Работу малую висок еще вершит. Но пали руки, и стайкою, наискосок, уходят запахи и звуки. (Б. Ахмадулина)
Глава 1.
(1990 год)
— Ленинград, в один конец. Сунув мятую пятисотку в кассу, Катя отстраненно удивилась своему голосу - неживой, механический, будто и не ее вовсе. — Глядите, Пушкарева! Руки привычно дрогнули. « - Глядите, Пушкарева!» - эти слова из уст Клочковой никогда не предвещали ничего хорошего. С этих слов всегда начинался ее собственный, маленький ад. ...Она чувствовала их приближение за своей спиной. Не шаги, нет - вздохи. Да пусть хоть ногами бьют - все равно! …И в этом «все равно» - ее единственное спасение. Город, словно в насмешку над ней, сиял красотой. Оранжевые, красные, желтые листья золотым одеялом покрыли принарядившуюся землю. Солнце ласково заглядывало сквозь ветки деревьев, напоследок касаясь кожи теплом. Сжав в руке билет, Пушкарева торопливо шла к вокзалу. Листья хрустели под ее башмачками, и Катя невидящим взглядом смотрела на остатки былого великолепия под своими ногами. Москва провожала ее ярким солнцем и ослепительной красотой.(2006 год)
…Москва встретила ее прохладой и проливным дождем. Сизым небом, мрачными тучами и такими же мрачными, вечно озабоченными чем-то лицами вокруг. Она запнулась на ступеньках, выходя из поезда, и чуть не вылетела прямо на перрон – поддержали чьи то сильные руки. — Спасибо, - пробормотала глухим голосом, не оборачиваясь, и таща за собой чемодан. Мужчина привычным взглядом окинул ее стройную фигурку. Из под распахнутого плаща виднелось облегающее платье, разрез на нем открывал стройные ноги – куколка, а не женщина. Реакция его на такую «куколку» оказалась автоматической. — Вам помочь? — Нет, - отрезала живая кукла, вытаскивая ручку чемодана. Ручка ей не давалась, девушка смешно морщилась, злилась, и дергала ее еще с большим остервенением. Даже с поджатыми губами она была красива. Заинтригованный, мужчина пустился следом за ней. - Телефончиком не угостите? - Нет. Бросила через плечо, не удостоив даже взглядом. Резкая, раздражительная, словно поезд ее не в Москву, а на гильотину привез. Он примирительно улыбнулся: - Вас, кажется, заклинило. Вы знаете другие слова, кроме «нет»? Девушка на мгновение остановилась. Улыбнулась холодно, натягивая перчатки. - Я - то знаю, но грубить не охота. И, развернувшись, устремилась к выходу – туда, где ее ждала миниатюрная женщина в желтом плаще.***
Они сидели в машине Юлианы, возле модного дома, собеседование в котором Виноградова устроила для Катерины. — Хватит бросаться на людей. — Ночь тяжелая была, - пожала плечами Катя. Настроение было ни к черту. Ночь действительно была тяжелой. Она не могла заснуть – как только прикрывала веки, перед глазами тут же проносилась череда страшных картинок. ...Слезы. Чьи - то колкие слова. Предательство. Исключение из школы. Андрей. Инструкция. Огонь. Обстриженные косички... «Это было в детстве!» - рассерженно кричал Коля, когда Катя в очередной раз отказывалась приехать в Москву, «В детстве! Давно пора забыть эту дурацкую историю!». Зорькин был прав. Прав! Только страх и воспоминания от этого никуда не девались. И даже сейчас она не могла отделаться от ощущения, что падение на вокзале, которого она чудом избежала, это всего лишь цветочки. «Это все Москва», - уговаривала она себя, - «Атмосфера у города такая.» Но на душе все равно было неспокойно. В сумке запиликал мобильник, и Катя, заранее догадываясь, кому она так срочно понадобилась, вытащила телефон. «Миша» - светилось на экранчике. Пушкарева со злостью нажала на «отбой». Поколебавшись мгновение, выключила телефон, и облегченно вздохнула. Так лучше будет. — С Мишей ничего не получилось? – проницательно спросила Юлиана. Катерина закатила глаза. Да что ж такое! Наша песня хороша, начинай с начала! Катя досчитала до пяти, чтобы голос звучал ровнее: — Мише не женщина нужна, а нянька. Внутри он – маленький избалованный мальчик. Слабый, посредственный, ведомый. — Вы с ним ровесники. — Только снаружи. Юлиана разочарованно вздохнула, и взглянула на Пушкареву со странной смесью жалости и грусти. — Не нужен мне ваш соплежуй, - твердо закончила Катя. — Тебе вообще никто не нужен. — Кто бы говорил! Юлиана стряхнула пепел с тонкой сигаретки, улыбнулась, и Катины губы тоже сами собой растянулись в улыбке. — Тебе пора, - напомнила подруга, взглянув на часы, - Готова покорять еще одну вершину под названием Зималетто? Пушкарева фыркнула, и обернулась к стеклянному зданию, возле которого они стояли. — Удачи. Катя лишь сосредоточенно кивнула, не замечая настороженного взгляда Юлианы - та, как всегда, мигом почувствовала, как изменился ее настрой... ...Она смотрела на эту огромную махину, так причудливо возвышающуюся над серенькими, невысокими хрущевками. Отчего то становилось...жутко. — Наводит ужас, - кивнула на стеклянное здание Катерина. Подруга лишь неопределенно пожала плечами - здание, как здание! А Катя в который раз за день почувствовала приближение чего то очень страшного, но списала эти неприятные ощущения на свое дурное настроение.***
Собеседование прошло по стандартному плану - одни и те же вопросы, одни и те же ответы, отработанные годами улыбки. — М-мда, - прервал ее размышления тихий голос. Катя вздрогнула, и героическим усилием попыталась изобразить интерес. — Что то не так? Кадровик лучезарно улыбнулся. — Что Вы, Катенька!.. — Екатерина, - машинально поправила она. — Екатерина, - покорно повторил за ней Георгий Юрьич, - я просто впечатлен. Это же ошеломиссимо, а не резюме! Вот только... — Только что? ...Ну конечно, за всем этим обязательно должно было последовать какое нибудь "но"! — Сперва Андрей Палыч должен сам поговорить с вами, без его одобрения мы бессильны. Катя непонимающе нахмурила брови. А вот это уже что то новенькое. Какой такой Андрей Павлович? — А как же...Павел Олегович? - вырвалось у нее. Улыбка быстро сползла с лица кадровика, и он с картинным сожалением сообщил: — Жданов-старший умер две недели назад, и на пост заступил его сын - и, помолчав мгновение, с вдохновением добавил: - Никто не скорбит больше меня... Катя тут же перестала слушать бессмысленную болтовню Георгия. Андрей. Жданов. ...Что то внутри странно дрогнуло, лопнуло, словно порвавшаяся струна. От этого имени вдруг повеяло чем то ледяным и мрачным. — А пойдемте ка к нему прямо сейчас! Катя снова дернулась, совсем забыв про Урядова, который уже вскочил со своего кресла и зачем то схватил ее за руку. — Пойдемте.***
— Андрей Палыч Жданов собственной персоной, - с такой гордостью, будто он самолично этого самого Жданова родил и воспитал, громко объявил Урядов, открывая дверь. А пафос, пафоса то сколько! Катя тихо прыснула, но тут же затихла, наткнувшись на лучистый взгляд карих глаз. Сердце пропустило пару ударов. Он. Начальник кадров все еще что то говорил, его губы все еще шевелились, но она ничего не слышала, оцепенев. — Благодарю, Георгий Юрьич, - насмешливо ответил Жданов, а потом обратился к самой Кате, - Андрей Жданов. Он протянул ей руку, а она не шевелилась. Вдох - выдох. Воздух в комнате превратился в вязкую массу, иначе почему так трудно дышать? — Очень приятно, - одними губами, беззвучно. — Что? ...Он не расслышал ее. Это привело полуобморочную Катю в чувство, она вздрогнула, как от пощечины. Идиотка! Она что, безвольная тряпка, раз не может справиться с собственными эмоциями? Катя вздернула подбородок и прямо посмотрела в знакомые глаза. — Екатерина Валерьевна Пушкарева, очень приятно - отчеканила она, усилием воли удерживая улыбку на лице. Он лениво усмехнулся - и все внутри перевернулось, задрожало, как натянутая струна. Пожал руку - и кожу опалило огнем еще до того, как она его коснулась. Сердце снова сделало кульбит. — Палыч, где тебя носило? Кира мне целый допрос устроила, я от каждого движения шарахаюсь... Ввалившийся в кабинет мужчина умолк, заметив Катю и Жданова. Мгновение - и на мальчишечьем лице расцвела широченная улыбка. — Ой… Малиновский хихикнул.