Поцелуй смерти

Войдя в кабинет, Чонгук радостно вскинул брови, обнаружив старшего на месте. — Хен, — Юнги поморщился, услышав данное обращение в свой адрес, скорее уже по привычке, чем от неприязни. — Я думал, что тебя нет, но решил проверить, — самодовольно улыбнувшись, Чонгук сел в кресло напротив старшего. — У меня сегодня ночное дежурство. Зачем искал? — равнодушно спрашивает Юнги, краем глаза замечая, что стоявший сбоку от него ангел прирос к месту, буравя пришедшего немигающим взглядом. Ви, кажется, лишился способности двигаться, вырисовывая глазами узоры на лице человека, что сидел в кресле. Он чувствует, как тяжелеет его тело, будто земное притяжение вдруг начинает действовать на него. Как только он появляется в поле его зрения, с ангелом творится что-то невообразимое, необъяснимое, совершенно незнакомое. От этого неведомого ему страшно, но это чувство несравнимо с нарастающим любопытством и желанием вкусить то самое неизведанное, что так не свойственно ему подобным. «Почему он так на меня действует? Что с ним не так?», — спрашивает он себя. — «Или… Что со мной не так?». Бейдж с надписью «Чон Чонгук» у него на груди бросается ему в глаза. «Так его зовут», — думает ангел, пробуя на язык это имя. Вслух. — Чонгук, — шепчет Ви, глядя на молодого парня, который, конечно же, не мог его услышать. Но Юнги, одаренный этой «привилегией», нахмурив брови, метнул на крылатого недоуменный взгляд. Вновь вернувшись глазами к Чонгуку, он заметил, как тот едва заметно поежился в кресле. — Ты знаешь, что я занимаюсь с доктором Каном его пациенткой? — отвечает на вопрос Чонгук. — Да, слышал, — откинувшись на своем кожаном кресле, Юнги скрестил руки на груди. — Через три дня мы планируем провести девочке пересадку костного мозга. Я искал ей донора и нашел, — поясняет Чонгук, и от старшего не ускользает неуверенность, промелькнувшая в глазах молодого хирурга. — И? Чонгук шумно выдохнул и опустил глаза на свои руки, покоящиеся на коленях. То, что он собирался сказать, уязвит его гордость. Но это последнее, о чем он мог думать, вспоминая лицо четырнадцатилетней девочки, из-за которой он здесь. — Просмотри ее историю болезни и документы на донорский материал. Оцени совместимость. Я тщательно все проверил и уверен в выборе… Почти, — продолжает Чонгук, подняв глаза на равнодушное лицо Юнги. — Если проверил и уверен, хоть и «почти», значит, все правильно, — говорит Юн. — У нас без «почти» не бывает. К этому надо привыкнуть. — И все же, я буду более спокоен, если ты проверишь, — твердо настаивает Чон. — Чонгук, — Юнги одарил его таким взглядом, что младший без труда понял, что разговор этот не закончится желанным для него ответом. — Ясно, — Чонгук кивнул, засовывая руки в карманы своего халата. Он был расстроен, но понимал причину отказа Юнги. Старший опасался того, что помоги он ему один раз, и Чонгук не сможет справиться без него в будущем. Где-то он даже был благодарен ему за подобный ответ — это в каком-то смысле означало, что Юнги не видит в нем безнадежного врача. Чон встал с кресла и передернулся от навязчивого чувства, из-за которого становилось не по себе и не уютно, как минимум. Оно преследует его весь день, и хирург хотел бы списать это на стресс и напряженные нервы, но ощущение чьего-то взгляда на себе, чьего-то присутствия, было настолько физически ощутимым и материальным, что Чонгук начинал становиться параноиком, озираясь по сторонам в поисках тайного наблюдателя. — Хен, у тебя никогда не было такого чувства, будто на тебя кто-то смотрит? — Чон встал перед столом, за которым сидел Юнги, и буквально почувствовал местонахождение незримых глаз, что не дают ему покоя. — Нет, — хладнокровно врет Юнги, наблюдая за тем как младший, неосознанно, медленно приближался к крылатому юноше. — У меня весь день такое ощущение, — вполголоса проговаривает Чонгук, делая еще один шаг вправо от стола. С каждым последующим шагом Чон чувствовал, как тонкая нить, соединяющая его с невидимым существом, становится короче, будто она была резиновая и притягивала его к другому концу. По телу прошлась мелкая дрожь, и Чонгук остановился, руками рассекая воздух спереди, который казался более плотным, чем в других местах. — Что ты делаешь? — спрашивает Юнги, демонстративно выгнув одну бровь, пытаясь показать этим, что видит сейчас сумасшедшего, который полощет руками пустое пространство. Но на деле Юн старался скрыть этим удивление, которое возникло, когда младший почти вплотную подошел к ангелу, оставляя меж их лицами жалкие сантиметры. — Я не знаю, — шепчет Чонгук, бросив попытки нащупать это руками, он впился взглядом в пустоту перед глазами. Тем временем, Ви замер под этим взглядом Чонгука, который, сам того не зная, смотрел прямо в лицо ангелу. Он был так близко, что Ви мог рассмотреть все мельчайшие подробности строения его лица, такого особенно притягательного, но абсолютно неприкосновенного. А как бы хотелось дотронуться до гладкой щеки и губ, чуть приоткрытых и влажных. Возможно даже своими губами? Ангел множество раз видел, как это делают люди, не понимая этого человеческого жеста, но желание испробовать это самому возникло лишь сейчас, когда перед ним именно он и именно его губы. Ничтожное расстояние между ними словно электризовалось, и от распирающего чувства волнения Ви, неожиданно для себя, глубоко вдохнул. Зачем? Ведь ангелам кислород не нужен. Но эта способность дышать, свойственная людям, вдруг стала крайне необходимой для него. Поддавшись желанию, ангел поднял руку, намереваясь коснуться лица напротив. Он знал, что это невозможно, и его пальцы пройдут сквозь кожу точенного подбородка. Но так хочется, как ребенку, увидевшему что-то очень привлекательно-незнакомое и которое непременно надо потрогать. Когда до желаемого осталось совсем немного, Чонгук вздрогнул и чуть тряхнул головой, отгоняя бредовые, по его мнению, мысли из головы. Круто развернувшись, хирург встретился с недоумевающим взглядом Юнги и рассеянно улыбнулся, пожав плечом. — Нервы, — кидает Чон неубедительное объяснение своему поведению. — Я сделаю вид, что не видел этого твоего спарринга с воздухом, для твоего же блага, — с показано-наигранной заботой говорит Юнги. — Не ври, тебе просто похрен на меня, — усмехнувшись, Чонгук направляется к двери. — В любом случае, спасибо, хен, — махнув ему рукой, хирург выходит из кабинета, столкнувшись у двери с медсестрой. — Доктор Мин, вот анализы Пак Чимина, которые вы просили, — девушка подошла к столу и протянула бумаги Юнги. — Хорошо, — забрав результаты анализов из рук, Юнги тут же принялся изучать цифры на бумаге. — Доброй ночи, — медсестра поклонилась, намереваясь наконец-то уйти домой, но… — Еще, — Юнги оторвался от бумаг и поднял глаза на обернувшуюся девушку. — Да, доктор Мин. — Ты знаешь пациентку доктора Кана и Чон Чонгука? — Да, — последовал короткий ответ. — Принеси мне ее историю болезни и данные о донорском материале. — Но это разве не… — Какие-то вопросы? — Юнги прервал ее, недвусмысленно посмотрев из-под бровей. Холодный тон и каменное выражение его лица тут же отбило у девушки желание удовлетворить свое любопытство. — Нет, доктор Мин. Сейчас принесу. Дождавшись, пока дверь за медсестрой закроется, Юнги оглянулся на Ви, который все еще стоял на том же месте. Глядя в пустое пространство перед собой затуманенным взглядом, он немного поник головой, отчего светлые с золотым отливом волосы спали ему на лоб. Его темно-серые крылья, отдающие синеватым оттенком, плавно покачивались за его спиной, и это было единственным признаком того, что этот неподвижный прекрасный ангел вполне живое существо, а не мраморная статуя посреди кабинета Юнги. — И что это было? — задает вопрос доктор, неуверенный в том, что действительно хочет узнать на него ответ. Ви встрепенулся и поднял глаза на Юнги, который, поднявшись со своего кресла, встал, опираясь о край стола и, сняв очки, потирал пальцами переносицу. На его вопрос ангел и сам хотел бы знать ответ. — Я не знаю, — едва слышно проговорил Ви, прежде чем рассеяться мутным миражом перед глазами Юнги. — Это я сегодня уже слышал, — недовольно бурчит Юн, глядя на растворяющуюся дымку в воздухе.

***

Чимин уже в который раз переворачивается с боку на бок, пытаясь найти удобное положение для сна. Но пульсирующая боль в голове, возобновившаяся после прекращения действия анальгетика, давала знать, что как бы удобно он не улегся, сон к нему не придет. В таких случаях он должен нажать кнопку у изголовья кровати, и к нему тут же прибежит медсестра, сделает инъекцию обезболивающего. Но Чимин не нажимал. Посмотрев на светящиеся в полумраке электронные часы, он снова уложил голову на подушку. «Уже почти одиннадцать тридцать, она сама скоро должна подойти», — думает Чимин, громко выдыхая воздух из легких. Боль с каждым мгновеньем становилась все острее, и от слабого света ночника в глазах начинало резать. От этого минутная стрелка казалась Чимину сегодня особенно ленивой, поэтому, не стерпев, он перевернулся на бок и, щурясь, потянулся к кнопке. Но не успели его пальцы коснуться ее, как Чимин услышал открывающуюся дверь и почувствовал резкую боль, так как вошедший некто включил основной свет. Недовольно буркнув себе что-то под нос, Чим кинулся лицом в подушку. — Прости, — прозвучал хрипловатый голос, который он узнал бы из тысячи. — Я забыл, что у тебя светобоязнь. — Заходил бы чаще, не забыл бы, — холодно ответил Чимин. Юнги, глядя на парня, принимающего сидячее положение на кровати, на секунду удивился подобной холодности, но быстро сообразил, что к чему. — Давно болит? — спрашивает он, опуская поднос с подготовленными ампулами и шприцем на тумбу. — Полчаса где-то. — Почему не позвонил? — Юнги строго взглянув на больного, начал готовить все для инъекции. — Я думал, что смогу потерпеть до вашего посещения по расписанию, — ответил Чим, как-то виновато опустив голову. — Ты платишь не за то, чтобы терпеть, — Юнги подошел к нему с подготовленной иглой. — Руку. Устало выдохнув, Чимин протянул руку доктору, предварительно закатав рукава своей больничной рубашки. После того как процедура была проведена, Юнги взглянул на часы для того, чтобы засечь время начала действия нового анальгетика, который он ввел Чимину. — Как только боль пройдет полностью, скажи, — предупредил Юн, выбрасывая в урну использованные материалы. — Хорошо, — кивнул Чим, поднося раскрытые ладони к сомкнутым векам, как научил его Юнги в последний раз. — Холодные, — поморщившись, он критично «оглядел» свои руки закрытыми глазами. — Можешь не открывать глаза. Все равно, как только лекарство подействует, я уйду и выключу свет. — Нет, — Чимин отрицательно покачал головой. — Я хочу увидеть твое лицо, — проговорил он уверенно, удивляясь своей смелости. Юнги посмотрел на молодого парня на кровати, что сидел скрестив ноги по-турецки. Все как в первый день, но сегодня что-то было однозначно иначе. Доктор пока не понял, что иначе было не снаружи, а внутри. И будучи ведомым этим чем-то изнутри, он подошел к кровати и приложил свои горячие ладони к закрытым глазам Чимина. Если он хочет увидеть его лицо, то пусть оно так и будет. И не важно, что пока Чимин будет смотреть на его лицо, Юнги будет наслаждаться им не меньше. Руки доктора не доходили до кожи век на несколько миллиметров, от чего воздух, находящийся в этом промежутке, быстро нагрелся. Чимин, поняв, что только что сделал Юнги, лишь сдавленно втянул воздух, чувствуя, как помимо тепла от его ладоней по лицу вниз прошелся трепет, заряжая каждую клетку чем-то будоражащим. Он ощущает кровь, прихлынувшую к щекам, и от смущения хотел бы зарыться под одеяло, но присутствие Юнги, тем более так близко, будто парализует его. Когда Чим все же решился сказать что-то о приятном запахе его парфюма, так как молчание становилось отягощающим, в виску стрельнуло острой болью настолько сильно, что он дернулся, ахнув и прижимая руку к голове. — Сильно? — спрашивает Юнги, сдвинув брови, он собирался убрать руки от лица пациента, но Чимин, почувствовав это, схватился за них, возвращая на место. — Терпимо, — врет он и улыбается через силу, чтобы удостоверить в своих словах. Юнги, наблюдая за тем, как дрожат его губы, пытающиеся сымитировать искреннюю улыбку, хмурится только сильнее. — Не улыбайся, — почти приказывает он. — Что? — не понимает Чим и старается еще сильнее. — Если тебе больно, не улыбайся, — чуть спокойней произносит Юнги. — Потому что так еще больней. Чимин замер, пытаясь поверить в то, что только что услышал. На лице все та же «улыбка», которая начинает трескаться и обсыпаться у Юнги на глазах. — Поэтому при мне, если больно, не старайся улыбаться, — повторил Юн своим вроде бы обычно-холодным тоном, но даже так Чимин уловил в нем ту самую нотку, которая задела его самое болезненное место. Юнги тяжело выдохнул, осознавая тот факт, что, несмотря на то, что эти слова дались с трудом, ему стало легче. Он видит, как уголки губ Чимина задрожали, опускаясь и тем самым снимая эту лживую маску «Я умираю, мне больно, но все нормально», которая за столь долгое время практически приросла к лицу. Чимин прикусил нижнюю губу, пытаясь сдержать нахлынувшее отчаяние, однако Юнги разрушил дамбу, и сдержать такой поток Чимин был просто не в силах. Слезы скатились из-под ладоней Юна крупными капельками, блеснув на свету ламп и оставляя после себя влажные дорожки. Юнги убрал руки и растерялся впервые за долгое время, не зная, что ему делать. Его пальцы, без ведома хозяина, потянулись к щеке Чимина и смахнули слезы с теплой кожи лица. Почувствовав его прикосновение, Чимин открыл влажные глаза и поднял их на Юнги. У него было то же самое выражение лица, как и всегда. Такое же безэмоциональное и неприступное, но что же было не так? Перемены, неразличимые глазом, но ощутимые нутром, абсолютно точно были. Поддавшись вперед, Чимин обвил талию доктора и уткнулся лицом ему под ребра. Юнги автоматом схватил его за плечи, пытаясь отстранить, но парень прижался лишь крепче, всхлипывая и обжигая своим горячим дыханием кожу живота.  — Позволь, — услышал Юнги его приглушенный голос, прерываемый судорожными вздохами. — Еще немного… Убрав руки с его плеча, Юн не знал, куда их деть. Он в растерянности перемещал их в воздухе, пока они безвольно не повисли вдоль его тела. Прочистив горло, Юнги поднял лицо к потолку в попытках вдохнуть больше воздуха и успокоить свое бешеное сердцебиение. — Кхм, ты… Мне говорили, что ты не питаешься, как следует… Старайся не пропускать ужин, хорошо? — вдруг заговорил Юнги, поражаясь своему туго-соображающему мозгу. «Что-о? Что я, мать твою, несу?!» — сокрушается он, закатывая глаза. Юн почувствовал, как Чимин закивал в ответ и прижался еще сильнее, свесив ноги с кровати, не оставил между ними совершенно никакого пространства. Обессилено выдохнув, Юнги, наконец, взглянул вниз на темную макушку и погрузил свои тонкие пальцы в его черные волосы. Да, определенно, изменения были. И Юнги им не рад. Он их боится.