Игрушка

Честно говоря, дядя тоже был любитель меня отшлепать. Но никогда так унизительно не раскладывал. А тут болтаешься голый, как тряпка, елозишь пузом по «хозяйскому» стояку. В кишке пробка жужжит – этот садюга и не подумал вибратор выключить. От каждого удара дергаешься, и писюн, и так набухший, то о джинсы трется, то о кожу стула. А удары падают тяжело и рвано. Звонкий шлепок, мой вскрик, тишина и напряженное ожидание. Снова шлепок и тут же еще один вдогонку, по другой ягодице. А потом – касание, едва уловимое, кончиками пальцев по воспаленной коже. А другая ладонь уже сминает вторую булочку, сжимает грубо, заставляя хныкать и хватать воздух ртом. И снова поглаживание – медленное, нежное. И удар – бац! От всех этих невольных рывков и подергиваний пробка внутри меня двигалась и то и дело бодала простату, отчего я трепыхался еще больше – к вящему удовольствию Великого. Жопа у меня уже горела огнем – теперь не только внутри, но и снаружи. Вылетающие из меня при каждом шлепке звуки тоже становились все более экспрессивными – я пищал, всхлипывал, мычал, закусив губу, а в особо тяжелых случаях выл в голос. Во время очередной напряженной паузы пальцы истязателя нащупали мой писюн и удовлетворенно размазали слюни смазки по головке: - А Пупсик-то у нас течет, - прошептал почти нежно Великий. – Плохому мальчику нравится, когда его наказывают. Я только хлюпнул носом: самого бы тебя, бля, так наказать! Посмотрел бы я, как бы тебя колбасило! Когда «хозяин» покончил со мной, попка моя по ощущениям и цвету напоминала вечный огонь, а членик – какой уже раз за день! – стоял как памятник жертвам фашистских захватчиков. Великий стряхнул меня с колен, и я плавненько опустился на пол – ноги меня просто не держали. - Вот и славно, Пупсик уже знает свое место, - прокомментировал чуть запыхавшийся «хозяин». – А теперь поработай ротиком. Ротиком, я сказал! – он шлепнул меня по потянувшейся к ширинке руке. Я тяжело вздохнул и поудобнее переступил коленями. Мда, тяжел ты, ошейник игрушки! В порнухе я, конечно, видал такое, но вот самому зубами молнию расстегивать как-то не приходилось. А тут, между прочим, кроме молнии еще и пуговка имеется. Хорошо хоть, ремень Великий снял, а то мне тут до ночи пришлось бы кувыркаться. В общем, обслюнявил я его штаны от кутюр, но кое-как с ширинкой справился. А оттуда уже выпуклость в трусах прет, как тесто из кастрюли. И пятнышко влажное на них – причем явно не от моих слюней. Ну, я труселя тоже зубками-зубками, стараясь ничего лишнего не прикусить. Хуй оттуда так и выскочил, освобожденный, даже по носу меня треснул. Я башкой трясу, а Великий только гы-гы-гы. Ну а дальше был второй урок глубокого минета. Удовольствия мало, скажу я вам. Мне больше нравится член облизывать, в уретру язычок засовывать, яички в рот брать. А тут суется тупо дубина тебе в горло, и все искусство ее пропустить как можно глубже. С непривычки у меня и сопли, и слезы из глаз, и слюни коромыслом, да еще периодически позывы на рвоту. А Великий, как я начинал давиться, зверел и хлестал по щекам. Я понимал, что не в полную силу, но все равно обидно. Даст по морде, а потом за волосы и снова на хуй натягивает. Я уже чуть в истерике не бился, когда эта сволочь наконец захрипела: - Глотай, сука, глотай! – и втиснула мою голову себе в пах. Глотать не понадобилось – оно само в пищевод затекло. Великий мне волосы напоследок взъерошил и отвалился. Я сижу на полу, как оплеванный: губы горят, вся борода в слюнях, но писюн так и торчит, не сдается. И в жопе жужжит. Посветлевшие глаза «хозяина» лениво прошлись по мне: - Ну что, кончить хочешь? Я отвернулся, но не выдержал и кивнул. - Тогда вперед – работу над ошибками делай. Когда все исправишь – разрешу кончить. «Хуя се! Ну да, а чего ты ожидал от этого... сатрапа!» В общем, утерся я и вернулся к радикалам. А Великий кинул свою тушку на кровать и снова телек врубил. Красота. Семейная идиллия. Трудится Пупсик, хозяин сдает. Решебник садюга мне, конечно, не дал, так что промучился я с вибратором в попке почти до конца фильма. А он, надо сказать, необычно длинный был, и мочили там все кого-то, судя по звукам. Наконец Великий вторично проверил мои труды и на сей раз удовлетворился результатом. - Давай, вздрочни, - спокойно бросил он мне. – Я тут пока кинцо досмотрю, - и прибавил звук. Нормально, да? Я стою такой посреди комнаты c вибратором в кишке, пальцы чернилами измазаны, как у последнего ботана, и дрочить очевидно должен на скачущих по экрану полуголых девок с базуками?! With your feet on the air and your head on the ground Try this trick and spin it, yeah Your head will collapse If there's nothing in it And you'll ask yourself Where is my mind? - Эй, Пупсик, ты там в порядке? Я сидел на полу спиной к кровати. Ощущения были примерно, как у героини фильма, которой только что сделали лоботомию. Она улыбалась, когда ей загоняли зубило в мозг. Потому что ей хотелось забыть, кем она была. Так вот – мне тоже хотелось. Насколько бы тогда все было легче. Великий мог бы пользовать мое тело, как хотел. А мне было бы пофиг. Пробка внутри меня наконец замерла. Но вытаскивать ее, по ходу, никто не собирался. Внезапно в дверь за моей спиной поскреблись: - Вызывали, Александр Арсеньевич? А голосок-то знакомый! Я обернулся. Ну точно! Она. Горничная. Которая на самом деле он. Стоит такой в проходе, ресницами накладными томно шлепает. И когда это Великий успел его вызвать? Кнопка у него, что ли, где-то тут есть? - Я сейчас ухожу. Пупсика моего накорми ужином. Сюда поднос принеси. «Ухожу?! Куда это еще?! А как же я?! Он что, меня снова бубликом загнет перед уходом?» - Конечно, Александр Арсеньевич, - потупил глазки транс. – Только Арсений Иванович просили напомнить, чтобы вы домой не позже... - Все, ты напомнил, - оборвал горничную Великий. – Давай, пошла отсюда, блядина! Транс улетучился, только от юбочки ветерком повеяло. «Не, фигасе обращение с персоналом! Блядина... Это мне, значит, повезло еще?» - В туалет хочешь? – это уже ко мне. – Даже если не хочешь, иди давай. Больше случая сегодня не представится. «Надо же, какая доброта! Небось боится хозяин, что пока его нету, я снова ему на кровать нассу, как шкодливый щенок». После посещения сортира меня снова посадили на цепь. На этот раз, правда, без бондажа. Великий пошелестел еще не открытым пакетом и швырнул мне что-то вроде серого пледа. - Это чего такое? – я с сомнением покрутил непонятную тряпку. - Коврик собачий, - деловито пояснил парень, распихивая по карманам мобильник, зажигалку и прочую мелочь. – Спать на нем будешь. – И добавил при виде моей брезгливой рожи. – Да не боись, блох нет. Новый он. «Утешил, блин!» - Кстати, если вздумаешь дрочить – накажу. По запаху узнаю и всыплю по первое число. Причем ладошкой не ограничусь. И не вздумай пробку из попки вынуть. На сем Великий без всяких объяснений скрылся за дверью. Ни пока тебе, ни до свидания. Я подергал цепь. Крепкая, зараза. И короткая. Лежать-то я могу и в окно выглядывать. Но не более того. Вот он, Пупсик, твой прекрасный новый мир!