Спустя оговорённый срок, переговоры закончились подписанием мирного договора. По его условиям королевой по праву наследования становилась Дейнерис, наследником – Эйгон, в случае бесплодности королевы. Томмен отказывался от короны за себя и будущее потомство от Маргери до пятого колена. Земли Ланнистеров передавались под управление Тириона, до совершеннолетия Томмен будет воспитанником Кивана, которому передавались земли с замком в Дарри, где бывшего лорда – регента будет ждать семья – жена Дорна, сын Мартин и дочь Жанея. Ширен позволили сопровождать Томмена и жить у Ланнистеров, пока не решат судьбу её матери. Малый совет был на время распущен, но придворные сохранили свои должности и места и ни один из вассалов не потерял своих земель. Изменился состав Королевской Гвардии – Джейме Ланнистера отстранили от командования, его место занял Барристан Селми, Боросу и Роберту Стронгу предложили деньги в обмен на сдачу белых плащей. Первый колебался, а Стронг просто сделал то, что ему сказал Томмен – отдал бесполезный и не спасающий от холода тонкий плащ.
Почётные пленники под охраной пятидесяти дорнийцев, пяти десятков безупречных и пятидесяти всадников дотракийцев отправилась в замок Кивана Ланнистера в Дарри, что находился в Речных Землях. Киван и Томмен разослали письма всем своим вассалом о том, что передают все земли новому сюзерену из их рода – Тириону. Тем не менее, и так неблизкий путь был искусственно увеличен, из опасения, что кто – то из вассалов спрячет Томмена у себя и поможет ему бежать.
Путь должен был пролегать вдоль реки Заенток до Серебрянного Замка, потом переход к Золотой Дороге, после чего отряд отправлялся в Глубокое Логово, переходил через холмистую местность к истоку реки Красный Зубец до самого Риверрана, после которого по Речной дороге оставалось двигаться к Трезубцу, а после него повернуть до Харенхолла. Маршрут полегче пролегал через Ланниспорт и Бобровый Утёс, но ехать так не разрешили.
Командовал кочевниками Чакко, невысокий, но крепкий воин с косой, спадающей ниже лопаток. Он был назначен следить за пленниками из – за того что он знал в общих чертах всеобщий язык – его матерью была пленная дочь торговца из Дорна. С дотракийцами отправился в путь небольшой кхаласар – женщины, дети и старики – ещё около двухсот человек.
Здоровяк Арчибальд из дома Айронвудов был назначен командующим отрядом дорнийцев, сделано это было для более надёжной охраны самих пленников, все помнили что дом Айронвудов был когда – то главным в Дорне, а не Мартеллы, и то что у этих домов давняя вражда. Но сейчас Дейнерис была заинтересована в живых пленников, а такое дело нельзя было доверить Мартеллам, Айронвуды же получали право выслужится перед новой королевой и чуть насолить своим соперникам. К тому же сам Арчибальд мог теперь улучшить свою репутацию, поскольку Квентин Мартелл пытался, пусть и расплатившись за свою глупость смертью, украсть драконов, здесь же для него был шанс которым нельзя было не воспользоваться.
- Ну, с их девизом «Мы храним путь», с нами точно ничего не случится. – Сказала Ширен садясь в карету.
- Ещё бы не случится, ведь на гербе у них решётка. – Сказала Маргери, закрывая дверь.
Томмен несколько раз возблагодарил судьбу, что в библиотеке была книга про дотракийцев и то что с ним была Ширен. Это позволило помочь остальным не совершать определённых ошибок при общении с кочевниками. Все мужчины – Киван, Бронн, Осмунд, Томмен, Борос и Стронг ехали только на лошадях. Ведь мужчиной у степняков считался только тот, кто может сидеть на лошади, в повозках могли ехать только женщины со стариками и детьми, правда Бронн решил не говорить об этом дорнийцам, желая таким образом показать охранникам скрытый кукиш.
Труднее пришлось мальчику, не привыкшему к такой продолжительной езде в седле, хорошо, что пока ехали на переговоры Киван заставлял его привыкать к седлу, а не мягкому сидению кареты. В карете располагались только Ширен, Маргери и служанки, которых позволила оставить им королева Дейнерис.
Киван и Бронн решили, что дети и Маргери всегда должны находится рядом с кем – то из взрослых. А из опасения яда готовили сами из тех запасов, что взяли с собой, которые поочерёдно сторожил кто – то из воинов.
Несмотря на все предостережения, первая же ночёвка не обошлась без неприятного инцидента. Киван с рыцарями отошёл на посты. Охрану детей и Маргери доверили увальню Стронгу, который по простосердечной просьбе Томмена, отошёл набрать дров для костра на ночь. Неподалёку был костёр, за которым ел Чакко со своими кровными всадниками. Киван хотел попросить, чтобы он ужинал со своими соплеменниками в кхаласаре, но тот лишь ответил:
- Я быть всегда рядом с Томмен – кхалл. Дейнерис приказ.
Внезапно самый молодой из кровников – двадцатилетний Галло, что – то сказав дотракийцам, немного пошатываясь от выпитой медовухи, подошёл к вестероссцам. Томмен молча смотрел на дикаря, стараясь не провоцировать его, надеясь что тот пройдёт мимо. Кочевник же отпихнув мальца в сторону, набросился на Маргери, прижав её к земле. Ширен закричала во всё горло, пытаясь привлечь внимание хоть кого – то.
Томмен, отойдя от первоначального шока, увидел кричащую подругу и лежащую под молодым дотракийцем жену. В его голове пронеслась одна мысль – спасай. Недолго думая он взял маленький топорик, которым Бронн учил его, как правильно раскалывать щепки для розжига костра.
- Пусти её! – Крикнул он и, подбежав к лежащей парочке, ударил топориком обидчика по затылку.
Послышался хруст сломанных костей. Дикарь продолжал лежать на девушке, но сам не двигался.
- Томмен – кхалл! – Послышался голос Чакко.
Мальчик повернулся и увидел, что к нему направляются сразу пять дотракийцев.
- Ширен, спрячься за мной. – Крикнул он подруге.
«Будто я могу её защитить» - с ужасом подумал Томмен. Он покрепче сжал короткое топорище, свободной рукой вытащил меч из ножен и крикнул остановившемуся Чакко:
- Нам ярость!
- Нам ярость! – Послышался немного дрогнувший голос Ширен. Она держала в руках тонкую горящую палку, подобранную из костра.
Остановившийся Чакко, увидев вооружённых детей с злобными лицами лишь расхохотался, потом показал вначале на лежащего соплеменника, затем на Томмена и что – то сказал в сторону стоянки дотракийцев. В его зверином рыке было непонятно сердился он или радовался, а его спутники начали смеяться и улюлюкать.
Томмен посмотрев на лезвие, увидел мутные следы. Кровь – с ужасом понял он и мельком глянул на лежавшее тело. Топор был однолезвийным и мальчик впопыхах не обратил внимания, какой стороной он ударил, надеясь что тот, получив сильный удар обухом отстанет от Маргери. Если он лежит, а на топоре кровь, то значит… он убил человека! Как он это сумел, он ведь этого не хотел, ему ещё даже десяти нет, а дотракиец был раза в три выше и вдвое старше, но теперь тот лежал.
Появились Бронн с Кэттлблэком, услышавшие крик Ширен, дотракийцы же, не обратив внимания на мужчин, взяли тело убитого и отнесли его в степь. Томмен дал волю чувствам, из ладони выпало топорище, ноги подкосило, закружилась голова, ему стало трудно дышать, во рту появился кислый привкус и съеденный ужин вылез наружу, а потом ещё дважды.
После всего этого было только новое опустошение, он понимал, что находится в объятьях плачущей Маргери, что она целует его перепачканные губы, что Бронн похлопал его по плечу, назвав воином, что никогда не говорил ему ранее, что Ширен тоже плачет, находясь в объятиях Кивана Ланнистера. Всё не важно, не важно что он спас жену, не дал её в обиду, спас её честь, не побежал, не спрятался, не стал молча смотреть за тем что произойдёт дальше, он знал что поступил правильно – по справедливости. Но всё это меркло от одной мысли – он убил человека. И это оказалось даже как – то слишком просто.
Ночь все вестеросцы провели без сна, хотя их больше никто не тревожил. Палатку женщин, в которой спал и Томмен, стерёг Осмунд, Киван был рядом с каретой, сказав Боросу чтобы он помогал повару и его помощнику следить за провизией и чтобы разбудил его, когда начнут слипаться глаза, тогда Ланнистер его сменит. Неустававший молчаливый Стронг ходил вокруг маленького лагеря, отгоняя дотракийских мальчишек взмахом большого меча. К счастью для всех кто собирался спать, он каким – то образом умудрялся ходить тихо.
Бронн, зная, что мальчик не спит, подозвал его на разговор:
- Чувствуешь свою вину?
- Да. – Ответил Томмен.
- За смерть того дикаря?
- Честно говоря, да.
- Не вини себя. Ты сделал всё правильно. Это не тот убитый, за которого можно корить себя. Винить себя можно за убийство матери, отца, сестры, брата, девушки, младенца, старика, безоружного и просящего о пощаде, но не этого, он - то знал на что шёл. Вернее не знал, иначе не стал бы так открыто действовать, хотя иногда хорошо что случилось так как случилось. Это и есть смысл войны, войны справедливой, защиты своих близких от кого – то.
- Я не хотел его убивать! Я думал его просто оглушить, я думал, что ударил его обухом, я не видел какой стороной наношу этот удар! – Крикнул мальчик.
- Ты видел, как хотят изнасиловать твою жену! – Не сдержавшись, крикнул Бронн.
Томмен замолчал, он не обратил внимания на неизвестное слово, будучи поражённый гневом друга. Ещё никогда он не видел его таким в обычной жизни, а не на тренировке.
- Не реви! Не души в себе мужчину, который только появился на свет. – Уже спокойно сказал Бронн.
- Угу. – Покачав головой, ответил Томмен.
- Хочешь узнать, что было бы, если бы ты ударил его обухом? Я тебе скажу всё как есть, я видел подобные передряги пока был наёмником, до того как встретился с твоим дядей Тирионом.
Не ожидая ответа, он продолжил:
- Если бы ты ударил его обухом, то ты бы его просто оглушил, он бы бросил Маргери и не задумываясь убил бы тебя, ты бросил ему вызов и у тебя было в руках оружие. Ты крупноват для ребёнка твоего возраста, но это больше от веса. Даже если бы ты, вложив всю силу в удар проломил бы ему голову, и тот упал бы без сознания…
- Если бы он очнулся, то мог потребовать поединок и я должен был участвовать сам и не смог бы выставить в качестве защитника тебя. У них это не принято.
- Ну вот, ты сам всё понимаешь лучше меня. Кто книги умеет читать из нас двоих? В том, что это случилось есть и моя вина, но хорошо, что всё закончилось так, теперь мы этого не допустим и лучше продумаем, как защититься. Ложись спать, завтра трудный день. И всегда будь с Ширен и Маргери.
«Надеюсь Чакко нормальный мужик, если так можно сказать так о дикаре, и не потребует кровной мести» - подумал Бронн и постарался побыстрей забыть собственные мысли и попытаться поспать хотя бы час, скоро его смена, а потом целый день езды в седле.
Утром, когда Бронн и Томмен готовились к продолжению дороги к ним подошёл Чакко. Бронн, не зная, что задумал гость, на всякий случай положил ладонь на рукоять меча, показывая, что в случае чего пусть тот пеняет на себя.
Чакко кинул под ноги Томмену отрубленную косу, сумку и криволезвийный аракх.
«Трофеи» – догадался Томмен.
Он понял, что наклоняться нельзя, поэтому воткнул в прочную, как канат, косу меч и поднял её. Сумку он так же поднял за лямку. Бронн, желая помочь мальчику, подвинул ступню под лежащий аракх и резко поднял ногу, успев поймать саблю, подброшенную в воздух, и передал её Томмену. Наёмник не удержался от улыбки, увидев с каким серьёзным видом мальчик пытался приделать к аракху дотракийскую косу. Степняк спокойно ждал, пока тот закончит, понимая важность момента для будущего мужчины.
- Томмен – кхалл, первый убит?
- Да.
- Сколько?
Мальчик показал две ладони на одной из которых загнул большой палец, показывая свой возраст. Чакко улыбнулся и показал две ладони и потом ещё два пальца.
- Мой первый убит.
Кочевник, правда спрашивал, когда Томмен убил первого воина, поскольку впервые он убил человека в детской драке, забив обидчика камнем, в восемь лет.
- Маргери... твой жена?
- Жена.
Чакко очень удивился, что такой малец смог взять себе такую красивую женщину. Пусть он и убил его кровника, но тот был пьян.
- Ширен – сестра?
Томмен подумав, что тот не знает значения слова подруга, ляпнул:
- Жена. Супруга. Жена – мой. Только мой!
Этому ответу дотракиец удивился ещё больше. Даже он, сильный воин имел только одну жену, от которой прижил троих детей, наложниц же держать было не принято. Правда маленькая девочка со странными следами на лице показалась ему уродливой, которую едва ли украшали необычные голубые глаза. Подумав, что сам он до этого никогда не видел таких девушек вообще, и потому решил, что такая внешность здесь считается красивой из – за редкости. Напоследок он протянул маленький серебряный колокольчик.
Томмен взяв его, попросил Бронна вдеть колокольчик его в волосы. Мальчик пояснил другу, что у дотракийцев каждый колокольчик означает победу в поединке. Волосы за время пути и переговоров у него отрастали быстро, убирали только со лба и ушей, оставляя небольшую прядь, закрывавшую шею, в неё и вплели колокольчик.
- Жалко, что не знал об этом раньше, тогда бы я при ходьбе мог бы заменить колокол в Великой Септе. – Сказал Бронн, закончив с этим.
***
Дорога была долгой и тормозили продвижение пешие дорнийцы, над которыми посмеивались союзники – дотракийцы, потому что плетушихся в конце пехотинцев всегда обгоняли безупречные. Впрочем и дорнийцам было чем крыть – пока в повозки не были посажены семьи, дотракийцы тоже не ехали. Используя это, «Братство Безкоронных», как однажды назвал их Бронн, успевало позавтракать горячей кашей, днём ели по-дотракийски на ходу сухари, жаренный бекон, оленину, зато вечером откармливались за весь день похлёбкой с ячменной кашей, в которую добавляли сушённые яблоки и вишню. Пили из мехов воду и иногда для разогрева дети – наливку, взрослые дорнийское вино.
Впереди ехали разведчики - дотракийцы с проводниками, дальше головной отряд из тридцати кочевников и конных дорнийцев, потом «Братство» с Чакко и Арчибальдом Айронвудом, присматривавшим за вождём и его кровниками после случая с Маргери, после них скрипели кибитки кхаласара, замыкали дорницы и пятьдесят безупречных. После происшествия с Маргери охрану пленников во время стоянки доверили безупречным, но Чакко и Арчибальд всё равно находились рядом.
В одно утро, когда вестеросцы собрались продолжить путь, Чакко отказался выдвигаться, все дотракийцы от мала до великого собирали хворост, ветки, поваленные деревья, сломанные детали телег.
- Чакко – кхал, почему мы не едем? – Спросил Арчибальд, размахивая мясистыми руками.
На это длинноволосый всадник отвечал, только показывая на небо и на лошадей, говоря:
- Конь, небо. Огонь.
Ширен, устав сидеть в неподвижных санях, подозвала Осмунда и под его охраной отправилась к Кивану. Ланнистер, который только хотел обратится к ней за помощью, повёл её к Чакко.
Такое поведение давно перестало всех удивлять, девочка обладала хорошей памятью, а книг посвящённых дотракийцам никто не держал в руках, потому что не было в этом смысла, ведь до этого года степняки ни разу не переплывали Узкое Море. Ширен стала подспорьем для Кивана, если что – то было ему не понятно. Единственное, о чём жалел Киван – книгу не взяли с собой, поскольку там были в конце наиболее употребительные слова и выражения.
Услышав, о чём идёт речь, девочка стала объяснять ситуацию, напрягая воспоминания о той книге:
- Дядя Киван, они сегодня никуда не поедут. Сегодня у них праздник, посвящённый Великому Жеребцу. Будет жертвоприношение коней, танцы, большой костер. В этот день льётся только кровь коней, питающая их божество. На следующий день мы поедем.
- Я думаю не следует оскорблять наших гостей. – Сказал Арчибальду Киван. Мы можем подождать, пополнить запасы охотой. А ваши воины и так уже валятся от усталости.
- Согласен, признаюсь откровенно, у моей лошади от моей … уже кровавые мозоли.
- Да потому что запрягать нужно правильно. – Отмахнулся Ланнистер и повёл девочку к Маргери.
Весь день дети с Маргери играли в кайвассу, «Кто что делает», а когда Бронн вернулся с охоты, приготовили обед, после чего была полноценная тренировка Бронна и Томмена. Толпа детей - дотракийцев, несмотря на запрет подходить к пленникам, смотрели за этим представлением, а заодно смотрели и на жен маленького кхалла. Некоторым было завидно, что какой – то золотоволосый пухляш получил серебряный колокольчик с аракхом раньше чем они, сыны дотракийского народа. Запрет был сделан в первую очередь чтобы избежать грабежей с их стороны. Тем не менее, каждое утро служанки вместе с Боросом пересчитывали сундуки и проверяли состояние замков.
Больше всего всадников боялась Маргери, которая даже спала с аракхом Томмена, её пугала эта речь, их поведение, особенно напрягало, что дотракиец мог спокойно отправлять естественные надобности, не ища даже место для укрытия. Как не странно, но чувствовала она себя в безопасности только рядом с Робертом Стронгом, которого кочевники уважали и побаивались за внушительный рост и большую силу. Один раз он это продемонстрировал, когда приподнял карету с людьми и вещами, чтобы заменить сломавшееся колесо.
Когда наступила ночь, на поляне, очищенной от снега, запылал большой костёр. Вокруг него собрался весь кхаласар, поэтому на постах дозорных заняли места дорнийцы, которые вполглаза всё равно смотрели на необычное зрелище. В главном ряду располагались Чакко с кровниками, по правую руку «Братство», только Кэттлблэк и Стронг остались охранять вещи, по левую толстяк Арчибальд, лысина которого от яркого пламени казалось красной. Играли барабаны, дотракийцы плясали вокруг пламени и что - то яростно выкрикивая, били по груди кулаками.
Ширен и Томмен улыбались, вспоминая собственные дотракийчские танцы в Красном замке. Музыка которая лилась от простых барабанов после стольких трудностей и первоначальных страхов казалась красивой и необычной. А глядя на танцующих девочке почему – то захотелось тоже танцевать. Ширен попросила Бронна провести её до Чакко кое – что спросить. Тот согласился, когда Ширен спросила кхалла, показывая на себя и на костёр:
- Можно? Мне?
Поскольку сейчас была часть для развлечений, а не таинства, то тот кивнул, желая посмотреть, что будет дальше.
Улыбнувшись она подбежала к Томмену и потянула его за руку:
- Пойдём Томмен, давай покажем им как мы тогда танцевали.
Тот несколько опешил, раньше его подруга была равнодушна к танцам, но сейчас был он не против поддержать её и пошёл за ней. Дети пытались подстроиться под ритм барабанов и повторить движения дотракийцев. Они бегали вокруг костра взад и вперёд, размахивали руками, кружились взявшись за руки. Степняки дружно хлопали, смотря на них, желая посмотреть что ещё изобразит эта странная пара – золотоволосый двоеженец и его страшно красивая жена. Даже для них эти танцы были скорее смешными, чем красивыми.
Киван смотрел на это ребячество угрюмым взглядом, считая что Томмен только бесчестит себя, хотя и не отрицал, что мальчик умудрился, хотя бы на время получить Чакко в союзники.
Бронн, для вида пивший кобылье молоко, предложенное одним из кровников, смотрел на кхалла, ожидая возможной подлости. Черноводный спокойно пил кумыс, поскольку видел, что Чакко сам пьёт из того же бурдюка, поэтому не опасался отравления, что разумеется не сделал бы в случае такого поступка со стороны дорнийцев.
Чакко насмотревшись на дотракийскую пляску в исполнении вестеросцев, что – то показал жестом, заставив Бронна, положить руку на эфес, то же самое сделали Киван с Боросом, а Маргери нащупала спрятанный в рукаве кинжал.
Барабаны смолкли. Наступила напряжённая тишина. Дети заметили, что остались одни и все смотрят на них. Желая хоть как – то разрядить обстановку, Томмен запел:
- Жил – был медведь, косолапый и бурый! – При этом он развёл руки в разные стороны и начал косолапить, изображая вставшего на задние лапы медведя.
- Страшный, большой и с мохнатую шкурой! – Подхватила Ширен, изображая ужас, а потом поглаживая мальчика, намекая на густую шерсть.
Последующие строчки баллады самодеятельные артисты старались ярко показать своей игрой.
- Прекрасная дева на встречу идёт, и пышные кудри её словно мёд! – пропела Ширен, идя походкой от бедра, гордо задрав голову кверху.
Вестеросцы подхватили песню, помогая детям заниматься только изображением действия. Зрители прыснули от смеха, когда Томмен начал вылизывать волосы партнёрши по номеру, когда наступила строчка «И с пышных кудрей он слизывал мёд».
- На парочку эту всем любо глядеть, прекрасная дева и бурый медведь! – Несколько раз повторили концовку артисты и взрослые.
Чакко попробовал повторить её, но никак не мог запомнить последовательность слов. Послышались хлопки.
- Давай «Дорнийскую жену»! – Крикнул Арчибальд.
Бронн, взяв Маргери за руку, сказал:
- Это лучше получится изобразить взрослым.
Маргери изображала дорнийскую красавицу, Томмен её мужа, а Бронн любовника. Особенно удалось первое четверостишье:
- У дорнийца жена хороша и нежна! - Пропел Бронн, показывая на Маргери.
- Поцелуй ее сладок, как мед. – Продолжил он и не сдерживаясь, поцеловал девушку в губы, за что получил от неё оплеуху. Зрители отметили этот момент смехом и оскорбительным свистом.
- И дорнийский клинок и остер, и жесток! - пропел Томмен и выхватил меч из ножен.
- И без промаха сталь его бьет. – Закончил мальчуган и ткнул Бронна в спину Вдовим плачем.
Изменили значение только концовку, когда Бронн обращался к зрителям:
– Братья, вышел мой срок, мой конец недалек,
Не дожить мне до нового дня,
Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,
Коль дорнийка любила меня.
На последней строчке Томмен провел мечом рядом с горлом телохранителя, что понравилось дотракийцам. Им нравились песни, где происходили убийства.
Самой трудной для показа оказались «Рейны из Кастомере», Рейна изображал Бронн, а Ланнистера – Томмен.
- С чего бы мне! – Пропел Бронн, указывая на себя. – Склонится пред тобой.
Он встал на колени и быстро встал, резко дёрнув рукой в сторону мальчика, показывая, что не будет стоять на коленях перед таким противником.
- На гербе твоём такой же кот, лишь только цвет другой… - Указал на маленький щит с золотым львом на красном фоне. Подходящего по размеру и весу щита с оленем не оказалось.
- Не думал я, что коготь твой… – Выхватывая кинжал, продолжил Бронн. В ответ на это Томмен выхватил меч, чем позабавил зрителей.
– Опасней и прочней! – Закончил второй артист и рубанул рядом с животом противника, Бронн упал на спину, а победитель, изображая добивание, вонзил лезвие в землю.
- Лишь только дождь, - пел Томмен, указывая на небо и выливая воду из своего меха на лежащего. – В пустынный зал (указал рукой на поляну), по лорду слёзы льёт!
На последней строчке он изобразил горе и указывал на небо.
Чакко понял эту песню так – маленькому кхаллу бросил вызов более сильный, скорее всего кровник, пытавшийся его сместить. Кровник был хуже вооружён и проиграл, но победа не принесла кхаллу радости, и небо в наказание за слабость превратило его в плачущего младенца, ведь только они имеют право плакать.
- Давай Деву и Медведя! – Крикнул кто – то из дозорных. Его подхватили другие и Ширен с Томменом ещё раз исполнили номер, а затем просто спели с Маргери, Киваном и Бронном. Несколько дорнийцев подхватили их.
Дотракийцы, подложив в костёр хвороста, так же решили изобразить свои песни, не желая уступать каким – то иноземцам. Но в их песнях был практически один сюжет, который вскоре надоел. Дотракиец скачет, сражается, убивает, а также забирает пленных с табунами лошадей – менялись лишь имена кхаллов.
Неожиданно Ширен пришла на ум необычная догадка, когда она пыталась вспомнить боевые песни Вестероса.
- Томмен, а ведь если подумать, то большинство всех наших баллад, посвящённых походам королей, имеют практически тот же сюжет, что и у них.
- Да брось ты, такого быть не может! Они все разные.
- Там разница заключается только в описании, как это произошло, иначе королю было бы скучно слушать, да в именах победителей и проигравших.
- У всех народов свои герои. – Вмешался в разговор Киван. – Нет ничего странного в том, что они увековечивают их. Правда у нас с ними есть отличия в боевых песнях. У дотракийцев, похоже одна интерпретация событий, ну сюжет, а у нас – два.
- Какие? – спросил Томмен.
- У нас поются песни от лица погибших, как например «Рейны из Кастомере», и победителей. У них только от лица вторых.
Через некоторое время все дотракийцы ушли, барабаны замолкли, к костру вышла пожилая женщина – шаманка. Когда она совершила необходимые обряды, к костру подвели бурого коня. Глаза у него были завязаны тёмной тканью, чтобы он не боялся яркого пламени. Животное начало брыкаться только когда почувствовало близкий жар пламени.
Чакко подошёл к коню и сильными руками обхватил шею животного. Пока кхалл удерживал коня, двое дотракийцев перерезали жертве горло. Кровь бурным потоком хлынула в пламя. Зашипели дрова, появился белый дым. Наконец ослабленное животное легло на землю и ещё живое создание принялись свежевать. На специальные глиняные блюда бросали внутренности, потроха, отрезанную плоть. Каждому кто наблюдал за представлением дали небольшой кусочек конины.
Маргери и Ширен с трудом удалось проглотить предложенное, а Томмен долго не мог разжевать предложенный кусок. Ему хватило ума не спрашивать, что именно ему дали.
Утром колонна двинулась в путь. Теперь, когда дотракийцам хотелось послушать какие – нибудь песни, то выкрикивали название, которое запомнили на слух, а вестеросцы запевали. Медвева – прекрасная дева и бурый медведь, Дорена – Дорнийская жена, Рейномере – Лорд из Кастомере.
В ответ пленники или дорнийцы выкрикивали слово «песня» и имя любого кхалла и кхалласар с удовольствием затягивал длинные песни про подвиги своих предков, на удивление хорошо соответствующие ритму спокойного конного похода. Ширен невольно заслушивалась незатейливыми и размеренными мотивами и очень жалела, что смысл в таких спокойных и приятных на слух песнях, заключался в убийствах, грабежах и крови.
