Солнце

      Элиот чертовски горячий, будто пылающее солнце в прозрачно-синем небе, от его рук буквально веет жаром, и Квентин готов поклясться, что видел в удушающе-сухом воздухе огненно-рыжие всполохи. Бледная, почти болезненного оттенка, кожа больше походит на холст, и её хочется украсить. Кью выдыхает, притягивая парня к себе, сжимая пальцы на длинной шее, целует в плечо, ощущая, как Вог подаётся вперёд, ластясь, словно прирученная пантера. Колдуотер чувствует его дыхание на своей ключице, чувствует, как острые костяшки проходятся по ребрам, будто старательно пересчитывая их. Его выгибает дугой — так хорошо ему не было, казалось, никогда.       От Вога пахнет сигаретами, и этот запах оказывается самым крышесносящим. Квентин стонет, когда горячий язык проскальзывает в рот, и невольно ведёт бедрами назад. На языке отчётливо ощущается горький привкус недавно выкуренных сигарет, но сейчас этот вкус самый сладкий и желанный во всем гребанном мире. Элиот целуется так, будто это последний поцелуй в его жизни. Он вкладывает в него всю присущую ему страсть, желание и, пожалуй, любовь. Парень склоняется ещё ниже, сжимая длинные волосы Квентина в тонких, как ветки, пальцах, заставляет того откинуть голову ещё сильнее и прижимается губами к слегка влажной коже.       Элиот двигается быстро и размеренно, одновременно поглаживая живот Кью, отчего тот теряет остатки контроля. Ему плевать. Он чувствует себя единым целым с Вогом, старается прижаться к нему ещё сильнее, как будто пытаясь срастись с ним кожей, костями и душами. Квентина бьёт крупной дрожью, словно в лихорадке, живот скручивает приятный спазм, мысли путаются, а воздух в лёгких заканчивается, и кажется, что он тонет. И юноша цепляется за Элиота, словно за спасательный круг, глубоко вонзая ногти в хрупкие на вид плечи, понимая, что останутся царапины. Но тот позволяет, мурлычет что-то в изгиб шеи Кью и даже улыбается, радуясь чему-то своему. Толчки становятся резче, и Квентин лишь охает, жадно глотая горячий воздух раскрытым ртом.       Вог продолжает поглаживать его живот одними только кончиками пальцев, одновременно целуя в шею, плечо, кусая и посасывая кожу. У Элиота невообразимо-прекрасные глаза. И Кью чувствует себя загипнотизированной жертвой грациозного хищника всякий раз, когда смотрит в них. Радужки насыщенного, такого глубокого цвета почти целиком закрыты огромными зрачками, и Квентин прикрывает глаза, и под веками пляшут круги — яркие близнецы солнца. В ушах барабанной дробью стучит бешеное биение собственного сердца.       Элиот раскраснелся: на щеках и плечах полыхает румянец; его не по-мужски длинные ресницы едва заметно подрагивают, и он улыбается уголками припухших от поцелуев-укусов губ, когда Колдуотер стонет чуть громче, когда дрожит в его, Элиота, руках, когда прикрывает глаза, чувствуя в теле сладостную усталость, граничащую с почти болезненным возбуждением. Элиот сладко шепчет что-то на ухо, и тело Кью выгибает вперёд, он стонет и почти до отрезвляющей боли кусает губы. Ему хорошо. Чертовски хорошо рядом с этим обжигающим Солнцем. Вог подаётся назад и слизывает со впалого живота Квентина горячую жидкость, довольный своей работой.       И Элиоту тоже до безобразия хорошо.