In your head In your head they’re still fightin' With their tanks and their bombs And their bombs and their guns In your head In your head they are dyin' In your head, in your head Zombie, zombie, zombie What’s in your head, in your head * Zombie (The Cranberries)
Пробирает по телу сильная дрожь и кожа покрывается мурашками. Холодный воздух проходит через рот, чувствуя вкус льда, неприятный, пресный. В голове стоит ужасный вой, словно стая голодных волков завывает свою песнь, бродя по просторам зимнего леса. Не открыть глаза, не пошевелить телом… Она примерзла? Или навсего мышцы онемели? Девушка постаралась поднять руку, но вышло это через огромное усилие, размяв пальцы, сжимая и разжимая их, ибо кровь слишком долго не циркулировала, что привило к обездвиживанию. Долго ли она находилась бессознательном состоянии? Сколько ли дней прошло? Она уже потеряла счет времени, потеряла смысл считать дни, ведь находясь в чужом месте, где все теряют надежду на спасение, сам перестаешь верить во что-то лучшее. Вдох — выдох. Слишком холодно, слишком темно, слишком больно, слишком… Раскрыв янтарные глаза, по щеке чувствуется, как тёплая слеза скатывается вниз. Она надеялась, что всё это окажется дурным сном… Но это была реальность, в которую она попала… Всё тот же сарай, куда её поместили, всё та же цепь, державшую пленную в этом ужасном месте. Какое-то непонятное наваждение. Чёртово де-жа-вю. С трудом поднявшись, Фриск старается снова облокотиться о деревянную стену, оглядывая пространство, откуда ей в ближайшее время, наверное, не выбраться. Хотелось пить. Во рту было сухо, в горле першило, и не было даже слюны, чтобы немного облегчить недомогание и потребность в жидкости. К её большому удивлению, стояли две собачьи миски. Одна была наполнена водою, вторая же собачьим кормом. Здесь должен находиться пёс? Или всё для неё приготовлено? Впрочем, это не имело какое-либо значение, организм просил жидкость… Девушка шмыгнула носом, скривив лицо в недовольной гримасе, встав на колени, чтобы дотянуться до миски наполненной водой. Пару движений, и миска была уже у неё в руках. Смущало конечно то, что вода пахло не слишком приятно, немного помутневшая, но разве был другой выбор? Девушка вздохнула, преподнеся к губам емкость, зажмурилась, даже задержала дыхание, чтобы не чувствовать отвратительный запах. Сделав пару глотков, и еще несколько, Фриск с жадностью опустошила собачью миску. Конечно, осталось послевкусие, словно она выпила воду из болота, ибо во рту слизкое ощущение. Но пить хотелось ужасно, не то что есть. — Ничего… — прохрипела Фриск, вытирая губы рукавом грязной кофты. — Ничего… я смогу выбраться с этого места, даже если потребуется потратить все мои сохранения… — Сохранения говоришь? — произносится позади голос. — И сколько у тебя еще есть в запасе? — Не твоего ума дела… — сухо ответила Фриск, не оборачиваясь назад. Она прекрасно знала, что пришёл её надзиратель. — Ну да, не моё. Я пришёл тебе воду поменять, но гляжу, ты и такую протухшую можешь испить. Удивляешь, мелкая, — усмехнулся скелет, не спеша приближаясь к девушке. Фриск спиной ощущала, как этот монстр изучающе уставился на неё своими кровавыми глазами, отчего внутри всё сжалось в тугой узел, что аж затошнило. Златоглазка привстала, держась за стену, выпрямив спину. Её начало мутить, а мышцы неприятно заныли от боли. Фриск казалось, что её тело так начало реагировать на присутствие скелета. — Уйди… — прошипела резко она холодным голосом. — Не вздумай приближаться ко мне… — О, ты мне дерзишь, человек, — Санс хмыкнул, остановившись, вглядываясь внимательно, как она подрагивала плечами. — Но в тоже время, ты боишься меня. И правильно, что боишься. — Что тебе от меня нужно? — фыркнула Фриск, нахмурившись, повернув голову, чтобы взглянуть на того, кто ей был сейчас ужасно противен. — Тебе мало того, что ты глумишься надо мной, держа в этом месте? Но скелет не ответил, а пожал плечами, мол, я «сам не знаю». Фриск разозлилась, сжав в руках миску, и всего размаху кинула в монстра, но тот проворно уклонился в сторону, а несчастная емкость с глухим металлическим стуком ударилась о противоположную стену, потом таким же звоном упала на пол, укатившись в тёмный угол. Девушка прикусила внутреннюю сторону щеки, сдерживая себя, чтобы в отчаянии не наброситься голыми руками на скелета, чтобы не переломать этому зубастому ублюдку его короткий позвоночник. — Хей, полегче! — скривился скелет, приподняв свои костлявые руки, будто бы сдается. — Мы же не хотим, чтобы здесь был труп, так ведь? Фриск дёрнулась, устремив злобный взгляд на Санса и поджав свои потрескавшиеся губы. Ей не страшно, но девушка не хотела бы снова испытать жгучую агонию боли, когда тело пронзает острая кость, а потом через определенное время пытаться вернутся обратно, когда так хотелось бы спокойствия. Сжав кулак, Фриск мысленно старалась успокоить свой гнев, но такая щекотливая ситуация её ничуть не радовала. — Кстати говоря, крошка, о тебе спрашивала одна наша общая знакомая. Думаю, ты прекрасно догадываешься, кто именно. — Ширококостный весельчак увидел, как янтарые глаза в полумраке сверкнули, будто бы она была немного удивленной и напуганной такой вести. Значит ли это, что она не готова вернуться обратно в Руины, где ждет её пожилая леди за дверью? Нет, он сам не хочет возвращать человека туда. Не сейчас… Он еще не наигрался. — Что?.. — Фриск глотнула накопившуюся слюну, в упор смотря на скелета. — Что именно она спрашивала? — голос её хрипел, но она старалась не подать виду, что ей сейчас некомфортно от упоминании того, что там, за огромной дверью, она предательски оставила Ториель. — Она просила меня вернуть обратно человека в Руины, — весело проговорил Санс, всё так же наблюдая своими пустыми глазницами за девушкой, у которой понемногу тряслись ноги — то ли от холода, то ли от слабости. — Но понимаешь ли, я не люблю давать ложных обещаний, если я не могу их исполнить. Только вот в чем загвоздка… — скелет замолчал, шире улыбнувшись, — я сказал этой милой леди, что по возможности верну ей человека, если смогу его найти. И вот, во всем подземелье единственным представителем человеческой расы являешься только ты. — К чему ты это все клонишь? — грубо прошипела девушка, скривив губы, прищурив глаза, тяжело набирая воздух через нос и сжимая руки в кулаки. — К тому, что я не собираюсь тебя возвращать, — Санс засмеялся, щелкая острыми зубами друг о друга, как пиранья, которая оторвала огромный лакомый кусочек плоти.*В твоей голове, в твоей голове они сражаются, Со своими танками и их бомбами, И их бомбы и их оружие. В твоей голове, в твоей голове, они плачут… В твоей голове, в твоей голове, Зомби, зомби, зомби, Что у тебя в голове, В твоей голове…
***
It’s all about esteem It’s all about dreams It’s all about making the best out of everything You’ll know when you’re fine Cause you talk like a mime *Blue October — Say It — 100 hz
Голубой цветок. Он светится приятным голубоватым светом в этой тьме. Он тянет к себе, своему маленькому свету. Желтоватый монстрёнок стоит рядом с эхо-цветком, стараясь дотянуться до него, что-то тихо нашептывая. Цветок повторят все его слова, негромко, как будто напевает, а монстрёнок, улыбнувшись рядом кривых клыков, довольный уходит вглубь сырой пещеры. «Я хочу смерти всем людям… Они отняли наш дом… Так пусть же они потеряют солнце, которое они отняли у нас…» К этому цветку подошел другой монстр, высокий и в черной броне. Он наклонился к эхо-цветку, желая узнать, что же сказал монстр-кид. Когда голубой цветок пропел слова, высокий монстр вяло хмыкнул. Он хочет на поверхностность, как и все остальные. Он хочет начать войну, чтобы наконец увидеть диск золотого солнца, которые все позабыли. Папирус натянул свой красный старый шарф, не спеша направившись в Сноудин. Его длинные армейские сапоги на небольшом каблуке, глухо стучали о каменную поверхность, но хорошо отдавались эхом в пещере. Чуть поодаль с потолка слышалось, как стекалась сильная струя воды вниз в самую пропасть. Пробыв две недели в Водопадье, Папирус рад наконец вернуться домой. Ему было не так приятно находиться здесь, в этом слишком влажном месте, ведь его крепкие кости от сырости стали даже поскрипывать. К черту, чтобы он еще раз согласился заменить капитана королевской гвардии на посту в Водопадье, лучше сразу скинуться в ядро в Хотленде. Но ослушаться приказала — было само по себе уже огромным наказанием и позором для солдата. Папирус злобно фыркнул, поправив ремешок, державший на его бедрах чёрные штаны. И зачем только этой амфибии надо было покидать свою комфортную среду и идти в жаркую столицу? Скелет оскалился, прищурив и без того узкие глазницы, остановившись на границе Снежнеграда и Водопадье. «Ну конечно же, чёрт подери, как я мог забыть об этой чокнутой, придворной желтопузой ученой. Только из-за неё капитан готова оставить все и прыгать, как сучка под её дудку.» Высокий скелет недовольно оскалился при мысли о лабораторной ящерице, которую он на дух не мог перенести. Он прекрасно знал, что эта хитрая придворная крыса могла спокойно контролировать всех и каждого, поочередно дергая за ниточки, без указания Короля. «Дрянь». — мысленно еще раз фыркнул он, натянув поплотнее свои кроваво-красные перчатки, которые так и норовят выскользнуть из костлявых рук. — Босс… Возвращаетесь обратно в Снежнеград? — раздался басистый голос Аарона, который находился всё это время в тени. — Да. Андайн соизволила наконец вернуться, так что я могу пойти на свой постоянный пост в Сноудине, — не поворачиваясь, ответил Папирус. — Что же, удачи вам, — хмыкнул накаченный монстр, выйдя из тени. — Ах, да! Чуть не забыл вам сообщить. Ваш брат просил передать вам письмо. Аарон протянул накаченную руку, чтобы отдать свёрнутый пергамент скелету. — И что же этому коротышке понадобилось от меня? — раздраженно проворчал Папирус, взяв сверток, и распечатав слегка помятый лист. — Если бы я только знал, что у него на уме, — пожал плечами полуконь. «Ты и думать-то не можешь, гора мышц, чего уж говорить о моем брате…» — устало подумал скелет, пройдясь по тексу. Неаккуратный почерк, грубоват в написании и кляксами. Безусловно, письмо было от Санса. — Ясно, — тихо усмехнулся Папирус, положив лист бумаги в карман своих штанов. — Могу я идти, босс? — поинтересовался полуконь, осматриваясь своими маленькими глазами, которые нелегко рассмотреть из-за перекаченных надбровных дуг. Похоже, полуконь-русалка и мышцы лица качает, раз уже на теле не осталось места. Скелет ничего не ответил, лишь утвердительно качнул головой. Аарон поклонился, и незамедлительно скрылся за водопадом. — Значит, человек теперь в наших руках, — тихо проговорил Папирус, вступая на промерзшею землю покрытую льдом и снегом.*Всё дело в репутации, Всё дело в мечтах, Всё дело в том, чтобы всё делать на пределе своих возможностей. Ты поймёшь, когда тебе хорошо, Ведь ты разговариваешь, как мим.