«Если ты это читаешь, то знай, что текст появился после реакции печати на твою чакру. Какой бы ты не выбрала путь, я не хочу создавать тебе проблем, поэтому постарался соблюсти меры предосторожности. Молчание было бы более безопасным, но молчать невмоготу. Я ничего не слышал о тебе почти полгода. Хотел бы знать, в порядке ли ты, моя милая Хани…»
Только он меня так называл, увидев на бумаге эти ласковые слова, написанные его небрежным почерком, глаза стало щипать. Ком подступил к горлу, я еле сдерживала слезы.
«В Конохе случилась страшная трагедия. Орочимару напал на деревню во время экзамена на чунина, убив господина хокаге. Джирайя-сама отправился на поиски Цунаде-самы. Неделю назад она вступила в должность пятой хокаге. Мы не верим, что ты могла на пустом месте порвать все узы и стать отступницей. Поиски продолжатся, как видишь, у нас уже есть зацепки. Твоя мама утроила отряды АНБУ, занимающиеся твоей поимкой. Моя Хани, наша жизнь уже не будет прежней. Я уйду за тобой, только скажи куда. Я оставил наставничество, временно передав эту роль капитану Ямато. Ему очень доверяет Цунаде-сама. Так что Наруто в надежных руках. Даже не думай, что так легко отделаешься от меня, ведь я бесконечно люблю тебя, моя маленькая Хани».
Рассудок будоражило, нутро болело так, что эта боль убила всю чувствительность. В разуме и теле больше не было ничего. Только зияющая рана ностальгии о прошлом. Руки тряслись. Строчки сливались.
«Направь свою чакру в печать и письмо мгновенно сгорит. Внутри еще одно письмо-алиби. Оно написано рукой Цунаде-самы. Передай его Таэде. В нем псевдо-официальное прошение хокаге о задержании тебя. Таэда тебя не выдаст, подтвердит легенду, но только один раз. У него передо мной должок. Впредь не доверяй ему, он дьявол, понимающий лишь язык сделок».
Я последовала инструкциям Какаши и письмо исчезло. В поддельном письме не было ничего особенного, просто просьба задержать меня, если увидят в этой гостинице. Следующее письмо было пустым, направив в него чакру, узнала почерк Джирайи. Как эти два письма могли прийти вместе?
«Ханаки, пишу вынужденно. Про происшествие в Конохе, думаю, ты уже в курсе. Какаши усилил слежку в портах и на границах еще и во всех ближайших странах. Мои жабы успели перехватить Пакуна в порту страны Огня, попросили передать тебе письмо страдающего отца. К счастью, Пакун потерял твой след. Если ты читаешь это письмо в той гостинице, то это великое совпадение не в твою пользу. Воинственность и новые властные полномочия Цуне в скором времени усилят контроль. Один раз они уже напали на твой след, будь осторожнее. Я играю роль безутешного отца, но твоя мать уже что-то подозревает. Поэтому мне приходится выдавать им информацию про твою организацию по крупицам, будто бы я нахожусь в поисках тебя. Пока Хатаке в апатии, я взял временное опекунство над Наруто на себя. Подрастает новый ищейка. Берегись. Сообщи лидеру, что за тобой следят, смените штаб.
Хаюми Конан — так звали одну из моих учениц, очень подходит под твое описание. Скорее всего это она. Моя ученица использовала бумажное ниндзюцу. Особенно жду от тебя информацию про нее. В данный момент занимаюсь расследованием резни Учих. Мне нужно больше данных о лидере Акацуки. Жду новой информации.
Ханаки, необходимо окончательно порвать связь с Какаши для твоего же блага. Он очень серьезно настроен. Не отвечай ему ничего, больше не читай его письма. Это все в прошлом. Перед тобой стоит важная задача, не забывай об этом».
От полученной информации голова шла кругом. Как ученик смог убить своего учителя? Почему они выбрали Цунаде в качестве хокаге, она явно не самая лучшая кандидатура на эту роль. Даже Джирайя подошел бы куда больше. Моя миссия пахла жареным. С Сарутоби все было схвачено, а Хатаке и Сенджу могут доставить мне немало хлопот.
Отец был прав насчет Какаши. Еще пару таких писем и моя решимость улетучится. Потому что от каждой его закорючки на бумаге мое сердце с болью сжималось. Но одно дело понимание, а другое исполнение. Больше десяти лет близкого общения из головы не выбросишь. Все наши письма, тренировки, прогулки, шутки, а затем поцелуи и ухаживания, прикосновения и вздохи. Даже просто проматывая это у себя в голове, на меня накатывала волна возбуждения, а после печали, потому что это никогда больше не повторится.
Я резко поднялась с тахты, взяла свечу со стола, сожгла письмо Джирайи, письмо Цунаде молча отдала Таэде.
— Ханаки, знайте, все что происходит в моем кабинете — остается в нем же. Какаши-сан однажды оказал мне очень большую услугу, он спас мне жизнь, а я взамен, больше ему ничего не должен, — пропел хозяин гостиницы. — Поймите меня правильно, я не хочу вляпаться в преступно-политические интриги. Вы еще из такой организации! При всем моем к вам уважении, — приторно протянул он.
— Я вас понимаю, — коротко ответила я и вышла из кабинета. В вестибюле, неподалеку от двери, сидел Итачи. И я сразу же столкнулась с его недоверчивым взглядом.
— Теперь ты за мной следишь? — с ехидством спросила я.
— Да, — честно, кратко и по факту.
— Не утруждайся, со мной все в порядке, — бросила я и прошла мимо него.
Учиха схватил меня за руку, поднялся с кресла, наклонился к уху и начал шептать:
— Моя задача на этой миссии — твоя сохранность.
Эти слова меня немного озадачили. Я с укором посмотрела в его черные глаза и ответила:
— Твоя задача — уберечь меня от беспочвенной кровожадности Кисаме. Все остальное в сферу твоих полномочий не входит. Или я запамятовала?
Наши лица находились очень близко друг к другу так, что мы могли уловить каждую мимолетную эмоцию, услышать самый тихий тон. Воздух вокруг от напряжения будто бы наполнился электрическими разрядами. В этот момент мы были как кошка с собакой:
— Ты себе даже не представляешь, как сейчас тебя подставил Таэда, — начал Итачи. Хоть в чем-то мы были с ним согласны. Он мог бы подойти ко мне, когда была бы одна или хотя бы просто не обращаться ко мне, как к своей старой подруге. — Ты должна мне все рассказать ради твоей безопасности. Эта ситуация может навлечь на тебя много бед, — подытожил Учиха и потянул меня в сторону лестницы.
— Отпусти! Я не собираюсь убегать.
Он послушался. Мы молча поднялись в номер, по пути обдумывала его слова. Беды на свою голову я навлекла еще несколько лет назад, когда согласилась на это задание. Главное — успеть отправить информацию. Моя жизнь — не самый ценный ресурс. Только люди так не думают во время реальной угрозы. Легко философствовать, пока тебе не приставили нож к горлу.
— Где Кисаме? — спросила я, увидев пустую спальню.
Итачи закрыл дверь на ключ и ответил:
— Я пошел за тобой спустя две минуты, после того, как вы скрылись с Таэдой из моего поля зрения. Те, кто давно по ту сторону закона знают, что он не из благотворителей. Самое худшее для тебя, что это увидел Кисаме, — говорил серьезным тоном Учиха.
— А как же ты? Ты разве ни в чем меня не подозреваешь? — с искренним интересом спросила я.
Обдумав поставленный вопрос, он продолжил:
— Я хочу тебе доверять, поэтому даю шанс, протягивая руку помощи, — это звучало более человеческим языком, как тогда на теплоходе. Этот тон располагал к себе.
— Ты хочешь знать, о чем мы говорили с Таэдой?
Итачи кивнул.
— Я бы тебе и так рассказала, если бы ты не напал на меня, — об искренности речи быть не может. Я собиралась рассказать ему свое алиби. — Ты все верно про него сказал, этот человек не делает ничего просто так. Ему пришло письмо от пятой хокаге — Цунаде Сенджу, — от такой новости глаза Учихи на полсекунды округлились, но он быстро вернул маску спокойствия. — В нем она требовала задержать меня и вызвать отряд АНБУ для депортации в Коноху. Таэда не хочет иметь проблем с Акацуки, поэтому дает мне возможность скрыться не позже рассвета. Письмо должно лежать у него в столе, если он его еще не сжег, — подвела черту я.
— Необходимо доложить лидеру о хвосте, — подытожил он. Я кивнула в знак одобрения.
Я отвернулась от него, скинула свой плащ и обувь, начала расстилать спальный мешок, но он так и не шелохнулся. Его взгляд сверлил мою спину. Не выдержав, я повернулась и прямо спросила:
— Скажи прямо, в чем ты меня подозреваешь?
Он вышел на веранду и ответил:
— Не верится в то, что родная мать, напав на твой след, не прислала тебе личное послание. Ты рассказываешь обо всем как ни в чем не было, ни на йоту голос не дрогнул.
— А у тебя дрожал голос, когда ты вырезал весь свой клан? — ядовито спросила я.
В ту же секунду он подлетел ко мне, схватил рукой за горло и впечатал в пол. Я успела вытащить кунай, который приставила к его кадыку. Его глаза были тьмой, в которой читалась лишь одна фраза: «Ты — покойница». Мои ноздри вздулись, брови нахмурились. Но дальше никто ничего не делал. Он давил, но давал возможность дышать. Мое лезвие касалось его слегка, чтобы не поранить.
— Ты кусаешь руку, которая кормит, — от этих слов веяло сырым могильным холодом. — Я пытаюсь помочь, будь честна со мной.
— Так и ты будь со мной честен, дрожал голос или нет? — ехидно хрипела я. Итачи сдавил мое горло чуть сильнее, а я придавила кунай так, чтобы по его шее потекла струйка крови.
Она капнула мне на лицо и скатилась по щеке. Это немного меня позабавило.
— Я даю тебе время, — ответил он, продолжая держать меня в тисках, в то время пока по его шее текла кровь. — Перед Кисаме и Пейном прикрою. В этой организации нельзя устанавливать связи, я единственный, кто может защитить тебя. Обдумай мои слова хорошенько, иначе выроешь себе могилу.
Учиха отпустил меня и вновь вышел на веранду. От давления горло горело. Грудная клетка затрепыхалась, жадно глотая кислород. Восстановив дыхание, я последовала за напарником и спросила:
— Так где Кисаме?
— Когда я его оставил в купальне он сказал, что хочет выплеснуть пар в баре за рюмкой саке, — ответил Итачи и повернулся ко мне. Я заметила, что по его шее все еще струится кровь, мне захотелось ему помочь. Приложила ладонь к его шее, он немного шелохнулся, но затем сконцентрировала чакру в ладони и выпустила ее в рану. Он увидел зеленое свечение, расслабился, но остался безмолвным. Дождавшись Хошигаке, мы в тишине легли спать.
Утро встретило меня уже завтракающими Итачи с Кисаме. Тут же подскочила, умылась холодной водой, завязала волосы в высокий хвост, накинула плащ и присоединилась к ним.
— До штаба больше суток бега без привалов, — пробормотал мечник, пережевывающий пищу.
— Будем делать пятнадцатиминутные привалы и к обеду доберемся, — уточнил второй напарник.
Я еще с большим упоением любовалась пейзажами страны Чая. Гостиница оказалась скопищем смрада, а убежище было до одури унылым. В пути я предвкушала момент переезда в новый штаб, возможно, он будет приятнее. Еще мы все втроем настороженно следили нет ли за нами хвоста. Видимо Учиха успел обо всем поведать Хошигаке еще до моего пробуждения. По дороге никто не заметил ничего подозрительного. Мы делали остановки, быстро перекусывали, я умывалась в ручьях, что встречались нам. Наступила прохладная ночь, ее сменила утренняя жара. Силы уже покидали меня. Мышцы изнуренно болели. Мои инстинкты отключились, спокойная обстановка настолько затуманила разум, что когда наступила угроза, я не успела вовремя на нее отреагировать…
День клонился к вечеру. Я подошла ко входу в штаб, чтобы временно деактивировать барьер для прохода. Над моей головой послышался звук, будто кто-то разрезает воздух. Обернувшись увидела, как передо мной стоял Итачи, отражающий кунаем удар Самехады. В акульих глазках Кисаме играло презрение и враждебность, адресованная мне.
— Итачи-сан, не мешайте мне, миссия уже закончилась, — оскалился Хошигаке.
— Не тронь ее, — в своей ледяной манере ответил Учиха. Мы с ним одновременно отпрыгнули в сторону.
Я приняла боевую стойку, ожидая следующую атаку мечника, но он завел:
— Почему же? Она появилась ниоткуда, мы не знаем сильна ли, давайте проверим, чего стоит эта пташка.
Итачи активировал шаринган и сказал:
— Наша организация потеряла достаточно людей.
— Да бросьте же вы, если она ничего не стоит, то что ей делать среди нас? Одни лишь проблемы, — ехидно ответил Кисаме.
— Место ей или не место среди нас — решение лидера-самы, не наше с тобой.
— Итачи, — полушепотом начала я, — спасибо тебе за защиту, но это рано или поздно повторится вновь. Мы с ним должны разобраться сами.
— А пташка дело говорит, Итачи-сан, — поддержал меня мечник.
Самехада начала извиваться. Я впервые видела живой меч. Удивлению не было предела. Я уставилась на него, как завороженная. Учиха лишь немного изогнул бровь. Зачинщик на несколько секунд поднес свою спутницу поближе к уху. До меня донеслись еле уловимые бульканья. Хошигаке громко рассмеялся в голос и перевел нам:
— Ее заводит сочетание ваших чакр.
Еще бы. Это был исторический момент. Представители двух вечно враждующих кланов стояли бок о бок вместе. Такого не случалось со времен Сенджу Хаширамы и Учихи Мадары. Меня воодушевил этот факт. Кисаме обреченно выдохнул и закинул меч за спину, затем произнес:
— Итачи-сан, вы знаете, что я не могу пойти против вас.
Не знаю, что это значило, ждать следующего удара или охота закончена. Но эта ситуация — урок. Я не на пикнике в окружении друзей, в любом состоянии нужно быть настороже. Когда мы спускались во тьму штаба, я посмотрела на Учиху и мысленно задала вопрос: «Зачем?». Его глаза мне безмолвно ответили: «Я тебе доверяю». Это телепатическое общение прошибло меня, словно молния. Прежде у меня была такая связь лишь с одним человеком…
С чего вдруг Итачи стал так ко мне относиться? Даже Кисаме мне сначала казался более общительным. От моего новоиспеченного защитника всегда исходил холод, безразличие. В какой момент этой миссии все перевернулось с ног на голову? Или может это его игра. Он же сам сказал, что в этой организации не стоит устанавливать узы. Противоречие его слов и действий ставили меня в ступор. У себя на носу нужно зарубить одно — он не пожалел собственных родителей, и не важно, какие предлоги найдет Джирайя. В случае чего, Учиха не прольет ни единой слезинки по моему бездыханному телу.
Лидер будто бы никогда не выходил из своего кабинета, он сидел на кресле за рабочим столом. Неужели он не нуждался в отдыхе? За пределами этого помещения я видела его всего один раз — мой первый день в Акацуки.
Кисаме швырнул к его столу мешок с деньгами, а Итачи вытащил из плаща некую папку. Видимо сведения, хранящиеся там являлись важными для организации. Наша святая троица (прим. автора: да простит нас господь) обмякла на свободных креслах. Пейн внимательно осмотрел нас своим риненганом и спросил в деловом тоне:
— Как прошла миссия?
Первым решил отчитаться Итачи:
— По пути в порт страны Огня ничего не произошло. На теплоход до страны Водоворота сели утром третьего дня. Замечены не были. Вечером того же дня Ханаки самостоятельно всех устранила и забрала деньги. Дом вместе с трупами сгорел дотла. После отправились на теплоходе в страну Медведя. Обнаружены при этом не были. Ночью деньги были доставлены, сведения получены, феодал выразил желание сотрудничать в дальнейшем. Переговоры я вел один. К вечеру следующего дня мы добрались до гостиницы на границе стран Медведя и Огня. Там произошло одно происшествие, о котором должна рассказать Ханаки.
На слове «происшествие» лицо лидера немного напряглось, он впился своими глазами в меня, требуя немедленного ответа. Моя выдержка плавилась под гнетом его додзюцу, но я собрала волю в кулак и начала рассказывать свою легенду так, как будто бы сама в нее верю:
— Когда Итачи получил ключи от номера, они с Кисаме ушли наверх. Какая-то похотливая блоха вцепилась в мою руку. В этот же момент подал голос Таэда Намори, сказав этому самцу не трогать меня, потому что не его поля ягода. Тот отпустил. Но на Таэду я внимания не обратила и поднялась к своим напарникам. Дальше мы пошли к горячему источнику. Один из мужчин, сидевший в купальне, поинтересовался у Итачи с Кисаме, возможно ли провести ночь со мной, — на лице Пейна в этот момент проскакивало легкое отвращение, он не понимал, зачем ему столько подробностей. — В этот момент за моей спиной вновь появился Таэда, назвал мое имя, сетовал на то, что сразу не узнал. Извинялся за своих постояльцев и под этим предлогом пригласил меня к себе в кабинет. В тот момент мне стало любопытно, зачем я ему понадобилась. В кабинете он достал письмо из ящика. Оно было от новой пятой хокаге — Цунаде Сенджу, — лидер неприкрыто удивился. — В нем она просила задержать меня и вызвать отряд АНБУ, если появлюсь в этой гостинице. Он сказал, что сделает вид, что не видел меня, потому что не хочет иметь проблем с Акацуки. Затем я ушла, встретила Итачи и обо всем ему рассказала, — подытожила я.
Надеюсь, что все было сказано так, как того хотел Учиха, и что Пейн на это купился. Он встал с кресла, повернулся к нам спиной и грозным тоном спросил:
— Итачи, Кисаме! Как вы могли не заметить слежку?
Они в ответ лишь молчали.
— Ханаки, ты знала об этом?!
От его голоса сердце в груди подскочило.
— Вы за собой хвост не притащили? — спросил он и повернулся к нам.
В его взгляде читалось разочарование. Он вновь отвернулся и вовсе замолчал, здесь вступил в разговор Учиха:
— Ханаки с Кисаме про это не знали, но ночью, пока все спали, я пробрался в кабинет и выкрал из ящика это письмо, — Итачи вытащил его из кармана плаща.
По-прежнему не оборачиваясь Пейн подытожил:
— Мы меняем штаб. Все свободны, кроме Итачи.
Дежавю. Мы с Кисаме опять удаляемся, чтобы начались тайные совещания. Хошигаке ушел в свою сторону, я в свою.
Я ходила по комнате кругами, обдумывала варианты, под каким предлогом выбраться наружу и передать сведения. За эту миссию я выяснила, что:
1. Тоби имеет способность телепортироваться. Провокатор;
2. Феодалы сотрудничают с Акацуки и поставляют нам различные сведения;
3. Все деньги организации хранятся у Какузу;
4. Конан — однозначно ученица Джирайи;
5. Кисаме крайне кровожаден;
6. Итачи…
Над последним я размышляла несколько часов. Что это за человек, какие цели преследует. Больше всего я сблизилась именно с ним, но по существу не могла ничего о нем сказать.
Дверь тихо открылась, я схватилась за кунай. Это был Учиха, он зачастил. Парень показал жестом, чтобы я молчала и бесшумно вошел в комнату. Он подошел ко мне максимально близко, мне было неловко и страшно одновременно. Я застыла как вкопанная. Он убрал мои волосы за ухо и стал шептать:
— У этих стен есть уши. Тебя подозревают. Возможно и я попаду под прицел. Веди себя как обычно, особенно с Тоби. Относись к нему, как к дурачку. Послезавтра утром зайди к Какузу, скажи, что тебе нужны деньги на средства личной гигиены. Это его смутит, он не станет тебя допрашивать. Встречаемся у входа в рынок. Три часа на север.
Я слушала его скороговорку и не понимала, что он от меня хочет. Что за подозрения, причем тут Тоби и зачем нам встречаться. В его темных глазах отражался огонек свечи. Это делало его взгляд необычным.
— Зачем? — лишь прошептала я.
— Нам нужно поговорить, ты в опасности, — так же тихо, глядя мне в глаза ответил он.
Я окончательно запуталась в этом вихре событий. Быть или не быть. Могу ли доверять. Телу хотелось, но разум кричал обратное. Доверять инстинктам или перейти в плоскость сухой логики. Джирайя предупреждал меня об этом, говорил, что здесь ни в ком нет правды. Но ведь он сам не верил в Итачи, как в карикатурного злодея. Как бы на моем месте поступил он?
Если не пойду, то не попаду в потенциальную ловушку или все же останусь в неведении и подпишу себе приговор. Учиха видел мою внутреннюю борьбу, поэтому сказал:
— Ты можешь мне верить.
И оставил меня в комнате наедине с целым ворохом мыслей.
Почему мне хочется ему верить? Потому что он защитил меня перед Кисаме — это было по приказу лидера, по такой логике, нужно доверять Пейну. Из-за пары нормально сказанных фраз? Доброе утро, не все злодеи днем и ночью промышляют пакостями. Из-за того, что якобы прикрывает меня перед всеми? Вообще не факт, что он что-то знает, возможно просто делает вид. И таким образом пытается вывести меня на чистую воду. Вроде все логично, но сердцем все равно хочется ему верить. Мое чутье будто толкало на предательство.
В случае ошибки, я обману доверие Джирайи и предам верность Какаши, которая возможно уже пошатнулась. От последнего меня и вовсе накрыла волна отчаяния. Между нами с Итачи ничего не было, но мы позволяем друг другу немного больше, чем остальным. Раньше до меня мог дотронуться лишь один мужчина, остальные вызывали чувство омерзения. Нет, я спокойно оценивала их внешнюю красоту, пока она не касалась границ моего осязания. С Учихой мы стоим впритык лицами, без стеснения смотрим в глаза, он убирает волосы мне за ухо, я трогаю его шею, а потом и он мою, ну, когда душит. Неужели это все приносит мне удовольствие? С Какаши было так же или иначе?
Чтобы выбросить Итачи из своей головы я стала рыться в омуте памяти, вопреки советам Джирайи, чтобы раствориться в воспоминаниях о нашей с Какаши любви.
***
Этим осенним днем исполнилось ровно два года с момента моего последнего переезда в Коноху. Отец объявил, что в честь этой круглой даты он хочет устроить мне сюрприз. Он со стариком третьим, Какаши и Наруто выставили меня из квартиры и с каким-то бредовым списком покупок по магазинам. Мне было страшно представить, что эти четверо могут нахимичить, пока я доблестно исполняла свое дело. Могли купить мне билет в кино, а не заставить меня носиться по деревне. Джентльмены из них никудышные. Я рылась в книжных, ища какие-то странные словари, искала нужный сорт семян и прочий бред.
После пяти часов скитаний, отчаялась и вернулась домой. Дверь распахнулась. Наруто с Джирайей взорвали хлопушки. Старик Сарутоби над этим весело смеялся. А Какаши стоял с тортом в руках и сказал:
— Загадывай желание.
Я немного опешила, ведь мой день рождения уже прошел, но все же решила сыграть по их правилам. Задула свечи и услышала от Какаши:
— Пусть каждый твой год здесь будет счастливее предыдущего, — он мило прищурил глаза, а я легонько улыбнулась в ответ.
Хокаге подошел ко мне, обнял и вручил букет белых лилий.
— Благодарю вас, — прошептала я, затем поставила цветы в вазу.
На столе меня ждал праздничный ужин, над которым весь день старалась эта компания. Это все выглядело немного небрежно, но так по-домашнему, что я растрогалась и пустила скупую слезу счастья.
— Вы так для меня старались, — не переставала восхищаться.
Мы весь вечер болтали без умолку, слушали про байки из детства старика третьего и Джирайи. Сарутоби сетовал на то, что Наруто — копия моего отца в молодости. Говорили тосты, много хорошего желали друг другу. Но в один момент жабий отшельник немного посерьезнел и объявил:
— Ханаки, я отправляюсь в долгое путешествие и наши с тобой тренировки подошли к концу. За эти годы не без труда ты освоила стихию воды и ветра. Изучила призыв. Теперь я могу за тебя не беспокоиться. Ты с легкостью сдашь все экзамены и пройдешь путь от генина до джонина. Ты в надежных руках, детка, — ласково закончил он. В этот момент Какаши своей ладонью крепко сжал мою под столом. Мы украдкой переглянулись. Это было последний раз чуть меньше двух лет назад в том самом уличном кафе. — Какаши, ты же позаботишься о моей дочурке? — спросил Джирайя. На что мой копирующий ниндзя одобрительно кивнул. Эта ситуация напоминала мне сватовство, поэтому я вопросительно смотрела то на возлюбленного, то на отца.
Хатаке кашлянул, чтобы привлечь к себе общее внимание и обратился ко мне:
— Ханаки, мы сегодня разговаривали с Джирайей-самой. И я признался, как ты дорога мне. Я заверил его, что со мной ты будешь в безопасности, не дам упасть ни одному волосу с твоей головы.
От неожиданности признания я потеряла дар речи, попросту уставившись на Какаши. Вмиг от радости заверещал Наруто, вновь засмеялся третий хокаге, а Джирайя не воздержался от шутки:
— Только не целуйтесь при мне!
Стало неловко и одновременно смешно.
— Мне пора отправляться, проводите старика, — вновь веселился отшельник. Он крепко обнял меня на прощание и просил быть умницей. Все остальные разбрелись по своим домам.
И мы с Какаши остались совсем одни.
Я в смущении прильнула к двери, не зная, как после всего себя вести. Он молча подошел ко мне, положил руки на талию и прошептал на ухо:
— Ты теперь моя маленькая Хани, — это звучало так ласково и мило, что мои уши вот-вот растаят от нежности услышанного. Сердце билось в бешеном ритме, я взяла его ладонь и положила на свою грудь, чтобы он это почувствовал.
Он изумленно посмотрел мне в глаза и произнес:
— Твое сердце как крылья колибри.
Я мечтала об этом всю жизнь. Два года назад он открыл мне свои чувства. И сегодняшним осенним вечером эта сказка стала былью, лишь бы эта магия длилась и после полуночи. Его глаза были полны любви. Да и я уже не ребенок. Мои губы сами собой потянулись к нему. Какаши взял меня одной рукой за шею и придвинул ближе к себе. Это был наш первый поцелуй. Он был сладким и невинным. В нем не было страсти, а лишь благодарность судьбе, что свела нас вместе. В эту секунду нити любви распустились и связали нас вместе. Не знаю, сколько времени прошло, оно уже не играло никакой роли. Но этот момент состоял одновременно из мгновения и вечности.
Когда мы отпрянули друг от друга, робко посмеялись. Наши отношения были искренними, легкими. Как в старые добрые я его легонько пихнула в плечо и убежала в комнату. Какаши ринулся за мной.
Плюхнувшись на постель я с задором сказала:
— Иди ко мне, — и похлопала ладонью по матрасу.
Он не без удовольствия легко мне. Хатаке гладил мои волосы, а я аккуратно целовала его ключицы. Мы толком ни о чем не разговаривали, лишь изредка хихикая. Так мы и уснули в обнимку.
***
Эту любовь нельзя променять на несколько чужих прикосновений. Но что делать, если сейчас она может погубить нас обоих? Я знала, что как бы не было больно, нужно рвать нашу связь. Нельзя вечно жить на пороховой бочке. Пройдут годы и Какаши залечит свои сердечные раны, надеюсь, что тогда он заживет счастливо. Я знала, как ему больно, ведь эта боль отзывалась и в моей груди. Я схватилась за сердце, которое щемило и сползая по стене, начала рыдать.
Так прошла моя ночь. Скелет болел от холодного и твердого пола, а лицо опухло из-за слез. Холодный душ как нельзя кстати. Появилась перед всеми лишь к ужину, когда ушли отеки. В столовой присутствовали все «голодающие», кроме Кисаме с Итачи. От чего-то было тоскливо смотреть на пустующий стул Учихи. Я быстро поела, решила уйти, как вдруг в дверном проходе столкнулась с причиной моих беспокойств. Он мельком глянул на меня своим повседневным отчужденных взглядом и прошел мимо к своему месту. Видимо он не хочет при всех ассоциировать меня с собой.
Я легла на постель калачиком, закуталась в плед, на нервной почве меня бил озноб. Еще одну ночь в моей голове была лишь одна дилемма: как решиться порвать наши с Какаши узы.
