Микроавтобус покачивался в такт кочкам, распластавшимся на дороге. Людей, сидящих в автобусе покачивало, но кто-то, как Бэкхён, этого совсем не замечал, провалившись в крепкий сон. И Чанёль был этому как никогда рад, потому что достаточно потрепал себе нервишки из-за этого парня. Младший не спал нормально уже несколько дней, а трясущийся маленький автобус, в котором царила приятная глазу темнота из-за затемнённых окон, превратился для Бэка в настоящую колыбельную. За окном простирался ровный белый горизонт: снега выпало достаточно, чтобы затеряться в лесных тропинках. Чанёль заинтересованно разглядывал пробегающие за стеклом пейзажи, пытаясь уцепиться взглядом за каждый куст или дерево, но автобус ехал слишком быстро, поэтому все попытки гарда были тщетны. Посапывающий на плече Чанёля парень дёрнулся будто от сильного толчка, но быстро успокоился. Мужчина аккуратно повернулся в сторону сони, изо рта которого торчала палочка от недоеденного чупа-чупса.
— Дурак, — мягко прошептал Чанёль, хмыкнув. Он потянулся и осторожно вытащил сладость из чужого рта, а порозовевшие губы Бэкхёна забавно причмокнули от слюны, но юноша всё равно не проснулся, продолжая сопеть и видеть прекрасные сны.
Чанёль аккуратно завернул конфету в найденный в кармане куртки фантик и положил на свои колени рядом с двумя худенькими букетами. Он не знал названия этих цветов, так как видел их впервые в жизни. Оставив Пака стоять у входа в цветочный, как своего верного сторожевого пса, Бэкхён возложил на себя ответственность за выбор и покупку цветов. Выйдя из крохотного помещения с довольной улыбкой и двумя ярко-красными букетами, завёрнутыми в прозрачную плёнку, Бэкхён важно протянул один из них Чанёлю, давая несколько наставлений.
— Приехали? — спросонья протянул Бэк, лениво потирая глаза тыльной стороной ладони и поднимая голову с широкого плеча мужчины.
— Ещё нет, — шепнул в ответ гард, улыбаясь представленной ему картине. У Бёна больше не было нужды придерживаться официального стиля, поэтому он сменил свой гардероб на более удобную и свободную одежду, в прочем, как и Пак. Волосы младшего сильно отросли за последние месяцы, к привычке теребить всякие ниточки и края футболок добавилась новая, не менее прекрасная привычка — заправлять русые пряди за ухо и томно закусывать губы, размышляя над чем-то глубоким.
Казалось, Бэкхён никогда не стоял на месте. В его жизни, в нём самом всегда происходили изменения. Поначалу он безбожно курил тонкие сигареты с противным, кусающим глаза запахом; любил проводить вечера с миловидными девушками у барной стойки ночи напролёт; был нервным и не скупящимся на грубые фразочки из собственного репертуара. Потом он стал немного мягче. Сигареты сменились сладким чаем с лимоном и игрой на фортепьяно в особенно тяжёлые моменты; ночные клубы попрощались со взбалмошным юношей, а на их место пришли короткие посиделки у озера, притягивающего тёплые солнечные лучи. Конечно, Бэк был всё таким же колким, словно разгневанный ёжик, но это было лишь очертание давней привычки. Сейчас Бён наконец после нескольких месяцев наедине с Чанёлем стал покладистым. От привычных гадких игл и след простыл; парень перестал ругаться и выёживаться. Но, несмотря на это, Бэкхён не потерял себя. Он оставался всё таким же гордым и непоколебимым, как раньше. Уверенность была неизменной изюминкой в его голосе. Наверное, именно это и восхищало гарда больше всего. Сколько бы трудностей, сколько бы боли не перенёс Бэкхён, он возвращался на свой путь, умел победить тёмные эмоции и совладать с плохими воспоминаниями, покорив их своим твёрдым характером.
Поправив свисающий с шеи белый шарф крупной вязки, Бён сильнее закутался в приятную мягкую ткань и взглянул ещё сонливым, вялым взглядом в окно, пытаясь сориентироваться на местности.
— Через одну остановку выходим, — проинформировал парень, важно закинув ногу на ногу. Всё, что ниже пояса, ужасно затекло из-за неудобной, скрюченной позы, поэтому Бэк поспешил расслабить шнурки на ботинках и повыше натянуть сползшие тёплые носки. Закончив с делом, он вальяжно опустил свою ладонь на ногу мужчины, мягко погладив грубую ткань тёмных джинс и поймав на себе заинтересованный взгляд из-под редких, но не менее длинных чёрных ресниц.
— Чего? — на лице младшего растянулась хитрая улыбка и он косо взглянул на других пассажиров, чьи взоры были загипнотизированы яркими экранами смартфонов или видом из окна. Никто не обращал на них внимания, что было на руку двум неоднозначно пялящихся друг на друга мужчинам.
— Ничего, — бархатным тоном фыркнул Чанёль, на секунду не выдерживая напористого взгляда шоколадных глаз.
— Твой взгляд, — усмехнулся парень, нагибаясь ближе к Паку и немного придавливая того к креслу своим телом. — О чём ты подумал?
Нахальных жест рукой повторился, но в этот раз кисть Бэкхёна поднялась выше положенного. Разморённый теплом и приятным расположением духа любимого, Чанёль наигранно вздохнул и, предотвращая попытку Бэка соблазнить его прямо в битком набитом автобусе, быстро нацепил на светлую макушку чёрную шапку с забавным красным помпоном на конце.
— Эй, — жеманно хохотнув, Бэкхён попытался стянуть шапку со своих глаз, но ему это не позволили.
— Скоро приедем, — коротко оповестил Пак, любуясь недовольной физиономией и руками, наигранно сердито сложенными на груди. — Потерпи немного. Ты же помнишь, у меня сегодня ещё бой.
— Да, — нарочито отвернувшись от мужчины, Бэкхён не стал снимать с лица натянутую по самый нос ткань и предпочел остаться в темноте до самого пункта назначения. На зло Чанёлю, конечно же. — Последний. И мы наконец съедем из этой скверной комнатушки.
Люди помаленьку стали расшевеливаться. В основном это были старые бабушки с дедушками под ручку. Они желали поскорее вывалиться из автобуса и вдохнуть свежего зимнего воздуха. Чанёль разделял их желание, потому что его зад знатно онемел от сидения на одном месте в течение целого часа.
— А на следующей неделе у тебя практика, — вспомнил мужчина, ближе наклонившись к уху Бэка, чтобы остальные в автобусе не могли подслушать их разговор, будто они разговаривали о чём-то секретном. — Ты готов?
— Я не сильно парюсь по этому поводу, если ты не заметил. Играть на фортепьяно и петь — единственное, что у меня отлично получается.
— Я про то, что тебе придётся учить этому детей.
— Невелика проблема, — глухо промямлил Бэк, лукаво сощурившись, — соберу целую армию подопечных и слуг. Они будут меня защищать, и ты мне больше не нужен будешь.
— Поосторожней со словами, молодой человек, — Чанёль самостоятельно поправил шапку Бэкхёна, потому что тот так и не удосужился это сделать, и хмуро уставился в глаза, наполненные насмешливыми искорками.
Автобус медленно остановился, выпуская всех зевак на морозец, и двинулся дальше, скрипя железом и топча под шинами только что выпавший снег. Снаружи парней встретили высокие белоснежные сугробы, холодный ветер, пробирающийся под утеплённые куртки, и трепещущий нервы запах настоящей зимы. Былая лёгкость и шутливость, как по мановению волшебной палочки, испарились, когда старички разошлись кто куда, а взору парней открылись застеленные пеленой снега каменные надгробия, торчащие из земли, как напоминания о прошлом. Чанёль не в первый раз был на кладбище, но всё равно, неизменно, когда он выходил из автобуса, к его душе будто приклеивалась какая-то неприятная слизь. Тело становилось тяжёлым, появлялась одышка, а одеревеневшие ноги намертво срастались с почвой.
— Всё хорошо? — махнув цветами перед застывшим лицом гарда, парень осторожно подошёл ближе, чувствуя в Паке слабое волнение.
— Да, — совладав со своими мыслями, увереннее кивнул мужчина и, как ни в чём не бывало, двинулся вперёд. Он, казалось, совсем позабыл, куда и зачем они ехали так долго. Возвращаться в прошлое было нелегко даже для гарда, но он не хотел показаться слабым в глазах Бэкхёна снова. Не мог себе позволить такого. Бён, в отличие от Чанёля, совсем не изменился в лице. Он пошёл по заученным тропинкам вглубь леса, преследуя чьи-то множественные следы впереди и стараясь обходить могилы незнакомых ему людей. Самое сложное на кладбище — избегать пристального взгляда неподвижных, пустых глаз, наблюдавших за всеми посетителями с надгробий, увековечивших лица умерших. Всё время, что они были здесь, Чанёль чувствовал присутствие рядом третьих лиц.
Наверняка, здесь были захоронены и те, кого Пак когда-то беспощадно убил, разорвав на мелкие части своими острыми клыками и зубами. И теперь эти могилы посещали родные и близкие, задаваясь одним-единственным вопросом, что же всё-таки случилось. Это чувство не покидало мужчину ни на секунду. На родине его это не мучило, потому что все тела умерших были далеко за границей долины, а здесь все погибшие смотрели на тебя, прожигая серыми, когда-то живыми глазами. Кто-то улыбался, кто-то был серьёзен, кто-то прожил совсем немного, кто-то — повидал жизнь, сполна насладившись яркими красками.
Ким Чунмён, к сожалению, не был одним из последних. Его жизнь можно было посчитать на пальцах одной руки десятками. Бэкхён остановился у могилы, всматриваясь в до боли родное лицо и горько прикрыл веки, запрокидывая голову к верхушкам деревьев и пятну протискивающемуся сквозь кроны деревьев неба.
Расчистив могилу, Бэкхён положил цветы у смеющегося лица, уже никогда не познающего старость, и встал напротив, долго блуждая глазами по местности. В своих руках Бэк безжалостно сминал совсем новую пачку сигарет. Парень молчаливо и затяжно пялился на торчащие из пачки сигареты, чей вкус уже давно позабылся, и думал о чём-то своём.
Чанёль искоса наблюдал за Бэкхёном, не возникая по поводу сигарет, а даже понимая младшего. Тот, безмолвный и закутанный по нос в белый широкий шарф, под пристальным взором гарда выудил из пачки одну сигарету и зажал фильтр синеющими от холода губами. Растерянно похлопав по карманам куртки, Бэкхён удручённо выдохнул, неизменно приковывая к себе взгляд старшего.
— Гадство. Ни зажигалки, ни спичек, — озлобленно фыркнув, Бэк закрыл глаза, продолжая зажимать хлипкую сигарету зубами. А ведь так сильно хотелось просто покурить. Именно сейчас. Один раз.
— Вот, — шепнул Чанёль, делая шаг навстречу к Бэкхёну и зажимая край сигареты большим и указательным пальцем. Парень недоумевающе уставился, продолжая стоять, как вкопанный, а когда рука старшего опустилась, табак уже был окрашен ярко-оранжевым оттенком и едва заметный дым закружил над сигаретой.
— Удобно, — хмыкнув, согласился Бэк и уставился на Пака с любопытством. Гард понимающе тихо взглянул в ответ. На этом всё. Они стояли, облокотившись на собственные мысли и держась за всплывающие в сознании приятные последние воспоминания о умерших. Второй букет красных, как кровь, цветов Пак оставил на могиле, которую частенько посещала тётушка Сонён. На бледном камне не было фотографии улыбающегося старика Хонсока, но зато было вырезано полное имя. В старенькой тусклой вазочке у надгробия блестели от влаги искусственные цветы — розовые гибискусы. Они, как и имя на камне, не имели срока годности. Как и память о родных сердцу людях. Вечность украшала это место.
***
— Пойдём, — мягко прошептал Бэкхён, поторапливая Пака и стараясь отогреть замерзшие щёки не менее окоченевшими руками. Они спустились с горки, направляясь в сторону остановки и надеясь, что до следующего автобуса было не больше получаса. Но даже тридцать минут для Бёна были схожи с настоящей пыткой. Обнимая себя руками и перепрыгивая с ноги на ногу, парень завидовал морозоустойчивости Пака и не раз того в этом успел упрекнуть.
— Как же, блин, холодно, — жаловался юноша, по лоб заматываясь шарфом. И плевать, что он ничего не видел, главным приоритетом было поскорее согреться. — Что у нас на обед? — недовольная мордашка Бэкхёна высунулась из сооружённого укрытия и уставилась на спокойно ожидающего автобус мужчину.
— Хочу какой-нибудь суп. Или курочку. Жареной курочки. Чего-угодно, лишь бы горячего. Как же, блин, холодно, — Бён продолжал покачиваться из стороны в сторону, бормоча, как старый дед что-то про хрустящую курочку, про плед, горячий карамельный кофе и проклиная чёртову зиму. — Если мы не успеем к закрытию того ресторанчика, я вообще не знаю, что сделаю тогда.
Бэкхён покружился вокруг своей оси, как неугомонный ребёнок, мешающий отдыхать своей заработавшейся мамочке. Обычно он не был таким разговорчивым, но это место по-своему сказывалось на его состоянии. Вероятно, разговорами он пытался отделаться от заселившейся в груди грусти, заглушить странную боль в сердце. Смотря на портрет Чунмёна, Бэкхён чувствовал вину за случившееся, но ничего уже не мог поделать с этим. Поймав в лице старшего отстранённость и полную незаинтересованность, Бён, будучи на эмоциональном пределе, возмутился:
— Ты меня слушаешь?! — в голову Пака незамедлительно прилетел снежок, рассыпаясь на снежинки и попадая за шиворот тёмной куртки. Чанёль обернулся, ловя своим лицом второй снежок и заодно пробуя его на вкус.
— Бэкхён, — проворчал гард, смахивая с лица быстро тающие остатки снега. — Ты чего?
— А что, думал, я позволю тебе игнорировать меня? Не надейся, — с вызовом в голосе надулся парень, нагибаясь за следующей порцией снега для атаки.
— У тебя все руки синющие, а ты ещё и в снежки решил поиграть? Очень глупо с твоей стороны.
Сколько бы Бэкхён не бросался в Пака снегом, Чанёля ни разу не задело.
— А что ты мне предлагаешь? Тебе не холодно, а я замёрз, как собака, вообще-то. Мне нужно как-то согреться. И кстати, — даже не удосужившись подняться, Бэкхён продолжал обстреливать старшего нелепо слепленными комками и негодовать, когда от очередного выстрела жертва уворачивалась в сторону, подобно гибкой кошке. — Ты — живое воплощение несправедливости по отношению к людскому роду. Знаешь это?
— Но ты же всё равно любишь меня, — не стесняясь своего громкого смеха, захохотал гард, ловя смущение на и так покрасневшем лице парня. Реакция Бэкхёна всегда забавляла мужчину, поэтому он частенько любил поиздеваться над Бёном таким образом. Чанёлю казалось, Бэк уже должен был привыкнуть к таким резким фразам, но каждый раз Бэкхён всё сильнее заливался краской, как влюблённая тринадцатилетняя девчонка. — Правда ведь?
Вместо ответа брови Бэка удивлённо поползли вверх, и парень наконец-таки выпрямился в полный рост, двусмысленно молча и подзывая указательным пальчиком Чанёля подойти ближе. Пак, не страшась выходок младшего, идёт на поводу у эмоций и послушно выполняет приказ.
Под ногами приятно хрустит снег, а на густые волосы оседают мягкие снежинки, покрывая чёрную макушку приятной сверкающей при свете солнца белизной. Чанёль со скромной улыбкой подходит ближе, становясь точно напротив коварно сверкающих глаз младшего. В следующую секунду Бэкхён, всё это время прятавший одну руку у себя за спиной, нагло, но без толики злобы, плюхает в лицо Ёля горсть снега, отдалённо слыша недовольное мычание Пака.
Но это совсем не страшно. Чанёль вот уже давно привык к выходкам русоволосого, и такое поведение его нисколечко не смущало, всё-таки они уже не первый месяц жили вместе. Бэкхён, получив удовлетворение от победы, разрешил Паку взять себя за руку и подвести ближе к остановке, чтобы не пропустить автобус. Из-за серых густых облаков на несколько минут выглянуло яркое зимнее солнце, озаряя поле напротив ослепляющим светом. Насыщенный блеск на снегу отражался в тёмных глазах мужчин, стоявших рядом друг с другом. В конечном итоге, Бэкхён утихомирил свой пыл, когда Чанёль позволил ему спрятать свои руки в широких, глубоких карманах старшего. Горячие ладони гарда быстро отогревали всё ещё покалывающие от неприятного холода пальцы Бэкхёна.
В любую погоду, в любое время года, в любой ситуации Бэкхён оставался Бэкхёном — непокорным парнем, который плевать хотел на мнение окружающих. Единственное, что по-настоящему заботило подростка — это его будущая жизнь и немного Чанёль. Ну ладно, не немного. Этого мужчины было слишком много в жизни Бёна. Особенно теперь, когда они жили вместе, спали вместе, делили завтрак, обед и ужин, а в свободное от дел время выбирались на улицу, прогуливаясь по ночному Сеулу в поисках вкусной закуски и новых приключений на свои задницы. Бэкхён показывал Чанёлю целый мир, а Пак не был против следовать за Бёном всю оставшуюся жизнь. Потому что Бён Бэкхён — это яркий свет в непроглядной гардовской темноте. Днём и ночью Бэкхён светился подобно вечному солнцу, не отпуская Пака ни на минуту, ни на секунду. А Чанёль только рад был тому, что когда-то стал телохранителем этого невыносимо грубого пацана.
Стал телохранителем вечного Солнца.
