Моя история

      БУМ!       Хижина задрожала, за дверью кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили.       "Итак, веселье начинается!" — подумала я и слезла с дивана. Теперь главное, чтобы Дурсли сыграли как надо.       БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.       — Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади них громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышавший дядя Вернон. В руках у него было ружье       — Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен!       За дверью все стихло. И вдруг…       ТРАХ!       В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.       В дверном проёме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину пригнувшись, но голова его все равно касалась потолка — уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал тише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.       — Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… Устал я…       Великан шагнул к дивану, на котором сидел застывший от страха Дадли.       — Ну-ка подвинься, пузырь, — приказал незнакомец. И зачем было оскорблять его? Дадли конечно огромен, но это не причина так с ним говорить!       Дадли взвизгнул и рванул к вышедшей из второй комнаты матери, прячась за нее. Тетя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно.       — А вот и наш Гарри! — удовлетворенно произнес великан.       Я всмотрелась в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидела, что глаза-жуки сузились в улыбке.       — Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан. — А сейчас вон как вырос — вылитый отец, ну один в один просто. А глаза матери.       Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, шагнув вперед.       — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!       — Да заткнись ты, Дурсль!       Великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.       Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост.       — Да… Гарри, — произнес великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. — С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего… Может, там помялось слегка, я… э-э… сел на эту штуку по дороге… но вкус-то от этого не испортился, да?       Великан запустил руку во внутренний карман черной куртки и извлек оттуда немного помятую коробку. Внутри был большой липкий шоколадный торт, на котором зелёным кремом было написано: «С днем рождения, Гарри!»       Я решила включиться в игру, поставила торт на стол и обратилась к великану:       — Спасибо! Но кто вы?       Великан хохотнул.       — А ведь точно, я забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс?       — Э-э-э… Вообще-то нет, — робко выдавил из себя Гарри.       У Хагрида был такой вид, словно его обдали холодной водой.       — Извините.       — Извините?! — рявкнул Хагрид и повернулся к Дурслям, которые спрятались в тень. — Это им надо извиняться! Я… э-э… знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились…       — Научились чему? — непонимающе переспросила, откуда я могу знать о магии?!       — ЧЕМУ?! — прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги. — Ну-ка погоди, разберемся сейчас!       Казалось, разъяренный великан стал еще больше и заполнил собой всю хижину. Дурсли съежились от страха у дальней стены. Они неплохо держатся. Этот маг какой-то буйный. Надеюсь, никто не пострадает.       — Вы мне тут чего хотите сказать? — прорычал он, обращаясь к Дурслям. — Что этот мальчик — этот мальчик! — ничегошеньки и не знает о том, что… Ничего не знает ВООБЩЕ?       — Кое-что я знаю, — заявила я. — Математику, например, и всякие другие вещи, — надо же подлить масла в огонь.       Но Хагрид просто отмахнулся от меня.       — Я ж не об этом… А о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоем мире. О моем мире. О мире твоих родителей.       — Каком мире?       У Хагрида был такой вид, словно он вот-вот взорвется.       — ДУРСЛЬ! — прогремел он.       Дядя Вернон, побледневший от ужаса, что-то неразборчиво прошептал. Хагрид отвернулся от него и посмотрел на меня полубезумным взглядом. Я приготовилась отражать атаку этого психа, если что.       — Но ты же знаешь про своих родителей… Ну, кто они были? — с надеждой спросил он. — Да точно знаешь, не можешь ты не знать… к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты… э-э… знаменитость.       — Что? Разве мои мама и папа… разве они были известными людьми?       — Значит, ты не знаешь… Ничегошеньки не знаешь… — Хагрид дергал себя за бороду, глядя на Гарри изумленным взором.       — Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть? — наконец спросил он.       Дядя Вернон внезапно обрел дар речи. Решил разговорить этого безумца, а то информации слишком мало.       — Прекратите! — скомандовал он. — Прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику!       Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что даже куда более храбрый человек, чем дядя Вернон, сжался бы под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге.       — Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Никогда не говорили, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, за столько лет ему так и не рассказали ничего, прятали все от него, да?       — Прятали от меня что? — поспешно поинтересовалась я, да что ж это такое! Вопросы задает, но ничего не объясняет!       — ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон.       Тетя Петунья глубоко вдохнула воздух с таким видом, словно ужасно боялась того, что последует за этими словами. Отлично держится, надо будет прикупить им путевки в санаторий. В качестве компенсации.       — Эй, вы, пустые головы, сходите вон, проветритесь, может, полегчает, — посоветовал им Хагрид, поворачиваясь ко мне. — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял?       В доме воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом моря и приглушенным свистом ветра.       — Я кто? — что вот так сразу, без подготовки? А если я его за психбольного приму и скорую вызову??       — Ну, ясное дело кто — волшебник ты. И еще какой! А будешь еще лучше… когда немного… э-э… подучишься, да. Кем ты еще мог быть, с такими-то родителями? И вообще пора тебе письмо свое прочитать.       Я протянула руку и, наконец-то, после стольких ожиданий, в ней оказался желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, который живет в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу. Я вскрыла конверт, вытащила письмо и не прочитала ничего нового:

«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов) Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора.»

      Чары зафиксировали получение мной письма. Письмо мягко запульсировало у меня в руках. Если бы не отслеживала изменения в ауре пергамента, не почувствовала бы. Дурсли напряглись, им еще надо разговорить великана. А я продолжала играть саму невинность. Зацепилась взглядом за строчку с просьбой об ответе. И где по их мнению я возьму сову? Потянув пару минут, спросила:       — Что это значит: они ждут мою сову?       — Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чем, — произнес Хагрид, хлопнув себя по лбу так сильно, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног лошадь. А затем запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову — настоящую, живую и немного взъерошенную, а также длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а я внимательно читала написанное:

«Дорогой мистер Дамблдор! Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить все необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с Вами все в порядке. Хагрид.»

      Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к двери и вышвырнул птицу.       — Так на чем мы с тобой остановились?— спросил Хагрид.       В этот момент из тени вышел дядя Вернон. Лицо его все еще было пепельно-серым от страха, но на нем отчетливо читалась злость.       — Он никуда не поедет, — сказал дядя Вернон. Хагрид хмыкнул. — Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник!       — Так вы знали? — побольше праведного возмущения в голосе. — Вы знали, что я… что я волшебник?       — Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тетя Петунья. — Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма!       Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и после глубокого вдоха разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу. Только я знала, что эта речь хорошо отрепетирована и написана при мне.       — А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. Конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам!       — Взорвалась? — спросила я. — Вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе!       — АВТОКАТАСТРОФА?! — прогремел Хагрид так яростно, что Дурсли попятились обратно в угол. — Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребенок с пеленок знает! И родителей твоих тоже!       — Но почему? — в моем голосе появилась настойчивость. Наконец-то нужная информация. — И что с ними случилось, с мамой и папой?       Ярость сошла с лица Хагрида. На смену ей вдруг пришла озабоченность.       — Да, не ждал я такого, — произнес он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет… ну… забрать тебя у этих… Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем… э-э… но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто такой.       Дамблдор, значит. И откуда он знал что будет непросто? Ладно, посмотрим что дальше будет!       — Что ж, думаю, будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну… то, что могу, конечно, а могу не все, потому как, э-э… загадок много осталось, непонятного всякого…       Он сел и уставился на огонь.       — Наверное, начну я… с человека одного, — произнес Хагрид через несколько секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, — его в нашем мире все знают…       — А кто он такой? — спросила, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя. Мне нужна информация!       — Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.       — Но почему?       — Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко все это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его…       Хагрид задохнулся от волнения и замолк.       — Может быть, вы лучше напишете это имя? — они что, боятся Тома по имени называть?       — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волан-де-Морт, — выдавил наконец Хагрид, передернувшись. — И больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее становилось. Темные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит… А может, хотел их… э-э… с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и…       Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена.       — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид. — Но так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может — он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, а ты ребенком был, а выжил. Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…       Он замолк вглядываясь в камин. Я воспользовалась его невниманием и дала Дурслям знак, чтоб они уходили. Вернон, кажется, только этого и ждал, через минуту в комнате уже никого не было.       — А что стало с Волан-де-Мортом? — Хагрид заметно дернулся от имени Тома.       — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.       Видя что я хочу задать еще вопрос, быстро пошел на попятную.       — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, в город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья. Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к моим ногам. — Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…       Сказать, что я была в шоке, ничего не сказать! Сам, значит, улегся на диван, а мне на полу спать??? Отпад!