Изучая историю болезни своего будущего ВИП-пациента, который должен был поступить в их клинику на следующей неделе, Мин Юнги сидел в своем кабинете. Комната была просторная, с двумя большими окнами, выходящими на главную улицу элитного района. Слева от окон у стены располагался его рабочий стол, нагруженный бумагами, книгами и всевозможными медицинскими справочниками. Стена напротив была увешана многочисленными сертификатами, свидетельствующими о высоком чине доктора в своей сфере — современном лечении онкологических заболеваний.
Не обращая внимания на шум, доносившийся из открытого окна, Юнги внимательно читал данные истории болезни:
Парень.
Двадцать четыре года.
Диагноз: Злокачественная опухоль головного мозга, а именно — глиобластома, третья стадия.
Болезнь быстро прогрессирует. Имеются метастазы.
Изогнув одну бровь, Юнги покачал головой: зачем этот парень здесь? Каким бы Юнги ни был гением, спасти его он не сможет. Даже если захочет.
Во всем виновата человеческая наивность и лживая надежда на выздоровление.
Несмотря на то, что шансов нет, люди искренне и глупо верят в то, что именно на них снизойдет божья милость и чудо исцеления.
Усмехнувшись про себя, Юнги кривовато улыбнулся: «Что ж, если им есть чем заплатить, мне ли дело до их беспросветной безрассудности».
Далее доктор стал изучать результаты анализов больного и снимки МРТ, только подтверждающие безнадежность ситуации парня.
Когда он почти закончил, в дверь постучали.
— Доктор Мин? — медсестра вошла в его кабинет. — Можно?
— Ты уже вошла, — констатировал Юнги, не поднимая глаз с истории болезни.
— Что, простите? — не расслышала девушка, подойдя на пару шагов ближе к его столу.
— Не важно.
— Э-эм, — замялась медсестра.
— Может, ты уже объяснишь причину своего явления? — Юнги поднял глаза на девушку, пронзая ее своим хладнокровным взглядом, отчего она на секунду почувствовала себя жалким насекомым, которого ничего не стоит задавить.
— Д-да, Вас ждут на собрании. Вы, наверное, запамятовали, — ответила она, нервно теребя пуговицу на своем белоснежном халате.
Мин смерил ее укоризненным взглядом: он никогда ничего не забывает. Юнги не пошел на собрание, потому что не хотел.
— Я занят. Можешь передать им, что у меня есть дела важнее, чем пустословное жевание соплей, — разъяснил доктор, вновь переводя свое внимание на историю болезни.
— Сегодня на собрании присутствует генеральный директор нашей клиники, поэтому они настоятельно просили Вас прийти, — подрагивающим голосом сообщила медсестра, опуская свои глаза, лишь бы снова не наткнуться на его пронизывающий взгляд.
Юнги устало выдохнул, прикрыв глаза. Положив историю на стол, он откинулся на спинку своего массивного кожаного кресла.
Конечно, директор там присутствовал: собрание было по поводу первой операции, проведенной его драгоценным сыном и завершившейся летальным исходом пациента. Мин ясно выразил свое мнение против операции на консилиуме хирургов, но сынок ген. директора настоял, и подхалимы, что называют себя врачами, не смогли ему отказать.
— Ясно, — Юнги встал из-за стола и стремительно вышел из кабинета.
Миновав бесконечные коридоры огромной клиники, Юнги подошел к нужной двери и, открыв ее, бесцеремонно вошел в конференц-зал. В помещении тут же воцарилась гробовая тишина, и с десяток пар глаз проследили за перемещением странноватого врача-онколога, пока он нашел себе место в самом конце огромного стола. Сев в кресло, он оглядел всех присутствующих безразличным взглядом и положил ногу на ногу, скрестив пальцы рук. Так как тишина стала затягиваться, Юнги сделал жест рукой, призывая их продолжить свое «интереснейшее» обсуждение.
Первым подал голос генеральный директор, представляющий из себя классический образ человека, имеющего власть: килограмм так двадцать лишнего веса, надменный взгляд и дорогой костюм.
— Раз Вы все же соизволили порадовать нас своим присутствием, может выскажете свое мнение насчет проделанной работы молодого хирурга? — начал старик, глядя на Юнги сквозь стекла очков в золотой оправе. — Несмотря на то, что вы пришли под конец собрания.
— Операция была не целесообразна — вот, что я думаю, — тут же ответил Мин Юнги, не обращая внимания на возмущенные вздохи и шепот.
— Обоснуйте свой ответ, — потребовал директор и, наткнувшись на недоумевающий, холодный взгляд Юнги, добавил: — Пожалуйста.
Факт того, что приходится мириться с подобным отношением к себе, директора неимоверно раздражал. Но и допустить потерю его главного козыря, привлекающего сюда многочисленных больных, готовых выкладывать огромные суммы только для того, чтобы лечиться у Мин Юнги, он не мог.
— Нецелесообразно, потому что парня, однозначно, невозможно было спасти, и это было, как минимум, глупо, — ровным тоном ответил Юнги.
— Моя цель не заключалась в том, чтобы спасти ему жизнь, — громко прозвучал голос с другого конца зала. Юнги повернул голову на звук и увидел того самого молодого хирурга — сына директора. Парень сидел напротив окна, и его позолоченный бейдж на груди бликовал на солнечном свету, от чего имени на нем было не разобрать. Но того и не требовалось, так как Юнги прекрасно знал его имя: Чон Чонгук. — Я лишь хотел продлить ему ее, — продолжил Чонгук, глядя Мину в глаза. — Настолько, насколько это возможно. Даже если бы я не проводил операцию, смерти в тот день ему было не избежать.
— Все верно, — подтвердил Юнги. — Однако, если бы ты внимательнее изучил его анализы и просчитал все, как следует, ты бы понял, что даже при успешном исходе операции он умер бы в тот же день от печеночной недостаточности, — отчеканил Мин. — Таким образом, парень погиб на твоем холодном столе, а не в теплой постели родного дома. И его родители страдают вдвойне, так как ты, играя в сказку, дал им пустую надежду, — хладнокровно закончил Юнги.
Большинство врачей, сидящих за столом, потупили взгляд, смотря себе под нос, кто-то уставился на генерального директора, оценивая его реакцию, и лишь Чонгук твердо продолжал сверлить в Юнги дырку, поджав губы в тонкую линию.
— Что ж, если вопросов ко мне больше нет, то я удаляюсь. Время обеда, — поднявшись из-за стола, доктор Мин направился к двери сквозь шепот недовольных стервятников.
***
Подойдя к своему обычному месту, Юнги положил поднос с едой на стол и мельком обвел большую светлую столовую глазами: четыре ангела.
«Не так уж и много сегодня», — подумал он.
Находясь рядом со своими подопечными, ангелы все были как на одно лицо: белые одеяния, огромные крылья за спиной, обычно серых оттенков, и отсутствующий взгляд. По их бледным лицам никогда нельзя было что-то понять. Стоя за спиной, они невидящими глазами смотрели куда-то сквозь подопечных и исчезали на какое-то время, навещая их несколько раз в день. Юнги сталкивался с ними повсюду: по пути на работу и домой, стоя в очереди или выглядывая из окна своего кабинета. В их клинике крылатых созданий всегда было много, что и не удивительно.
Лишь одного из тысячи Юнги очень хорошо запомнил. То был ангел смерти, что забрал его отца, единственного человека, которого не пугала способность сына. Самым ужасным моментом жизни онколога был тот, в который он увидел ангела за спиной отца, будучи семнадцатилетним подростком. Прошло девять лет, но Юнги все еще прекрасно помнил лицо того ангела смерти. Не потому что именно он забрал родного человека, как можно было бы подумать. Причина была в том, что он был единственным, кто плакал. Смотря своими полными слез глазами на искаженное болью лицо Юнги, он взял его отца за руку и растворился светлой дымкой в воздухе.
Погруженный в свои мысли, он не заметил того, что к его столу кто-то подошел.
— Можно? — внезапно прозвучало сверху, на что Мин поднял голову и увидел стоящего над ним с подносом в руках Чонгука.
Парень кивнул в сторону свободного места за столом, прося разрешения сесть. Такое случилось впервые, поэтому Юнги не сразу понял, чего от него хотят, уставившись своими лисьими глазами на молодого врача.
— Можно сесть? — повторил Чонгук.
Юнги окинул столовую взглядом в поисках свободного места, которого было предостаточно. Поэтому недоумевал: почему этот упрямец рушит традицию, по сюжету которой Мин Юнги всегда сидит один.
— Нет, — прозвучал ответ, на что Чон, кивнул, будто ожидал этого.
— Не то чтобы я, действительно, просил разрешения, — проговорил Чонгук, поставив свой поднос на стол, сел напротив Юнги.
Юн с полминуты наблюдал за тем, как младший с аппетитом поглощает еду и, не дождавшись никакой реакции, занялся тем же.
— Я тебе не нравлюсь, да? — закончив трапезничать, Чон отодвинул поднос с пустой посудой в сторону.
Юнги, безразлично посмотрев на Чонгука, поднес ложку с рисом к своим губам.
— Хуже, — ответил он.
— Тебе плевать на меня, — сделал вывод Чон.
— Именно, — подтвердил Юнги, не поднимая глаз со своего супа.
— Ясно.
На некоторое время повисло молчание, и Юнги, не выдержав возникшего напряжения, выжидающе посмотрел Чону в глаза.
— Если ты и дальше продолжишь пялиться на то, как я ем, у меня будет несварение. Поэтому, будь добр, свали в хера с глаз моих.
— Я с тобой дружить собираюсь, — как бы между прочим заявляет Чонгук. Словив на себе взгляд, полный недоверия, Чон улыбнулся. — Серьезно.
Юнги недоуменно посмотрел ему в глаза, пытаясь различить в них что-то подозрительное.
— Есть какая-то особая причина тому, что именно мне выпала такая «честь»? — спросил Юнги не без сарказма.
— Да, — кивнул младший. — Тебе насрать на мое кровное родство с владельцем этой клиники.
— Это такая шутка?
— Нет, — абсолютно серьезно ответил Чонгук.
— Не мудрено, потому что это нихрена не смешно.
— Согласен. Ты удивлен?
— Если говорить точнее, то скорее раздражен, — уточнил Юнги, прожигая наглое лицо молодого врача глазами.
— Это уже что-то, ведь десять минут назад тебе было на меня все равно. Теперь я тебя раздражаю, — просиял Чон, вставая из-за стола и поднимая свой поднос. — Неплохой результат для первого совместного обеда, не правда ли? — усмехнувшись в ответ на презрительный взгляд старшего, Чон удалился, оставляя Юнги сидеть в полнейшем смятении.
***
Вернувшись в свой кабинет, Юнги все еще думал о произошедшем в столовой, так до конца и не поняв преследуемой цели младшего хирурга. В итоге решив, что Чон таким образом решил ему отомстить, Юнги облегченно вздохнул: никаких друзей или кого бы то ни было он заводить не собирался. Мин Юнги был слишком эгоистичен для того, чтобы обрекать себя на муки ожидания увидеть смерть позади близкого человека.
Намного проще прожить эту жизнь одному, без душевных тягот, забот и тому подобной ереси. Какой смысл страдать от этих ненужных элементов мыльной оперы, которые были придуманы людьми в далеком прошлом от избытка лишнего времени и недостатка здравого ума. Ровно такой же, как и от его способности: видеть скорую смерть, но не иметь никакой возможности ее предотвратить.
Смысла нет.
Юнги подошел к своему столу и нашел историю болезни безнадежного больного, которую просматривал сегодня утром, на том же месте, где ее и оставил. Пробежавшись глазами по его титульному листу, он про себя прочел имя того, кому оно принадлежало:
«
Пак Чимин».
