Игрушка

- Хозяин, я не могу уже больше. Давай вон под козыречек присядем. Чот мне как-то хреново, - я остановился посреди улицы, смаргивая капли дождя, которым решило разразиться ночное небо – метео-вариант кары божьей. - Я тебе дам козыречек, - Великий стащил рюкзак с моих плеч и закинул себе на спину. – Пневмонию заработать захотел? Уже немного совсем осталось. Джипиэс говорит, - он глянул на экран смартфона, прикрывая его от потоков воды, - полчаса ходу. Все, вперед! Эйн, цвей, дрей! Я понуро поплелся по тротуару, загребая распухшими ногами лужи. Это все Великого идея: бросить тачку в каком-то дворе и пешочком до адреса. Метро-то уже давно закрылось! Хотя, конечно, с такой визитной карточкой как спорткар далеко бы мы не уехали – разве что до ближайшей «клетки». Такси вызывать тоже опасно – такую парочку, как наша, запросто могут запомнить. Вдруг менты решат таксистов опрашивать? - А ты уверен, что нас туда вообще пустят? – ворчал я, пытаясь поглубже запихнуться в тающее тепло куртки. – И если пустят, что мы не проснемся в одних трусах и с перерезанным горлом… В смысле, вообще не проснемся? - Не будь пессимистом, Пупсик, - нарочито бодро ухмыльнулся Великий – вышло кривовато, потому что губы у него посинели. – Ты вот кушать хочешь? - Не знаю, - сбился я с мысли и шага. - Что значит – не знаю, - фыркнул Великий через дождь. – Человек либо хочет жрать, либо нет, потому что сытый. Так ты хочешь? - Да не знаю я! Может, я ангел, а не человек. Может, я могу не знать! – огрызнулся я. - Ну тогда представь, что не ел три дня, и посмотри мне в глаза. Я посмотрел. - Да блин не так, будто меня сожрать хочешь! Жалобно смотри, а не как ротвейлер на котлету… При мысли о котлете внутри меня что-то перевернулось. – Чот мне хрено… - не договорив, я согнулся пополам, и добавил содержимое желудка к потокам бегущей по асфальту воды. - Не, Пупсик, ты точно не ангел, - «успокоил» меня Великий. – Ангелы не блюют. Ты просто перепил. Или недоспал. Или передрочил. Или… - Спасибо, доктор Хаус, - вытянул я протестующе руку. – Я чего-то недо-понял. Давай уже внесем ясность, пока мы не приперлись к невинным людям и всю эту грязь туда не притащили. - Мы оботрем ботинки, - Великий сложил руки на груди, ничуть не сгибаясь под весом двух рюкзаков. - О! Все, по-твоему, так просто, да? Взяли и забыли? Стряхнули чего-то там с ног своих и чистенькие? - Почему бы и нет? – он встряхнулся по-собачьи, откинул со лба набухшие водой волосы. – Твой кошмар кончился. Нет его, файл стерли. Можно жить дальше. Я покачал головой: - Одни кошмар кончился, другой начался. Что нас поймают. Тебя посадят. Или обоих. Только уже не на два года, а на двадцать. Круг замкнулся, разве ты сам не видишь? - Ты не туда смотришь, Пупсик, - он попытался засунуть руки в карманы, но мокрая ткань липла и не подавалась. – Назад не надо, надо вперед. Нас не найдут. Мы уедем. Далеко. Уйдем ото всех. Прямо завтра. Мне захотелось сесть на асфальт и завыть на тучи: - Куда уйдем?! Нам восемнадцати еще нету! Мой паспорт у твоего отца. Он вообще мной владеет, как славянским шкафом. - Он и мной владеет де-юре, - пожал плечами Великий. – И что? А паспорт твой у меня в рюкзаке, с моим вместе. Только если мы тут еще чутка простоим, они оба в простоквашу превратятся. Он развернулся и зашагал через завесу дождя – несгибаемый, гордый, полный решимости. Такой, каким я всегда хотел быть. Такой, каким я его полюбил. Я бросился следом, забежал вперед, позабыв про боль в измученных ногах: - Слушай, то, что с Бондаренко… Это ведь несчастный случай был, так? Я же видел – ты его не подрезал. Он сам руль отвернул. Может, у него там инсульт случился, или инфаркт… Если записи камер просмотреть… Все же не так плохо, да? Может, сейчас домой, рассказать все твоему отцу. Он поможет, уладит… - Замнет и прогладит… - Великий метко украсил лужу харчком, продолжая размашисто шагать, так что мне пришлось семенить рядом. – Ничего-то ты, Пупсик, не понял. Поздняк уже метаться. У меня выбор был простой – отец или ты. И я выбрал тебя. А вот ты, - он внезапно остановился, так что я чуть не врезался в него, - ты свой выбор сделал? Я расстегнул ворот куртки, отдавая ночи последние остатки тепла: - Это, по-твоему, не выбор? – металл ошейника мгновенно остыл, холодя кожу. Великий свел кожаные полы, застегнул молнию доверху, прижал мое дрожащее тело к груди, будто хотел укрыть собой от дождя и ветра: - Я дурак. Прости. Пойдем, хорошо? У нас будет ночь, чтобы спать, утро, чтобы разговаривать. Мы все разрулим вместе. Вместе, да? И мы пошли. Великий открыл кодовый замок, найдя комбинацию цифр в смартфоне, который, кажется, знал ответы на все вопросы бытия. Мы пехом взобрались на четвертый этаж – лифт не работал и выглядел так, что я в него все равно бы сел только под угрозой смерти – медленной и злоебучей. У двери без номера, но с резиновым ковриком, Великий прислонил меня к стеночке. - Так, я щас звоню, мужик откроет. Ты прям перед дверью встань, - он встрепал мне мокрые вихры на макушке, навесил на плечи капающий рюкзак, - и смотри так, будто ты – голодный котеночек, а там внутри, - Великий ткнул пальцем в анонимную квартиру, - миска с вискасом. Ферштейн? Внутри меня что-то утробно булькнуло. - Бля, вот только этого не надо опять! Сблюешь – нас точно выпрут. Короче, ты котеночек – а там сухая подстилка и мама-кошка. Так лучше? Я буркнул что-то невразумительное и встал в позицию. Великий надавил на кнопку звонка. Изнутри донеслась жизнерадостная птичья трель, но больше ничего не случилось. Не долго думая, парень снова затрезвонил. Я дернул его за рукав: - Блин, неудобно как-то. Они там точно спят все. - А на лестнице мокрыми спать удобно? – и Великий ткнул в кнопку с такой силой, будто собирался дыру в стене провертеть. В недрах квартиры послышался кашель, загремел замок. Дверь со скрипом отворилась, и я уставился глазами несчастного «котеночка» на заспанного лохматого мужика – с плешью на макушке, воинственно торчащей черной бородой и косо сидящими на кончике носа огромными очками. - Это черт знает, что такое! – начал он, размахивая крыльями пижамы – реально, он был в пижаме, полосатой и фланелевой! – Вы вообще знаете, сколько сейчас… Тут взгляд его сфокусировался достаточно, чтобы объять мою обтекающую на площадку тушку, синие дрожащие губы, покрасневший нос, трепещущие ресницы и бровки домиком. Он почесал волосню в вороте пижамы, скосился на Великого, снова оглядел меня с головы до ног, задержавшись на разбитом рте. - Все ясно, - подытожил он результат своих наблюдений. – Александр? - Это он, - быстро ткнул я в Великого. – А я Денис. - Артем, - проворчал хозяин квартиры. - Проходите, - и отступил в коридор. – Обувь тут снимаем, мокрое в ванную, на пол не капаем, экономим воду, бережем паркет. Лампочка в прихожей была маломощная. Я споткнулся о гору рюкзаков и сумок, припорошенную куртками, и чуть не навернулся сверху – за что удостоился сурового взгляда пижамного бородача. - Ванная тут, - продолжил он экскурсию, когда мы сковырнули с мокрых ног ботинки-кроссовки. – А вот туалет. В туалете и душе прошу не читать – другие туда тоже стремятся, - он махнул на дверь в комнату, откуда разносился раскатистый храп на несколько голосов. Мдя, судя по количеству баулов в прихожей, тут сегодня ночевала маленькая армия. – Унитаз за собой спускаем, бумагу кидаем туда, а не на пол, волосами не разбрасываемся, зловоние не источаем, экологический баланс соблюдаем. В некотором ахуе я выслушивал инструкцию, пытаясь запомнить основные пункты. - В ванной мыться можно, но не занимать дольше, чем по десять минут на человека. Полотенца используем свои, зубные щетки тоже… Кстати, а у вас есть полотенца? Под подозрительным взглядом бородача Великий выставил перед собой рюкзак: - Есть одно. Но нам хватит, - тут же поспешил добавить он. - Кухня там, - пижама махнула в конец длинного коридора. – Просыпаться и подавать признаки жизни до восьми тридцати нежелательно. После восьми тридцати можно питаться остатками всего, что найдете. Обычно гречкой и чаем. - У нас своих продуктов есть немного, - ввернул Великий. - Пожертвования в общий котел поощряются, - бородач выжидательно протянул к рюкзаку граблю. Парень порылся в рюкзачных кишках и торжественно извлек на свет большой кулек карамелек и банку сгущенки. Почесав полосатое пузо, хозяин квартиры взял кулек, но консерву отверг. - Спать ляжете в комнате слева от кухни. Не перепутайте – слева. Справа – частная территория, вход воспрещен. Ни в комнате, ни в квартире вообще, ни на лестнице курить не дозволено. Приборы для сна у вас есть? - Приборы? – тут даже у Великого понималка забуксовала. – Спальник в принципе есть… - Вот и чудно, - зевнул бородатый. – В ванной горячая вода – синий кран. Холодная – наоборот. Будете шуметь или иными способами нарушать мирный покой граждан – выкину вон. С таким напутствием пижамный развернул шлепанцы в сторону «частной территории», зевнул и зашаркал по коридору. Оттуда донесся женский встревоженный шепот: - Тема, кого там еще принесло? - Льготную категорию, - прозвучал ответ бородача, на чем дверь справа плотно закрылась. Я перевел круглые глаза на Великого: - Хозяин, кто это? - Великий мудрец, - пожал тот плечами и закрыл ванную на задвижку. – Кто же еще