***
Генеральная репетиция уже в костюмах и с декорациями прошла, мягко говоря, отвратно. Алья была в бешенстве. Во-первых, половина «актеров» растерялась на большой сцене, и это с учетом того, что зрительские сидения были пусты. А что будет, когда зрительский зал будет полон зрителей? Алье было страшно это себе представить. Такой позор. Абсолютно без волнения выступили Адриан и Хлоя, по понятным причинам, ведь им обоим часто приходилось играть на публику. Маринетт растерялась и позабывала половину текста. Но с Адрианом ей было спокойнее. Роуз, Сабрина и Аликс нормально держались. Джулека вообще все забыла. Лила немного стушевалась, из-за чего растеряла весь свой шарм и говорила текст черство. Нино хорошо держался. Натаниэль не забыл слова, но разволновался, а потому мямлил что-то невнятное. Макс, Иван и Ким сыграли слишком черство. - Это позор, - прокомментировала Алья. - Согласна, - кивнула Хлоя, - что за бездарности?! Сцена от класса ничем не отличается, бездари! Нечего здесь мямлить, вы подставите весь класс! Натаниэль и Джулека, вы в особенности! Позорьтесь при нас, мы вас уже несколько лет знаем, а перед родителями не смейте. Макс, Иван и Ким, три Мушкетера недоделанные, вы все погубите! Вы не кусок черствого хлеба играете! А такое ощущение, что именно его. Маринетт, Мартовский Заяц безбашенный и неадекватный персонаж, а не зажатый скромник. Лила, - Хлоя перевела взгляд на девушку, у которой была главная роль в спектакле, - где я была, когда тебе дали главную роль, - устало вздохнула Хлоя. - Как не прискорбно это признавать, - вздохнула Алья, - но я согласна с Хлоей. Будете так играть на премьере, и мы опозоримся не только перед учителями, но и перед родителями. А мне это не улыбается. Вы помните, на каких условиях и почему нам разрешили заменить Фауста[3] на Алису в стране чудес? - Алиса в стране чудес не входит в сегмент мировой классической литературы, а нам нужно было поставить что-то серьезное из классики, а не сказку, - хмуро произнесла Маринетт, - нам разрешили поставить сказку при условии, что это будет идеально. - Верно, а вы что делаете? - воскликнула Алья, - если опозоримся, погрязнем в домашке, и до конца года будем отмывать стены в коллеже! - Ребят, - примирительно начал Адриан, - давайте постараемся. Если вы стесняетесь, просто не смотрите в зрительский зал, представьте, что никого нет, смотрите друг на друга, перед своими позориться не так страшно, как перед родителями и незнакомыми людьми. К тому же, - Адриан неловко улыбнулся, - Анна, вы ее встречали в больнице, когда заходили меня проведать, сказала, что если мы опозоримся, она заснимет это на телефон, на диск запишет и отошлет своим родственникам в Россию. Вы же не хотите, чтоб над нами русские смеялись? - Анна это ведь ваша домработница? – спросила Милен. - Не совсем, - смутился Адриан. - Она его мачеха, - пожала плечами Хлоя. - Правда?! – удивился Нино. Он действительно был удивлен. Отец Адриана не выглядел, как человек, способный любить кого-то, кроме себя. - Ты мне не говорил, - протянула Маринетт, опустив глаза. - Нет, не моя мачеха, Хлоя, с чего ты это взяла? Они ведь не женаты! – искренне негодовал Адриан. - Твой отец лучший друг моего отца. Поверь, даже если это не так, в скором времени будет так. - Адриан, - нерешительно начала Роуз. Все тут же обернулись на нее, из-за чего она немного смутилась, - если у твоего отца, кхм, отношения с Анной, почему бы ему не попросить ее не записывать наше выступление на диск и не отправлять родственникам в Россию? - А папа знает, - пожал плечами Адриан, - он даже сказал, чтоб она это на youtube выложила, если мы опозоримся, а он потом лично лайкнет видео. - Мне мой тоже самое сказал, - хмыкнула Хлоя, - под лозунгом «позориться, так масштабно, Хлоя». - В общем, давайте все с самого начала и не позорясь, а то станем звездами youtube, - всплеснула руками Алья, - к тому же времени у нас осталось всего полчаса. С половины шестого и до шести родители будут собираться в зале, а нам придется уйти за сцену. Соберите мозги в кучку и поехали!***
- Посмотри в глаза, ты увидишь небеса, не тобой согрет, я теперь как наш рассвет, - напевала Анна,- на Бульварном и Садовом, снова замкнуты в кольце, - пела она, ритмично покачивая головой, - на Бульварном и Садовом, догоняя наши сны, подрезая незнакомых, потому что влюблены! - Ты подрезала ту машину не потому, что влюблена, а потому что я, идиот такой, доверил тебе руль, хотя у тебя прав нет, - мрачно прокомментировал Габриэль Агрест, сидя на пассажирском сидении своей машины впереди. - Вот не надо, обстоятельства сыграли против меня, - отозвалась Анна, припарковав машину на стоянке у коллежа, в котором учился Адриан. - Ну да, - месье Агрест закатил глаза. - Я сдам на права как можно быстрее, чтоб ты успокоился. - А я все равно не успокоюсь, - Габриэль Агрест меланхолично пожал плечами, - наличие прав не защитят мою машину от уготованной ей судьбой аварии в лице тебя с последующим ремонтом. - Как смешно, - фыркнула Анна, вылезая из машины. - А я не смеюсь, я серьезно. Кто ж знал, что моей дорогой машине уготован такой плачевный конец, - Габриэль Агрест последовал за ней. - Перестань ехидничать! – Анна сложила руки на груди, - мне, между прочим, обидно. - Моей машине тоже обидно, что за ее рулем сидишь ты, - усмехнулся месье Агрест. - Еще одно слово и ты спишь на диване. - Там жестко, так что на диван ляжешь ты. - Чего это? – удивилась Анна, поднимаясь по лестнице к главному входу коллежа. - Ну это же твоя инициатива, - улыбнулся Габриэль Агрест. - Но ты же не позволишь хрупкой женщине лечь на жесткий диван? – губы Анны тронула улыбка, - а как истинный джентльмен сам отправишься на диван. - А я не джентльмен. - Жесткость дивана полезна для спины. Как врач говорю. - А у меня со спиной все в порядке. А вот тебе следовало бы поправить свою осанку. - У меня идеальная осанка, - возмутилась Анна, - чем ты не доволен? Я предоставляю тебе уникальную возможность поправить осанку, лечь на диване. - Отстань, Анна, - отмахнулся Габриэль Агрест, по-доброму усмехаясь, - не так уж сильно я тебя обидел, чтобы в качестве санкции заслужить диван. Кстати, почему ты не водишь тот автомобиль, который я тебе купил? - Автомобиль для пятилетней девочки? Тот самый? – уточнила Анна, - ты издеваешься? - Ладно, я придумаю, куда его деть, - улыбнулся Габриэль Агрест, открывая входную дверь и пропуская даму вперед. Время уже подходило к шести. Анне и Габриэлю Агресту следовало бы уже быть в зале, но они вынуждены были задержаться. Во-первых, была пробка, во-вторых, за рулем сидела Анна, в-третьих, в гардеробе была очередь из пяти таких же опаздывающих родителей, в-четвертых, Анне захотелось выпить кофе, так что они были вынуждены остановиться у кофейного автомата на пути в актовый зал. - Анна, это растворимый кофе, как ты его пьешь? – искренне удивился Габриэль Агрест, - ты хоть знаешь, как этот автомат изнутри выглядит? - Да мне все равно, какой он грязный внутри, главное, что кофе вкусный. И дешевый. - Давай быстрее, - поторопил ее Габриэль Агрест, глядя на то, как Анна аккуратно достала стаканчик с кофе из кофейного аппарата и подошла к подоконнику, чтобы сунуть мелочь сдачи в сумку. - Ты понял меня тогда, в машине, - улыбнулась Анна, поставив стаканчик на подоконник и открыв сумочку. - Что? – не понял ее Габриэль Агрест. - Я пела на русском. И ты меня понял, - пояснила она, поворачиваясь к нему. - Должен же я знать, как ты меня обзываешь на своем языке, так что я продвигаюсь в его изучении, - хмыкнул он. - Конечно, - Анна отвела взгляд. - Ты сегодня в ночную? – поинтересовался Габриэль Агрест. - Верно, - пожала плечами Анна, - дежурство. Я пока ассистирую, восстанавливаю пропущенные годы работы, через несколько месяцев мадам Дюпон позволит мне оперировать самой. Не знаю, смогу ли… В первый день у меня руки тряслись. - Я же говорил тебе, ты могла бы не возвращаться на работу. Я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить и сына и тебя. - Ты не обязан меня обеспечивать. Я уже большая девочка, могу сама о себе позаботиться, - жестко парировала Анна. - Я рад, что ты вернулась в больницу, это позволит тебе развиваться, но не стоит переусердствовать, - устало вздохнув, пояснил месье Агрест, - у тебя больше нет проблем. Анна, ты больше не одна. Ты же знаешь, что можешь со мной поделиться чем угодно. - Разумеется, - Анна по-прежнему на него не смотрела. - Ты говорила с матерью? - Нет, - помрачнела она, опустив голову, - я не хочу. - Придется, - поджал губы Габриэль Агрест, - она твоя мать, то, как вы друг к другу относитесь, неправильно. - Я пыталась с ней помириться, она не желает меня видеть. Она… меня ненавидит. - Ты же знаешь, что это не так, - Габриэль Агрест осторожно взял ее правую руку в свою ладонь, - хотя бы скажи ей о нас. - Я скажу… скажу, конечно, - печально улыбнулась Анна, - просто… когда ты сказал, что все изменится, я не совсем была в этом уверена. Но все действительно изменилось. - Ты считаешь, мы торопимся? - Нет, - пожала плечами Анна, сжимая его ладонь. Ей нравилось ощущать тепло его рук. Ведь ее руки, в отличие от его, всегда были холодными, - просто… мне непривычно. Я рада, что все изменилось, я устала от одиночества, оно съедало меня изнутри. Но с матерью я не хочу говорить. Просто… - Ты боишься, что она вновь не одобрит твои отношения? – поинтересовался Габриэль Агрест. Но, заметив, как Анна еще сильнее понурила голову и поджала губы, его вдруг осенило, - нет, ты боишься, что она окажется права, когда вновь скажет тебе, что ты ошиблась в выборе. Ты боишься, что она окажется права, когда скажет, что ты вновь наступаешь на одни и те же грабли, вступая в гражданский брак. - Пожалуйста, скажи, что ты не бросишь меня, - Анна подняла голову и посмотрела прямо в глаза своему спутнику, - иначе мне будет еще хуже, чем тогда, когда я оказалась на улице и чуть не замерзла до смерти. Не заставляй меня жалеть о том, что мне удалось спастись в тот раз. - Перестань говорить глупости, - серьезно сказал Габриэль Агрест, - Анна, я приехал за тобой в Россию. Если бы ты была мне не нужна, я бы не поехал. А на счет твоей матери, со временем, мы могли бы узаконить свои отношения. - Зачем? – удивилась Анна, - мне и так хорошо. К тому же, штамп в паспорте не помешает тебе меня бросить, если захочешь. Не нужно этой шумихи с документами и не только. - Я достаточно известный человек не только во Франции, но и в Европе. Нам в любом случае придется открыть свои отношения публике когда-нибудь. Не собираемся же мы прятаться всю жизнь? И чем скорее, тем лучше. Мне уже надоело, что мы даже в ресторан сходить не можем, потому что ты боишься, как бы кто не заметил и ничего не узнал. - Лучше поздно. - Анна, твоя жизнь изменилась, признай это. И она вновь изменится. - Поговорим об этом позже, - Анна передернула плечами, подхватила сумку с подоконника, стаканчик с кофе, и, натянув улыбку на лицо, обернулась к Габриэлю Агресту, - идем, а то опоздаем на спектакль. - Идем, - устало вздохнув, ответил Габриэль Агрест. Он прекрасно понимал, что ей не хотелось афишировать их непростые отношения. Да никто и не заставлял. Разговаривать с журналистами Габриэль Агрест и сам не хотел. Но если они появятся в публичном месте, это вызовет массу вопросов. Конечно, на них можно не отвечать, отмахиваться от журналистов, но тогда они такого в своих газетах понапишут… страшно даже представить о том, что они там понапридумывают. Анна была рада тому, что теперь в ее жизни есть Габриэль Агрест, она устала от одиночества, это чувство съедало ее изнутри, но ей было страшно относительно того, что будет дальше. Габриэль Агрест это тоже прекрасно понимал. Они ведь решили жить в гражданском браке. А Анна уже один раз жила с каким-то мужчиной в гражданском браке, и ничем хорошим это не кончилось. Именно это послужило причиной их с матерью ссоры. И ведь ее мать оказалась права, когда говорила, что Анна поступает неправильно. Теперь же Анна боялась, что с Габриэлем Агрестом все будет так же. Все хорошо, да есть нюансы. Так всегда. Габриэль Агрест принял свои чувства к Анне, а это означало окончательный отказ от идеи вернуть Вивьен. Анна, как не странно, догадалась о том, кто такой Бражник. Они даже говорили на эту тему ночью. Тогда Анна сказала очень мудрые слова, которые до сих пор эхом отдавались в сознании месье Агреста: «Мертвые не возвращаются. Но и не уходят. Они живут в нашем сердце до тех пор, пока жива память о них. Никакая сила на свете не способна вернуть к жизни человека. Это невозможно. Люди не Боги. И никакая божественная магия не вернет человека с того света. Если бы все было так просто…» Анне было тяжело вступать в новые отношения. Она боялась, что вновь останется одна. Но в таком случае, уже не сможет оправиться. Габриэль Агрест стал для нее чем-то вроде спасения. Он это прекрасно понимал. Габриэль Агрест не мог знать, что будет дальше в будущем, но дал себе обещание, что бы не случилось между ними, он ее никогда не бросит, даже если разлюбит. Иначе зачем было спасать Анну тогда от холода? Легче было бы дать ей замерзнуть и прекратить страдания. Да, смерть – это слишком простой выбор для слабаков. Но Анна не всесильна, хоть и сильная. Она не выдержит, если человек, которого она полюбила, ее бросит, вновь оставит одну. Габриэль Агрест просто не имел права на то, чтобы бросить ее, что бы не случилось. Что бы она не сделала. Он понял это в тот момент, когда долго не мог уснуть ночью и вдруг почувствовал, как Анна крепко к нему прижимается, обнимая рукой со спины. Этот ее жест олицетворял ее позицию, ее поведение в реальной жизни – Габриэль Агрест стал для нее слишком близким человеком, без которого жизнь не представлялась возможной… Почему все не может быть хорошо? Почему всегда есть какие-то нюансы? С этими невеселыми мыслями Габриэль Агрест проследовал в зрительский зал, занимая свободное место рядом с Анной, которая проскочила в зал вперед него и уже успела занять сиденья. - Цирк Шапито скоро выступит, дамы и господа, доставайте телефоны, будем записывать, - прокомментировал месье Буржуа, сидящий рядом с Габриэлем Агрестом. - Анна, ты его слышала? – усмехнулся месье Агрест, - доставай телефон, потом выложим на youtube. - Я ж пошутила в тот раз, - улыбнулась Анна, - не буду я никому отправлять это видео. - Ты сними сначала видео, а потом посмотрим, что с ним делать, - махнул рукой месье Буржуа, - с одной стороны, нехорошо издеваться над собственными детьми, с другой, можно заставить их быть послушней и трудолюбивей под угрозой выложить компрометирующие видео в интернет. - Это же шантаж, - возмутилась Анна. - Он самый, - усмехнулся Габриэль Агрест. - Это политика, - улыбнулся Андре Буржуа.***
Свет в актовом зале погас, что известило разговаривающих между собой родителей, всевозможных родственников, друзей и учителей о том, что пора бы заткнуться, ведь представление скоро начнется. Гул в зале немного утих. Шторы все еще были не раздвинуты, скрывая сцену от посторонних глаз. Вскоре, приоткрыв край шторки, из нее вышла Алья в красивом зеленом платье. - Добрый вечер, дамы и господа, - поздоровалась она в микрофон, - мы скоро начнем, а пока убедительная просьба отключить ваши сотовые телефоны и другие средства связи во избежание неприятных ситуаций, таких, как ступор наших дорогих актеров, которые и без помощи ваших телефонов боятся сцены как огня, - улыбнулась она. В зале по рядам прокатилась волна смешков. – Ну, а мы начинаем. Произведение, которое мы решили поставить, до конца держалось в секрете. Итак, под ваши аплодисменты, Льюис Кэррол «Алиса в Стране Чудес» в исполнении наших дорогих актеров! Все присутствующие захлопали, в ожидании представления. А Алья начала свое повествование, как рассказчик, в то время, как шторы стали медленно разъезжаться в стороны, открывая зрителям сцену: - Алисе наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки… Вот Роуз выбегает на сцену в клетчатом пиджаке, красной жилетке и деловых брюках с кроличьими ушами на голове и карманными мужскими часами в руке, выкрикивая на всю сцену заранее выученные как мантру слова: - Ах, Боже мой, Боже мой! Я опаздываю! – на ней был специальный наушник, который использовали все актеры, кроме Альи, вместо микрофона. Вот Лила в красивом пышном розовом платье до колена вертит в руках бутылку, подозрительно похожую на пузырь водяры, с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ», приговаривая: - Прежде всего надо убедиться, что на этом пузырьке нигде нет пометки «Яд!» - И где они взяли пузырь? – усмехнулась Анна, глядя на почти полную бутылку из-под водки в руках у Лилы. - Самому интересно, - тихонько ответил ей Габриэль Агрест. Лила, отпив чуть-чуть из бутылки, посмотрела в зал и громко сказала: - Какое странное ощущение! Я, верно, складываюсь, как подзорная труба. - Скажи, Анна, у тебя тоже такое ощущение после водки? – усмехнулся Габриэль Агрест. - Очень смешно, - фыркнула она. Вот Натаниэль в синем фраке, с взлохмаченными волосами, с длинной трубкой кальяна, флегматично оглядывающий всех присутствующих взглядом: - Откусишь с одной стороны – подрастешь, кха, кха, - закашлялся он, вдыхая дым из трубки, - кто додумался принести настоящий кальян?! – возмутился он, пытаясь прокашляться. Лила хихикнула. Зал тоже. Однако смятая в шарик бумажка, прилетевшая точно в голову Натаниэля из-за кулис, как бы убедительно просила не возникать и вернуться к сценарию, что Натаниэль и сделал: - …с другой – уменьшишься, - протянул он, затягиваясь и вновь кашляя. - С одной стороны чего? – спросила в образе Алисы Лила, - с другой стороны чего? - Гриба, - отмахнулся от нее Натаниэль, пытаясь прокашляться. - Так ты еще и грибы употребляешь, - не сдержавшись, отпустила шутку Лила. - Это не я чем-то надышался настолько, чтобы попасть в несуществующую страну, - фыркнул он в ответ на брошенную шпильку в его адрес. А точнее, в адрес его персонажа. Лила еле сдержалась, чтобы не засмеяться. И опять их прервала бумажка, которая угодила точно в цель, а точнее в головы Лилы и Натаниэля, как бы тактично прося их заткнуться и следовать по тексту дальше, - а теперь я испаряюсь в дыму, - пафосно выдал Натаниэль, подхватывая кальян и направляясь за сцену. Поскольку в самой сказке гусеница исчезла сама, а в реальной жизни это не представлялось возможным, было решено, что Натаниэль прокомментирует свое «исчезновение» словами и поспешно скроется за кулисами. - Иди, иди, тебя, наверное, в чайхане заждались, - все же не сдержалась, и прыснула со смеху Лила. У Хлои, как у второго режиссера, уже бумажек не осталось, чтобы пулять их в нерадивых горе актеров, поэтому она была готова запустить в Лилу стулом, благо, Адриан ее остановил. Вот Милен кидается, как говорится, от души посудой в Сабрину, а та уворачивается, как только может. - Если бы кое-кто не совался в чужие дела, - хрипло начала Сабрина в образе Герцогини в пышном мрачном платье до пола, - земля бы вертелась быстрее! - Ничего хорошего из этого бы не вышло, - сказала Лила, картинно задумавшись, - только представьте себе, что бы сталось с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за двадцать четыре часа… - Оборот? – спросила Сабрина. - Кажется, за двадцать четыре, - продолжила Лила, - а может, за двенадцать? - Оставь меня в покое, - всплеснула руками Сабрина в образе Герцогини, - с числами я никогда не ладила! - Нет, это понятно, по твоим оценкам, - усмехнулась Лила, выходя из образа. - Кто бы говорил, ты дальше своего носа вообще ничего не видишь. Ты хоть знаешь другие города, кроме Рима[4] и Парижа? – Сабрина бросила ответную шпильку в адрес одноклассницы. - Заткнитесь, и продолжайте! – громкий шепот Хлои из-за кулис прервал этот балаган. Вот Лила стоит у картонного дерева, глядя на нарисованные таблички. Вот Джулека в необычном фиолетово-синем платье, с взлохмаченными волосами и ненормальной улыбкой сидит на стульчике, глядя на Лилу. - Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – поинтересовалась Лила в образе Алисы. - А куда ты хочешь попасть? – протянула Джулека, продолжая улыбаться как наркоманка. - Мне все равно… - Тогда все равно, куда идти, - резонно заметила Джулека, поднимаясь со своего стульчика. - … только бы попасть куда-нибудь, - пояснила Лила. - Куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказала Джулека, отстраненно оглядывая сцену, - нужно только достаточно долго идти. - А что здесь за люди живут? – спросила Лила, указывая на одну из табличек, нарисованных на картонном дереве. - Вон там, - с умным видом указала вправо Джулека, - живет Шляпник, - а там, - она указала налево, - Мартовский Заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Эти оба ненормальные, - пожала плечами Джулека. - Главное не застукать их не за тем занятием. А то вдруг я на чайпитие к ним зайду, а они там… уже перешли к «сладкому», - фыркнула Лила тихо. Однако, она свершено забыла, что на ней надет наушник, который играет роль микрофона, поэтому ее слова слышал весь зал… - Ой! – Лила, кажется, поняла, что ее услышали все, и прикрыла рот рукой. Хлоя крепче сжала стул, намериваясь таки кинуть им в бездарную актрису. Адриан сильнее сжал ее предплечье, заговаривая зубы успокаивающими словами. А Алья стукнула себя по лбу, предвещая грандиозный провал спектакля и плачевную репутацию бездарных актеров на просторах интернета, куда Анна обещала выложить запись их выступления. - Ничего страшного, все мы извращенцы, - сказала Джулека, пожимая плечами. А как только до нее дошло, что она ляпнула, девочка кашлянула, и поспешила исправиться, - я хотела сказать, ненормальные. Вот Маринетт и Адриан сидят во главе стола на сцене с кружечками из фарфора. Стол завален различными столовыми приборами, посудой, а так же сладостями. На голове Адриана красуется огромная шляпа-цилиндр, а сам он одет в сюртук. Маринетт была одета в похожую мужскую одежду. Волосы ее были распущены и растрепаны. - Занято! Занято! – воскликнули они оба в голос, - мест нет! - Места сколько угодно! – возмутилась Лила, играя Алису. - Выпей вина, - бодро предложила Маринетт. Адриан улыбнулся и, кивнув, глотнул из своей кружки какую-то жидкость. - Я что-то его не вижу, - продолжала говорить по тексту сценария Лила. - Еще бы! Его здесь нет! – ответила Маринетт, пожимая плечами. Адриан внезапно закашлялся, резко отстраняя от себя кружку. - Есть, оно у нас в кружках, - прокомментировал он, - кто додумался налить сюда алкоголь?! - Как алкоголь?! – послышалось из-за кулис, - я думал, это сок! - А, ну понятно, почему у вас его нет, небось, все уже сами выдули, понятно, почему вас так штырит, - хихикнула Лила. Своим поведением она наталкивала Алью на мысль, что в той бутылке из-под водки, на которой было написано «ВЫПЕЙ МЕНЯ» была не вода, как утверждал Нино, а реальная водяра. - Нино, тебе капец за то, что ты мне весь актерский состав споил, - прошипела Алья, закрывая микрофон рукой. Но на первых рядах ее все равно услышали, ведь она громко это сказала. - Я не причем! – возмутился голос из-за кулис. - Если вы не заткнетесь, и не продолжите, я в вас стулом запущу, и никакой Адриан меня не остановит, ведь он на сцене! – громко шикнул женский голос из-за кулис. В зале атмосфера приобретала совершенно иной характер, нежели чем вначале. - Чем ворон похож на письменный столик? – спросил Адриан, пытаясь вернуться к сценарию. - По-моему, это я могу отгадать, - сказала Лила, вспоминая текст сценария. - Ты хочешь сказать, что думаешь, будто знаешь ответ на эту загадку? – удивилась Маринетт. - Верно, - кивнула Лила. - Так бы и сказала, - заметила Маринетт, возвращаясь к тексту сценария, - нужно всегда говорить то, что думаешь. - Я так и делаю, - объяснилась Лила, - по крайней мере… я всегда думаю то, что говорю… а это одно и то же. - Совсем не одно и то же, - возразил Адриан, вживаясь в роль, - так ты еще чего доброго скажешь, будто «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу», - одно и то же! - Так ты еще скажешь, будто «Что имею, то люблю» и «Что люблю, то имею», - одно и то же! – подхватила Маринетт. - Так ты еще скажешь, - начала Аликс в роли Сони, - будто «Я дышу, пока сплю» и «Я сплю, пока дышу» - одно и то же! - Для тебя-то это, во всяком случае, одно и то же! – сказал Адриан. - Вы меня запутали, - выдала Лила после минуты молчания, - блин, я совсем потеряла нить разговора! - Да ты не думаешь то, что говоришь, ты сначала языком треплешь, а только потом думаешь, и то, через раз! – ехидно отозвалась Маринетт. Адриан удивленно посмотрел на нее, уж от нее разговоров от себя и не по тексту он не ожидал. Смутная догадка посетила Адриана раньше, чем его взгляд непроизвольно опустился на почти пустую кружку Маринетт, где на донышке плескалось несколько капель крепкого красного вина, - ты говоришь то, что думаешь. Иными словами то, что взбредет в голову! - Ну это не я вино из чайника пью, - возмутилась Лила, - а вы, два несчастных жадных на алкоголь безумца, сами все выдули и мне даже не налили. - А кто водяру из бутылки пил, а с нами не поделился? – возмутилась Маринетт. Адриан понял три вещи: первая – Маринетт было известно, что в чайнике вино, а не чай, и это была уже не первая кружка, вторая – спектакль катится ко всем чертям, третья – русские родственники Анны поржут над ним с этого спектакля. Надо спасать ситуацию, и возвращать девчонок к сценарию! - Какое сегодня число? – спросил Адриан, входя в образ Шляпника. Он, как и положено по сценарию, повернулся к Лиле, достал из своего кармана часы, оглядел их и приложил к уху. - Ну нифига себе допился, уже запамятовал какой сегодня день! – удивилась Лила, - число… - она задумалась, - не помню. - Нам конец, - Алья была готова биться головой об стену… - Четвертое, - подсказала Маринетт нужную цифру из сказки. - Отстают на два дня, - вдохнул Адриан, не выходя из образа. - Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным маслом! – прибавил Адриан, обращаясь к Мартовскому Зайцу, он же Маринетт. - Масло было самое свежее, - робко отозвалась Маринетт, вспоминая текст. - А мы сейчас точно про масло? – неуверенно поинтересовалась Лила, - не про наркоту? Потому что, ребят, вас конкретно прет… - Из нас троих только ты водку пила, - отмахнулась от нее Маринетт. - Там было написано «ВЫПЕЙ МЕНЯ»! - Тоже мне оправдание, - пожала плечами Маринетт, поправляя заячьи уши у себя на голове. - А вы с Адрианом со мной вином не поделились! – вновь начала старую песню Лила. - Мы не знали, что это вино, мы думали, что это чай. - Сами выпили, ничего не осталось, - угрюмо заметила Лила. - Я, в отличие от вас двоих, трезвый, - устало вздохнул Адриан. - Спектаклю конец, - прокомментировал женский голос из-за кулис в микрофон. - А по-моему, так веселее, - отозвался мужской голос. - Нино, чтоб мы еще хоть раз тебе доверили реквизиты! – зло воскликнул женский голос. - Эээ, Хлоя, опусти стул! Вот на сцене стоят Ким и Иван в костюмах Черепахи Квази и Грифона. Иван подошел к делу практично. На нем была его повседневная одежда, очень удобная, а на голове торчали прикрепленные перья, так же сзади были искусственные крылья. Ким же подошел к делу более креативно, у него на майке была надпись «Черепаха Квази». Видимо, о таких атрибутах костюма, как панцирь, Ким решил не заморачиваться. -А дополнительно тебя чему-нибудь учили? – спросил Ким. - Да, - ответила Лила, - музыке и французскому. - А стирке? – поинтересовался Ким. - Нет. - Ну, значит, школа у тебя была неважная, - вздохнул Ким. Иван, видимо, воодушевленным тем, что сегодня все говорят не по сценарию, а то, что им хочется, выражаясь языком сказки «я говорю то, что думаю», тоже решил последовать этому примеру: - Ты что, думаешь, что раз она женщина, ее место на кухне? Чувак, я наполовину русский, а в России женщина всегда была хранительницей домашнего очага, но даже я так не считаю! - А кто в твоем доме стирает? – поинтересовался Ким, тут же забыв про Лилу, про свою роль, про то, что он, как бы, все еще на сцене, и у него включен микрофон-наушник. - Загружаем машинку. Мама работает по выходным, так что, бывает, это делаю либо я, либо папа. А что в этом такого? – возмутился Иван. - Ничего, просто я вот не умею пользоваться машинкой. - Да там ничего сложного. - Объясни, раз несложно, я тоже хочу научиться! Вот и одна из финальных сцен. Суд. Король и Королева, то бишь Нино и Хлоя в красивых костюмах, сидят на стульях. Нино держит в руках бумагу, типа протокол. Хлоя оглядывает всех презрительным взглядом. Еще бы, испортили спектакль. Вокруг них, по обе стороны, стоят Маринетт, Адриан, Роуз, Аликс и Лила. - Ну, хватит, - сказал Нино Адриану, - Закругляйся в своих показаниях! - А я и так весь круглый, - радостно воскликнул Адриан. – Шляпы у меня круглые, болванки тоже… - Круглый ты болван, вот ты кто! – в сердцах воскликнул Нино, - и раз уж спектакль безнадежно испорчен, эта фраза относится и к реальной жизни. Спасибо, что посвятил меня, как лучшего друга, в свой секрет. Ты свободен. - И отрубите ему там на улице голову, - прибавила Хлоя. Через какое-то время диалога, судебный процесс все продолжался и продолжался. - Так, - сказал Нино и вновь склонился над стихами, которые являлись одной из улик. – «…Знают все на свете» - это он, конечно, о присяжных. «Я дал им три, они нам пять…! Так вот что он сделал с кренделями! - Но там сказано, что «все вернулись к вам опять», - заметила Лила, еле вспомнив свой текст. - Конечно, вернулись, - закричал Нино, указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. – Это очевидно. «Она, конечно, горяча…» - пробормотал он, и взглянул на Хлою. – Ты разве горяча, душечка? - Кхм, в каком смысле? – порядком повеселевшая от этого балагана Хлоя, усмехнулась. - В том самом, - хитро прищурил глаза Нино. - Не знаю, опробовать свои базовые возможности в «этом самом деле» пока не представлялось возможным. - И это я-то извращенка? – удивилась Лила. - ОТРУБИТЬ ЕЙ ГОЛОВУ! – в лучших традициях визгливой червовой королевы/кровавой ведьмы воскликнула Хлоя на весь зал. Спектакль, а вернее балаган, который развели горе актеры, закончился к восьми вечера. Родители испытывали двоякие чувства. С одной стороны, было весело, с другой – небольшое удивление, что кальян, водка и вино были настоящими, все же осталась. Все друзья из других школ а так же учащиеся параллельного класса смеялись в голос. А учителя были в шоке. Хотя, нет. Чуть дальше. В ауте. А некоторые даже в нокауте. Что поделать, план планом, сценарий сценарием, а жизнь непредсказуема, у нее свои нюансы… ______________________________ [1] Отсылка к поведению Ивана Грозного, русского царя (годы правления: 1547– 1584). [2] Я ничего не пропагандирую, помните – курение вредит вашему здоровью, лучше всего отказаться от этой привычки, ибо даже пониженное содержание смолы и никотина в сигаретах (для тех, кто думает, что раз они курят сильвер, а он полегче, значит все хорошо) не влияет на риск для здоровья, связанный с куреньем! А в кальяне содержаться не менее вредные вещества, чем в табаке обычной сигареты. [3] Фауст – философская драма, написанная Иоганном Вольфгангом Гете. Если заинтересуетесь, не читайте в переводе Пастернака! У меня просто есть книга в переводе Пастернака, перевод слишком сложный. У Холодковского наиболее простой перевод, стихотворный. У Пастернака он не сбалансирован, там многие строчки не рифмуются, хотя должны, книга-то в стихах. [4] Рим – столица Италии. Если я правильно помню, Лила у нас итальянка. К тому же она действительно несколько надменна. Так что эта шпилька, брошенная Сабриной в ее адрес, в каком-то смысле справедлива.