С какой ты планеты?

С утра гостиница превращается в маленький муравейник. Уезжают почти все постояльцы – грохот чемоданных колесиков по тротуарной плитке, двери хлопают, люди громко разговаривают, смеются. Таверна полна ожидающими автобуса людьми. Николас с озадаченным и немного усталым выражением лица переходит от одной компании к другой – благодарит, обнимает, похлопывая по спине, зовет приехать на будущий год, рассовывает гостям пакеты с ланчем – «А то дорого в порту-то, и не вкусно». Я снова болтаю ложкой в вазочке с вареньем, вылавливая кусочки абрикоса и складывая их на еще теплую булку. Бен неторопливо пьет свой кофе и наблюдает за мной с улыбкой. - Дай откусить, - глотая слюнку, завистливо смотрит на очередной добытый мной абрикос, аккуратно уложенный поверх ароматной выпечки. - А сам почему не ешь? - Ну.. Вообще у меня диета для роли…Меня развезет. Если я начну, то не остановлюсь. Я и так позволил себе слишком много. Последняя фраза звучит двусмысленно, учитывая, что не далее как этой ночью, он реализовал ту свою фантазию, о которой горячо шептал мне на дальнем пляже, чуть не сведя с ума при посторонних. - Кхм, – прочищаю горло, почему-то пересохшее от этих воспоминаний, глупо улыбаюсь, уставившись в скатерть, и он, словно прочитав мои мысли, заливается смехом и отводит смущенный взгляд в сторону. - Я не об этом! - Ну да, я поняла… кхм… – закрываю рот рукой и пытаюсь совладать с упрямым лицом, которое никак не хочет становиться серьезным. - Так мы говорили… - Только сейчас доходит смысл сказанного, и глаза буквально выкатываются от удивления. – Тебя? Развезет? И на автомате протягиваю ему свой кусок булки, положив на него еще один добытый абрикос. - Ну да. – Тут же отправляет все в рот. Частично прожевав, и издав довольный потяжно-мычащий звук, продолжает. – Я вообще-то всегда был худым. А тут нужно быть таким знаешь, накачанным, крепким. Со мной тренер занимается и у меня диета. Белый хлеб мне не разрешают. Я сочувственно смотрю на него, и видимо проснувшийся материнский инстинкт руководит моими руками, отламывающими как-то сами по себе еще кусочек и подставляющими его под нос Бену. Он послушно открывает рот, и снова, прикрыв от удовольствия глаза, жует. - А что тебе еще нельзя? - Да разное - жареное, картошку… Почти все что тут есть – мне нельзя. Мороженое тоже. Просто не мог удержаться. – Последние два предложения произносит, буквально испепеляя меня хищным взглядом и плавно водя пальцем по нижней губе. - Еще? – Тихо хриплю, задохнувшись от этого зрелища, и не глядя, нашариваю в хлебной корзинке еще одну булочку. - Нет, - сбрасывает маску коварного соблазнителя и косится на варенье, расстроено поджимает губы. – Мой тренер потом меня загоняет. Я отодвигаю от себя вкусности, решая проявить солидарность, и, вздохнув, делаю глоток чая. Шум колес, подъезжает большой сине-желтый автобус, и ожидающие начинают суетиться и галдеть, подрываясь со своих мест. Неожиданно рядом с нами появляется взволнованный Николас. - Сынок, ты не поможешь? Автобус пришел, а у девочек вещей столько, – взмах рукой в сторону, и мы оглядываемся, ища глазами девушек, которым нужна помощь. Но у столика, на который указывает Николас, топчутся две встрепанные тощие немки, явно за пятьдесят, с каким-то нереальным количеством чемоданов, чемоданчиков, пакетов и сумок. Мы с Беном переглядываемся, едва сдерживая улыбки. - Они что, эмигрировать собирались? – иронично спрашиваю, осматривая багаж, которого точно хватило бы на многодетную семью. Даже на две. - Да нет… тут накупили чего-то… Зачем, не знаю, - Николас сам удивленно пожимает плечами и вопросительно смотрит на Бена. Тот встает. - Идем, отправим твоих… – Оглядев дам, хихикает. - девочек. Сделав несколько шагов, старик возвращается и протягивает мне ключ с биркой. - Дочка, ты посмотри, не забыли ли они чего… А то не дай Бог. - Хорошо. – Беру ключ, и чмокнув его в сухую щеку, иду к гостинице. *** Осмотрев номер, и не обнаружив там ничего, что могло принадлежать постояльцам, возвращаюсь к таверне, но желудок сообщает, что идея отказаться от привычного завтрака была опрометчивой. Через заднюю дверь захожу в кухню. Там Йоргас. Парень стучит ножом о разделочную доску, со скоростью света нарезая овощи, стремительно передвигается между столами, насыпая что-то в кипящую воду. - О, доброе утро. Все разъехались? – Локтем проводит по влажному лбу и шмыгает носом. - Угу. Дай что-нибудь пожевать. – Смотрю жалобно, и он, широко улыбнувшись, указывает на холодильник. – Бери, что найдешь, у меня руки грязные, - демонстрирует свои ладони в знак подтверждения. Выудив сыр и отрезав кусок хлеба, делаю бутерброд и подхожу к двери, ведущей в таверну. Но два голоса, которые слышатся оттуда, меня останавливают, я замираю и перестаю жевать. Оборачиваюсь и смотрю на Йоргаса, подняв палец – «тише». Он прирастает к полу. - Людям же нельзя быть в одиночку. Лучше уж иметь и потерять… Чем вот так… Самому с собой… - Николас говорит не громко, задумчиво. - Ты же знаешь, ко всему можно привыкнуть. – Низкий бархатный голос, который я узнаю из миллиона. - Ну, можно-то, можно, так оно. А надо ли? Ты вот привык? - Привык. - Хм… И что, счастлив? – Я знаю, как Николас сейчас смотрит на Бена. Я видела этот взгляд – старик знает ответ, но ему важно, чтобы этот ответ стал понятен человеку напротив. Пауза. - Нет. – Тихо и грустно. – А ты был? - Да я и сейчас счастлив. Посмотри вокруг. Я же с двадцати лет тут работаю, жену свою встретил тоже здесь. Гостей на крестины и дни рождения тут собирали… И свадьбы играли. Замолкает ненадолго и продолжает. - Это же дом мой. Тут моя жизнь – все тут. Кору когда похоронил… Думаешь куда пришел? - Сюда, - эхом, едва слышно. - Сюда, - подтверждает старик. - Куда еще? Я же в память о ней гостиницу построил, она любила гостей, всегда ласковой со всеми была. И люди ее любили. Все друзья, соседи нас по отдельности представить не могли. Где Николас, там и Кора. Где она, там и я. - Понимаю. У нас с бывшей девушкой тоже так было. Первая любовь. Мы с института были вместе и после... И все друзья общие. А потом вот как-то перестало получаться. - Скучаешь? Я нервно сглатываю. - Иногда. Мы вроде как друзьями остались, - тихий смешок. – Созваниваемся время от времени. Иногда знаешь… Разговариваем подолгу – обо всем – новостями делимся, прошлое вспоминаем, передаем приветы от знакомых и кажется… Опять пауза. И ощущение, словно на голову надели полиэтиленовый пакет – все глухо и далеко, только мерные удары в висках настойчиво напоминают, что я еще дышу. - …кажется, что еще ничего не закончилось. И в голове ударяет с силой, моргаю, чтобы осмыслить то, что услышала. - Хочешь ее вернуть? – Голос Николаса звучит задумчиво. А Бен молчит. Я не знаю, что он делает – опять кусает губу, или смотрит на море, или… Или может быть думает о ней. - Нет... Не хочу… Но она никуда не уйдет отсюда. – И я жалею, что не вижу его, не вижу, куда он показывает – на сердце? Или на голову? – Но мы оказались слишком разными. Я не знаю, как я этого не замечал десять лет. – Горькая усмешка и тишина. Словно прибитая к полу, я только замечаю, что несчастный сыр с хлебом в руке превратились в комок несъедобной ерунды. Растерянно протягиваю его Йоргасу и тот, на удивление тихо подходит, и забирает их из моей ладони. И снова голоса. - Ну а что Вера, сынок? – и сердце перестает стучать. Вообще. - Она – другая. – Усмехается, но без иронии, как-то тепло, ласково, и я слышу скрип стула, словно Бен откинулся на нем. - Она сумасшедшая, и смелая, и веселая… - Добрая она, хорошая. – Вставляет Николас. – И на жену мою похожа немного. – Чем - то шелестит. - Похожа, - удивленно подтверждает Бен, и я понимаю, что старик показывает ему потрепанное фото Коры, которое он всегда носит в нагрудном кармане - когда-то он показывал его и мне. - И что, сынок? Хорошо тебе с ней? - Давно так не было. Правда. - Влюбился? И тишина, как чертово немое кино, но там есть хотя бы картинка. А он – молчит. И снова голос Николаса – светлый, по-отечески заботливый. - Понятно. Это хорошо. Ты только ее не обижай. Что? Что – хорошо… Что – понятно?... Голоса не затихают, но меняют тему. Николас снова говорит что-то о зиме и краске для веранды… А я стою, глядя на свои сандалии, грызу ногти и пытаюсь унять волнение. Я не расстроена, не сержусь. Я... Это ведь возможность понять его, почувствовать, узнать… Наверняка он не был бы со мной так откровенен… даже если бы я спросила. Хотя, нет… Я бы не стала спрашивать его о бывшей. И он вряд ли сказал бы мне то, что ответил доброму старику, который так нас любит. Вспоминаю все свои отношения – те, что были до Алекса. С некоторыми и я рассталась спокойно, легко, и мы тоже созваниваемся иногда. И есть люди, по которым я скучаю – по дружески. Просто не сложилось. Но почему мои чувства кажутся естественными, а его – скребут внутри. Так не должно быть… Это неправильно. Почему мне можно, а ему нельзя… Но самый важный вопрос – почему Бен не ответил Николасу… И на что тот сказал – «Понятно, хорошо»? Закрываю лицо руками и с силой выдыхаю. Обернувшись к Йоргасу, киваю – сама не знаю – благодарю за тишину или разрешаю вернуться к готовке. И, натянув улыбку и шумно толкнув дверь, выхожу в таверну. Оба поворачиваются на звук, и Бен, прищурившись, серьезно вцепляется в меня взглядом, словно он снайпер, а я - мишень. «Стреляй» - проносится в голове. Черты его лица смягчаются, и он улыбается так, как может только он. Касаюсь протянутой руки, и Бен обнимает меня. Он прижимается щекой к животу и внутри снова становится тепло. - И вот что еще. – Николас с улыбкой смотрит на нас. – В отеле на ночь вдвоем останетесь. Мы с Беном удивленно переглядываемся и уставляемся на хозяина. - Те четверо, кто остались – на экскурсию поехали на 2 дня. А я к брату хочу съездить, там и заночую, а утром вернусь. Йоргас вас обедом-ужином накормит и тоже домой поедет. Так что – хозяйничайте. Ладони старика замирают на краю стола, и, оперевшись на них, он устало встает. – Пойду, дела еще есть. А вы отдыхайте. Мы тоже встаем и, обнявшись, идем в сторону отеля. Задерживаемся у входа, пока Бен докуривает. Он красиво курит… Мне нравится, как он зажимает сигарету двумя пальцами, согнув их, и близко подносит к губам, когда делает очередную затяжку. *** День проходит быстро, хотя мы беззаботно бездельничаем – слоняемся вдоль берега, с восторженными визгами отскакивая от набрасывающихся на ступни волн, целуемся, слизывая с губ соленые брызги, валяемся на песке, наслаждаясь тем, что на пляже мы совсем одни, болтаем о работе, друзьях, о детстве. - Мне не купили собаку. - Усмехаюсь. - Папа сначала принес мне кучу книг и сказал, что я должна научиться ухаживать за животными. Но… Собаки так и не появилось… И это было не единственное обещание, которое он не сдержал. – Кидаю мелкие камушки в воду, устроившись головой на коленях Бена, грустно глядя на торопливо набегающие волны. А еще я чуть не утонула, когда мне было одиннадцать. - Правда? - Ага... На речке. Какой-то мальчик спас… А потом принес мне кувшинку в обрезанной пластиковой бутылке – белую с длинным стеблем… Бен улыбается уголками рта и тоже бросает камушек в воду. - Ты поэтому не умеешь плавать? Боишься? - Ну да… Наверное. Отряхивает ладони от галечной пыли и поворачивает мое лицо за подбородок к себе. - Ты мне доверяешь? Вглядываюсь пристально в его глаза, играющие небесно-морскими оттенками и сама пытаюсь понять - доверяю? Хочется ответить – да. Но где-то далеко-далеко на краю сознания что-то ворочается и скребет. Он сказал – «Потому что – ты», и я поверила. Но те слова – «иногда кажется, что еще ничего не закончилось»… И Бен, словно считывая с сетчатки, с мозга и сердца легко прикасается к щеке тыльной стороной ладони. - Ты слышала? – тихо и без тени упрека. - Что? - Наш разговор с Николасом. Усмехаюсь, киваю и, закусив губу, отвожу глаза. - Как ты узнал? - Сначала хлопнула задняя дверь кухни, потом Йограс перестал грохотать. А потом ты зашла с таким лицом… Хоть ты и улыбалась, но я понял. - Хм… очень наблюдательно…Это неправильно, я знаю, - возвращаюсь взглядом к нему. - Прости. - Это нормально. Я тогда на мосту... напомнить? – широко улыбается, и я улыбаюсь в ответ. - Тебя что-то расстроило? - Я… Не то чтобы… - Между нами – я говорю о Ней – ничего нет, и не будет. Мы просто друзья. – Говорит мягко, но твердо, непрерывно деля пальцами мои волосы на прядки. – Вера… - Ммм?... – захватываю горстку нагретого солнцем песка. - Не сомневайся во мне, - отрываюсь от наблюдения за медленно вытекающей струйкой мелкой гальки из сжатой ладони, смотрю ему в глаза – кристально-прозрачные, брови чуть сведены к переносице. Он ждет. - Хорошо. - Это еще не все, верно? Спроси, - ласкает взглядом, бездонным и теплым. Отрицательно мотаю головой, а он поднимает лицо к небу и, жмурясь от солнца, недолго молчит. - Я кивнул, – вдруг получаю ответ на не заданный вопрос. - Что? – Горло перехватывает, а внутри что-то громко бухает, как взрыв или выстрел. - Николас спросил – влюбился? И я кивнул. А он сказал, что это хорошо. - Ты… - поднимаюсь и сажусь, развернувшись к Бену, не веря своим ушам. Его губы трогает легкая немного взволнованная улыбка, ведет руками по моим плечам и, коснувшись ладоней, сплетает пальцы с моими. - Так что, ты мне доверяешь? Я не прошу безграничного и безоговорочного доверия, для этого рано, я знаю. Просто разреши мне научить тебя плавать. *** - Расслабься. - Только не отпускай, ладно? - Я держу, не бойся. - Голос ровный, тихий. Я верю этому голосу. И я лежу на вытянутых руках Бена грудью и животом, привыкая, слушая всплески воды и ощущая ее и Его тепло. Понемногу расслабляюсь, и Бен это чувствует. - А теперь двигай руками и ногами. Не напрягайся. Я тут. - Попробую, – поддерживающие ладони немного отстраняются, но когда я слегка ухожу под воду, они снова подхватывают меня. - Давай еще, – и снова ускользают. Охватывает легкая паника и дыхание сбивается. Кажется, что я иду ко дну и начинаю отчаянно болтать ногами. Кажется, что с каждым движением я поднимаюсь из воды, но пока начинаю новое – погружаюсь снова. Теплые руки снова держат. - Ты слишком стараешься. Постарайся не думать о том, что делаешь. Можешь даже глаза закрыть. Вода соленая, она сама будет держать. Я киваю, и он одобрительно улыбается. - У тебя получится. Ладони опять медленно отстраняются. Я стараюсь ровно дышать, развожу водную гладь по обе стороны, легко, как сказал Бен, двигаю ногами - вода, и вправду держит. И я пытаюсь удержаться на поверхности, сосредоточившись на дыхании и спокойных размеренных движениях. Бен идет рядом, море скрывает его плечи, и он снова словно считывает мои эмоции, чтобы вовремя поддержать, если будет нужно. Еще через несколько попыток понимаю, что у меня получается – и не просто волны меня несут - я действительно плыву. - Бен, смотри!.. – приподнимая лицо над поверхностью, чтобы не зачерпнуть ртом воды, улыбаюсь ему, слегка задыхаясь – вода чуть сжимает грудную клетку и голос звучит так, словно я пробежала длинную дистанцию. - Молодец. Вот видишь, а ты боялась, - а потом хихикает, видя как я сама того не замечая, перехожу на собачий стиль, загребая воду под себя. – Только руки… давай еще раз. - Держи меня, – перестаю болтать ногами и снова чувствую на животе и груди теплые ладошки. Ухватив Бена за плечо, разворачиваюсь к нему лицом, обнимаю за шею и ногами за бедра. – Подожди, я отдохну. – Прижимаюсь к его солоноватым губам, и чувствую руки на талии и ягодицах. Поцелуй влажный и легкий, горячий осторожный язык касается языка и неба. - Больше не страшно? – Шепчет, почти не отстраняясь, и касается носом кончика моего. - С тобой – нет. - Хочешь еще попробовать? - Давай завтра? - Ладно. Идем домой? Это «домой» звучит так естественно... Что-то внутри откликается на это слово. Оно такое правильное, очевидное, не вызывающее сомнений. Эта маленькая гостиница, комната с голубыми стенами и вправду стала домом. Для нас двоих. Это так привычно – возвращаться туда вместе, пить на балконе чай, любуясь растрепанным волнами берегом и розово-персиковым закатом. Заниматься любовью отдаваясь друг другу полностью, без остатка и лежать потом, тесно прижавшись, чувствуя биение сердца рядом. - Идем.