Игрушка

Муравьева оказалась права. Новоявленные братские узы не помешали Великому стащить с меня штаны. В буквальном смысле. - О, беленькие, - ухмыльнулся он, тыкая ножом в мои труселя. Нехороший маньячный огонек в золотистых глазах мне очень не понравился. Я слегка попятился от разошедшегося хозяина, но тут же запнулся о джинсы и растянулся бы на полу, не удержи меня цепь. Бачок жалобно брякнул, выплюнув хилую голубенькую струйку – похоже, я уже выкачал оттуда последнюю воду. - Стоять! – Великий притянул меня к себе за полы рубашки и засунул лезвие под резинку трусов. Я инстинктивно втянул покрытый капельками пота живот. Нож протолкнулся ниже, скользя по коже. Коснулся напряженного членика. Я перестал дышать. Еще немного – и парень кастрирует меня на хуй. Точнее, вот хуя как раз у меня и не останется. А что, Великий же меня и так за девочку держит. Зачем девочке писюн и яйца? - Хозяин, - жалобно проскулил я, - ты же говорил, у меня красивый член. - Так оно и есть, - оскалился Великий. – И нечего такую красоту скрывать. Он слегка повел кистью, и острие ножа пропороло трусы, высунувшись наружу. Еще одно легкое движение – и лезвие вышло все, оставив в ткани длинную прореху. Великий осторожно вытащил нож, запустил пальцы в дыру и вынул немного обмякший от пережитого ужаса членик. - Такой маленький, такой хорошенький, - плоская сторона лезвия принялась поглаживать писюн, пошлепывать, подсовываться снизу под яички, приподнимая и потряхивая. - Не надо, - жалобно простонал я, чувствуя, как яйца снова наливаются жаром. - Надо, Пупсик, надо, - хихикнул садюга. – Самое интересное еще только начинается. Великий игрался с моим писюном, как повар с морковкой. Когда она наконец стала толстой и прямой, а шкурка сошла с головки, он подцепил на кончик ножа выступившую светлую капельку и поднес к моим губам: - Лижи. Я коснулся язычком стали. - Ну как? – поинтересовался Великий, склонив голову чуть на бок. Меня повело уже не по-детски, я плохо себя контролировал, а потому обнаглел: - Ты вкуснее, - заявил я. - Нахал! Хозяин сунул нож в карман, быстро стянул футболку и накинул ее мне на голову, стянув на глазах. - Сам виноват. Сейчас мы с тобой поиграем в тупое-острое. Слушай внимательно правила. Я буду до тебя дотрагиваться, а ты должен угадывать, какая сторона лезвия тебя коснулась – острая или тупая. - А… что если я ошибусь? – Не, ну что у Великого за угадайки какие-то все время, и вечно за мой счет! - Тогда я дам тебе почувствовать разницу, - довольно объявил маньячина. Почему-то объектом для игры хозяин избрал именно мои несчастные причиндалы. - Тупое, - стонал я, чувствуя прохладную плоскость, скользящую вдоль подрагивающего то ли от предвкушения, то ли от жути ствола. - Острое! – хрипел, когда казалось, безжалостное лезвие впивается в напряженную плоть, чтобы оттяпать хороший кусок. - А вот и нет! – мурчал Великий, как разыгравшийся лев. – Острое – вот оно, - и кончик ножа царапал яичко, крепко зажатое в его пальцах. Я настолько ушел в свои ощущения, что едва ли сознавал, где я, и кто я. Кажется, в туалет кто-то входил, хлопала дверь, шумела вода в сливах, завывала сушилка для рук. В одной из кабинок кто-то пердел, перекрывая музыкальное сопровождение; в другой, по ходу, во всю курили трубку мира, общаясь с Джа – судя по сладковатому запаху дыма. Но все это происходило бесконечно далеко, в сотне световых лет от того места, где на самом деле находился я – вместе с Великим. Здесь все было звезды, отблески света на стали, движение крови в венах, холод космоса и жар тысячи солнц. Здесь была вечность, а время исчезло, замкнулось в кольцо, укусив себя за хвост, и укатилось пуговицей по черноте вселенной. - Тупое, - простонал я, милосердно заглушаемый ревущими динамиками. Стальной нож сменился мечом из плоти – Великий вытащил свой хуй и терся им о мой стояк, прижимая лезвием мои набухшие яйца. - Пожалуйста, хозяин, я не могу больше, - выдавил я, дрожа всем телом. - Что ты не можешь, Пупсик? – выдохнул мучитель в мое ухо и шлепнул по членику плоской стороной ножа. - Ох! – я задохнулся, поймал дыхание, сложил слоги в слова. – Не могу терпеть... Пожалуйста... - Пожалуйста, что? – издевался палач, дуя на лезвие, а потом прикладывая охлажденное железо к обнаженной головке. - М-м... Пожалуйста... – я отбросил всякий стыд и попытался раздвинуть спутанные штанами ноги. - Трахни меня уже! - Что ты сказал? – Великий откровенно прикалывался, в горле у него так и перекатывался смех. Он потянул меня за яички, просунул лезвие в раскрывшуюся промежность, прижал к нежной коже. – Я чот не понял. - Выеби меня уже, - чуть не выкрикнул я. И добавил тише, чувствуя, как горят щеки. – Я хочу... в попку... пожалуйста. - Ну вот, давно бы так, - довольно сообщил Великий и ущипнул меня за сосок. – Научился, наконец, как просить у хозяина. Нож ходил у меня в промежности, касаясь внутренней стороны бедер, так что я замер, едва дыша, пока этот гад тянул и выкручивал сосок, заставляя меня кусать губы. Наконец, истязатель сжалился надо мной. - Ну так и быть, - ощущение металла между ног пропало. – Давай, поворачивайся ко мне рачком. Я неловко переступил ногами вслепую. Великий помог мне, придерживая за пояс и направляя. Я оттопырил попку, надеясь, что хозяин сорвет нафиг испорченные трусы и наконец заполнит меня собой. Но не тут-то было! Я почувствовал прохладное прикосновение к спине: нож полез под резинку сзади, заставляя меня прогнуться. Тупая сторона лезвия скользнула между ягодицами, Великий поиграл, разводя их и чуть прижимая. Я пыхтел и стонал, казалось, яйца вот-вот лопнут, писюн исходил смазкой, которая уже бежала с головки ручейком. Трусы сзади натянулись под давлением ножа. Ткань лопнула под довольное хихиканье Великого у меня над ухом: - Ну что, Пупсик, ты же у меня доступная дырочка, так почему бы это не обозначить? Задыхаясь от стыда и желания, я понял, что хозяин вырезает в моих труселях дырку – прямо напротив сладко сжимающегося в ожидании елды ануса. - Так тебе гораздо лучше, - сообщил сатрап, поглаживая частично обнажившиеся булочки. Внезапно я почувствовал его пальцы на своем члене и судорожно втянул воздух между зубами. Но на этот раз Великий просто собрал с писюна обильную смазку и принялся увлажнять мой анус. От одного прикосновения к розочке я чуть не кончил – членик аж задергался, а спина сама прогнулась, подставля попку для пользования. Хозяин шлепнул меня по ягодице: - Ишь, какой прыткий! А резинка у тебя есть? Резинка? Это у нас что-то новенькое. Мозги, от которых отлила вся кровь, шевелились вяло и неохотно: - Там, в кармане штанов. Внизу зашуршало. - О, для нее! – объявил Великий, похлопывая меня по торчащей из прорехи коже пластиковым пакетиком. – Пупсик, да ты у меня, смотрю, серьезно подготовился! Это все, что у тебя от Муравьевой осталось? Или ты решил последний гандон для своей дырочки приберечь? Я нетерпеливо вильнул попкой, плюнув на то, что рискую наткнуться на нож: - Хозяин, не трогал я Муравьеву! И вообще ничего у меня ни с кем не было... Я только тебя хочу. - Прямо уж ни с кем, - хрипло проворчал Великий, повозился немного сзади, и вдруг в мой анус пихнулось что-то слишком твердое и ребристое, чтобы быть членом. «Блин! Это же рукоятка ножа!» - догадался я. Логично, что хозяин резинку надел, чтобы не испачкать. Я попытался уклониться, но куда там! Парень просто насадил меня на свой пыточный инструмент и начал поебывать им, придерживая за живот свободной рукой. Впрочем, продолжалось это недолго. Великий, видно, и сам был на пределе, потому что дырочка моя скоро освободилась, и туда со свистом ворвался давно желанный раскаленный хуй. Я охнул, а хозяин с места в карьер набрал темп, заставляя меня дергаться на цепи и терзать несчастный бачок, с хрипом плюющийся синеватыми каплями. - Давай, кончи для меня, маленький, - захрипело в затылок. – Кончи, мой хороший. Его руки стиснули мою грудь, вцепились в соски, яйца шлепнули с оттягом по ткани трусов, когда хуй протаранил кишку на всю длину. Я тонко вскрикнул, выгнувшись дугой. Ладонь тут же зажала мне рот, а в космос долетело откуда-то от ракушек: - Во, бля, у кого-то туго пошло! Там заржали, хлопнула дверь, а я обнаружил, что полустою-полулежу спиной на груди Великого, а он распутывает цепочку на моих запястьях. Темнота с глаз пропала, и я, проморгавшись, обнаружил, что смотрю на черную стену в обильных белесых потеках. Блин, да я чуть не до потолка выстрелил! Вот это, бля, фонтан! - Стоять сам можешь? – заботливо спросил Великий, растирая мне плечи. Только сейчас я почувствовал, насколько они онемели от неудобной позы. - Угу. Я наклонился, чтобы подтянуть штаны, и чуть не нырнул носом в пол – башка закружилась. Хорошо, Великий меня поймал за резинку трусов. Кстати, о них. Я скорбно осмотрел ущерб. - Хозяин, может, ну уже их нафиг? – Я просунул кулак в дыру на попке. – То ли решето, то ли лужайка для гольфа... - А чем тебе плохо? – Приподнял чаячью бровь Великий. – И поссать, и посрать, и поебаться. С удобством и комфортом. Кстати, насчет гольфа... Недурная идея, - он задумчиво почесал подбородок. Мама, роди меня обратно! И лучше немым! - А нужду справлять мне теперь только в закрытой кабинке, да? – недовольно буркнул я, пытаясь уложить писюн в штаны так, чтобы не прищемить его молнией. - Ага, вот прям все так и будут тебе в штаны заглядывать, пока ты ссышь, - усмехнулся Великий и неожиданно сграбастал меня в охапку, прижал к груди так, что косточки хрустнули, зарылся носом в волосы на макушке. - Ох, Пупсик! Как бы я хотел, что бы ты жил у меня под кожей. Бежал по венам, вместо крови. Чтобы вколоть тебя, ширнуться, и всегда быть под кайфом. И знать, что ты мой навсегда – только мой! Тут телефон в его кармане заиграл «Супергероев», и момент был испорчен. Мы вернулись в реальность сортира с едким запахом освежителя, неприглядными каплями прошедшей любви на черном кафеле, и важному сообщению на дисплее смартфона, которое требовалось незамедлительно прочитать. Блин, вот все в моей непутевой жизни так. И даже самые лучшие ее моменты почему-то происходят в общественном туалете.