Заглушив двигатель своей машины, Чонгук посмотрел сквозь лобовое стекло на пятиэтажное здание клиники, в которой он работал вот уже полгода. Отнюдь не самое приятное место.
Тяжело вздохнув, он вышел из машины и, заперев ее, направился к главному входу онкологического центра. Почувствовав, как прохладный осенний ветерок путает его волосы, Чонгук улыбнулся, будто предназначением этого приятного порыва воздуха было унести с собой всю его неуверенность, которая возрастала внутри него с каждым последующим шагом ближе к этой больнице. Виной этого сомнения является тот самый день, в который сердце его пациента перестало биться на операционном столе. Чонгук знал, что рано или поздно все хирурги познают эту боль, но не предполагал, что он из тех, кому придется рано. Слишком рано — при первой операции, куда раньше…
В кармане его кожаной куртки завибрировал телефон и, вытащив его, Чон взглянул на экран своего смартфона:
«Отец»
«Вот с чего начинается плохой день» — подумал он, прежде чем провел пальцем по экрану.
— Да, — холодно, но не без уважения в голосе, произносит Чонгук, минуя широкие стеклянные двери здания.
— Где ты? — резко прозвучало с другого конца провода. Чонгук обреченно закатил глаза и остановился посреди большого холла клиники.
— Я уже здесь, — отвечает он.
— Поднимись ко мне сейчас же, — снова этот приказной тон, за которым последовали короткие гудки, лишающие возможности ответить.
Отняв аппарат от уха, он поднял глаза на проходящий мимо медперсонал, поклонившийся в знак приветствия. И снова это смиренное выражение лица и пустая улыбка. Как только они окажутся на достаточном расстоянии от Чонгука, стервятники непременно обольют молодого хирурга, принятого в эту клинику лишь благодаря своей родственной связи с владельцем этого медицинского учреждения, дерьмом. И дебютная операция, которую он провел почти три недели назад, давала лишний прикорм их ненасытным языкам.
Иногда ему хотелось спросить: «Будь ты на моем месте, что-то было бы иначе? Можешь ли ты со стопроцентной уверенностью заявить, что в таком случае ты не воспользовался бы теми преимуществами, что дарит тебе золотая ложка, с которой ты родился? Сомневаюсь». Но это лишь минутная слабость, чувство несправедливости, что возникает у него, когда он проходит мимо шепчущихся медсестер.
Также Чонгук понимал, что, видя его, они чувствуют то же самое — несправедливость. Это человеческая сущность: он всегда прав, когда смотрит на ситуацию своими глазами, на то чтобы посмотреть со стороны другой — нет ни времени, ни сил, ни желания. Все слишком просто и сложно одновременно.
Поднимаясь на лифте, Чонгук наблюдал за тем, как поочередно сменяются цифры на электронном указателе. Когда загорелась цифра «5» и двери кабинки открылись, Чон вышел и повернул направо, тут же встретившись глазами с миловидной секретаршей, сидящей за столом у двери директора.
— Он знает, что я должен прийти, — предупреждает он ее перед тем, как, постучавшись, заходит в кабинет отца.
Пройдя в комнату, Чонгук застает его за телефонным разговором. Сидя за своим массивным столом из красного дерева, старик, нахмурив брови, встречает сына недовольным взглядом и жестом руки указывает на кожаный диван, стоящий перед ним. Чон, кивнув, садится на прохладную поверхность кожаной мебели, закинув ногу на ногу.
— Во что ты одет?! — закончив телефонный разговор, отец встает из-за своего стола и, направляясь к сыну, садится на диван напротив, критичным взглядом буравя голые коленки, торчащие из драных джинс, и кожаную куртку.
— Привет, пап, — отвечает Чонгук, — не будем об этом. Я сейчас все равно переоденусь в сменную одежду.
Старший, обреченно вздохнув, отвел глаза, решив не начинать важный разговор со спора.
— Ты сейчас занимаешься молодой пациенткой с острым лейкозом? — перешел Чон старший к делу.
— Да, я помогаю доктору Кану с его пациенткой, — настороженно выгнув бровь, отвечает Чонгук. — В чем дело?
— Я говорил с Каном, он не против того, чтобы операцию девочке провел ты. Она не сложная, — поясняет отец, не обращая внимания на то, как напрягся Чон.
— Нет, я не буду ее проводить, — твердо проговаривает Чонгук, поджав губы от растущего внутри негодования.
— Чонгук…
— Отец! Я не буду ее проводить! — перебивает его Чон, стараясь не повышать голоса. — Я знаю, что ты хочешь всем доказать. Я хочу того же не меньше тебя, но еще слишком рано. Я всего полгода здесь. В других больницах новых хирургов допускают к телу в роли главного хирурга не ранее чем через год, и это минимум.
Старший Чон серьезно посмотрел сыну в глаза и, обдумывая сказанное, про себя отмечает его правоту.
— Пожалуй, я действительно тороплюсь, — откинувшись на спинку дивана, соглашается отец.
Чонгук удивленно вскинул брови и заметно расслабился, радуясь, что в этот раз отец не стал на него давить. Это было редким случаем, и Чон был благодарен тому, что он пришелся именно на сегодняшний день.
— Чем конкретно помогаешь? — спрашивает старший после минутного молчания.
— В этот четверг, то есть уже через четыре дня, мы планируем провести операцию по пересадке костного мозга, как ты уже знаешь. Так вот доктор Кан поручил мне подбор донора девочке, так как она из приемной семьи, материал ее родителей не подойдет. Я уже заканчиваю с этим.
— Ясно.
Вновь повисла напряженная тишина, и Чон стал нервно теребить замок на своей кожанке, как, к счастью, прозвенел офисный телефон, спасая двух мужчин от неловкого положения.
— Что ж, ты можешь идти, — быстро проговаривает старший, поднимаясь с дивана, прежде чем подходит к телефону на своем столе.
***
Переодевшись на первом этаже в хирургический костюм и халат, Чонгук стоял у лифта, ожидая его прибытие. Дождавшись, он зашел в кабинку и услышал «придержите, пожалуйста!» когда металлические двери почти закрылись. Чонгук, недолго думая, просунул руку в проем закрывающихся дверей, на что они, наткнувшись на препятствие, снова разошлись.
— Спасибо, — в лифт забегает среднего роста брюнет и, поблагодарив Чона, улыбается ему, демонстрируя свои полулунные щелочки век.
— Пожалуйста, — улыбается в ответ Чонгук и, отмечая больничную одежду на парне, делает вывод, что это один из пациентов клиники. — Вам на какой?
— М? — парень переводит взгляд на панель слева и горевшую синим кнопку с цифрой «3». — Мне тоже на третий, — ответил он, на что Чон улыбнулся и кивнул, переводя глаза на свое отражение в металлической поверхности дверей лифта.
Будучи уверенным, в том, что кроме него и вошедшего брюнета никого нет, Чонгук вдруг почувствовал спиной чей-то взгляд настолько ощутимый, что кожа под халатом покрылась мурашками. Неуверенно переминая мышцами спины, он попытался избавиться от этого чувства, но это было бесполезно. Чонгук передернулся от этого наваждения и взглянул на паренька сбоку от него. Неподозревающий ни о чем пациент клиники лишь смотрел себе под ноги, изучая напольное покрытие этой кабинки. Чон встряхнул головой, убеждая себя, что это просто от недосыпа, но невидимые щупальца вновь стали щекотать его спину.
«Что за хрень?!» — Чонгук резко обернулся, глазами впиваясь в пустоту позади себя, и не замечает того, что они уже на месте.
— Вы выходите? — вопрос выводит молодого хирурга из озадаченного состояния, и Чон, повернувшись на голос, растерянно улыбается.
— А, да, — выйдя из лифта, Чонгук остановился и прошелся подозрительным взглядом по пустой кабине, в поисках чего-то неизвестного ему самому, пока двери не сомкнулись.
— Все в порядке? — неуверенно спрашивает незнакомец.
— Да, — Чонгук оборачивается к нему. — Показалось, — еле слышно проговаривает он.
Брюнет едва открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но его прервал голос медсестры, вышедшей из ВИП-палаты.
— Пак Чимин, вот вы где, — девушка строго посмотрела на пациента, стоявшего рядом с Чонгуком. — Вы еще полчаса назад должны были принять лекарства.
— Ах, простите, — парень примирительно улыбнулся ей. — Я провожал родителей, и мы разговорились.
Взглянув на Чонгука, Чимин улыбнулся и, поклонившись, зашел в палату вслед за несмолкающей медсестрой. Чонгук запоздало поклонился в ответ и понял, что окончательно это чувство чьего-то присутствия исчезло только сейчас.
***
— Сколько сегодня? — Мин Юнги поправляет очки, пальцем руки поднимая их выше по переносице.
— Минус четыреста грамм, — отвечает медсестра, просматривая записи в своем журнале. — Господин Пак полностью съедает лишь завтрак и обед, но ужин осилить так и не может.
— Плохо, — сдвинув брови, Мин засунул руки в карманы брюк. — Ему становится хуже слишком быстро.
— К сожалению, это так, — кивнула девушка, закрывая журнал.
— Ладно. Я подумаю над этим, — Юнги громко выдохнул и, вытащив одну руку из кармана, взглянул на часы. — Ты можешь идти домой. Но перед этим принеси мне из лаборатории все вчерашние анализы Пак Чимина.
— Конечно, — улыбнулась медсестра и развернулась к выходу из кабинета.
— Кстати…
— Да, доктор Мин? — девушка обернулась.
— Кто сегодня кроме меня дежурит в отделении ночью?
— Только вы, доктор Мин, — тут же ответила она и, поклонившись, вышла из кабинета.
Снова устало выдохнув, Юнги стал разминать затекшую шею, выполняя круговые движения головой, которые отдавались громким хрустом в ушах. Вернувшись мыслями к Пак Чимину, он стал продумывать дальнейшие действия относительно его пациента. Парень стал таять на глазах, начал терять аппетит и вес. Все шло к своему логическому завершению, но Юнги хотел оттянуть этот момент как можно больше, не особо задумываясь о причине своего желания. Он даже не думал о том, что независимо от его действий и оказанной им помощи, Пак Чимин умрет в предписанный ему час.
— Сегодня был необычный день, — прозвучал знакомый глубокий голос над ухом доктора, отвлекая его от собственных мыслей.
Юнги, не поворачивая головы к ангелу, недовольно хмыкнул и направился к своему столу. Последние три дня такое повторялось не единожды, и Юн просто игнорировал крылатое создание, которое, кажется, вовсе не волновало то, что человек так ни разу и не ответил. Ему было вполне достаточно того, что его слышат. Доктор сел за стол и принялся за уже изученную им ранее научную статью.
— Я видел человека, — проговаривает Ви, босыми ногами ступая по паркету вдоль стола Юнги. — И мне хотелось на него смотреть, — ангел задумчиво скользит глазами по комнате, не останавливая своего взгляда на чем-то определенном. — Мне кажется, я смотрел бы на него вечность…
Краем уха уловив смысл слов ангела, Юнги недоверчиво поднял глаза на Ви, который блуждал по комнате с неким мечтательным выражением лица. Оно обычно всегда было у него таким, что отличало от других крылатых сородичей, которые в выражении каких-либо эмоций были не лучше камня.
— Это необычно, правда? Этот человек особенный, на него хочется смотреть, — все также задумчиво произносит ангел, и, резко остановившись, устремляет свой взгляд на дверь. — Он здесь.
Будто по велению его слов, в дверь постучали, после чего она распахнулась, и на пороге кабинета появился Чон Чонгук.
