***
Каллен очнулся в мрачном тоннеле. Лёжа на холодном камне, он отупело смотрел в тёмный потолок, надеясь умереть здесь от холода. Он был разбит и подавлен. В нём совсем перестало биться желание жить. Его тело болело после долгого боя, после ран, которые нанесли враги, и падения вниз, но он не чувствовал этой боли. Гораздо мучительнее была невыразимая сердечная тоска. Она, словно хищный зверь, вцепилась в его сердце. Терзала и разрывала его, почти физически. Сердце ныло и рвалось из грудной клетки наружу, проламывая рёбра, будто желая вырваться из этой хватки. Но она сжималась всё сильнее и сильнее, вонзаясь в него острыми зубами. В мыслях он всё ещё видел ту картину, где Солона сдерживала барьером мощное пламя и решительно смотрела на него. Она пожертвовала собой, а его спасла, откинув в ту злополучную яму, которая появилась месяц назад. Каллен перевернулся на бок и сдержал, прорывающийся из самой глубины крик. А после пришла пустота. Поглощающая и безжизненная. Всё потеряло смысл. Его словно опустошили, вытащили из него всё то светлое, что было внутри и сожгли. Невыразимая печаль и горе легли на него тяжелой могильной плитой. Они придавили его к холодному камню и он даже не предпринимал попыток встать. Он выбрал смерть бок о бок с любимой женщиной и Солона отменила этот выбор. Он ненавидел её за это. И себя за то, что смог допустить подобное нападение. Это ведь его вина! После долгих внутренних терзаний Каллен всё же попытался встать, но ноги предательски задрожали и тело его снова рухнуло на каменный пол. Ничтожное уставшее тело храмовника, который давно не пьёт лириум. Глаза у него слипались, он всё ещё был обессилен, и он стремительно погружался в тяжкое забытье, моля Создателя, чтобы он забрал его и всё это наконец прекратилось. Но что-то шевельнулось на самом дне души и начинало пробиваться сквозь отчаяние. Резкий холодный луч здравого смысла внезапно вспыхнул: она спасла его, чтобы он вот так сдох в этом холодном тоннеле? Желание отомстить загорелось яркой вспышкой и разожглось, превратившись в неистовое пламя. Оно словно обдало его жаром, придало сил и тело стало возрождаться к жизни. Каллен снова встал, расправил плечи и на негнущихся ногах пошёл вперёд по тоннелю, освещая себе путь магическим факелом, который оставили разведчики, когда исследовали эту зону. Он шёл вперёд, ведомый одним лишь желанием. Теперь, кроме мести, ему больше ничего не нужно было. Ледяные стены сжимались вокруг него и ему становилось плохо. Впереди была тьма, которая казалась ему бесконечной, сколько бы шагов он не сделал. Сзади тоже была тьма. Она окутывала его собой, давила на него. Факел едва разгонял её, освещая стены тоннеля, которые обросли льдом. Каллену не хватало воздуха, он, словно стоял на пороге безумия, едва сдерживая себя, чтоб не побежать по скользкому полу. Бежать пока не увидит свет, пока он не покинет эти проклятые тоннели. Ему казалось, что кто-то сейчас нападёт на него, выпрыгнув из темноты. Но вокруг была лишь мёртвая тишина. Он слышал только своё частое сердцебиение, что гулом отдавалось в ушах. Всё тело била мелкая дрожь и голова кружилась так, что стены чуть ли не ходуном ходили в его глазах. Каллен очень сильно боялся замкнутых пространств. Ему казалось, что он сейчас задохнётся в этих тоннелях. Когда он почувствовал первый и слабый порыв ветра впереди, он чуть ли не сорвался на бег. Чем ближе был выход, тем легче ему становилось. На выходе его застала непогода. Буран закрывал собой путь. Снег жалил лицо словно рой оводов, но Каллен, чувствуя небольшое облегчение, шёл по следам, которые оставили бежавшие люди. Прикрывая лицо рукой, ссутулившись от холода и вжимая голову в плечи, он продолжал свой путь. Он шёл немного неуклюже, утопая по колено в сугробах и натыкался на следы выживших: оставленное, уже почти заметённое снегом, место от костра; сломанную повозку; отъехавшее колесо. Он дрожал из-за сильного ветра, дышать было тяжело и горло раздирало от боли. Длинные пальцы рассвета потянулись из-за гор, возвращая миру краски. Край неба стал похож на кровоподтек, но выше всё ещё стояла густая и тёмная, переходящая в пурпур, синева. Когда, наконец, сгибаемые от ветра сосны стали расступаться и горы разошлись. Он увидел яркий манящий огонёк внизу на поляне, которую со всех сторон защищали горы. Он собрал в себе оставшиеся силы и прибавил шагу. Но не дошёл, потеряв сознание в десяти ярдах от лагеря. Каллен очнулся под навесом. Недалеко от него кто-то стонал, лёжа в состоянии агонии. Приходя в сознание, он слышал короткие и частые вздохи этого человека. Каллен с трудом открыл глаза. Ему казалось, что веки налиты свинцом. Он весь горел. Внутри него всё пылало, но снаружи ему было мучительно холодно, словно он был без одежды. Был хмурый день. Снег падал мелкими хлопьями, покрывая небольшой лагерь выживших людей. Огонь неподалёку раздражённо потрескивал, когда холодные снежинки падали в него. Каллен закашлялся, его горло раздирало изнутри. Его одолевала слабость, а когда он попытался сесть, боль пронзила всё его тело. Он ненавидел себя в эту минуту. Бесполезный, беспомощный, слабый. Он не смог защитить свою женщину. А сейчас и вовсе похож на развалину. Он почти не чувствовал своего тела. А голова и вовсе казалась чугунной, ещё и раскалённой до бела. — Вам следует отдохнуть, — охрипшим голосом сказал Роланд. — Мне приказали следить за вами. Каллен посмотрел на него из-под нависших век. В любой другой день, он бы сказал что-нибудь по поводу того, что за ним приказали следить самому безответственному солдату, но не сегодня. Он слишком слаб. Сил хватало лишь на то, чтобы дышать: хрипло и неровно. — Сестра Соловей отправила разведчиков в Убежище. Адан даже вручил им список того, что они должны принести из его дома. «Если хотите спасти людей, то хоть всё Убежище переройте, но найдите то-то и то» — передразнил его Роланд. — У вас жар, но может в склянках Адана будет какое-нибудь средство. Человек, лежащий недалеко от Каллена простонал последний раз и замолчал. А после они почуяли запах его испражнений. — Гевин всю ночь так мучился. Упокой Создатель его душу, — с грустью и сожалением в голосе произнёс Роланд. Несколько парней завернули тело Гевина и унесли. Каллен прикрыл глаза и ему показалось, что веки ошпарили их огнём. — Солона… — тихо произнёс Каллен и закашлял. — Она не появилась? — Про леди Инквизитор ничего не известно. Честно говоря, мы думали, что и вы погибли. Ваше появление вернуло многим боевой дух. Больше Каллен ничего не произнёс. Он снова погрузился в сон. Ему снилось мирное Убежище. Снился звон мечей, тренирующихся солдат и выкрики Фаррела, который следил за ними. Каллен смотрел на Солону, которая стояла неподалёку от него. Её тёмно-бордовый плащ развивался на ветру. — Эй! — крикнула она ему. — Пойдём? Амелл улыбнулась, кивнув в сторону тропы среди белых сугробов. Каллен сделал шаг, но остановился, заметив тёмную точку в небе. Сначала это был неясный тёмный силуэт, который быстро приближался к ним, приобретая черты морового дракона. Каллен попытался закричать и предупредить, но не смог издать ни единого звука. Дракон приблизился к ним. Из его пасти вырвался поток осквернённого пламени, который сжёг Солону дотла. Резерфорд резко вскочил, ощущая всю боль в теле. Его кости ломило, мышцы после боя стонали внутри него. Он дышал часто, неровно и хрипы вырывались из его грудной клетки. — Ш-ш-ш, — услышал он голос Лелианы, которая старалась уложить его обратно, но Каллен не хотел больше спать. Он не выдержит ещё одного такого сна. — Солона… она… Он не договорил, вглядываясь в лицо Лелианы. Раньше он не мог угадать, что у этой женщины на уме, но сейчас Лелиана не смогла скрыть свои эмоции. Её глаза налились алым. Она едва сдерживала себя. — Разведчики вернулись совсем недавно, — дрожащим голосом произнесла Соловей и протянула клочок бордовой ткани. — Это всё, что было рядом с требушетом. Это и тёмное пятно, словно после огня. Каллен сжал в руке клочок, который остался от плаща. Едва сдерживая прорывающийся крик. — Они нашли целые припарки, целебные травы. Даже конюха, который разогнал лошадей во время битвы, и который помог найти их. Но не её. Скажи, что она не погибла. Скажи, что она тоже как-то сбежала. Он рассказал ей всё, что помнил. Каллен ни разу не поднял глаза. Он не мог смотреть на Лелиану у которой во взгляде была мольба, он так же не мог смотреть на частичку её плаща. После его рассказа, они ещё долго сидели в тишине. — Я хочу вернуться, — произнёс Каллен. — Хотя бы забрать её вещи. — У неё было немного вещей. Разведчики принесли поводок для Кромсая и её сумку. В сумке лежала книга Джустинии Пятой, небольшая сильверитовая шкатулка с гербом Серых Стражей, да пара склянок лириума. И это всё, что осталось от Героини Пятого Мора и Вестницы Андрасте.***
Иона уже несколько минут недовольно косилась в сторону инквизиторского солдата, который думал, что его никто не видит. Солдат поковырялся в носу и оглянулся по сторонам. Убедившись, что его никто не видит, он вытер о свою одежду содержимое, которое, несколькими минутами ранее, так долго и тщательно искал в носу. Жрица презрительно фыркнула и промчалась по коридору прямиком к комнате Анастасии. Она была уверенна, что это её рук дело. Уж очень она лояльна к этой… Инквизиции и лже-Пророчице. — Что они здесь делают? — бушевала Иона, тыча пальцем в закрытую дверь, за которой находились прибившие солдаты Инквизиции. Анастасия, попивая чай, сидела за свои столом слегка развалившись в кресле. Её лицо было раздражающе безмятежным, а в глазах явное удовлетворение от того, как Иона злится. И это разозлило жрицу ещё сильнее. — Я их пригласила, — спокойно ответила Анастасия, сложив руки в замок. — Почему ты не подняла этот вопрос на собрании? Или ты считаешь, что уже стала Верховной Жрицей? — Храмовники ушли от нас, наёмники не надёжны, а в Соборе много ценных вещей. Я созывала срочное собрание, когда наёмники нас обманули, прихватив пару золотых чаш, но ты была в городе почти весь день. — И что все согласились? — Большая часть. — Они ещё хуже наёмников! Вот увидишь! Они нас ограбят, изнасилуют и убьют по приказу этой лже-Вестницы! — Боишься за свою невинность? Ой, я забыла, что у тебя её нет. Как там звали того храмовника с которым ты хорошо проводила время в молодости? Иона вспыхнула от стыда и разозлилась ещё сильнее. Она покинула комнату Анастасии, громко хлопнув дверью. О том случае знала лишь Анастасия и Иона была уверена, что бывшая подруга обязательно припомнит этот случай, когда будет решаться вопрос выбора жрицы. Она не может позволить Анастасии занять Трон. Иона считала, что только она сможет восстановить порядок и избавиться от назойливой Инквизиции. Анастасия же этой еретической организации выскочке только даст свободу, ещё и восхвалять будет. Вернувшись в свою комнату, Иона быстро переоделась в обычное шерстяное платье голубого цвета, надела плащ, накинув капюшон на голову. Она вышла из Великого Собора, стараясь, чтобы никто её не увидел.***
Мужские пальцы коснулись окровавленного снега. Он не знал зачем он это сделал. Однажды он видел как это сделал Каллен, а потом сказал: «Кровь свежая, преступление произошло здесь недавно». Он думал, что ответ придёт ему сам по себе, зачем это делается. Мужчина растёр снег подушечками пальцев, рассматривая трупы мирных жителей. Деревня, в которую он заехал, чтобы остановиться до рассвета, была полностью вырезана. Ни единого выжившего, только мёртвые тела, смотрящие в небо. Он проследил как снежинка медленно упала в распахнутый глаз деревенской девушки и от этого зрелища ему стало жутко. Конь, привязанный к уцелевшему деревянному столбу недовольно бил копытом, явно желая покинуть это отвратительное место. Маг встал с корточек и осмотрелся по сторонам. Вокруг была лишь мёртвая тишина, которую прерывал гуляющий ветер. Он бил в лицо и словно бежал к равнине, крича: «Беги отсюда!». Ещё одним сильным порывом ветер сорвал капюшон с его головы и растрепал чёрные волосы. Холод жалил и кусал за голые щёки и мужчина уже сто раз пожалел, что несколькими днями ранее сбрил бороду. Щетина не очень-то сильно спасала от холода. Аккуратно ступая по снегу и сжимая в руке посох, маг прошёлся по кровавой улочке, раздумывая над тем, кто же мог вырезать всю деревню и связанно ли это как-то с Инквизицией. Увидев тело храмовника, он быстро подошёл к нему. Рядом с ним лежали, судя по броне, солдаты. Гаррет заметил на одном из трупов значок в виде меча, который пронзал пылающий глаз. Он аккуратно отстегнул его от плаща и повертел в руке. Затем он вернулся к трупу к храмовника, который лежал на животе, рядом с солдатами Инквизиции. Маг перевернул тело и тут же отпрыгнул от него, как от прокажённого. На груди у него был красный кристалл лириума, который держала цепь. Сквозь бледную кожу лица просвечивались вены и они чуть ли не пылали алым светом. — Это плохо, — пробормотал Хоук. — Очень плохо. Хоук сжал свои ладони, направил ману в свои руки и по мере того, как разрастался огненный шар, он разводил руки в сторону. Шар становился больше, мощнее, ярче. Он кинул его в одну кучку трупов, другой шар, менее мощнее в другую. Так произошло с каждым мёртвым телом. Вскочив на своего коня, Хоук поехал в сторону Убежища, до которого оставалось полдня пути. Позади него, в мёртвой деревеньке пылал пожар и ветер уносил прочь запах горящих тел. Чем дальше он отдалялся от деревни, тем сильнее угасала надежда на то, что с Убежищем всё в порядке.