутки то ли не оценил, то ли не понял.       — Ну, малознакомых, калечащих тебя, и сразу в дом, да ещё через две недели и с ночёвкой, — альфа, конечно, пытался вразумить омегу, что поступать так опасно, что процент утырков, падких на смазливое личико, выше, что чей-то нетронутый зад грозиться перестать быть таковым в какой-нибудь подворотне, если чувство самосохранения, явно залёгшее где-то на дне сознания, не возьмёт верх, но Май лишь старательно хмурился и важно взирал на альфу со своего протертого и скрипучего возвышения.       — Не-а, — замотал головой, смешно потрясая вновь отросшими кудрями.       — А почему меня впустил?       — Потому что ты сам пришёл, — Май усмехнулся, вспомнив шумного Джулио и взрослую копию Силино, отличающегося от него лишь количеством морщин и формой носа, Марко, — да и вас впустил тогда Крис.       — Повезло же, — довольно протянул альфа и вновь уставился на кокон из пледа, внутри которого разместилось худое тело, — Май?       — Чего тебе опять? — наигранно устало выдохнул он.       — Как вышло, что ты остался с братьями один, без родителей и родственников?       От легкости и спокойствия омеги не осталось и следа, стоило Лину закончить предложение. Снова пострадали зажимаемый с силой край пледа и одна из ладошек, в которые, сжимая пальцы, впивался ногтями Май. Будь здесь ещё тише, а Силино сидел бы ближе, громкое сердцебиение, которое никак не удавалось унять, как и нарастающий жар в висках, эхом раздалось бы по комнате. Альфа это чувствовал. Как и его отец, с детства приучивший сына разбираться в ранимых натурах омег, которые порой были опаснее, чем острый нож, что, видимо, Марко установил на собственном опыте, раз Джулио хищно улыбался, каждый раз слыша подобное, Силино старался замечать все мельчайшие детали, чтобы в нужный момент уйти или, наоборот, крепко прижать к себе. Его напряженные плечи и нахмуренные брови выдавали беспокойство, но от своего любопытства он не отступал, ни на секунду не опуская взгляд с плохо видимых в темноте глаз омеги.       — Рассказывать-то и нечего, — наконец разорвали тишину резкие слова, — отец бросил нас, когда мне было семь. Через год мой папа познакомился с выпивкой и начал заливать ей свою боль. Но я не жаловался, — Май подобрал ноги и крепко обнял их, опуская подбородок на колени, — он заботился обо мне, никогда не обижал и не приводил никого в дом. Просто пил, безвылазно тонул в этом море, пока однажды, когда я был в школе, инсульт не прекратил его мучения. Думаю, он и сам этого хотел, но не мог оставить меня. Потом пришли органы опеки…       — А отец? — перебил его альфа.       — Сказал, что я ему не нужен, тем более тогда у него была другая семья и Крис. Родня тоже энтузиазмом не пылала. В общем, начались скитания по приютам, из которых я вынес плохое образование, несколько шрамов и бесконечную ненависть к отцу, — судорожно вздохнув, омега взглянул на Силино, — а потом, три года назад, авария, осиротевшие дети и глупый наивный омега, который верил, что такая ноша ему по силам.       — Три? — переспросил Лин.       Май кивнул, но, заметив, что Силино смотрит в сторону спальни, где спал годовалый омега, поспешил исправиться, но альфа его перебил.       — Это же сын Криса, да? — печально озвучил решение. — В ссоре Рик упоминал о том, что ты запрещал аборт.       — Вот же память, — омега потёр брови, пытаясь за несколько секунд решить назревшую проблему, но сонный, да ещё и вновь заглянувший в прошлое, он не нашел ни единой светлой идеи.       — Я не скажу, — Лин протянул руку, опуская её на одну из ног Мая, словно пытаясь передать все свои мысли через это аккуратное прикосновение, — никому.       — Смотри мне. Хотя, скорее уж, Рика опасайся — он за брата сделает всё, что угодно, — слегка ущипнув чужую руку, Май спокойно улыбнулся, — говорил же, что нечего рассказывать.       — А Джефф? — Май вздрогнул, но тут же взял себя в руки, чтобы не заматериться на мелких предателей, кто явно постарался в том, чтобы альфа узнал имя его бывшего.       — Меньше братьев слушай, — раздраженно пихнул ногой Лина в бок, — был да сплыл этот Джефф. Пригрел обозленного на весь мир омегу, тогда ещё жившего в приюте, два года морочил голову свадьбой и светлым будущим с кучей детей и домашних животных, да только чужие оказались ему не нужны. И любовь омеги не так нужна была, как его нетронутое тело и внешность, — Май опрокинулся на подушку, засуетился, ругая плед, и отвернулся к спинке. — Всё. Плохая сказка на ночь закончилась. Поздно уже. Всем спать.       Силино просидел неподвижно ещё несколько секунд, но шумно дышащий омега, готовый собственными руками задушить пару мерзавцев, внезапно вынырнувших из его прошлого, был не лучшим собеседником, тем более, если ему напомнить, что этот разговор, а значит, и цепочку воспоминаний, начал в опасной близости лежащий от кухни, а соответственно, от сковороды и ножей, альфа. Но Лин, хоть адекватным и числился, чувство самосохранения потерял ещё в детстве.       — Май?       — Чего?! — рявкнул омега, отбивая у альфы желание продолжить свою фразу.       — Завтра тогда уж, — Лин перевернулся и тихо добавил, — спокойной ночи.