Воспоминания Кошки

Бежать! Бежать не оглядываясь, не останавливаясь, не чувствуя под ногами земли и позабыв о времени. Бежать! Это не игра, это испытание, награда в котором — жизнь и чертова удача повторять этот день заново, опять и опять, ради одного… чтобы бежать и не сдаваться, бежать, не сбегая из безысходности, а действовать прямо на бегу, бежать, чтобы совершенствоваться и становиться сильнее, быстрее, ловчее, неуловимее. Бежать только вперед! Это приказ. Именно таково первостепенное задание и в то же время конечная цель. Бежать или умереть — третьего здесь быть не может. Принцесса Шихоин стремительно укрощает ветер, скоростью своей вырывая травы с корнем, а лепестки сакур взметая в высь ураганом. Леди? Нет, только не сейчас. Леди не переплывают пруд четыре раза подряд, туда и обратно, леди не лазят по деревьям и не пересекают сад поместья только по веткам, игнорируя аллеи. Коснуться их стопой — значит, умереть. Оцарапаться в кронах — значит, показать свое несовершенство. Устать — значит, проявить слабость. А юной Йоруичи этого делать никак нельзя — у нее впереди еще целая полоса препятствий. Она не леди, а боец. И ей пока так далеко до заветной ленты, привязанной к самой верхушке остроконечной крыши родового дворца, а в спину по-прежнему дышит не менее охочий до победы Киске. Нет, она никак не может ему проиграть. Ни за что. Никогда. Не в этой жизни. — Что такое, уже сдался? — у Йоруичи сердце колотится с неистовым стуком, но она скалится столь самоуверенно, что усомниться в ее контроле над ситуацией просто невозможно. — Я просто решил дать тебе фору, — усмехается нахально друг в ответ и тоже хочет казаться деланно равнодушным, да только глаза его косятся на тренировочный полигон так же вожделенно, что и принцессы. — Думаешь, на сей раз обогнать меня? — шипит та и отталкивается от пружинистой ветви. — Я идеальна, запомни! — не без оснований заявляет Йоруичи и бесшумным лепестком срывается с сакуры вниз. Как, при неуловимой быстроте, ей удается сохранять такую грацию, Киске понять не дано. Он может лишь наблюдать за бесподобно легким приземлением девушки на натянутый вместо бревна канат, пытаться же повторить ее уверенную, танцующую походку по хлипкому снаряду — бесполезно. Достигнув края каната, Йоруичи далее демонстрирует чудеса гибкости: уйдя в сальто, она в несколько акробатических прыжков преодолевает остаток дороги. Так даже быстрее, чем на своих двоих без сюнпо, да и неплохая выходит встряска и для мозгов, и для организма перед экзаменом на меткость. — Сегодня до восьми попаданий, идет? — бросает Йоруичи вызов своему сопернику в испытании и тут же, словно из ниоткуда, являет глазам Киске восьмерку кинжалов меж своих пальцев. У воспитанника клана в ответ тотчас же сверкают в руках по четыре пары сюрикенов: у него талант к метательным «звездам», но веера из летающих ножей наследницы врезаются в древесину не менее глубоко и кучно, практически в одну точку. Все восемь. Тоже. Как и на мишени у Киске. Принцесса цокает: ей не по душе равенство в чем-либо. Она обожает быть первой, да и поставленная задача все равно не стерпит дружбы меж соревнующимися воинами. Омницукидо — это не Готэй, а клан Шихоин — вовсе не дом благородных аристократов. Йоруичи, будто в доказательство последнего, сбивает парня подсечкой и ударяет его своей нещадной пяткой с высоты умопомрачительного шпагата. Все — лишь бы он отстал. Она готова пойти на любые методы, чтобы вперед вырваться. И это не считается зазорным. И никто в клане убийц даже не заикнется о слове «нечестно». Принятый в сей дом мальчик впитал эту истину пускай не с молоком и не с первым ударом колыбели о стену, но его способности быстро привели его в разряд лучших из лучших. Так, Йоруичи и Киске — оба — уже превосходные для своего возраста и мировоззрения ниндзя. — Не сметь! Меня! Обгонять! — Кошка на то и кошка, чтобы царапать лицо, пускать пыль в глаза, вгрызаться в шею и отбиваться сильными ногами в погоне за добычей. Ниндзя сродни этим созданиям, только вместо добычи они преследуют «цель». Чаще всего, это человек. Чаще всего, он — без пяти секунд мертвый. — Хе-хе, Йоруичи-сан, чего шипишь? Чем больше бьешь меня, тем сильнее вырабатываешь во мне иммунитет к своим ударам. Это как с ядами. Лекцию сэнсея помнишь? Шихоин помнит. Пускай некоторые строят из себя умника и стратега, ее же козырь — опыт и практика. Она не только помнит все-все из истин ниндзюцу, она чтит его кодекс почище основ занкенсоки. Она прекрасно знает, что ради поставленной задачи каждый ниндзя должен сделать все возможное вплоть до самопожертвования, только бы достичь требуемого. Будь то лента на крыше дома или чья-то голова с плеч — разницы для наемников не существует, равно как и любых преград или ограничений в выполнении задания. И Йоруичи карабкается по стене дворца остервенело, к финишу. Ей плевать сейчас, с какой там стороны поднимается, вторя ей, не сдающийся Киске. У него вся рожа расцарапана в кровь, у нее подорваны ногти от чрезмерного желания насолить противнику, но в глазах у обоих — только трепыхающаяся лента на ветру в вожделенных, сокращающихся трех, двух, одном метре… Ниндзя умрут, но их покорят! По-другому они не могут, ибо иному просто не обучены.

***

Урахара в который раз провожает долгим мятежным взглядом Кучики Рукию. Его лицо, и без того вечно кислое, ныне похоже на трагическую маску. Артист… — Правильно ли я поступил? Имел ли право так сделать? — Киске! — рядом с шляпником на пороге магазина вырастает черная кошка: она нервно бьет хвостом о пол и буравит друга укоризной во взгляде. — Засунь свою этику и совесть куда поглубже, — цедит Йоруичи, — иль забыл, что у ниндзя один принцип, моралист ты чертов?! — Н-но… — …так нужно было, и точка. — Его препирательства и доводы рассудка убиты в зародыше: проткнуты восьмеркой кинжалов в самое сердце. — Наше задание ныне — спрятать Хогьоку. — Йоруичи, как всегда, права и непоколебима. — Так что, хватит заламывать руки и играть дешевый спектакль: мы оба знаем, что ради поставленной цели мы пойдем не на многое, а на все. Абсолютно.