***
— Такемучи! Я ждал тебя! — к нему подбегает Казутора, с воодушевлением улыбаясь. — Послушай… — Благодаря полученной информации от нее мы наконец-то смогли сесть на хвост «Брахме»! В районе Шинджюку… — С меня хватит. Я больше не собираюсь связываться с «Брахмой». Он задумался о своей жизни. О своем личном счастье и безопасности. Скоро у него свадьба с Хинатой и он не может так рисковать, не может потерять её снова в этом будущем — после того, как он увидел последствия работы «Черного импульса» в виде моей сломанной психики – опасения только усилились. Получив совет «остыть», удалился, ещё сильнее погрузившись в размышления.***
Прошло несколько дней. — Ты как котенок, — Казутора осторожно наклоняется ближе, приветливо улыбаясь. Его рука тянется к моей голове, чтобы погладить, но я зажмуриваюсь, опасаясь удара. Увидев его внезапно в комнате, я упала на колени по привычке, зная, что так безопаснее. — Маленький, который всего боится. Но тебе не следует этого делать, ведь тебе никто не причинит вреда. О, хочешь, я принесу тебе котенка? Я слышал, игры с ними расслабляют. Ой, прости, или ты не любишь животных?.. Он не пытается поднять меня с колен, зная, что эти действия приведут только к ещё большей панике, поэтому опускается рядом. Ценю его за понимание. — Хочу, — коротко отвечаю не поднимая взгляда. — Славно. Тогда уже завтра после моей рабочей смены он будет здесь, — после этих слов парень наклонился ещё ближе. Его губы ненадолго коснулись моей макушки, вызвав краску на лице. Ладони переместились в место поцелуя, едва потирая. Я удивлённо уставилась на него, но никаких объяснений не последовало. — Может, хочешь чего-нибудь сладкого? Отрицательно мотаю головой. Не знаю, хочу я или нет, но уже и не помню, когда в последний раз баловала себя едой, а не потребляла изредка то, что дают, только бы не умереть с голоду. В последний раз, когда мне дали возможность перекусить в этом доме, покинув кухню, я ела прямо на полу, как и привыкла, но никто из этих троих об этом не знает. — Разве? Но ты ведь ничего не ела сегодня, — он поднимается, ставит чайник и выкладывает на блюдце несколько шоколадных пирожных, а затем вместе с ними и чаем возвращается обратно. — Вот, держи. Кушай. Беру в ладони тарелку и внезапно начинаю трястись. Казутора с недоумением на меня смотрит и забирает тарелку обратно, пока та вместе с содержимым не упала на пол. Тепло керамической чашки, оставленной рядом с моей ногой, согревает. — Н-нельзя… Не могу… П-покормишь? — слезы непроизвольно стекают по щекам. Он сначала не понимает, что происходит, пока не берет рукой сладость, сам того не осознавая под воздействием лёгкого шока. Я тут же наклоняюсь к его руке и медленно кусаю пирожное. Затем ещё раз и ещё, пока не съедаю его полностью. Пальцы, испачканные в шоколаде, аккуратно очищаю горячим языком и едва обсасываю их потому, что так положено, пока не замечаю в его штанах неподалеку от своего лица выпирающий бугорок. Черт. Он возбудился. — А… Э… Ну вот ты и покушала, — Ханемия резко поднимается, случайно переворачивая от себя чашку с чаем, про которую совсем забыл. Горячая липкая жидкость разлилась по полу, но даже она казалась не настолько горячей, как его щеки. – Ай, ну вот... – В-всё нормально?.. Не знаю, то ли задаю ему вопрос, то ли утверждаю, чтобы тот не волновался. Не подумала, что мои действия могут так на него повлиять, хотя, в то же время, это было очевидно и против физиологии сложно пойти. Если он сейчас набросится на меня и возьмёт силой, то, наверное, я сама буду в этом виновата. – О чем ты?.. Я просто н-не заметил эту чашку, ничего такого. Эм... Хочешь поиграть? – спрашивает, пока вытирает тряпкой кафель. «Поиграть»? О нет... Мои предположения оказались верными? – В шахматы! Если не умеешь, то могу тебя научить. По правде говоря, я и сам плохо играю, но знаю расположение фигур на доске и как каждая из них может ходить. – он, дождавшись кивка, отошёл на пару минут в другую комнату, а затем вернулся обратно на кухню со сложенной шахматной доской и мягким пледом, который постелил на пол, чтобы нам не было так холодно сидеть на керамической плитке. – Белыми или чёрными? – Белыми... – осторожно смотрю на него. Чай уже почти остыл, поэтому могу спокойно его пить и не бояться, что обожгусь, если случайно перелью его на себя из-за дрожи в конечностях. Пока Казутора встаёт, чтобы обновить нам чай, хожу пешкой на d4 и освобождаю путь ферзю. – Ну мою поставь, не знаю, на e6. Пешку. Отлично, это даёт мне ещё большее преимущество. Партия только началась, но я быстро его уделаю, ха-ха. Теперь хожу на e4. – а5. Главное – не сбиться с плана. f4. Он уже потерял свою бдительность и даже доверяет тому, чтобы я сама переставляла его фигуры. – е5, – проговаривает, будто совершенно не раздумывая, хотя скорее всего так и есть, ведь он даже не смотрит за игрой. Медленно наливает в чашки заварку из зелёного чая с кусочками клубники. Я тем временем хожу своей пешкой на f5, чтобы и ее не убили, и все пошло так, как планировала. Казутора, как и предполагалось, убрал одну из моих незначительных фигур. Близко подобрался к моим пешкам, но ему это ничего не даст. Рассчитываю на быструю победу, но мне все равно нужна подстраховка в виде коня. Хожу королевой на g4. – Ммм, ну d3. Теперь делаю подстраховку королевы конем на f3, чтобы в следующем ходе выдвинуть ее на диагональ к черной королеве. Если он это заметит и убьёт мою важную фигуру, я хотя бы смогу сделать тоже самое конем. Но в итоге, как и рассчитывала, он увлекся пешками. Зря я ослабила защиту, но мне хочется поставить на кон всё. Уверена, что победа у меня в кармане, зная тот факт, что Казутора играет в шахматы на уровне новичка. Чашки с горячем чаем касаются пола – он вернулся к игре и теперь визуально может оценить положение фигур. Убивает ещё одну пешку. Теперь хожу h4. – Так странно, что ты позволила мне подобраться настолько близко. Убью, пожалуй, твоего коня и сделаю его своим. – Спасибо, – тихо проговариваю, опустив взгляд. Выгляжу так невинно и беззащитно, но в душе ехидно смеюсь. Теперь Ферзь на g5, которого, по логике вещей он должен убить, но я знаю, что он не станет этого делать. Ему внезапно звонит телефон и он в спешке отвечает на звонок, поднимаясь на ноги. – Да, Чифую? Поставь пока а4. Ты уже нашел? Он немного отходит, погруженный в диалог совсем ненадолго, а когда возвращается, видит, что я «зажала в угол» его короля. Через несколько нехитрых ходов убираю парочку его фигур и окончательно ставлю шах и мат, где моя королева стоит на с7, а ферзь на d8. На самом деле, если бы я не ушла в анализ его поведенческих особенностей и сложившейся обстановки, то игра бы затянулась надолго. Его глаза едва округляются. – Что? Ну так не честно, когда ты успела? Впервые за долгое время я смогла улыбнуться, наблюдая, как он обиженно пытается понять, как все так получилось и где он потерял бдительность. После этого мы сыграли ещё несколько раз в шахматы, а затем перешли на карты. Так и прошел очередной день с Казуторой. Такой похожий на остальные, проведенный с ним наедине, но ни разу не менее приятный. Однажды, я проснулась ночью от собственных рыданий: плечи вздрагивали, а всхлипы, от которых проснулся даже котенок, разносились по комнате. Казу всегда спит рядом со мной на полу, так как его квартира довольно тесная, а ложиться спать на кровати, или, наоборот, отправлять меня на пол, не смотря на то, что я уже привыкла там спать, не хочет. Мне снилось, что меня нашел Майки и вернул обратно. — Чш-ш-ш, успокойся, все хорошо, я рядом, не дам тебя в обиду, — ласковый голос прямо над ухом опьяняет и я, не смотря на свой страх, все равно медленно погружаюсь в сон. А на следующее утро, проснувшись в его кровати, обнаружила на тумбочке гардении в большом горшочке и записку к ним:«Надеюсь, с этими цветами твое утро будет гораздо более добрым»
Мне известно, что эти цветы использовались японскими императрицами как украшение для волос, а также корсажа. В качестве символа они означают чистоту, мир, радость и... тайную любовь?***
— Знаете, она красивая, — говорит Казутора, обращаясь к друзьям. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я начала у него жить. — Разве?.. По-моему, обычная. Ну, если так подумать… А ты как считаешь, Такемичи? — Чифую делает безразличный вид и переводит взгляд на напарника. — А что я?.. Мне нельзя судить о женской внешности, меня ведь Хина убьет… — Может тебе стоит сказать ей об этом лично? Я думаю, она тебя не отвергнет, ты ведь, своего рода, ее спаситель и защитник, – донеслось до моих ушей и я решила аккуратно подслушать разговор, хоть и не с самого начала. — Дело не в этом… Мне кажется, что она боится меня после всего, что с ней произошло. Я боюсь причинить ей вред… Тем более, если это произойдет от моего признания, — он делает длительную паузу, вспоминая все мои истерики. — Она может подумать, что я испытываю к ней только сексуальное влечение, так как не смотря на то, что мы живём вместе месяц, почти не общаемся из-за ее замкнутости и я, по сути, не знаю её настоящую. — Но ты ведь… Испытываешь к ней что-то большее? — неуверенно спрашивает Такемичи. — Конечно! Мне безумно приятно о ней заботиться и я хочу, чтобы у нее все было хорошо. Я уверен, что она хороший человек и никогда не делала ничего плохого… В отличие от меня. Все трое вспомнили убийство Казуторой лучшего друга Майки и его старшего брата. Он погубил двоих самых важных людей, положив начало зарождения «Черного импульса». Уютным вечером, когда мы вместе смотрели фильм на кровати, я ощущала себя максимально расслабленно, прижимаясь к нему всем телом. Мы уже выпили достаточно вина, чтобы я перестала дрожать и наконец забыла надоедливую мысль о том, что он может причинить вред. Не хватает только звука потрескивания из камина. Наши отношения с Казуторой развивались очень плавно и не требовали открытого словесного признания. Я ощущала всем нутром, что нравлюсь ему и это, не смотря на его прошлое... Взаимно. Знаю, что он давно хочет интимной близости и я хочу позволить ему. Хочу наконец побороть свой страх и почувствовать себя самой любимой. Плавно прикасаясь своими губами к его и вовлекаю в поцелуй: наши языки сплетаются и обмениваются сладкими ферментами, дурманющими разум. Его удивляет вспыхнувшая страсть на фоне всей нежности, но он не теряется. Ладони аккуратно касаются женской груди поверх рубашки, чем вызывают лёгкое возбуждение сосков. Затем блуждают вниз по животу, не сильно надавливая, после – по внешним и внутренним сторонам бедер. Казутора осторожен в своих действиях, боится спугнуть, но в то же время ощущается его решительность и настойчивость. Чтобы быстрее откинуть все сомнения и страхи, проявляю активность, увлечённо целуя каждый сантиметр его шеи и касаясь пальчиками пресса под футболкой, медленно опускаясь ниже к тому самому месту. Чувствую, что он уже возбуждён, поэтому, не теряя времени, достаю член и плавно двигаю рукой, сжимая его в ладони. От этих действий между моих ног становится очень мокро. Пока Казутора ласкает тело, уже расстегнул верхние пуговицы рубашки, обхватываю его бедра ногами и отодвигаю трусики в сторону, чтобы самостоятельно вставить член в себя. Это не больно, я смогу, справлюсь. Он плавно погружается глубже, томно вздыхая мне в шею, хотя сам дрожит от нетерпения. Наконец головка касается матки. – Милая, тебе не больно? – отрицательно мотаю головой и учащенно дышу, смотрю прямо в его глаза напротив своего лица. Так приятно, тепло, необъяснимо радостно. – Говори, если что. Негрубые движения сопровождаются частыми поцелуями в лицо, что успокаивает как ничто лучше, наполняя сердце любовью. Только я и он. И котенок, которого мы даже не стали прогонять с кровати. Задержка в две недели оказалась не просто так подозрительной. Сделав тест, я вышла из ванной и направилась к возможному будущему отцу, если тот, конечно, не изъявит желание сделать аборт. Взволнованные глаза смотрят на меня, ожидая вердикта. — Я… Беременна.