«О сломленности»

      Следующие три с лишним недели доказали, что Хельга Патаки все-таки не была трусихой. Да, ей было страшно выйти из квартиры, было страшно, когда она со все еще влажными волосами расхаживала по незнакомой улице, дожидаясь открытия кофейни, где доктор Блисс назначила ей встречу, было страшно открывать рот и пересказывать все с начала даже под ободряющим профессиональным взглядом своего бывшего психотерапевта. Но Хельга поборола себя, и ей воздалось — со временем становилось легче. Вначале совсем чуть-чуть после двухчасовой беседы с Дженнифер, и потом еще немного — после встречи с горячо рекомендованным ею специалистом, когда она вернулась домой с упаковками лекарств и расписанием психотерапии, убрала осколки, выбросила лезвия и наконец-то смогла уснуть совершенно трезвой.       Страх и тоска не были намерены так легко ослаблять свою хватку, но и Хельга Патаки не собиралась сдаваться без боя. Она ела больше и пила все меньше, выходила на все более длинные прогулки и наконец-то позвонила Фиби. Через две недели дела пошли в гору настолько, что Хельга, выйдя подышать воздухом и купить продуктов, дошла до самой «Ghost bride», где застала Сэмми за барной стойкой. Они мило поболтали около часа, и перед уходом Хельга сообщила, что, как ей кажется, она готова выйти на работу. Развеять опасения босса было не так легко, но она покорила и эту вершину, что далось ей не с таким уж и большим трудом. Сэмми уговорил ее отдохнуть еще недельку, на что Хельга неохотно согласилась — работа казалась ей еще одним видом панацеи, но в который раз ее шеф оказался прав. Потому что плохие дни все еще случались. Дни, когда вставать с постели казалось непосильной задачей, когда невозможно было отказать себе в стаканчике-другом, когда она едва справлялась с повседневными делами и плакала из-за пустяков. Но наступал новый день, и вчерашний казался просто отголоском давнего кошмара, который уже не мешал Хельге двигаться вперед.       Одним таким утром на излете осени Хельга твердо решила, что готова двигаться дальше. День мало отличался от других — он был пасмурным и сырым, и немного тревожным, но ко всему прочему прибавилось предвкушение, от которого Хельга уже успела отвыкнуть. По мере приближения к пункту ее назначения оно постепенно начало вытесняться страхом, однако он не был похож на невыразимый ужас, который она испытывала еще не так давно, это был неизведанный трепет, который зарождался в грудной клетке и овладевал всем телом дюйм за дюймом, и ему почти не хотелось противиться. Он достиг максимальной отметки, когда Хельга занесла руку, чтобы постучаться в дверь. Только когда она, передумав стучаться, вошла в комнату без приглашения, Хельга поняла, что за природа была у этого страха.       — Опять забыла наушники, Ким? Сколько ж можно? — раздался слегка раздраженный голос Лайлы Сойер.       То был страх быть отвергнутой.       — Так вот как зовут твою без умолку трещащую соседку — Ким.       Лайла, дернувшись, вскочила на ноги, опрокинула стул и заодно свалила со стола несколько блокнотов. В широко распахнутых глазах застыло неверие, а щеки уже были пунцовыми, возможно, из-за того маленького переполоха, который она учинила. Несмотря на свое волнение, Хельга не смогла сдержать улыбки.       — Ты…       — Я пришла с миром, не беспокойся, — она примирительно подняла руки и продемонстрировала зеленый зонтик, висящий на сгибе локтя.       Хельга подумала, что, выбрав, тот же повод для встречи, который избрала Лайла, она достаточно тонко, но однозначно намекнет на цель своего визита. Может, поэтому та продолжала молча глядеть на нее. Хельга напряженно выдохнула.       — Да, это я, из плоти и крови. Можешь, потрогать, если хочешь.       Лайла продолжала глазеть на нее, и Хельга позволила себе рассмотреть ее тоже. Она была одета в домашние штаны и широкую клетчатую рубашку из фланели, волосы были собраны в свободную косу, и на лице не было ни капли косметики. Хельге понравилось то, что она увидела — мисс Совершенство была хороша в любом виде, только теперь ей было не стыдно в этом признаться. Хельга сдержала еще одну улыбку, чтобы не смущать Лайлу еще пуще, и заговорила снова.       — Если ты занята, то я…       — Нет! Нет, что ты, — выпалила Лайла. — Присаживайся.       Она указала на кровать, но потом хватилась, что та не заправлена, и, проворно перескочив через поваленные стул и блокноты, принялась приводить ее в порядок. Закончив, Лайла встала перед ней, и Хельга заметила, что теперь она побледнела, каждая веснушка на ее лице стала отчетливо видна. Она протянула Лайле зонт и удобно устроилась на кровати. Немного выждав, та присоединилась к ней. Молчание, повисшее между ними, грозилось стать невыносимым, потому, откашлявшись, Хельга подала голос.       — Должно быть, ты не надеялась увидеть меня снова, ммм?       Она старалась говорить нарочито небрежно, но что-то выдало ее Лайле, и она заметила, что пальцы той напряженно сжались на рукоятке зонтика. Вероятно, Хельга не была такой хорошей притворщицей, как она думала.       — По правде говоря, нет, — наконец ответила Лайла робко.       — А что, если я скажу, что пришла извиниться?       Она подняла на Хельгу глаза, большие и блестящие, но спустя несколько мгновений опустила взгляд.       — Скажу, что это мне следует извиниться. Я не должна была преследовать тебя, это было глупо с моей стороны. А приходить к тебе домой…       — Было очень хорошим решением, — перебила ее Хельга, — если уж честно.       Глядя куда-то в пол, Лайла закусила губу.       — Что ты имеешь в виду?       Хельга вздохнула, ей предстояло сказать то, в чем она неохотно признавалась даже себе самой.       — Видишь ли… Может быть, если бы не ты… не твои слова, то, кто знает, была бы я жива теперь.       Она понимала, что то, что она произносит, звучит по-дурацки и картонно, но воображение отказывалось приходить ей на выручку. Как бы там ни было, это произвело впечатление, пожалуй, даже более сильное, чем Хельга рассчитывала — Лайла больше не пялилась в пол, она с ужасом глядела на нее.       — Поэтому это я должна сказать тебе спасибо. И прости, что я была груба с тобой. Сейчас и раньше. Я пойму, если ты…       Ее речь оборвалась, когда Хельга ощутила чужие руки, сомкнувшиеся за ее спиной. Она сама невольно вскинула руки вверх и так и замерла. Хельга почувствовала, как волосы мягко защекотали ее шею, почувствовала сладковатый запах шампуня или лосьона, неровное биение сердца и торопливое дыхание, и только тогда поняла, что сама не дышит.       Шумно выдохнув, Хельга опустила руки, и они как-то сами, будто инстинктивно легли на плечи Лайлы. Она не могла вспомнить, когда в последний раз вот так просто обнимала кого-то по доброй воле. На ум приходили крепкие объятия Ольги, которые было проще стерпеть, чем противиться им, редкие моменты с Фиби, когда ту слишком переполняли чувства, и прямо-таки исключительные случаи, когда кто-то из предков привлекал ее к своей груди. Одно Хельга знала наверняка: ни одно из этих объятий не длилось так долго, и это определенно был первый раз, когда она не начинала пыхтеть от злости. Конечно, это было неловко, но и странно приятно, и когда Лайла разомкнула руки, Хельга даже испытала досаду.       — Что ж, похоже, это значит, что ты не против, что я пришла.       — Нет, — Лайла смущенно улыбнулась, и на ее щеках вновь вспыхнул румянец. При этом она выглядела так очаровательно, что Хельга забеспокоилась, как бы ей не зардеться самой. Страх быть отвергнутой постепенно ослаблял хватку на ее шее.       — Извинения приняты?       На сей раз Лайла просто кивнула, и сердце Хельги забилось еще быстрее. От волнения иного толка. Она не противилась ему, ощущая небывалый прилив уверенности.       — Со мной будет нелегко.       — Я это знаю, — ответила Лайла, и это сочетание серьезности и терпеливости окончательно снесло плотину внутренних барьеров.       — И я склонна все портить. Часто это как-то само собой получается.       — И это мне известно…       — Но я готова постараться, — добавила Хельга, глядя в ее глаза. — Потому что ты этого стоишь. Именно ты, Лайла Сойер.       Могла ли она подумать, что адресует подобные слова девчонке? Или вообще кому-либо? Ситуация была из ряда вон выходящая, но Хельга не ощущала и десятой доли того смущения, которого от себя ожидала. Может, хоть все и начиналось более чем паршиво, они могут рассчитывать на хороший финал?       — Ты, конечно, достойна большего, чем я…       Похоже, Лайла считала иначе. Если бы Хельга постаралась, она, наверное, смогла бы найти другое объяснение чужим губам на ее собственных, но она была застигнута врасплох, и все остальные мысли кроме этой самой первой, вмиг испарились. И тут Хельга была рада сдаться без боя, потому что поцелуй с Лайлой был очевидной противоположностью того, чему ей хотелось противиться. Замерев на короткое время, она ответила, вначале с такой несвойственной ей робостью, но потом, воодушевившись, отбросила сомнения. Найдя отклик, Лайла тоже осмелела. Хельга ощутила ее теплые пальцы на своей шее, а потом осторожное прикосновение к щеке. Ее рука опустилась на Лайлино плечо уже бессознательно, бездумно. Когда поцелуй прервался, Хельге едва удалось сдержать вздох разочарования, но она все еще ощущала тепло чужого тела, и это было небольшой компенсацией.       — У меня не то чтобы много опыта, — призналась Хельга, прильнув щекой к горячей ладони Лайлы.       — Как и у меня, — ответила она.       — И ты все еще хочешь ввязаться в это?       — Хочу.       — Не говори потом, что я тебя не предупреждала.       Лайла тихонько рассмеялась, и Хельга, притянув ее к себе, устроила голову у нее на плече. Объятия все еще казались неуклюжими, но впервые за долгое время она чувствовала, что поступает правильно.       — Нам будет, что с тобой обсудить, не так ли?       Лайла кивнула, и выбившиеся из ее прически пряди защекотали ее ухо.       — Скучать будет некогда.       — Это уж точно, — хмыкнула Хельга.       Она чувствовала себя расслабленной, несмотря на гулкие и частые удары сердца, чувствовала, что остатки ее былых страхов тают на глазах, но приятнее всего было ощущать нужность и причастность, и предвкушение. Предвкушение чего-то хорошего, быть может, пока незаслуженного. Но когда Лайла Сойер потянулась к ней за их вторым поцелуем, Хельга пообещала себе, что сделает все, чтобы это заслужить.

__________

      Сэмми удовлетворенно оглядел зал своего бара. Была только половина девятого, а уже яблоку было негде упасть. Хоть это не было редкостью для субботы, Сэмми по-прежнему с трудом верилось, что это правда — воплощение его мечты с причудливым названием «Ghost bride». Пусть его бару было еще далеко до звания самого модного места города, дела шли в гору, число посетителей росло с каждой неделей. Сэмми усердно работал ради этого, и мало что могло сравниться с ощущением удовлетворения от того, что твои труды окупаются.       В такие вот вечера Сэмми чувствовал себя абсолютно и безоговорочно счастливым. Все шло, как надо. Бармены едва успевали принимать заказы на выпивку, из динамиков лилась охрененная музыка, а за кулисами маленькой сцены вовсю шла подготовка к вечернему выступлению. Сегодня они собирались поставить несколько сцен из «Лето и дым» — не самой популярной пьесы Теннесси Уильямса, но дорогой для Сэмми. Именно после ее постановки в драмкружке его колледжа он окончательно и бесповоротно влюбился в театр.       Роль Джона Бьюкенена Сэмми без долгих раздумий отдал Хельге. Она сначала поворчала, но после с хитрой усмешкой призналась, что всегда мечтала сыграть распутного докторишку. Они вместе посмеялись, однако потом озадачились поиском подходящей актрисы на роль Альмы. Хельга ненадолго задумалась и сказала, что у нее есть кое-кто на примете. Тем же вечером она привела с собой в бар ту, на кого он и рассчитывал, — Веснушку.       Сэмми продолжал так мысленно звать подругу Хельги, хотя теперь знал ее имя — Лайла. Немного поговорив с ней, он пришел к выводу, что лучшей южной леди им и правда не найти. Так они обрели Альму, а Хельга, судя по всему, обрела в ее лице кого-то еще. Сэмми, конечно, нисколько не удивился — его опытный глаз быстро распознал химию между ними, и теперь он даже чуточку гордился, что немного приложил руку к тому, что у них возникло.       Веснушка стала их частым гостем, но Сэмми редко видел ее отдельно от Хельги. Даже когда она была занята работой, Лайла непременно находилась неподалеку: читала, делала какие-то записи в конспектах, изредка болтала с кем-то из персонала или завязывала разговор с ним самим. Сэмми узнал, что она собирается стать психологом, и отметил, что эта работа подходит ей идеально. Так же идеально, как сама Веснушка подходила Хельге, этому бедному, вскормленному злостью и пренебрежением ребенку.       Сэмми ужасно обрадовался, когда однажды застал их целующимися за кулисами. Он, конечно, поспешил ретироваться, чтобы его не вытолкали в шею, и ему не пришлось со смехом напоминать, что это он тут босс, но когда они появились в баре, он открыл для них бутылку шампанского. Лайла залилась краской, а Хельга дулась на него до конца дня, но в итоге все разрешилось мирно. Так Веснушка стала членом их «семьи», как Сэмми называл всех своих подопечных. Селена, посмеиваясь над ним, спросила однажды, не хочет ли он усыновить и удочерить их всех, или хотя бы Хельгу, о которой он прожужжал ей все уши. Сэмми возразил, что они еще молоды и могут родить себе такую же дочку. Его жена сказала, что против такого количества пирсинга и фиолетовых волос, но в остальном ее все устраивает.       О настоящей семье Хельги, как и ее жизни до их знакомства Сэмми почти ничего не знал. Потому очень удивился, когда ближе к Рождеству у его барной стойки очутилась красивая блондинка лет тридцати и сказала, что ищет свою младшую сестру. Хельга, которая в это время готовилась к роли, не обрадовалась ее визиту, но все же не прогнала девушку.       Они заняли свободный столик в дальнем конце зала и говорили, покуда бар не заполнился посетителями до отказа. Сэмми не было слышно, о чем они говорили, но он видел, что блондинка, Ольга, как потом он узнал (и что было в голове у их предков, когда они давали имена своим дочерям?), несколько раз промакивала лицо салфеткой, в то время как Хельга только хмурилась и закатывала глаза. Потому то, что она сделала в конце их встречи, изумило Сэмми. Проведя свою сестру до двери, Хельга обняла ее. Объятие было коротким и скорее формальным, но когда они разъединились, на лице Ольги расцвела улыбка. Сэмми был почти уверен, что за это ей стоит благодарить Лайлу. Он также был уверен, что то был не единственный случай.       — А ты хитрец, Сэмми.        Хельгин голос раздался откуда-то справа, и Сэмми обнаружил ее расслабленно сидящей за барной стойкой. При таком освещении ее волосы казались почти синими и отлично сочетались с накинутой на плечи черной мантией.       — Доктор Бьюкенен, — Сэмми почтительно приподнял невидимую шляпу и отвесил Хельге шутливый поклон. — Что будете заказывать?       — Доктор Бьюкенен-младший, — поправила она, возведя очи горе, а затем, продемонстрировав маску, добавила: — и я еще не в образе. Но от выпивки не откажусь. Как обычно.       Сэмми плеснул в толстый стакан ее любимого бурбона, но на сей раз разбавил его равной долей минералки с каплей лимонного сока. Хельга не возражала.       — И почему это я хитрец? — поинтересовался он, придвигая напиток в ее сторону.       Хельга сделала большой глоток и зажмурилась от удовольствия.       — «Лето и дым»? Я и не сразу сообразила.       — О чем это ты? Я чертовски люблю эту пьесу, — ответил Сэмми с самым невинным видом.       — И никаких параллелей, значит? Мне только почудилось? — хмыкнула Хельга.       Сэмми в ответ только улыбнулся, зная, что она не в силах сопротивляться этой его улыбке. Впрочем, как и никто другой. Селена как-то в шутку сказала, что именно поэтому согласилась стать его женой.       — Ну что я говорила! Хитрец! — воскликнула Хельга с притворным возмущением.       Она оглянулась через плечо и улыбнулась. Проследив за ее взглядом, Сэмми наткнулся на Лайлу, выглядывающую из-за кулис. Она уже тоже была одета для спектакля, правда, мантия на ней была небесно-голубой. Лайла робко махнула им и исчезла за тяжелыми портьерами. Когда Хельга повернулась обратно к стойке, ее лицо казалось необычно умиротворенным.       — Из нее вышла чудесная Альма.       Сэмми кивнул, хоть они и сошлись на этом давно.       — Не думаю, что теперь среди моих знакомых найдется кто-то более невинный… добрый.       Хельга сделала еще один большой глоток. Сэмми уловил в ее глазах огонек затаенной грусти. Возможно, он крылся за этим мимолетно брошенным «теперь». Он и раньше это замечал, но кроме того — бесконечное сожаление, тоску и боль. Сейчас это все померкло, оставив по себе лишь далекие отголоски и эту самую грусть, но по опыту Сэмми мог сказать, что легкая печаль во взгляде — вечный спутник лучших людей из тех, кого он знал и к кому безоговорочно причислял Хельгу.       Да, Сэмми мог сказать, что в ней было столько же от Джона Бьюкенена, как в Веснушке — от Альмы. Она была грубоватой, могла быть циничной и язвительной и, конечно, часто не верила в себя, но в отличие от него Хельга поступила правильно, и конец истории этих двоих будет совершенно другим — гораздо лучше. По крайней мере, Сэмми в это верил.       — Ей тоже с тобой повезло, — сказал он.       — Да неужели? — Хельга приподняла бровь. — Это она тебе так сказала?       — Ей не нужно ничего говорить, — возразил Сэмми. — Достаточно узнать тебя получше, крошка.       Он решил, что она сейчас привычно закатит глаза и вступит с ним в шуточно-уничижительную перепалку, но Хельга лишь мягко улыбнулась и протянула руку через стойку, чтобы пожать ему руку.       — Спасибо. Спасибо за все.       Прикончив остаток напитка одним махом, она поднялась и быстро зашагала к сцене, где ее уже поджидала Лайла с распечатками текста для последнего прогона. За кулисы они вошли, держась за руки. Сэмми подумалось, что хоть в этом мире так много разбитых и сломленных людей, к счастью, еще находятся те, у кого найдется достаточно клея, чтобы сделать их целыми снова.