Ветры зимних перемен.

      В одну из ночей Томмену не спалось, хотя и знал, что необходимо выспаться. Завтра первый магистр придёт с проверкой боеготовности его личного состава. Его, как капитана городской стражи, драть будут за каждую оплошность подчиненного. Думать про завтрашнее утро ему не хотелось, поэтому, когда он не знал о чём подумать, то начинал думать о своей жизни.       О жизни в Вестеросе он не вспоминал - по прошествии стольких лет ему самому казалось, что всё это было с кем угодно, но только не с ним. Трудно было поверить что он был королём, мог по своей воле приказать убить человека, а его женой была одна из красивейших женщин, а сейчас он был капитаном городской стражи Пентоса, поднявшийся с самого низа. Мысли о том, что он допустил падение дома Ланнистеров, не занимали его - куда важней были дела текущие - ремонт подвала, который он откладывал уже не первый месяц, где скрывается Разаро, сбежавший с кассой своей бывшей гильдии ювелиров, готовившаяся встреча посла из Лиса и многое другое.       Во сне повернулась, несколько посапывая, Ширен. Под тонким шёлковым одеялом – подарком на десятилетний юбилей со дня свадьбы от подчинённых, в полутьме проглядывались её пышные бёдра.       "И почему я всё таки женился на ней." - без сожаления в мыслях, подумал Томмен и хотел приобнять жену, хоть и не мог этого сделать, из – за отсутствующей правой руки.       В памяти всплывали разрозненные воспоминания, а мозг, привыкший выстраивать логические цепочки и анализировать факты, собирал из них общее полотно. В нём всё же преобладали яркие и светлые цвета, которое несколько портило тёмное пятно, за которое Томмену было стыдно перед Ширен до сих пор, но возможно без него их семейная жизнь и не стала лучше.       Это произошло на первом году семейной жизни. Первое время он был счастлив, пока первоначальный восторг от радостей семейной жизни не разрушила одна фраза Ширен:       - У нас будет ребёнок.       Он не был рад этой новости, будучи застигнутым врасплох. Он, конечно ожидал что это случится, но не на втором же месяце после свадьбы! В голове сразу пронеслась мысль – нужны будут деньги, а его жалования стражника хоть и хватает на них троих, но ребёнок. К тому же Давоса, с которым он всегда советовался , не было, он уплыл найдя небольшую подработку боцмана на одном торговом судне и вернулся бы через год – полтора.       Наконец, когда ребёнок появился на свет, в Томмене взыграла ревность. После рождения сына, нареченным Станнисом, муж для Ширен отодвинулся на второй план. В ней проснулась такая нежность и любовь к вечно кричащему комку плоти, что смотреть на это ему было неприятно.       К тому же Станнис в первый же месяц заболел и плакал каждую ночь, не громко, но постоянно. Молодая мать не отходила от него ни на шаг, словно не замечая мужа, который уставший возвращался домой. Его простыми желаниями было поесть, выспаться и побыть с женой, которые не всегда исполнялись, особенно последние месяца три. Не в силах терпеть вечный недосып от стонов ребёнка, а особенно от собственного бессилия, он стал ночевать в казарме, приходя домой только чтобы поесть.       Однажды он вернулся домой после ночной смены и увидел Ширен, сжимающей пелёнчатый свёрток.       На столе стоял скудный ужин – масло, лепёшка и немного курицы, который Томмен прикончил в два прикуса. Поев, он понял, что что – то не так, а потом понял – тишина. Ребёнок не плакал, от этой мысли Томмен улыбнулся, и присел к жене.       - Наконец уснул... – Прошептал он Ширен.       - Он умер. – Ответила она и зарыдала.       Томмен опешил от такой новости. Как он мог умереть, ведь не смотря на всё это был и его ребёнок…       Он с трудом смог взять завёрнутое в пелёнки холодное тело и долго на него смотрел, не зная что делать теперь.       Он положил ребёнка в маленькую колыбельку и обнял жену. Та смотрела на него красными глазами и в них не было злости, была только печаль, ведь это её дитя, что она носила девять месяцев, а потом ещё полгода лежала рядом с ним, стараясь облегчить его страдания, и теперь оно ушло от неё. Томмен впервые за долгое время увидел свою жену такой – беспомощной, надломленной и наполненной искренней скорбью. Но не жалкой, а той, ради которой он готов пойти на всё, пусть даже он и понял это только сейчас.       Но только где были эти мысли раньше, когда жена заботилась о сыне, а он спал в казарме, когда он повышал на неё голос во время ссор, когда он ничего не сделал для сына, и это уже было не исправить. Он прижал её к себе и сам старался не заплакать.       Той ночью он серьёзно повзрослел, ощутив настоящую ответственность за свою жену, и понял, что от него будет зависеть то, чтобы он больше никогда не увидел свою жену такой - беззащитной и опустошённой.       Через полтора года родился Роберт, ещё через два – Джейме. Служба постепенно наладилась, жалование повышалось, а потом произошёл его резкий взлёт на должность начальника городской стражи.       Вряд ли он мог подумать, что будет обязан такому повороту судьбы страшной трагедии. Впрочем и до него были люди использовавшие хаос сложной ситуации в свою пользу, только сам он это проделал неосознанно и не думая, что его будет ждать такая награда.       Спустя два года после рождения Джейме, произошло сильное землетрясение, которое разрушило большую часть Пентоса. В основном рухнули жалкие лачуги бедняков и старые дома, составлявшие четыре пятых города. Под глиняными стенами погибло более пятидесяти тысяч человек.       Томмен, бежав со своего поста на сторожевой башне, с трудом смог отыскать свой рухнувший дом. Он звал Ширен, потом молчал, прослушивая кладку, надеясь что он её услышит.       Наконец он услышал её голос, а так же плач ребёнка, он отодвинул несколько обломков, и перед ним оказалось маленькое подвальное окошко, где он увидел перепачканное от пыли лицо жены. Рухнули стены, но подвал, благодаря крепкому фундаменту выстоял, лишь выход придавило обломками, но через узенькое окошко поступал воздух, хоть и наполненный тяжёлой глиняной пылью, и можно было передать чашку с водой. Он не слышал её, не понимал, что она ему говорит, только понимал, что говорит как заведённый – Я сейчас, я сейчас. Главное, что они живы – осталось лишь убрать обломки здания.       Он принялся разбирать рухнувшие стены, используя меч как рычаг, вскоре он уже выбился из сил, а работы было ещё не початый край. Тогда он начал ловить людей и принялся ругать их, приказывая им помочь. Его уверенный и приказной тон, а ещё его перепачканная форма стражника, сработали – привыкшие выполнять приказы люди подчинились ему и начали разбирать рухнувшие стены. Их становилось всё больше и больше, любопытные шли к большой толпе, желая узнать почему здесь собрались эти люди.       Томмен увидев в толпе нескольких стражников, матом организовал их в два отряда, приказав прочёсывать район и приказывать всем организовывать разбор завалов, а заодно и бороться с крупным мародёрством. Мужчины и женщины, потерявшие всё свое имущество, пошли за первым человеком, который имел хоть какой – то символ власти – меч стражника, готовые выполнять его приказания, словно испуганное стадо пастуха, лишь бы им сказали что делать.       Наконец место, где располагался люк в подвал, расчистили и Томмен смог расцеловать перепачканных серой пылью жену и сына. На вопрос, где Джейме и Давос, Ширен лишь ответила, что он был в кроватке, пока она с Робертом спустилась в подвал, а Давос приглядывал за ним. Они уже готовились к худшему, пока кто - то не смог откинуть тяжёлую глиняную стенку и в тишине не послышался детский плач. Они одновременно побежали к этому месту и увидели большую сгорбленную фигуру мужчины, из которой торчали сломанные рёбра. Когда его перевернули на спину, то все увидели что он обнимал маленького мальчика, так крепко, что с трудом смогли разжать его объятия. Давос Сиворт пожертвовал собой ради жизни названного внука.       - Деда! - Произнёс Роберт и обнял отца, пытаясь спрятать свои слёзы. Ребёнок понял всё быстрее, чем родители, которые не смогли осознать одновременно и горе от потери человека, заменившего им отца и наставника, и радости от того что их ребёнок жив.        С трудом успокоившись, Томмен принял на себя полноценное командование.       Наиболее пожилые женщины и старики присматривали за маленькими детьми. Босоногая ребятня занималась разведкой, пролезая под завалы, узнавая есть ли выжившие. Кроме того, они находили очаги возгорания и начинали тушить песком и различным мусором, не успевший разгореться огонь. Они же таскали всё, что смогли найти для помощи раненным – обрывки одеял, хозяйственный инструмент, бадьи для воды, а главное еду, которую складировали в уцелевшие подвалы и брали под стражу. Женщины носили воду, которую выдавали спасателям и раненым. Мужчины и подростки занимались расчисткой завалов, переноской раненых, а так же устройством баррикад чтобы оцепить их район от возможных нападений мародёров и заодно складывать разобранный сор. Нескольким людям он доверил поддержание порядка и потребовал, чтобы они не допускали мародёрства – кражи у выживших еды, а так же расхищение денег и драгоценностей. Потерять лопату было не страшно, если потерял крышу над головой, но потерять деньги означало смертный приговор.       Из - за жары, найденные тела было решено сжигать, чтобы не допустить распространения болезней. Первый погребальный костёр с телом Давоса Сиворта зажёг Томмен, лично отдав свой последний долг перед человеком, так много для него сделавшего.       В первый день Томмен не думал, что он дезертировал – он мог думать только о семье, а потом ему надо было организовывать разбор развалин. К тому же, как он видел сам – стражники бежали в свои районы, бросая посты и никто их не останавливал, землетрясений здесь не было похоже со времён Рока Валирии и никто не знал, как с этим бороться.       Утром следующего дня в их районе появился вышестоящий офицер, представившийся Гранисом. Томмен испугался, но не за себя, а за Ширен, не представляя себе, на что она будет кормить двух маленьких мальчишек в таких условиях. К его удивлению, офицер был обычным писарем, который передал бывшему стражнику всё что знал об обстановке в городе.       В нём наступила анархия – богатые, спрятались в своих уцелевших дворцах – рабский труд возвёл толстые стены с большой надёжностью. Дворцы знати превратились в настоящие крепости, способные за счёт полных кладовых и отрядов безупречных держать долгую, неожиданно начавшуюся осаду. Главы города также фактически самоустранились, спрятавшись за высокими стенами своих укрытий, опасаясь за свои богатства и семьи.       На вопрос Томмена кто командует стражей, писарь ответил что никто – все ждут приказов сверху, а их всё нет. Большинство стражников или сбежали к себе или остались под командованием офицеров младшего состава, все кто имел высокие чины или погибли под крышами своих учреждений, либо разбежались. Томмен про себя ругал систему патрулирования города, которая в условиях случившейся катастрофы привела к массовому дезертирству. Стражники не патрулировали районы, где проживали сами, а охраняли районы в других частях города. Это было сделано на случай беспорядков черни, поскольку стражнику будет трудно поднять руку на человека, который построил баррикаду, поскольку он его знает, как собутыльника в трактире, друга детства, родственника, в конце концов, стражник знает этих людей, их проблемы и может перейти на сторону родных. В другом районе этого быть не могло – для стражника это уже были нарушители спокойствия, бороться с которыми – его работа. Их можно было бить мечами или копьями, не испытывая моральных дилемм.       На вопрос Томмена, а он то откуда взялся, писарь Гранис признался, что он должен был отнести один из документов главе города, но после всего того что случилось, не смог его найти, а вернувшись назад, увидел только разворованный арсенал с рухнувшей казармой и искал к кому бы прибиться. Желательно к тому кто посильнее и чтобы поменьше работать, добавил про себя Томмен, увидев перед собой типичную кабинетную крысу, привычную к пригретому своим задом месту.       - Чернила есть? – Спросил он у Граниса.       - Всегда при мне, нам их выдают нормировано, как и бумагу…       - Пиши приказы городской страже, я продиктую! После чего раздашь их мальчишкам и скажешь в какие места их отнести. И ещё выдай им за это по монете, одна бумага – одна монета. А чтобы без жульничества, пусть ответят на оборотной стороне бумаги письменно, кто командует в этом районе… и пусть те тоже выдадут мальчишкам по монете. Так наладим связь.       - От лица кого…       - От лица главы города!       - А печать? Без печати обман вскроется…       - Вот наша печать! – Ответил Томмен и показал медяк с символом города.       Гранис, оказавшись за привычным занятием, на удивление быстро записал приказ и ещё быстрее переписал их на несколько других листов.       Томмена удивило, что только он один организовал помощь нуждающимся и смог поддержать относительный порядок, хоть для этого ему самому пришлось убить двоих парней, которые разбирая развалины старой лавки, попытались унести несколько дорогих ковров и пару шкатулок с монетами прямо у всех на глазах. Он припоминал этих двоих – обычные парнишки, которых он часто видел, проверяя таверны и делая обход района, они на его памяти не сделали ничего плохого, но в тот день им не повезло попасться. Он понимал, что грабёж было не остановить, все давным – давно наполнили свои не дырявые карманы деньгами, которые находили у мёртвых, и он не мог их винить, но он не мог допустить повального грабежа, он должен был показать что закон действует даже после катастрофы, тем более они ограбили живых людей. Эти двое должны были послужить примером, что даже в борьбе за выживание должны быть правила.       Вскоре отозвались все оставшиеся стражники, которые стали выполнять приказы – расчистка завалов, пресечение грабежей, захоронение убитых, помощь раненым.       Последующие дни Томмен практически не спал, совершая обход своего района, следя за обстановкой, обдумывал ситуацию. К ним стали перебираться не только жители других округов, но и стражники, безупречные и просто люди, способные держать в руках оружие. Хоть их всех и нужно было кормить, но это была малая плата за то спокойствие, которое было в этом районе города, окруженным крепкой баррикадой из обломков зданий и строительного мусора.       Хорошо хоть не надо было думать о семье, жители, привыкшие к чинопочитанию, в качестве благодарности помогли взяли на себя заботу о мальчиках, да и Ширен по мере сил помогала. К удивлению Томмена это были одни из самых счастливых его дней – его семья жива, он был командиром, который был ответственен перед людьми, а не перед начальством и видел плоды своего искреннего и самоотверженного труда. Такого ощущения он больше не смог испытать ни разу.       Но координировать действия со стражниками других районов было затруднительно. Большая часть из них боялась выходить за пределы своей территории, боясь потерять контроль над ситуацией. Главным итогом было то что удалось навести общий порядок посредством казней мародёров и воров.       Через неделю после дня землетрясения над городом проревели трубы со сторожевых башен. А вскоре к Томмену прибежал мальчишка со свитком с единственной надписью - "С юго – востока видны клубы дыма". Это означало только одно – к городу скачет кхаласар дотракийцев. И это в тот момент, когда в стенах даже не успели заделать бреши и на стенах остались лишь несколько дозорных. Какой же он был дурак, раз забыл о возможной угрозе с востока. Он распорядился всем мальчишкам чтобы они передали во все районы, чтобы там укрепили баррикады, раздали всем оружие, женщин и детей спрятали и обороняли свои дома и улицы всеми возможными средствами.       Дотракийцы узнав о бедствии, планировали с наскока взять город, не опасаясь стен и захватить, в качестве рабов, оставшихся в живых жителей, которые представлялись лёгкой добычей.       Но войдя в город они оказались в западне – узкие улицы и развалины не позволяли использовать конницу в полную силу, кое – где едва мог проехать один всадник. С баррикад в всадников летели камни, булыжники, черепица, а заодно стрелы и самодельные копья. В бой степнякам пришлось вступать в пешем строю.       Город спасло то, что после Дейнерис Таргариен большинство дотракийцев отправилось покорять Вестерос, и численность кхаласара была небольшой – две тысячи всадников. Разрушенный город как губка впитал в себя такое количество людей, не привыкших сражаться в уличном бою. К тому же они совсем не ожидали сопротивления со стороны жителей, давно привыкших просто откупаться от кхалов подарками. Но сейчас замученные бедностью, постоянной несправедливостью, а главное потерей всего имущества, люди, которым уже было нечего терять, выплеснули накопившуюся за свою жизнь ярость на конкретного врага, представшего в образе полуголого вооружённого кривой саблей дотракийца. Били всем что попадалось под руку – кирпичами, деревянной рамой, кухонным ножом, кузнечным молотком, выданной саблей или копьём, нападали по двое - трое на одного дотракийца, гибли от рук более умелого воина, но не смотрели на трупы товарищей по несчастью, а шли вперёд и били, били, стараясь свалить хотя бы одного, пусть даже и ценой своей жизни, но зная что каждого упавшего степняка добьют трое, а то и четверо других.       Томмен вскоре бился в первых рядах, орудуя Вдовим Плачем и мечом стражника направо и налево. В памяти всплывали уроки Бронна, которые ему давали более десяти лет назад, и руки с каждым ударом чувствовали себя всё более уверенно. Выпад… укол… блок… удар… и не только лезвием, но и кулаком.       Пару раз он понимал, что пропустил удар по руке, но не чувствовал боли и продолжал бороться, ведя за собой своих людей в казалось бесконечный бой.       В какой - то момент послышался рожок, явно не дотракийский, и степняки начали отступать с баррикад.       - Безупречные! – Послышался крик.       - За мной! – Крикнул разгорячённый Томмен и перемахнул через баррикаду.       Перед ним встал молодой дотракиец, с которым он справился тремя ударами, используя длину своего меча. Потом сразу двое, с которыми пришлось повозиться, но эти двое больше мешали друг другу, и поймав их оплошность, когда они слишком замахнулись аракхами, одним точным и сильным рубящим ударом он вспорол им животы. Им на смену выбежал длиннокосый воин.       С первого же удара Томмен понял, что до этого ему попадались практически новички, это же был настоящий опытный воин, который сразу понял какой перед ним противник. Теперь уже вестеросец отбивал удары аракха, а на его собственные замахи его противник легко уходил, используя преимущество в скорости. Наконец Томмену удалось ранить его в левое плечо, и противник начал отходить. Томмен сделал ещё один замах, но тот отклонился, меч ударился в землю. Потом случилось что – то непонятное – сильный хруст, сильная боль, он хотел повторить удар, но не заметил перед собой блеск лезвия. Краем глаза он увидел лежащую на песке отрубленную по локоть руку, сжимавшую меч – его Вдовий Плач. Он почувствовал, что пропустил сильный удар по груди.       В глазах начали темнеть чёрные круги, ноги становились всё более слабыми, все движения людей стали очень медленными и он, понимая, что падает, бросил вперёд второй меч, надеясь что тот найдёт свою цель. Он упал на колени и увидел, как степняк пробует вытащить меч с зазубриной из своего живота. Томмен качнулся вперёд, повалил дотракийца, единственной рукой надавил на рукоять и ударил головой, защищенной шлемом, по лицу противника, потом ещё раз и ещё, пока вокруг не наступила темнота и он не ощутил необычное чувство полёта куда - то вверх, всё выше и выше в тёмную бесконечность. Но на душе не было спокойствия – для него похоже всё кончилось, но где – то там осталась его семья, которой он уже не сможет помочь.       Очнулся он, лёжа на шёлковых подушках и закутанный в тонкое покрывало. Грудь его вся была обвязана чистыми белыми тряпками. Голова, бывшая словно на расшатанном шарнире, сильно болела, как и правая рука. Он провёл левой ладонью по правой руке и ужасом понял, что дальше локтя ничего нет, кроме жгута. Он ощупал культю несколько раз, прежде чем решился посмотреть. Увидев перед собой лишь жалкий обрубок, Томмен заорал от бессилия. На его крик прибежали какие – то люди – легко одетые юноши и пара девушек. Парни придерживали его за плечи, держали его за руку, чтобы он не сдернул наложенные повязки.       Когда он успокоился, в комнату зашёл хорошо одетый толстый мужчина.       - Я так понимаю – это вы тот глава города, что организовал оборону?       - Где моя жена и как город?       - Со всеми всё неплохо. Вся ваша семья, сейчас мои гости, живите здесь сколько хотите. Ваша жена спит в соседней комнате, мои слуги отнесли её, когда она заснула, боялись что она во сне может повредить ваши повязки. Вы пролежали без сознания три дня.       - А вы…       - Не так уж и важно… Я простой магистр нашего города Иллирио Мопатис, и это мои безупречные помогли вам победить степняков, а заодно и вытащить вас с поля боя. После последних событий, мне кажется, что систему управления Пентоса надо немного поменять… Боги оказали нам хорошую услугу, показав истинное лицо наших князей и аристократов, они уже поплатилось – их дворцы разграблены дотракийцами, а они сами убиты.       - Но их дворцы - крепости…       - Пока кто – то не откроет двери.       - Меня казнят?       - Многие бы так и сделали – ведь вы самозванец. Только необычный, много наш город знал лгунов, но никто из них не врал ради всеобщего блага. Вы дали людям надежду, показали, что власть в городе есть и смогли устранить беспорядки, хотя бы у себя. А о вашей храбрости я уже наслышан. Кто вы и откуда?       - Неммот Шторм из Вестероса... Бастард одного мелкого лорда.       - Слишком хороший у вас меч для бастарда. Я не против его у вас купить за приличную сумму. Вы наёмник?       - Не продам…       - Сколько вам лет?       - Двадцать четыре.       - Сколько служите?       - Восемь лет. Стражником.       - Ну с такой рукой вы им больше не сможете быть…       Томмен промолчал.       - А что если я предложу вам другую службу? Вы неплохо показали себя как воин и организатор, командующий состав сейчас обескровлен. Вы не хотели бы стать начальником городской стражи, скажем пока весь город не восстановят – это будет испытательный срок, хорошо себя проявите – должность ваша. Или у вас есть другие варианты? Вы поможете мне стать главным магистром города, а я помогу вам обеспечить вашу семью. Вы можете мне помочь улучшить наш город. Ведь я сам из низов, выбрался благодаря лишь самому себе. Вы сейчас герой для нашего города, у нас нет славных боевых традиций, поэтому любое вооружённое сопротивление для горожан равносильно настоящему подвигу. Вас уже вознесли на пьедестал, а я вам помогу с него не свалиться. Сейчас черни нужен любой герой, когда все узнают о такой награде - это одобрят. Кроме того тот факт, что вы иностранец, даст надежду многим вырваться из нищеты и порочного круга долгов в высь, тем более если это смог тот, у кого такой возможности не было.       У Томмена перехватило дыхание от такого предложения, ещё пять минут назад он не знал, как будет содержать семью, а тут такое.       - Вы кто? – Спросил он, боясь, что это шутка или он бредит.       - Тот, кто вскоре станет управлять этим городом. И вот что ещё, можете брать любые взятки, я на это буду закрывать глаза, но за это вы тоже должны кое когда будете закрывать свои. А заодно будете мне передавать, кто вам и сколько предложил и за что именно. Думаю нам нужно очистить это место насколько это возможно. Мне нужен такой человек как вы. Но пока не думайте об этом, отдыхайте, выздоравливаете, вашу семью я пока беру на содержание. А стража пока выполняет ваши указы – хоронит павших, отстраивает стены и тому подобное.       - Но я…       - Так и я ведь не приказывал делать баррикады и помогать пострадавшим. Подумайте над моим предложением Неммот.       Думать над этим предложением он не стал, согласился сразу, хоть и подождал для приличия три дня.       Через три месяца он полностью восстановился, они вернулись в восстановленный квартал. Количество комнат увеличилось – целых четыре, не считая кухни. Хотя после дворца их жильё уже не впечатляло, особенно Роберта.       На следующий день после переезда Томмен начал исполнять обязанности главы городской стражи. Единственное, что ему нравилось в этой должности – жалование, на которое они смогли позволить себе сделать ещё один ремонт, закупить новую мебель, поскольку комнаты были слишком большие, и надо было заполнить пустые пространства, купили новую одежду и обувь для детей, а главное – вернули все долги, которые до этого приходилось время от времени занимать.       За всё это приходилось отвечать огромным количеством бумажной работы (хорошо хоть Гранис помогал ему с этим, а то он так и продолжал писать на местном языке хуже ребёнка), вечным контролем над подчинёнными, каждый день отчитываться перед главой города, отвечая за все происшествия, а так же присутствуя на всех бесконечно продолжавшихся церемониях, где он же и отвечал за безопасность.       С этим он мирился - это была его работа, хуже было с тем, что приходилось закрывать глаза на преступления людей выше его по положению, все политики здесь имели свои торговые интересы, кто – то занимался скупкой золота, кто – то экспортом пряностей, кто – то вином, а кто – то жил тем, что приносили члены различных гильдий – ювелиров, каменщиков, пожарных, были даже гильдии убийц и попрошаек, которые отстёгивали определённым людям ежемесячную плату за то, чтобы они могли заниматься своим ремеслом. Эта безнаказанность откровенно бесила Томмена, он не смог найти с членами гильдий общего языка, поскольку те считали что его можно купить. Хуже было то, что ему приходилось отпускать пойманных с большим трудом преступников, а главное с поличным членов гильдий, и на следующее утро слушать головомойку от главы города за то, что уровень преступлений остаётся прежним. Хоть он и понимал, что первый магистр играет свою роль в спектакле перед членами совета, и всё прекрасно понимает, но выносить прилюдное унижение для него было трудно, слишком его ранили слова о его работе, где он действительно старался.       Время шло, дети росли, через четыре года родился Бронн (который к сожалению страдал эпилепсией из - за чего Ширен всё время была рядом с ним), денег хватало на честную жизнь, подчинённые уважали своего начальника, хотя бы за то, что тот не брал с них поборов, не брал взяток и старался быть справедливым, хоть и не всегда это удавалось. Правда он принимал подарки от местных, но только после успешного дела, и забирал свою часть, только после того как он наградит наиболее отличившихся. Это удивляло просителей, считавших что вознаграждение нужно давать для решения проблемы, а не в качестве благодарности.       Тем не менее он не считал себя хорошим руководителем, слишком мало он смог сделать реального для укрепления авторитета стражи. Даже создание им кассы взаимопомощи он не считал удачным. Семьи стражников жили за счёт жалования кормильца, в случае его гибели или потери работоспособности им приходилось идти на паперть. Желая чем - то помочь семьям бывших сослуживцев, Томмен ввёл ежемесячный сбор в специальную кассу (на такую мысль натолкнуло его и отсутствие правой руки, ведь если бы не магистр, то Ширен с детьми пришлось бы туго). Каждый рядовой давал серебряный, офицеры пять, а он - десять серебряных. Все полученные средства распределялись сиротам, вдовам и матерям стражников. На этот сбор были согласны все, поскольку понимали что от гибели не застрахован никто. Но жалование повышалось редко, а цены на рынках часто, и поэтому даже с такой пенсией жизнь у вдов и сирот была полуголодной.       Дети, а вот они его волнуют. Роберт упрямец, который мечтает быть воином, вначале это его не пугало, сам был таким, но вот характер у него явно не в отца - слишком сильный и самоуверенный. Лучше бы он не рассказал сыну о том, кто они на самом деле. Один раз не сдержался и теперь приходится это расхлёбывать. Джейме - самый умный и пронырливый, любимец Иллирио (несколько раз он приходил к ним, когда сын был с отцом), прочит его себе в преемники, прирождённый будет купец. Бронн, а вот он совсем плох, приступы всё чаще, из - за этого до сих пор не может говорить хорошо, всё время увивается за Ширен.       - О чём опять задумался? – Вывел его из раздумий голос жены.       - Да так не о чём.       - Ты так усердно об этом думал, что я проснулась от твоего бубнежа. Давай признавайся.       - Ну хорошо, я думал о нас с тобой…       - Вот ведь – врёт и не краснеет.       - Вам женщинам невозможно доказать правду.       - А ты попробуй.       «Опять ходить по острию ножа»       - Думал, а почему же я на тебе женился?       - И что надумал.       - Наверно потому что я бы не смог жить здесь без тебя. Сколько бы я не прожил здесь, меня все считают чужаком из – за кожи, акцента, религии. Не важно сколько ты прожил, им важно кем был твой отец, а особенно из какого он города.       - Только и всего?       - Ну не только… - Ответил он, повалил жену, обхватив единственной рукой её талию, и принялся её целовать.       - Детей разбудим…       - А спорим, что нет. – Сказал Томмен и приложился к её губам.       - Погоди… - Прервала его поцелуй Ширен. - Тебе будет неудобно.       Она выбралась из его объятий, перевернула его на спину и легла на него.

***

      Они лежали, обняв друг друга взмокшие от пота и счастливые. Ширен лежала, прижавшись щекой к груди мужа, наслаждаясь тишиной.       - Почему же я стала твоей женой? - Подумала Ширен.       На этот вопрос она и сама не могла ответить по настоящему. Да и не часто она задавала его себе, быт, дети и муж не давали много времени на размышления - то одежда прохудилась, то обед приготовить, то ужин, то один заболеет, то второй.       Но она точно знала, что Томмен - один из немногих людей, кто всегда относился к ней хорошо, старался заботится о ней, помогал, за исключением появления Станниса, но потом всё пошло хорошо. Она про себя называла свою семью - четырьмя мальчишками, о которых ей приходилось заботится - трое детей и муж. Но у неё язык не поворачивался называть его так на людях - он начальник стражи, которого должны уважать люди, а судят они о силе человека по его взаимоотношениям с женой.       Её "четверо мальчишек" делали её счастливой и нужной. Детям было всё равно как выглядела их мама, главное что она всегда была рядом. Она и подумать не могла, что будет окружена такой любовью, как сейчас. Сыновья делали для неё небольшие подарки, радовали своими успехами, даже просто своим присутствием, когда кто - то из них клал свою голову ей на колени и просил что - нибудь рассказать, а Томмен... Она нежно поцеловала его культю. Когда он лежал, потерявший много крови, она молилась всем известным ей Богам, только бы ее муж очнулся, без него она не представляла себе дальнейшей жизни.       Брак их не был создан по большой страсти, зато держался на том, что они уважали друг друга, а так же на конкретных делах, а не пустых обещаниях. А ещё на доверии, Ширен всегда знала, что муж принесёт домой деньги или что - то из продуктов, не уйдёт к другой женщине, оставив её одну. А Томмен знал, что у него есть место, где можно отвлечься от проблем службы, спокойно поесть, высказаться, обсудить что - то с хорошим советчиком - женой и лечь в постель чтобы забыться спокойным сном.       Роды каждого ребёнка были для них всех испытанием, Томмен боялся потерять жену, ненавидя чувство собственной беспомощности, ведь он ничего не мог сделать чтобы облегчить её боль, когда приходило время малышу появиться на свет, все сыновья несколько с ревностно относились к появлению нового члена семьи. Но труднее всего было конечно Ширен, на которой, несмотря на все старания Томмена и сыновей, оставалось домашнее хозяйство, а так же неизменная при рождении ребёнка боль и последующая слабость на несколько дней, а то и недель.       Трудности были всегда и когда Томмен однажды более трёх месяцев не получал жалование, находясь под следствием, и когда одежда детей пропахивала запахом трактиров, поскольку Томмен водил детей обедать и ужинать туда, поскольку у него редко выпадало свободное время для готовки, а Ширен ещё лежала после тяжёлых родов, и когда умер её первенец Станнис, и когда восстанавливался дом. Но это было то, что объединяло их небольшую семью, просто они научились относиться ко всем неприятностям спокойно. Многое было, и многое предстоит, время идёт, не успеешь оглянуться уже и Бронн станет отцом, а вскоре придёт и старость со всеми её недугами.       Всё было и будет впереди и хорошее и плохое, а сейчас они были просто счастливы, лежа в постели.