~*~*~
Субботним вечером после экзаменационной недели он стоял напротив зеркала, пытаясь пригладить прядь волос, которая совершенно не желала лежать и торчала в сторону. Осознав, что эту войну ему не выиграть, Кастиэль надел очки и вышел из ванной. – Как я выгляжу? – спросил он, поправляя галстук. – Очень привлекательно, – сказала его мама. – Творчески. – А ты как всегда прекрасна, мама. – Спасибо, дорогой, – сказала она, осматривая свою длинную до пят юбку. – Я подготовилась к сегодняшней выставке. – Я к ней целый год готовился. Я взволнован. – Все же мне кажется очень странным то, что ты и представления не имеешь, какая из твоих работ будет выставлена. – Мистер Дарроу сказал мне, что искусство должно идти из сердца, а не из головы, и что мне нужно было именно почувствовать то, что я хочу изобразить на бумаге. Я попытался следовать этим советам и фокусировался на разных предметах в классе, так что у меня получилась довольно обширная коллекция рисунков, из которой можно выбирать. Ему должно было понравиться то, что я нарисовал, чтобы решить выставить работу. Она подошла и пригладила непокорный вихор. – Ну, мы никогда не узнаем, если не появимся там. – Да, и я не хочу опаздывать. – А отец Дина знает, что он сегодня идет с нами? – Он уже получил разрешение. – Очень мило с твоей стороны было пригласить его. – О, он бы ни за что не пропустил это. Его мама только улыбнулась и кивнула, затем они вместе покинули квартиру, чтобы зайти за Дином. – Поверить не могу, что ты заставил меня напялить галстук, – проворчал Дин, когда они уже уселись в машину. – Мне хотелось, чтобы ты выглядел представительно. – Я выбрал галстук ярко-зеленого цвета, потому что надеюсь, что тогда он отвлечет внимание людей от моего лица. Кастиэль обернулся, чтобы взглянуть на все еще не сошедшие, медленно заживающие ушибы, оставшиеся после драки с Аластаром. – Ну, по крайней мере, опухлость более-менее сошла. – Тьфу ты, эта фигня меня задушит. – Он тебе очень идет, – сказала мама Кастиэля, взглянув на него в зеркало заднего вида. – Ну, вот видишь? – Спасибо, миссис Агнус, – ответил Дин, залившись румянцем от смущения. Когда они приехали, выставочный зал уже был забит. Пространство было заполнено художественными работами, разделенными широкими проходами. Большие белые информационные доски были накрыты черным бархатом, а работы закреплены на этих импровизированных стендах. Имена художников были написаны на маленьких карточках, прикрепленных рядом. Большие картины и скульптуры были выстроены в линию в оркестровой яме. Мама Кастиэля останавливалась и рассматривала все выставленные работы, хотя сам он с беспокойством ожидал момента, когда они найдут одну из нарисованных им на уроках работ. – Я нашел рисунки ребят из моего класса, но что-то не вижу ничего своего, – сказал он. – А что, если она среди картин, выставленных на сцене? – спросил Дин. – Те места только для работ, которые были выбраны как лучшие в школе. – И ты уверен, что твоей там нет? – спросила его мать. – Не думаю, мама. Нам стоит продолжить искать ее тут, внизу. – Хорошо. Они ходили туда-сюда и проверили каждый стенд дважды, и в конце концов Кастиэль подошел к мистеру Дарроу, разговаривавшему с другим учителем. – Простите, мистер Дарроу, но я не могу найти свою работу. – Потому что она наверху, Кастиэль, – сказал он, указывая на сцену. – Она… там? Дин ткнул его локтем. – Ну, я же говорил. Мистер Дарроу повернулся к его матери. – Я – учитель Кастиэля, Джордж Дарроу. Вы, должно быть, очень гордитесь. Она пожала руку мистеру Дарроу. – Так и есть, спасибо. – У вашего сына исключительный талант. Было очень сложно выбирать из его зарисовок. – Из моих зарисовок? – Как бы ни были хороши твои работы в классе, Кастиэль, то, что было в твоем альбоме – просто великолепно. Я выбрал один из этих рисунков. – Вы… – Он только что сказал, что выбрал что-то из твоего альбома? – спросил Дин. – Того самого, который практически целиком заполнен мной? Кастиэль смог только кивнуть. Мама Кастиэля похлопала сына по плечу. – Ну что, пойдем посмотрим, какой из твоих рисунков мистер Дарроу выбрал как один из самых лучших в школе? Они поднялись по лестнице на сцену, где экспозиция была оформлена куда более профессионально, чем выставленные внизу работы. Они переходили между стендами и, наконец, нашли тот, на котором выставлялись работы учеников предпоследнего года обучения. И там, оформленный в паспарту, был рисунок Кастиэля, на котором он запечатлел спящего на кровати Майкла Дина. Кастиэль в шоке вытаращил глаза на очертания обнаженной кожи, складки простыни, освещенные первыми лучами солнца плечо, руку, тень синяка на ребрах. Для не знавших, кто здесь изображен, человек на рисунке выглядел как любой другой спящий подросток. Темнота и легкие тени скрывали черты Дина. Для мамы Кастиэля, однако, это было очевидно. – Ох… – воскликнула она. – О Господи, – сказал Дин. Она подошла поближе к рисунку, начала рассматривать его под различными углами. Аккуратно обошла его и кивнула. – Он великолепно изобразил тебя, Дин. Дин моргнул. – Эм… ага. – Мама, я могу объяснить… – Тебе не нужно. Картина уже все сказала за тебя. Очевидно, ты последовал советам мистера Дарроу и просто перенес то, что у тебя в сердце, на бумагу. И это прекрасно. Кастиэль взглянул на Дина, а потом перевел взгляд на ноги. – Спасибо. – Милый, я думаю, нам нужно многое обсудить относительно того, что здесь нарисовано. Что скажешь? Он посмотрел на нее. – Да, мама, похоже на то. Мать обняла его за плечи, и они втроем покинули выставочный зал. На обратном пути домой он хранил молчание, со страхом ожидая того, что будет после. Очевидно, у матери появились собственные соображения насчет того, почему Кастиэль нарисовал полуобнаженного Дина, спящего на соседней кровати. Он ничего не сказал даже после того, как попрощался с Дином и вошел в квартиру. Его сердце отбойным молотком стучало в груди, практически так же сильно, как когда Дин впервые поцеловал его. Его мать бросила сумочку на кушетку, а затем села за кухонный стол. – Подойди сюда, Кастиэль. Он сел рядом с ней. Его ощутимо трясло, и он пытался не показывать этого. Мозг лихорадочно работал. Стоит ли ему признать правду, или же продолжать держать в тайне их отношения? Он чувствовал, что было бы очень трудно скрыть от своей матери то, что делало его настолько счастливым. – Может, расскажешь мне, что ты чувствуешь к Дину? – Он – мой лучший друг. Взяв его руку, она сказала: – Кастиэль, дорогой, ты помнишь наш разговор, когда я сказала, что ты можешь рассказать мне что угодно, даже нечто такое, чего, как ты думаешь, я не пойму? – Да, мама. – Я хочу, чтобы ты доверял мне. Ты расскажешь мне о Дине? Кастиэлю трудно давался ответ. Он не знал, что сказать, но чем больше думал об этом, тем сильнее стук его сердца отдавался в ушах, и он решил, что пора уже с этим разобраться. – Думаю, я люблю его, – сказал он дрожащим голосом. – Я чувствовала, что в этом все дело. – Я могу объяснить… Она улыбнулась ему. – Я думаю, это здорово, Кастиэль. – Ты… да? – Очень редко можно найти кого-то такого в своей жизни. Ты счастливчик. И мне на самом деле нравится Дин. Он – прекрасный молодой человек. – Но… – Думал, я разозлюсь? – Не знаю, – честно ответил он. – Я не знал, что и думать. – Я растила тебя шестнадцать – ну, в августе будет семнадцать – лет, – она откинула волосы с его глаз. – У меня было чувство, что этот день настанет. Теперь Кастиэль, наконец, понял, что это за шестое чувство, о котором все вокруг говорили. – Я не предполагал, что так выйдет. Это просто… случилось. – Ну, обычно именно так и получается. Мы никогда этого не ждем, но в один прекрасный день открываем глаза и видим человека, стоящего перед нами, в совершенно другом свете. – Я сам не был уверен поначалу, – сказал Кастиэль. – Но после стольких часов, проведенных вместе с Дином, после того, как мы всем делились друг с другом, я почувствовал себя… иначе, что ли. Сначала смущенно и немного испуганно, а потом счастливее, чем когда бы то ни было. – Испуганно, почему? – Я не хотел, чтобы ты разочаровалась во мне, или, того хуже, перестала меня любить. – За то, что следуешь своему сердцу? За то, что счастлив? Как ты себе это представляешь? – Не знаю. – Я – твоя мать. И до тех пор, пока ты будешь жить полной и счастливой жизнью, ничто из того, что ты скажешь или сделаешь – и это включает любовь к Дину – не заставит меня перестать любить тебя. Кастиэль обхватил мать и приподнял ее в крепком объятии. – Спасибо, мама, – прошептал он ей на ухо. – Спасибо. Я люблю тебя. Она поцеловала его в лоб. – И я тебя люблю, милый. Их разговор был прерван стуком в дверь. Его мама пошла открывать и обнаружила за дверью Дина. – Я подумал, мне следует прийти и проверить, как там Кас после… после, эм, ну вы знаете. Он в порядке? – Пожалуйста, заходи, Дин, – сказала она. – Эм… это значит да? – обеспокоенно спросил Дин. – Именно, – сказал Кастиэль из-за спины матери. – Со мной все отлично. Дин вошел в гостиную и присел на кушетку. – Я пойду переоденусь. Оставлю вас одних, мальчики, чтобы вы могли поговорить. Она скрылась в коридоре, и Кастиэль сел рядом с Дином. – Что произошло? – встревожено спросил Дин. – Моя мама, – сказал Кастиэль, – невероятно умная и наблюдательная женщина. – Это отлично, Кас. А можем мы пропустить начало истории и перейти сразу к тому, что происходит сейчас? – Ну, я имел в виду, она почувствовала, что между нами что-то происходит. – Ох. – Она меня спросила, а я подтвердил. – Вот так просто, – выдохнул Дин. – Я же говорил тебе, ты очень храбрый. – Она все поняла, поддержала меня и сказала, что будет рядом несмотря ни на что. Я объяснил, что все произошло само собой. Рассказал ей, как сначала был смущен и напуган, но счастлив. – Ну, это довольно точное описание чувств нас обоих, – согласился Дин. – А еще я сказал ей, что думаю, что люблю тебя. – Интересно, – Дин подвинулся ближе к нему и легко коснулся пальцем губ Кастиэля. – И что она сказала на этот счет? – Что у нее было предчувствие, что так и есть. – Ага, – сказал Дин, прижимаясь губами к шее Кастиэля, – она действительно умна. – Ну а что ты можешь сказать на этот счет? – спросил Кастиэль, чуть-чуть повернув голову на бок, чтобы обеспечить Дину более свободный доступ. – Не много, – ответил Дин, покрывая легкими поцелуями подбородок Кастиэля. – Разве что только то, что тоже люблю тебя. Я не слишком хорош в выражении чувств словами. Кастиэль повернулся и поцеловал Дина в губы. – И правда, но мне стало гораздо легче, когда я услышал это. – Ну, я привык быть честным. – Да? – Да, это как тогда, когда мне проще было сказать, что мне действительно жаль, что ты прошел через такие испытания, – сказал Дин, положив голову на плечо Кастиэля. – Но я думаю, что этот рисунок просто прекрасен, Кас. – Спасибо, Дин. – Это было в ту первую ночь, когда я остался ночевать? – На следующее утро. Поверить не могу, что он выбрал именно этот рисунок из всех работ, – вздохнул Кастиэль. – Из всего того, что я нарисовал за этот семестр, он выбрал самую гомоэротичную работу. – Тебе стоит начать рисовать побольше цветов и поменьше веснушек. – Возможно, стоит. – Хотя вряд ли кто смог бы сказать, что это я. – Моя мама смогла. – Твоя мама любит меня, – Дин усмехнулся ему. – Любит, на самом деле. Довольно интересно, какой эффект ты производишь на людей. – Это потому, что я от природы привлекательный. Кастиэль скептически изогнул бровь. – Послушай, Кас, ну ты же гордишься этим рисунком? – Конечно, горжусь. В нем заключено все, что я чувствовал в тот момент. – Ну так тогда пусть все остальные идут к черту. Кого вообще волнует, что они подумают? – Они и так уже думают, что я гей. – Твой бойфренд, сидящий сейчас рядом с тобой, склонен с ними согласиться, – сказал Дин. – Кроме того, это позволит им легче воспринять изображения обнаженного меня в следующем году. Кастиэль кивнул. – Полагаю, то, что именно этот рисунок отобрали для экспозиции, дало мне стимул для разговора с матерью. – Еще разок. – Это помогло мне рассказать ей, что я чувствую к тебе. – Хех. Может, и мне стоит нарисовать тебя наполовину обнаженным и спящим и прилепить рисунок на какую-нибудь запчасть вертолета, чтобы мой отец мог увидеть его. – Ты беспокоишься на счет того, как рассказать своему отцу? – спросил Кастиэль. – Я не думаю, что «беспокоишься» – верное слово. Скорее подойдет «дрожу от ужаса». – Как ты думаешь, что твой отец скажет, если я поеду с тобой этим летом? – А ты был серьезен насчет того, чтобы поехать со мной навестить Сэма? – Я хочу быть там, чтобы поддержать тебя. Если тебе это нужно, конечно. – Черт, конечно нужно, Кас. – Ты не думаешь, что твой отец поймет природу наших отношений, как это сделала моя мать? – Не уверен, – застонал Дин. – Но я расскажу ему. Ты слишком важен для меня, чтобы этого не сделать. – Подходящее время само придет, в конце концов. – Ага, мне просто нужно выбрать правильный момент… например, когда он будет спать. – Наша поездка может поспособствовать твоему признанию. – Ты, я и «Импала», совершенно одни на дороге, Кас? – Ну, это примерный план. – Звучит как идеальные летние каникулы. – Твой отец работает сегодня ночью, так? – спросил Кастиэль. – Ага, а что? – Не хочешь остаться на ночь? – Я мог бы... а ты спросишь маму? – Она согласится. Она тебя любит, помнишь? – Над кушеткой будет висеть мой портрет маслом, когда я проснусь? – поддразнил его Дин. – Не думаю. – Настало время переключиться на корзины с фруктами? Кастиэль покачал головой. – Я предпочитаю акварель. – Очень смешно. – Могу приготовить тебе завтрак, если хочешь. Ты, должно быть, слышал… у меня великолепно получается суфле. Дин засмеялся, и Кастиэль поднялся с кушетки. – Я пойду спрошу маму, можно ли тебе остаться. – Моя очередь менять постель, когда она скажет да. Кастиэль закатил глаза и поцеловал Дина в макушку, зная, что тот, скорее всего, был прав. Он и был, конечно. Его мать даже настояла на том, чтобы они все вместе, перед тем как пойти спать, посмотрели кино, которое выберет Дин. Кастиэль заставил Дина пообещать не пересказывать все диалоги, но видел, как тот беззвучно шептал что-то практически в каждой сцене «Империя наносит ответный удар». В одиннадцать часов они отправились подготовить кровать Майкла, которую Кастиэль теперь про себя называл кроватью Дина, и прошли через ритуал смены одежды, ванных процедур и причесывания, что уже становилось привычным. Дин первым пошел в ванную, пока Кастиэль прибирал комнату, а затем они поменялись. Кастиэль решил надеть в этот раз простые пижамные штаны, но Дин и в них нашел, что прокомментировать. – А где лось? – Какой еще лось? – На твоей пижаме. Милый такой. – Я решил сегодня надеть что-нибудь поскучнее. Дин выпятил нижнюю губу. – Я разочарован. Кастиэль бросил в него подушку. Единственным, что выбивалось из привычного порядка вещей, было то, что мама Кастиэля зашла пожелать им обоим спокойной ночи. Кастиэль видел, как Дин заулыбался, когда она вошла, и что-то подсказало ему, что Дин был очень польщен этим вниманием, потому что улыбка была искренней. Несмотря на поздний час ни один из них не чувствовал себя утомленным. Они продолжали болтать, в темноте строили планы на поездку и остаток лета. В какой-то момент Дин заставил Кастиэля включить свет и дать ему тетрадь и ручку, чтобы написать список всей музыки, которую хотел бы взять с собой. – «Led Zeppelin», «Metallica», эм, «Black Sabbath», ух, «Motorhead»… – А мне можно внести кое-что из своих дисков? – «Hootie» запрещено даже упоминать возле моей «Импалы», ну просто, чтобы ты знал. – Принято к сведению. Дин перевернул страницу тетради. – В машине должна играть только музыка, которая не подпадает под категорию отстойной, – сказал он, записывая что-то вверху страницы и подчеркивая. – Утром посмотрим на твои диски – и после всего того, чему я тебя научил в плане музыки, тебе же будет лучше, если там не окажется ничего вроде Майкла Болтона. Кастиэль знал, что эту битву он проиграл, и, хихикнув, откинулся на подушку. – Признаю свое поражение. – Чертовски правильно. Кастиэль уставился в потолок, слушая, как скрипел во время письма карандаш Дина, пока тот продолжал составлять список. – Как думаешь, на что будет похож выпускной класс? – спросил он. – Он будет гораздо спокойнее в отсутствие этого кретина Аластара. Кастиэль кивнул. – Я вот раздумываю, вызовут ли наши отношения дополнительные трудности. – Вполне вероятно, но, чувак, лето еще даже и не началось, а ты уже начинаешь об этом волноваться? Мы перейдем этот мост, когда доберемся до него. Вместе. Кастиэль снова посмотрел на него. – Я бы не смог пробраться через этот год без тебя. – А вот и не правда. Черт, да ты в одиночку уделал Аластара… в конце именно ты защитил меня. – Я не это имел в виду. Даже когда умер Майкл, когда оставались только мама и я, у меня никогда не было того, с кем я просто мог бы быть самим собой. Ты был первым человеком в моей жизни, который принял меня благодаря моим отличиям, вместо того чтобы высмеивать их. Наши отношения – наша дружба – значит для меня гораздо больше, чем я когда-либо смогу адекватно выразить. Дин скинул с себя одеяло и подошел к кровати Кастиэля, а затем скользнул на место рядом с ним. Он тесно прижался к его спине и обнял его. – Похоже, ты только что это сделал, – сказал Дин, целуя Кастиэля в уголок рта. Наконец дыхание Дина за его спиной стало глубоким, и он соскользнул в дрему, обнимая Кастиэля. Но тот еще долго не мог заснуть, размышляя о будущем и слушая успокаивающее сопение Дина за спиной. Дин был прав, когда говорил ему не беспокоиться насчет следующего года. Если подумать, он все так же оставался парнем со странностями, принадлежащим к тому типу подростков, чья застенчивость и скрытная натура навсегда клеймила их как отличающихся; с той лишь разницей, что теперь рядом с ним был Дин, чтобы разделить это. Выпускной класс обещал стать фантастическим. Так что утром, когда Кастиэль Агнус, ботаник-неудачник со смешным именем, достал свое суфле из печи, по случаю чего его мать поаплодировала, а Дин подарил легкий поцелуй в шею, он молчаливо молился, благодаря кого бы то ни было наверху за то, что тот устроил ему лучший год его жизни.Часть 9
11 октября 2012 г. в 22:57
Все, что произошло сразу же после инцидента в лесу, слилось в одно большое пятно, со встречами, конференциями и поездками в офис правления. Приехали его мать, отец Дина, а сам Кастиэль за это время увидел столько заинтересованно разглядывающих его членов совета правления, сколько не видел вообще никогда.
Результатом драки с Аластаром и докладов мистера Захарии и мистера Сингера, стало то, что Аластара не только исключили. У него также отняли форменную куртку школьной спортивной команды, несмотря на то, что «Шершни» уже вышли в полуфинал. По словам матери Кастиэля, по всей видимости, выпускной класс Аластар проведет в школе для проблемных подростков.
И хотя его мать собиралась дать ход уголовному делу, Кастиэль уговорил ее спустить все на тормозах. Он ей сказал, что с него достаточно, и что он не желал видeться с Аластаром больше, чем это было необходимо. Одно знание того, что Аластара не будет в школе «Флур Блафф» в выпускном году, уже было для Кастиэля победой.
Одним из пунктов соглашения между администрацией школы и Кастиэлем стал допуск Аластара ко всем выпускным экзаменам, так что в школу тот вернулся, но был помещен под постоянное наблюдение.
Атмосфера в «Флур Блафф» кардинально изменилась. Том и Брэйди, не желая потерять места в бейсбольной команде, легко признали свою вину в нападении и получили по неделе отстранения от занятий каждый. Кастиэль слышал, что Том, Брэйди и остальная бейсбольная команда теперь избегали Аластара в коридорах и кафетерии, где он вынужден был ежедневно сидеть в полном одиночестве.
На четвертый день экзаменов Кастиэль и Дин вместе шли на английский, когда увидели Аластара в сопровождении надзирателя возле его шкафчика. Он угрожающе уставился на них, сощурил глаза и заскрипел зубами. Кастиэль и Дин уже прошли полпути по лестнице наверх, когда Кастиэль вдруг остановился.
– Один момент, – сказал он Дину.
– Кас, предполагается, что вы двое не должны приближаться друг к другу.
Кастиэль подошел к самой первой ступеньке, и Аластар посмотрел на него.
– Не сомневаюсь, Аластар, что, когда потеплеет, и ты будешь сидеть в своем «Мустанге», то в полной мере насладишься великолепным запахом тухлой рыбы.
– Что это, нахер, значит? – рассердился Аластар.
Дин рассмеялся и спустился по лестнице, чтобы встать рядом с Кастиэлем.
– Какого хера это означает, Винчестер?
Дин радостно махнул ему рукой и, удостоверившись, что Аластар все видит, положил руку на задницу Кастиэля и повел того наверх.