Игрушка

Елда у мента оказалась не только длинной и толстой, но еще и какой-то бугристой – вокруг головки было три крупных нароста, будто под кожу загнали шарики. Хотя, может, так оно и было? Слыхал, бывают мужики-экстремалы... Мда, Пупсик, по ходу, в игре «Отсоси хуйца» ты только что перешел на новый уровень сложности. Я очень старался вобрать ментовскую дубину как можно дальше, но эти самые шарики жутко мешали. Челюсти быстро заболели, так что я попробовал выпустить член изо рта и поиграть с ним язычком, но ебарю это явно не понравилось – он сунул руку под стол, ухватил залупу и больно шлепнул ею меня по носу. Пришлось снова растягивать губы и пытаться заглотить бугристого гиганта. - А это что? – беседа над моей головой тем временем продолжалась. – Keнзо… Подождите, это не те ли самые?.. – мент шевельнулся, очевидно, потянувшись к директорскому трофею. - Да, именно. Вот, конфисковал, - довольно заявил директор. – Вещественное доказательство. Инспектор засвистел носом, шумно втягивая воздух, и констатировал удовлетворенно: - Ношенные. А мальчик чистенький. И пахнет сладко. - Так вот, я подумал, - директор решил ковать железо, пока горячо, - что при Денечкиных талантах и старании, да еще смягчающих обстоятельствах, можно было бы представить дело так, чтобы ему заменили срок общественными работами. Оба-на! А так можно?! Это типа разнорабочим или полы в доме престарелых мыть? Да запросто! Полов я у дяди сколько не повылизывал – ему нравилось смотреть, как племянничек ползает жопой кверху. Да я, блин, даже толчки драить пойду, лишь бы не в тюрягу только! Я старательно насадился на хуй, игнорируя рвотный рефлекс и наворачивающиеся на глаза слезы. Потряс головой, чтобы головка потерлась о стенки горла. Подержал так, пока хватило воздуху, соскользнул с елды, проведя по стволу языком. - Общественные работы, говорите, - задумчиво протянул мент. - Да. Неужели мы не смогли бы подобрать рабочее место, где способности мальчика нашли бы себе применение? - Все, конечно, возможно, - инспектор снова завозился с бумагами. – Но только при условии чистосердечного признания. - Признание будет, - воодушевился директор. – Я с Донцовым лично поговорил, и он готов честно обо всем рассказать. Верно, Денечка? Я замер с хуем за щекой. Чо за палево?! Но грабля мента уже засунулась под стол, нащупала волосы и грубо потянула. Я охнул, залупа выскользнула изо рта. Уперся было, но от боли слезы снова из глаз брызнули – и вот я уже весь на свету и снаружи. Стою на коленях прямо перед инспектором – он стул офисный развернул, чтоб удобнее было. Патлы мои отпустил наконец и спрашивает: - Значит, это ты у нас Денис Донцов? Пришлось кивнуть. От стыда я даже глаза не мог поднять от пола, не то, что звук внятный выдавить. Ясно себе представлял, как сейчас выгляжу: голый, писюн едва футболкой прикрыт, на горле – ошейник, лицо все мокрое – от слез и слюней, даже ворот вон влажный – изо рта натекло. Губы припухли от минета. Хорошо хоть, директор велел пробку из попы вытащить, когда раздевался, - а то бы еще и хвостик между ног болтался. - Что, вафлер, язык проглотил? – гаркнул мент. – Отвечай четко: имя, фамилия. Я сказал, но инспектор остался недоволен. - На меня смотреть, когда отвечаешь! – под подбородок мне ткнулась дубинка – в смысле, не елда, а самая настоящая, длинная и черная. Пришлось задрать голову. Тут-то я и разглядел стража порядка в подробностях: широкая красная ряшка, кожа в оспинках, черты – как топором рубили, причем тупым. Красавчег, что называется. Зато хуище удался – из штанов торчит, прям статуя Свободы – помните, у нее тоже вокруг башки типа корона из шипов? - Дата рождения? Адрес? Ну, я отвечаю, а мент дубинкой футболку мне задирает и концом то в писюн, то в яички тыкает. Не больно, но унизительно. От стыда и страха членик совсем скукожился, просто розовый червячок по сравнению с анакондой копа. Я попытался натянуть футболку пониже и прикрыться, но тут же получил дубинкой по рукам. - Смирно стоять! Руки за спину! Я завел кисти назад, а этот гестаповец отцепил от пояса наручники и ловко сцепил мои запястья. Причем наручники были настоящие, жесткие, не то, что дядины из секс-шопа, с розовым пушистым мехом. - Признаешь, что в четверг, 14-го октября, около 17-ти часов вечера ты был в ТЦ «Стокманн» на Невском? - Ну, признаю. - Я же сказал четко отвечать! – дубинка больно шлепнула меня по ягодице. Я дернулся и ойкнул. – Не нукай, не запрягал. - Признаю, - повторил я и закусил губу. Задница горела, ощущения были не лучше, чем от ремня. - Признаешь, что разделся в торговом зале догола? Мент снова задрал футболку спереди концом дубинки, потыкал в мошонку, потряс членик, а потом повел черной палкой выше. - П-признаю, - выдохнул я. Дубинка щекотала живот, потом перешла на грудь и соски. Ее кончик потеребил вставшие шишечки и снова спустился к паху. Просунулся между бедер, заставляя их раздвинуть. - Признаешь, что пытался скрыться с места преступления и убежать от ЧОП-овцев? - Признаю. Мент пошлепал мои яички снизу, заставляя мошонку и членик раскачиваться. Потом завел дубинку назад и принялся поглаживать мне попку, то и дело проникая в ложбинку между ягодицами. Я сдуру попытался отпихнуть ее скованными руками, за что тут же получил по другой булочке. - Признаешь, что украл из отдела мужской одежды халат шелковый типа кимоно и пять пар трусов марки Кензо? - Признаю. Дубинка уже вовсю хозяйничала у меня сзади – пошлепывала слегка ягодицы, скользила вверх-вниз между ними, просовывалась между бедер, тычась в яички. Наверное, от того, что Великий с утра не давал мне кончить, членик стал отзываться на все эти манипуляции и набухать. Головка приподнялась, кокетливо высунувшись из-под края футболки. - Ого, а пидорку-то нравится, - заметил, хихикнув, директор, все это время с интересом наблюдавший за шоу. Мент шлепнул меня по писюну, заставив вздрогнуть и болезненно скривиться. - Что ж, может, и правда, найдется для него работенка, - гыкнул он и снова обратился ко мне. – Вас было в ТЦ двое. Кто твой соучастник? Вот мы и подошли к самому главному. Я сделал глубокий вдох. - Я его не знаю. В смысле… мы просто на улице познакомились. Сказал, его Леха зовут. Ну, и он предложил… - я запнулся, чувствуя, как жар распространяется со щек на грудь. Блин, ну и историю для меня директор сочинил! Но ничего другое правдоподобное сейчас уже в башку не лезет… - Предложил – что? – поторопил мент, продолжая дразнить меня дубинкой, то спереди, то сзади. - Отсосать ему, - я опустил голову, но черная палка тут же вздернула подбородок. Кончик скользнул по щеке, мазнул по губам. Я попытался отвернуться, но тут же снова схлопотал по заднице. - И ты сразу так согласился, - продолжал допрос мент. - Парень симпатичный был, в моем вкусе, - пробормотал я. Дубинка снова сунулась в губы, постучала легонько, надавила, разделяя. - Зачем вы пошли в ТЦ? Скрепя сердце, я принялся врать, повторяя инструкции директора. Менту история с отсосом в туалете явно понравилась – он подрачивал свою елду свободной рукой, а дубинка гуляла по моему телу, периодически упираясь в губы и просовываясь в рот. Под конец я уже не мог говорить – мусор разошелся и стал запихивать свою палку все глубже и глубже. - Значит, нравится сосать, петушок? – приговаривал он, надрачивая хуину. – Я тебе дам, вафлер, научу принимать глубоко в горло. Понятное дело, я старался как мог – руки-то скованы, куда мне деться. Слюни текли рекой, глаза снова стали мокрыми от слез, но этому садюге все было мало. - Держите его, - бросил он вдруг директору. Встал и запрокинул мою голову назад. Валерий Викторович уже тут как тут – колено мне в спину, пятерню в волосы на макушке, за плечо другой рукой придерживает. И тут понеслось. Ментяра мне дубинку прямо в горло пихать начал. Я понимаю умом, что надо его расслабить, а то только хуже будет. Но со страху все мышцы сжимаются, сердце качает адреналин, дыхалка сбивается. Кричать не могу, вздохнуть не могу, осталось только обоссаться от страху и помереть. Но тут мусор вроде заметил, что у меня глазки закатываются, палку вытащил, подождал, пока отдышусь чутка, и давай снова. И вот тогда я про Великого стал думать. Что все это я ради него терплю. И еще про то, как он меня в туалете душил. И как потом мы с ним траву дули, рвали из сортира по водосточной трубе и валялись на асфальте под дождем. И как он думал, что я разбился. Как он смотрел – а в глазах боль и отчаяние. Боль от того, что он думал, что больно мне. В общем, удалось мне как-то с организмом договориться. Убедить, что меня прямо сейчас не убьют. Горло расслабилось, пропустило дубинку. Легкие послушно ждали, пока глотка освободиться, чтобы сделать вдох. Желудок перестал пытаться вскарабкаться вверх по пищеводу. Хорошо еще, позавтракать я, как всегда с Великим, не успел. Мент надо мной довольно кряхтел, иногда извлекая дубинку изо рта и демонстрируя директору мокрый, обсосанный конец, который с каждым разом становился все длиннее и длиннее. Я старался особо не смотреть, чтобы не сблевать. Казалось, проклятая дубинка добралась уже до самого желудка, и вообще непонятно было, как у меня глотка не лопнула. И мусор, и директор с удовольствием щупали мне раздутое горло, заполненное жуткой палкой. Наконец, когда я уже решил, что мне пиздец, и ментяра сейчас просто проткнет меня, как пойманного мотылька, булавкой, пытка закончилась. Дубинка повисла в кожаной петле на волосатом запястье. А инспектор засунул в мой чавкающий от слюней рот свою елду. Понятно, что после эксперимента с палкой, она в глотку просто проскочила, даже шарики не помешали. Пыхтя и матерясь, мент наебывал мое горло, пока я захлебывался слезами и соплями. Через пару минут он резко вытащил багровую, чудовищных размеров елду и с хрипом стал спускать мне на лицо. Я даже отвернуться не мог – директор меня все еще крепко держал. Успел только зажмуриться: кончу в глаза получить – ощущение не из приятных. Спермы у мента в яйцах был чуть не литр – с такой-то мордой не дает, наверное, никто, шарики там, или не шарики. Он мне и футболку уделал, и в волосы попал, сука. Даже на директора брызнул – тот потом возмущался, зато хоть меня отпустил. Я так и сполз тихонечко на пол, кашляя и отплевываясь. Но не тут-то было! Ментяра меня в покое не оставил. Ногу в грязном ботинке на грудь, к полу придавил – а у меня же руки скованы за спиной, пиздец, как больно. Начал возить концом дубинки по шее и щекам, кончу собирать, а потом в рот мне сует – оближи мол. Я облизывал – что еще делать-то? Когда сволочаре это надоело, он меня за ошейник на колени вздернул, лицом к себе и директору развернул, и говорит: - А теперь перейдём к настоящему признанию. Скажи, что ты мелкий хулиган, вор и малолетняя блядь. Ну! Мокрый конец дубинки оказался перед моим носом, и я ничего не выражающим голосом выдавил: - Я мелкий хулиган, вор и малолетняя блядь. Мои мучители поржали, а мент такой: - Теперь проси у нас прощения. Вежливо. - Простите меня, пожалуйста. Я так больше не буду. Я перевел умоляющий взгляд на раскрасневшиеся рожи моих мучителей и понял, что ничего еще не кончилось…