Нукенин из клана Сенджу

      Я изучала неровности потолка, погруженная в пучину собственных воспоминаний. Мысли уносили меня все глубже в чертоги памяти.       Какаши, как и обещал, провел со мной несколько тренировок. Все от этого были в плюсе, наверное… Джирайя посвятил себя роману, а я наслаждалась обществом юного гения. Со временем, детское восхищение его силой переросло в первую влюбленность.       То лето подошло к концу, Цунаде прислала за мной Шизуне, не желая светиться со мной в Конохе. Мне было жаль покидать эту деревушку, так как я сильно привязалась к Какаши. Он пришел проводить меня, и, как позже признался, что в тот момент испытывал ко мне братские чувства. Я плакала и просила справляться в письмах о моих делах, больше рассказывать про события в Конохе. Даже Хирузен пришел потрепать меня за щеки на прощание. Как мне не хотелось уезжать!       Спустя несколько месяцев после моих коноховских каникул, Цунаде пришла весть о страшной трагедии. Четвертый со своей женой погибли при нападении демона-лиса на деревню. Официально мне об этом никто не сообщал. В одно осеннее утро я проснулась раньше обыкновения, спустилась вниз на цыпочках, чтобы напугать Шизуне. Но за кухонной дверью услышала обеспокоенный разговор между Цунаде и ее подопечной. — Я предупреждала, что роды ослабят печать, — сказала тогда мать.       Я смутно помнила Кушину и Минато, так как видела их в последний раз в далеком детстве еще до всех переездов. Но меня искренне интересовало, в порядке ли Коноха, а сам Какаши?       В тот же день я отправила ему письмо, задав эти вопросы. Мне казалось, что мой гений точно знал ответы на все, но у него оказались свои секреты.       Тренировки долго не заставили себя ждать. Вскоре Шизуне начала обучать меня теории медицинского дела. За эти полтора года я не выпускала из рук кунаи и сюрикены, доведя их метание до совершенства. Старшая Сенджу не забывала строго по расписанию метать в меня каменные глыбы. К десяти годам базовое тайдзюцу я начала отрабатывать в спаррингах с Шизуне. Она только со стороны кажется хрупкой девушкой, попробуйте вызвать ее на поединок! За нашими сражениями с шезлонга с саке в руках пристально наблюдала мать. И после того, как мои результаты стали ее удовлетворять, она объявила, что будет меня обучать ее фирменному тайдзюцу. Если до этого я жаловалась на синяки и ссадины, забудьте, они стали казаться мне пустяком после первого перелома руки. Да, было больно, но не думайте, что Цунаде изверг. Не она придумала правила мира шиноби.        Как вы уже поняли, с новыми навыками пришла и толерантность к физической боли. Освоение нового стиля боя шло так же успешно, как когда-то призыв жабы. Цунаде постоянно сетовала на мою бесталанность, мол, это во мне от Джирайи. Когда кунаи с сюрикенами и медицинская теория были полностью освоены, мое расписание состояло из тайдзюцу и основных медицинских техник. Последние требовали искусного умения концентрации чакры, поэтому поздние вечера уходили на различные упражнения с чакрой. И так шел год за годом. Из-за постоянного перемещения с места на место в связи с долговыми обязательствами Цуне, мне так и не удалось завести друзей. Из-за этого всю свою дружелюбность я выплескивала на бумаге и регулярно отправляла письма Какаши. Ответы почти никогда не приходили вовремя, во-первых, он не принадлежит к числу пунктуальных людей, во-вторых, занятость на сложных миссиях. Но я была рада и этому.       Странствия с матушкой и ее подопечной затянулись аж на восемь лет. Цунаде решила не выпускать меня из поля зрения, пока я не освою то, что она считала минимумом. В один из вечеров, в моей комнате материализовалась жаба и передала письмо отца, в котором он писал, как сильно скучает и ждет на каникулы в Коноху. Я очень обрадовалась, так как тоже хотела его увидеть, но больше все же тосковала по Какаши. Да и медицина с тайдзюцу были поперек горла, и я была согласна на любых головастиков этого мира, лишь бы улизнуть от моих дотошных наставниц. Так и случилось. Зимой мне исполнилось пятнадцать, а уже весной я сама отправилась в деревню Листа. На этом опекунство Цунаде подошло к концу.

***

       Передо мной вновь предстала любимая мною зеленая деревушка. Когда я покидала Коноху, ворота казались более величественными, деревья изящными, молодыми. Сейчас я видела изъяны ворот: кое-где облезла краска, торчали щепки. Деревья разрослись вширь и ввысь, стали более могучими и раскидистыми, их листва касалась ограды, некоторые ветви от тяжести склонились к земле. Подул теплый летний ветерок и послышался приятный шум зелени. Здесь можно было запросто найти тенистый уголок, в котором некоторые на досуге дремали или читали. И вот, возле храма моей души, стояло два близких сердцу человека. Джирайя широко улыбался, из-за чего сильно выделялась носогубная складка, а вокруг глаз образовывались морщинки, его белые волосы отросли и стали еще более взлохмаченными. Рядом с ним стоял Какаши, который значительно возмужал за восемь лет разлуки. Увидев меня, он сильно удивился, ведь он помнил меня еще маленькой семилетней девочкой. Джирайя распростер свои руки для объятий. Я так сильно соскучилась, что позабыв все на свете, бросилась к нему. Он крепко сжал меня и поцеловал в макушку. Казалось, что мне ничего в жизни не нужно, кроме присутствия этих двоих. — Ханаки, я так скучал, — проговорил Джирайя. — Я тоже. Он ослабил хватку, и я освободилась из его объятий. Какаши все это время наблюдал за нами. Я смущенно глянула в его сторону, боясь посмотреть ему в глаза после долгого отсутствия. Оказалось, что писать намного проще, чем разговаривать вживую. — Привет, — выдавила я. — Здравствуй, — ответил он. — Мы давно ждали тебя.       Предмет воздыхания стоял прямо передо мной, а все, на что меня хватило, так это «привет»! Я постаралась перевести дыхание и принять прежний вид, но румянец предательски вырывался наружу. Джирайя с подозрением посмотрел на нас и издал смешок. Я моментально отвлеклась, глянула на отца и спросила: — Как дела в Конохе? — Все идет своим чередом, — бросил отец и пошел вперед, прямиком в деревню.       На этот раз проживание в поместье Сенджу для меня оказалось под запретом. Джирайя купил нам квартиру в одном доме с Какаши. Он объяснил это тем, что в силу натуры писателя не может долго оставаться на одном месте даже ради единственной дочурки, а мне не помешает лишний контроль. Это не могло не радовать, ведь как мне казалось, я буду больше времени проводить со своим младшим наставником.       Тем же вечером Джирайя позвал нас с Какаши в небольшой ресторанчик под названием «Ичираку». — Там готовят лучший рамен в Конохе, — многообещающе заверил отец.       Аромат рамена разносился по всей округе так, что можно было просто идти на запах. Почувствовав его, сразу поняла, что голодна. Нам приветливо улыбнулся хозяин Ичираку и спросил, что мы хотим заказать. Выбор был предопределен. Пока мы ждали рамены, я рассказывала про то, какие навыки успела усвоить на своих тренировках. — Мы это еще проверим, — с вызовом сказал Джирайя, на что я усмехнулась.       Нашу беседу прервал своим появлением мальчик, на вид лет десяти. Желтые взлохмаченные волосы торчали во все стороны, очки на лбу вместо протектора, оранжевый костюм. Его образ сразу врезался в память. — Старик! — заверещал он. — Мне как всегда. — Наруто, — вздохнул хозяин Ичираку, — деньги вперед, а не как в прошлый раз.       Услышав его имя, выражение лица Джирайи на мгновение изменилось, наблюдатель со стороны этого бы и не заметил, но я все-таки его дочь. — Тогда у меня правда все деньги выпали по пути через дырку в кармане, — начал оправдываться блондин. — На этот раз, я с купоном на бесплатный рамен!       Мальчик начал выворачивать все карманы, затем трясти свою куртку, но заветную бумажку так и не обнаружил. В этот момент мне стало его жаль, поэтому я сказала «старику»: — Порцию рамена для Наруто, за наш счет.       Его голубые глаза округлились от удивления, затем детская улыбка растянулась по лицу от уха до уха, и он воскликнул: — Спасибо, сестренка!       Почему-то в этот момент Джирайя немного напрягся, а Какаши и вовсе замолчал. Я не могла понять, чем была вызвана такая реакция. Ведь они оба в душе очень добрые и отзывчивые люди.       Наруто взобрался на стул рядом со мной и спросил: — Сестренка, как тебя зовут?       Глядя на его искренний детский интерес, я сразу же вспомнила свои первые «каникулы» в Конохе. — Ханаки, — с улыбкой ответила я, — А это Какаши и Джирайя.       В этот момент мои спутники еще больше напряглись. Мальчик переключил все свое внимание на меня. Он рассказывал мне про академию, учителей и свои проделки. Наруто говорил так много и быстро, будто бы боялся, что я вот-вот уйду, и он больше не сможет ни с кем поговорить. Слушать про его шалости — оказалось делом интересным. Мне импонировал этот добрый открытый хулиган. Оказывается, ему нравилась какая-то девочка по имени Сакура, а она была влюблена в какого-то Саске. Я немного запуталась во всех этих именах. И когда пришло время оплачивать счет, мальчик спросил: — Ханаки, а мы еще увидимся? — Обязательно, — ответила я и взъерошила ему волосы.       Я не стала допрашивать Какаши с Джирайей об их резкой отстраненности.

***

      Из лап ностальгии меня вырвал стук в дверь. Я резко вскочила с кровати, руку, в которой сжала кунай, сунула в карман. Здесь всегда нужно быть настороже. — Проходите.       На пороге моей комнаты вновь появилась Конан: — Лидер-сама вызывает тебя.       Хоть мне и было интересно, зачем я понадобилась ему спустя несколько часов после прибытия, но решила не спрашивать. Путь до кабинета Пейна понятнее не стал. Это убежище специально устроено так, чтобы составление чертежа было максимально затруднительным.       В маленьком кабинете меня уже ждал лидер, Сасори и Итачи. Присутствие последних меня ввело в ступор. — Присаживайся, — Пейн, сидевший за столом, указал на свободное кресло рядом с Сасори. А Конан в это время открыла ящик в стене позади лидера, достала оттуда папки, свитки и положила ему на стол. — Мы более тщательно ознакомились с секретными документами Конохи, которые ты нам предоставила. Итачи, что скажешь?       Учиха, смотря в пустоту, начал: — Некоторые печати из свитков мне знакомы. Они используются для охраны деревни. Оповещают центр о проникновении нежданных гостей, защищают от некоторых внешних воздействий: катаклизмов, техник, — он сделал паузу. — Как я и сказал ранее, их подлинность подтверждаю.       Еще бы, знали бы они, скольких сил нам стоило достать эту секретку. Осведомленность Итачи в этом вопросе меня не удивила. Перед тем, как вступить в «Акацуки», я тщательно изучила его биографию. И будучи членом АНБУ, он сталкивался с некоторыми из них. — Сасори, — дал ему слово лидер.       В его карих глазах сверкнул странный огонек, а губы изогнулись в легкой улыбке. — Для охраны Суны использовались иные печати, — сказал Сасори, глядя в глаза Пейну, а затем посмотрел на меня и спросил, — это же печати Узумаки, я правильно определил?       Я утвердительно кивнула, боясь говорить вслух, так как голос мог дрогнуть. Обстановка, царившая вокруг, давила на меня. Мне казалось, что все смотрят на меня с подозрением, будто бы зная доподлинно кто я и зачем здесь. Когда мы готовились к этой миссии, то даже представить себе не могла, как это на деле сложно. — Клан Узумаки специализировался на печатях, в этом деле им не было равных, — продолжил Сасори. — Но в печатях Узумаки никто не разберется лучше, чем сам потомок клана, — и вновь томная пауза. — Меня в этих документах заинтересовали другие фууиндзюцу. Они более просты в расшифровке и установке. Нам это будет полезно.       Пейн сосредоточил свой взгляд на мне, это щекотало мои нервы еще больше, но внешне я старалась быть непоколебимой. — Ты работала с ними? — спросил он. — Успела лишь с некоторыми из них, — ответила я и не солгала. Ведь последний этап подготовки проходил в цейтноте. Был риск того, что все и вовсе провалится. — Нам и это будет полезно, — ответила стоящая позади лидера Конан. — Ханаки, вы с Сасори должны расшифровать все неклановые печати, обновить систему безопасности штаба. К работе приступаете завтра на рассвете, у вас на все неделя, — сказал Пейн. — А я в это время найду надежного Узумаки, все свободны, — подытожил лидер.       В коридоре возле двери в кабинет Сасори остановился возле меня и серьезным тоном произнес: — Запомни, что я ненавижу, когда люди опаздывают, — эти слова звучали как потенциальная угроза. Вот к кому на перевоспитание нужно отправить Какаши.       Мне не хотелось выводить из себя одного из «Акацуки», поэтому решила максимально ответственно подойти к первой работе в организации. Стоит сказать, что мне несказанно повезло. Вопреки моим опасениям, я не буду гнить неделями в своей затхлой комнате. А работа над безопасностью штаба позволит мне составить подробный план убежища. Может даже завяжется разговор с Сасори, который поможет составить отчет о нем. Не жизнь, а сплошные плюсы…