Иная Инквизиция

      В комнате, в которой раньше узкий круг почётных гостей (состоявший максимум из трёх людей) курили трубку, распивали антиванский буль-буль и говорили о делах государственных, под видом сплетен делились информацией, говорили об охоте и готовили перевороты в знатных кругах, в этот раз находились двое. Хозяин особняка и его верный слуга.       Большое окно высотой от пола до потолка выходило на внутренний двор. Погода была серая и холодная. Солнце никак не могло прорваться сквозь пелену туч, и оттого привычно яркие цвета Вал Руайо были приглушены. Хлопья снега кружились в воздухе и таяли, едва коснувшись дорожек.       В комнате ярко горел камин и тепло разливалось по небольшому помещению. На стенах висели фамильные мечи и небольшие охотничьи трофеи. Хозяин особняка любил охоту не из-за самого процесса, а из-за того, что ему нравилось наблюдать за тем, как его соотечественники всячески пытаются показать себя. Показать, что они лучше других, ловчее, хитрее, быстрее. Но все и так прекрасно знали, что на такой охоте выигрывает тот, у кого хватило денег на мабари, и у кого люди натренированы лучше. Как бы орлессианцы не смеялись над ферелденцами, но любители охоты готовы отдать любые деньги за то, чтобы иметь чистокровного выдрессированного мабари. О, он прекрасно помнит, как после Пятого Мора, многие аристократы предлагали новоиспечённой эрлессе Амарантайна кучу денег за одного только щенка от её боевого мабари. На что снова и снова получали отказ. Однако истинный трофей, который привозили с охоты были не голова виверны, шкура медведя или волка, а расположение двора. И как правило, даже, если ты и убил виверну на охоте, но не смог сыграть в последующей Игре, то ты проиграл.       Маркиз Филипп Монтильон, хоть и не всегда привозил трофей с охоты в виде мёртвого животного, но приезжал победителем. А потому на стенах висело не так много трофеев. Честно говоря, Филипп не особо то и любил охотиться на зверей. Этот процесс был неравным. За одной бедной лисицей бегает толпа выдрессированных гончих, люди на лошадях и опытные охотники. Они загоняют уставшую зверушку и ликуют над своей победой.       Отвратительно.       Гораздо интереснее ему было охотиться за информацией, которая помогла бы ему удержать свой статус, унизить соперника или же просто пощекотать нервы зазнавшемуся барону. Для него лишь это считалось увлекательной охотой.       Филипп был одет в простую чёрную одежду с витиеватой вышивкой из серебряных ниток, на его пальцах были золотые кольца с красными рубинами, и парочка из них имела ещё и чёрные драгоценные камни. На нём не было маски, ведь он был у себя дома и совершенно не ждал гостей. Загар, который он получил на войне, уже давно сошёл, вернув, к удовольствию маркиза, ровный цвет смугловатой кожи. В этот ненастный серый день он, как никогда, чувствовал себя уютно, сидя в кресле рядом с камином. Слева от него был небольшой круглый столик из тёмного дерева. На нём стояла бутылка антиванского буль-буля — подарок Вестницы Андрасте — и прозрачный кубок на золотой ножке.       Недалеко от Филиппа, поближе к окну, чтобы свет попадал на письмо, стоял его верный страж. Его единственный неподкупный друг. Маркиз прикрыл глаза, слушая доклад.       — Любовь моя, — читал Жан. — Каждый день я смотрю на снежные горы, которые окружили нас и думаю о тебе. Наш командир считает, что это место теперь безопасно и что в нём мы легко сможем дать отпор. Больше мы не будем застигнуты врасплох.       — Ты что-нибудь слышал о той крепости, где разместилась Инквизиция? — спросил Филипп.       — Только то, что она сменила множество хозяев. И никто там надолго не оставался.       — Хм… продолжай.       — Как жаль, что я не могу описать тебе красоты сего края, сама понимаешь, мы на войне. Мне нельзя болтать лишнего не потому, что ты можешь предать нас, а потому, что письмо может попасть не в те руки.       — Их письма проходят проверку, ну конечно же, — фыркнул Филипп.       — Мы целыми днями трудимся над восстановлением крепости и, как говорит помощница нашей прекрасной леди Жозефины, скоро наши двери откроются для гостей. Как бы я хотел, чтобы ты посетила это место, но я боюсь, что для тебя это будет опасное путешествие.       — Всё же они собираются проводить приёмы для знати, — усмехнулся маркиз. — Они собираются занять место на политической арене. Интересно на чьей стороне? Они будут независимы или всё же под покровительством Ферелдена? Знаешь, что, Жан?       — М?       — Если раньше, когда меня воспитывали и во времена моей юности, с Ферелденом всё было предельно понятно, то сейчас, когда на троне сидит король Алистер Тейрин, я не до конца понимаю, что от него ожидать.       — Что вы имеете в виду?       — Многие недооценивают Ферелден. Они считают, что это глупая страна с прямой политикой. Но посмотри кто теперь находится в окружении короля Алистера. Королева Анора весьма умная женщина, которая способна пойти на уступки, чтобы получить выгоду для себя и своей страны. Эамон — королевский советник — довольный хитрый политик, к мнению которого король Алистер прислушивается. И наша Вестница Андрасте, которая во всё горло кричит, что Серые Стражи соблюдают нейтралитет, что её Инквизиция соблюдает нейтралитет, но по факту она не позволит причинить вред Ферелдену, пусть на кону и будет её репутация.       — С чего вы это взяли?       — А с того, что не умеющая вести игру, она выдала себя всего лишь за один вечер у мадам де Фер. Она была его любовницей. Ладно, продолжай дальше.       Жан прочистил горло и продолжил:       — Настроение у всех хмурое и я их понимаю. Мы все так далеко от дома и от своих семей. От своих любимых. А некоторые из нас потеряли любимых после атаки на Убежище. Иногда на меня накатывает такое отчаяние, что я не могу заснуть. И в такие моменты я начинаю вспоминать историю, которую рассказывал мой отец, а ему его дед, который побывал на войне между Орлеем и Ферелденом. Я знаю, что и ты долго не можешь заснуть, потому что переживаешь за меня, поэтому я бы хотел предать эту историю тебе, чтобы ты тоже черпала из неё храбрость. Во времена той минувшей войны за свободу Ферелдена сражались все, даже женщины. Когда мой дед пришёл со своим войском к крепости одного эрла, среди сражавшихся находились как мужчины так и женщины, и бились они почти на равных. Но войска, в которых был мой дед, значительно превосходили ферелденцев числом, а потому эрлу и его семье пришлось отступать. И в том сражении одна служанка вступила в число тех, кто должен был прикрыть отход. Все считали, что они погибли. Однако их взяли в плен и сделали слугами. Точнее рабами. И долго войско моего деда находилось в этом замке. Пока однажды их не выгнали с этих земель солдаты под предводительством Логейна Мак-Тира. Но суть в том, что возлюбленный служанки, которая была среди добровольцев, был среди войска Мак-Тира. Он прошёл через огонь, чтобы спасти свою возлюбленную. Он возвысился до лейтенанта, чтобы лично вытворить свою возлюбленную из плена. К чему это?       — Служанка и возлюбленный… — задумчиво протянул Филипп. — Служанка, которая была среди добровольцев. Мы точно знаем, что ферелденцам пришлось отступать и что кто-то должен был прикрывать их. Представители Инквизиции ничего толкового не сообщают о Вестнице. Только то, что переход к месту новой дислокации был тяжелым.       Филипп замолк. Догадка была такой шокирующей, словно его неожиданно окатили холодной водой.       — Жан, — произнёс маркиз, наконец открыв глаза. — Я думаю, что Вестница Андрасте в плену.       — Что? — удивился мужчина и вперил взгляд в письмо, будто он смог бы найти там подтверждение, которое было бы написано более чётко и ясно.       — Но почему в каждой подобной истории постоянно фигурируют возлюбленные? Потеряли любимых, возлюбленный пришёл спасти её. Кого он имеет в виду? Служанка и слуга. И почему он решил взять именно людей из Ферелдена. Вестница Андрасте — слуга народа, её возлюбленный возвысился до лейтенанта, но был простым слугой. Король Алистер? Или генерал их армии? Оба ферелденцы, которые поднялись с самых низов. Один не без помощи Амелл, а второй пришёл к этому самостоятельно. Слуга, который возвысился до лейтенанта. Не до командующего, но до приближенного. Интуиция мне подсказывает, что он имеет ввиду командира Каллена Резерфорда, — Филипп рассмеялся. — От короля до простого храмовника. Что же в нём такого особенного? — хмыкнул Филипп. — Он упомянул Логейна Мак-Тира. Продолжай читать, — приказал маркиз и вновь закрыл глаза.       — Эта история ведет к тому, что целеустремлённость и храбрость позволит достигнуть нужной цели. Ах, я должен был стать писателем не хуже Варрика Тетраса. Я представил, как ты наверно в гневе комкаешь письмо за то, что я позволил себе сравнить себя с твоим любимым писателем. Мне разрешено было тебе сообщить, что я видел самого Защитника Киркволла вблизи. Да-да именно его — твоего любимого персонажа. К сожалению, я не успел выказать ему свои честь и восхищение. Он тут же отправился по делам. Тяжелые времена сейчас, любовь моя. Очень тяжелые. Каждый день молюсь о твоём благополучии и чтобы мы скорее увиделись с тобой.       — Значит Хоук присоединился к Инквизиции, — произнёс маркиз. — И в письме не упоминается о его встрече с Вестницей. Логейн Мак-Тир, я подозреваю, тоже в Инквизиции. И Амелл в плену. Поэтому её люди в отчаянии. Они не открывают ворота крепости под предлогом разрухи и необходимого ремонта, хотя тем самым лишь пытаются скрыть факт того, что их обезглавили, лишив командования в лице Вестницы. Хоук, только появившись в Инквизиции, отправился по каким-то срочным и неотложным делам. Возможно, что они вскоре объявят о том, что Вестница пропала и командование Инквизицией возьмёт на себя её кузен Хоук. Мы должны найти более надежную информацию об Амелл. В нашей Церкви сейчас находятся воины Инквизиции, так? Может, мы что-то сможем выведать у них?       — Не думаю, милорд, — возразил Жан, убирая письмо в сторону. — Либо они ничего не знают, либо они просто будут молчать.       — Ты же не думаешь, что я напрямую буду у них что-либо выспрашивать? — усмехнулся маркиз.       Мужчина допил крепкий напиток и встал с кресла. За окном внутренний двор имения медленно покрывался снегом, скрывая яркие крыши города за белым цветом.

***

      На фоне чистого снега, Великий Собор выглядел уныло и в некоторой степени грязно. Белые стены казались серо-грязными, выявлялись мелкие неровности и только крыши пестрили на солнце из-за переливающегося снега.       У входа толпились прихожане, желавшие получить напутствие от владычиц Церкви, что собрались здесь, чтобы почтить память погибшей Джустинии Пятой и выбрать её преемницу. Другие же желали помолиться Создателю и Андрасте, чтобы пережить непростую зиму. Из-за гражданской войны Орлею грозил голод, поскольку погибло много урожая. Одни фермеры бежали из приграничных с боевыми действиями территорий, другие же погибли из-за несчастных случаев, который часто случаются с мирным населением во время войны. Филипп слышал истории и о том, что некоторых из фермеров ограбили либо храмовники, либо же Вольные Граждане — дезертиры из армии Селины и Гаспара, объединившиеся против господ.       У входа стояла орлессианская стража, пытаясь сдержать возмущённую толпу из-за того, что их не пускают.       Филипп прошёл ко входу. Увидев его, стража немного растерялась, не понимая пускать его или нет. Маркиз, заметив это, лишь кивнул им и решил прощупать почву, сделав ещё пару шагов.       — Извините, маркиз, но вход закрыт, — сказал один из стражников.       — По какой причине? — поинтересовался Филипп.       — У них произошло что-то, — тихо ответил второй. — Нас попросили никого не впускать и никого не выпускать.       — Ах вот как, тогда я обязан войти. Может понадобиться моя помощь.       — Там уже находятся наши люди. Лучше бы вам зайти сюда завтра.       — Что же там могло произойти, раз никого не пускают? — продолжил Филипп.       Стражники переглянулись, словно советовались о том делиться ли этой информацией или нет. Тот, что стоял слева едва заметно покачал головой, говоря своему напарнику, чтобы тот молчал.       — Раз так, то это дело государственной важности, — сказал Филипп. — Я должен обо всем узнать, чтобы иметь возможность рассказать обо всём Императрице! В конце концов это произошло в её столице! А я, как вам известно, племянник Вдовы Монтильон и будущий член совета Герольдов, — продолжил напирать маркиз.       Стражники нехотя расступились, пропуская маркиза. Жан — его телохранитель — проследовал за ним. Когда Филипп открыл большую дверь Великого Собора, за спиной он услышал недовольный гул толпы, возмущенной тем, что его пропустили, а их нет.       Из больших окон Великого Собора лились лучи зимнего солнца, освещая большой зал с красным длинным ковром, по бокам от которого стояли статуи приспешников Андрасте. В детстве, когда он первый раз пришёл сюда со своей матушкой, Собор восхищал своим величием. Высокие потолки и колоны из белого мрамора, большие чаши с огнём, здоровенные статуи героев легенд, казалось, смотрели на него. А потом здесь стало скучно. Проповеди Верховной Жрицы, всегда клонили его в сон. С возрастом он находил здесь умиротворение. Когда живёшь с постоянным участием в политической Игре, когда, кажется, что даже в родном поместье есть уши и глаза врагов, в Соборе он чувствовал себя спокойно. Словно сама Андрасте взяла тебя под своё крыло и защищает. Сегодня это чувство было разрушено.       — Маркиз? — удивленно произнёс, вышедший из-за двери, капитан стражи. — Что вы здесь делаете?       — Решил узнать, что у вас происходит, — ответил Филипп. — Узнать, что же такого страшного могло произойти в самом Великом Соборе, из-за чего не пускают людей!       Капитан посмотрел на него пристальным взглядом и в этом взгляде Филипп видел, как в голове у мужчины вихрем проносятся мысли, словно тот взвешивал все «за» и «против». Маркиз понял, что дело серьёзное.       — Ничего такого, милорд, что могло бы отвлечь вас от дел, — ответил капитан. Филипп недовольно фыркнул. Похоже капитан стражи решил вести свою игру до конца, стараясь отгородить его от того происшествия, которое тут произошло. Но не на того напал.       — Давайте не будем затягивать этот бессмысленный спор, из которого я выйду победителем, а вы только отнимите время у себя и у меня. Повторю свой вопрос: Что здесь произошло?       — Убийство, — тихо ответил он, словно это может услышать вся столица, если он скажет чуть громче.       Филипп побледнел и почувствовал, как его волосы на затылке встали дыбом. Здесь? В Великом Соборе? В том самом месте, которое было оплотом безопасности и защиты?       — Что за безбожник смог вытворить такое? — возмутился Филипп и его голос эхом пронёсся по пустому залу.       Капитан огляделся по сторонам, боясь, что кто-то из обычных прихожан, что толпились у входа, мог услышать громкое возмущение маркиза. Но свидетелями были лишь безмолвные статуи.       — Убили одну из послушниц. Рядом с её телом был найден клинок и брошь с символом Инквизиции.       — Преступника поймали?       — Нет. Он скрылся. Послушницы и владычицы Церкви сидят в одной из комнат под нашей защитой. Они теперь боятся выходить из неё пока мы не найдем убийцу.       — Я хотел бы помочь в расследовании.       — Я лично занимаюсь этим делом, милорд, и, уверяю вас, убийца будет найден. Незачем вам отвлекаться от своих дел.       Маркиз хотел возразить, но капитан стражи добавил:       — Позвольте мне выполнить мою работу, мои профессиональные качества соответствуют ей. К тому же это может быть опасно для вас. Вы ценнейший член двора Императрицы, незачем вам рисковать своей жизнью, особенно в условиях Гражданской войны.       Филипп улыбнулся своей привычной фальшивой улыбкой и произнёс:       — Как хорошо, что наш город в таких профессиональных руках.       Капитан учтиво склонил голову.       — Как жаль, что несмотря на это, убийство не было предотвращено, — добавил Филипп и с наслаждением заметил покрасневшие щёки капитана. — Я бы хотел, чтобы вы отчитались мне о расследовании, как перед племянником Вдовы и будущем членом Совета Герольдов.       — Будет сделано, милорд, — поклонился ему капитан.       Когда Филипп развернулся и уходил из Собора, капитан буркнул:       — Всего лишь будущим членом Совета.       Погода в Вал Руайо была солнечная, хоть и холодная. Переливающийся в лучах солнца снег, слепил своей белизной. Прихожане уже разошлись, когда Филипп вышел на улицу. Он повернулся к белому Собору, и он уже не выглядел красиво, как ранее. Он казался мрачным.       Да уж, направляясь сюда утром, он желал умиротворения, но никак не этого. Ещё и этот капитан стражи не дал ему поучаствовать в расследовании.       Он посмотрел на своего стражника. Верхнюю часть лица закрывала тёмная маска.       — Что-то не так? — спросил маркиз, заметив его сжатые губы.       — Зачем вам это? — поинтересовался Жан. — Я не понимаю зачем вам нужна Инквизиция, почему вы так яро взялись за это дело?       Маркиз хмыкнул.       — Затем, что у Инквизиции есть связи и агенты по всему Тедасу. Я хочу их информацию. Если я им помогу обелить их честь, которую кто-то постарался сильно подпортить, устроив убийство послушницы в самом Великом Соборе, я смогу с ними поторговаться. Их тайный канцлер знает толк в торговле информацией, и я хочу получить большую прибыль. К тому же… — маркиз задумчиво почесал подбородок. — К тому же, выбрав правильную сторону, можно получить больше влияния.       — Ставка слишком рискованна и высока.       — В Игре всегда высокие и рискованные ставки. Если их не делать, то не возвысишься.       Недалеко от Собора побирался какой-то нищий, кидая на них заинтересованные взгляды. Здесь частенько бывали попрошайки. У прихожан, можно было выудить милостыню. Ведь как можно отказать страстдущему у цитадели Церкви? Сегодня их день по всей видимости тоже не задался. Прихожане разошлись, так и не побывав в Соборе, и из-за плохого настроения, они были скупы. Несколько стёртых медяков, лежащих на дне кружек для милостыни, казались сущей насмешкой над заработком.       А потому настроение у просящих милостыню тоже было не из лучших. Они то и дело цапались друг с другом, похожие на дворняг, не поделивших маленький кусок кости. Их ругань разносилась по всей площади. Казалось, что они сейчас начнут драться друг с другом, взявшись за свои костыли и кружки.       Жан с подчёркнутым презрением, смотрел на бедняков, когда они с маркизом проходили мимо. Филипп достал кошелёк и отсчитал несколько серебряных монет. И на несколько мгновений на площади воцарилась тишина, наполненная ожиданием.       — Чего нужно сделать милсдарь? — спросил один из попрошаек голосом ничуть не похожим на жалостливое нытьё, которым он говорил совсем недавно, протягивая кружку.       — Меня интересует информация, — ответил Филипп, слегка подбросив монеты в руке. Они привлекательно звякнули и у собравших загорелся огонь в глазах. — Кто-нибудь что-нибудь видел необычное этой ночью возле Собора? Расскажите правду, даже, если ничего не видели, и я добавлю один золотой.       — Отчего ж не видели?! Видели, — улыбнулся гниловатыми зубами мужчина. — Чёрная тень выскочила из Собора после полуночи.       — Прям из главных ворот?       — Не, — вклинился второй, который сидел рядом. — С заднего входа. Обойдите и посмотрите. Кровь увидите. Если снегом не замяло, — неприятно улыбнулся мужчина.       Филипп довольно улыбнулся и посмотрел на своего охранника. Тот лишь без эмоционально пожал плечами, продолжая с презрением наблюдать за попрошайками. Жан был напряжён, словно ожидал от них атаки. Его глаза изучали каждого, словно он в голове просчитывал ход боя, если они захотят напасть на них.       Филипп достал золотой и добавил его к серебряникам. Он высыпал монеты в кружку главаря.       — Добавлю столько же, если, скажем, через два дня, мы встретимся с кем-то из вас в «Весёлом проходимце» после заката, и вы мне расскажите: кто, куда и во сколько выходил из Собора.       — Будет сделано, господин.       — Надо ли мне говорить о том, что я узнаю, если вы мне солжёте?       Попрошайка помотал головой:       — За такие деньги, мы сделаем всё как надо, господин.       — Я буду в коричневом плаще с синим пятном от шеи до груди.       Попрошайка кивнул. Филипп, развернувшись стал отходить от толпы, в то время как Жан, с подозрением оборачивался на пройдох, которые продолжили притворяться бедняками.       — Без напутствий, — сказал Филипп строгим голосом, предотвращая брюзжание своего охранника.       Делая вид, что прогуливается, Филипп обошёл Великий Собор. Задний двор был огорожен каменным забором. Сзади возле забора практически не убирали, а потому сугробы были чуть ниже колена. Будоражащее чувство возбуждения охватило его, когда он подошёл к месту, где была яма в сугробе, а от неё отходили следы, заканчивающиеся у дороги. Филипп довольно посмотрел на Жана. Тот молчаливо пожал плечами. Ему всё это не нравилось. Филипп понимал почему. Жан был из числа тех людей, которые видели всё прямолинейно. Типичный вояка. Дай ему кувалду и гвоздь, и он вобьёт демонский гвоздь куда надо и плевать, что вокруг всё будет в трещинах. Ему не хватало тонкости. Однако он был верный и исполнительный. Такой человек и нужен в бесконечной игре масок Орлея.       Жан был уверен, что связываться с Инквизицией рискованная затея и игра не стоит свеч. Кто знает, ведь Инквизиция действительно могла устранить послушницу Церкви, чтоб заставить служителей сидеть в страхе и не высовываться. В политике такое применяется частенько, а один из противников Инквизиции — Церковь. К тому же они не просто так направили в Собор своих солдат под видом охраны.       Но внутреннее чутье маркиза подсказывало, что Инквизиция не будет так рисковать. Ему казалось, что это не подходит для леди Амелл — устрашение служителей Церкви путём убийства.       К тому же где она? Никто не знает. Ещё одна причина не рисковать. Кто-то хочет подставить Инквизицию. Устранить её из политического поля.       Филипп посмотрел на верх забора, там виднелся красный след. Видимо кто-то действительно был ранен и перелезая через забор оставлял следы. Они обрывались на дороге, где смешались со следами лошадей и других прохожих.

***

      Тем временем капитан стражи осматривал место преступления. На полу в библиотеке лежало мёртвое тело послушницы. Её церковная ряса обагрилась кровью. Самое большое и яркое пятно было в районе живота, судя по всему, это и было первоначальное место удара. Красная жидкость вытекла из тела и, прорисовав страшный узор, выявила трещинки в каменному полу. Мебель была перевёрнута, раскрытые книги валялись на полу вместе с длинным подсвечником.       Рядом с телом, на уцелевшем столе, который выдержал эту схватку, лежал простенький кинжал, испачканный в крови и брошь с символом Инквизиции. Даже дураку стало бы понятно, кто преступник. Но Пьеру — капитану стражи — платят не за то, чтобы он тут же бросался обвинениями из-за очевидных фактов.       — Ставлю своё жалование, что это кто-то из солдат Инквизиции, — сказал один из его стражников. — Они набирают всякое ферелденское отребье, — фыркнул он, брезгливо отведя взгляд от улики.       — Что-нибудь украли? — спросил Пьер.       — Нет, сэр, — ответил стажник.       — Вы уже опросили обитателей Собора?       — Да. Они напуганы. Кто-то из-за шока до сих пор не может говорить, а только рыдает, другие молятся, третьи в один голос говорят, что это Инквизиция. Дескать они так запугивают их.       Да уж, Инквизиция умеет запугивать.       Пьер ещё раз окинул комнату взглядом. Послушница лежала дальше от перевёрнутой мебели. Капитан подошёл поближе. Её руки были в крови и рядом лежала книга обложкой вверх. Мужчина присел на корточки. «Джешевис, Мать Орлея» — он прочитал про себя название книги и хмыкнул. Он поднял книгу и перевернул её. На странице, где были изложены политические интриги Джешевис, был кровавый отпечаток. Видимо послушница, опёрлась о стол, на котором лежала раскрытая книга, та в свою очередь упала, а потом и истекающая кровью девушка. Но почему же она лежит дальше от места, где была драка?       Пьер приподнялся и повернулся к бардаку. Разбросанные книги, упавший книжный шкаф, стулья валялись в разных местах. Мужчина подошёл к месту и посмотрел на пол       Ни одной капли крови, хотя девушка, сражавшаяся за свою жизнь, честь и достоинство, истекала кровью и явно отошла от этого места после ранения.       — Почему нет крови? — спросил капитана в слух.       — Что? — не расслышал стражник, внимательно посмотрев на своего начальника.       — Почему нет крови? — громче повторил Пьер, озираясь по сторонам, стоя посреди бардака. — Она вступила в неравную схватку с преступником. Между ними завязалась драка. Хватаясь за рану, он отошла от этого места, сделав шагов десять, — он попытался изобразить раненную с трудом передвигая ногами. — Возможно, она ухватилась за этот шкаф, — он подошёл к уцелевшему шкафу, который разделял столы и увидел небольшую кровавую отметку. — Теряя сознание, она подошла к столу и опёрлась на него рукой, тут лежала раскрытая книга, — Пьер положил руку на стол. — Быть может она была даже на самом краю. И девушка, не удержав равновесие, упала. Почему книга была раскрыта?       — Может она читала её перед тем, как вошёл преступник? — предположил один из стражников, который до этого тихо рассматривал библиотеку.       — Пока она шла, упала бы хоть капля крови. Но почему её нет?       — Вы думаете, что преступник всё здесь вымыл перед тем, как сбежать, но оставил тело? — усмехнулся подчинённый.       — Нет, зачем бы ему это делать?!       — Может кровь и не падала?       — Может.       Пьер вернулся к месту драки и осмотрел мебель. На краю спинки стула он заметил глубокий рубец с торчащими щепками. Как будто кто-то промахнулся с ударом. Кинжал? Нет слишком глубокий. Меч?       — Посмотрите, — он кивнул на стул, опускаясь на корточки. — Это точно не от кинжала.       Стражники подошли к его находке. Капитан вытащил меч из ножен с характерным лязгом и аккуратно вложил рукоять в руку своего господина.       — Поднимите, — приказал Пьер и стражники подняли стул.       Он отошёл на шаг и замахнувшись, аккуратно опустил меч в разрез.       — Если он пришёл убить послушницу, но между ними завязалась драка, зачем ему меч?       — Запугать её? — предположил один из стражников. — Может он пришёл сюда, достал меч, они подрались, он его выронил, вонзил кинжал в девушку, потом наблюдал, как она истекает кровью и ушёл.       — Тогда почему он не забрал кинжал? — спросил Пьер. — Он лежал рядом или был в теле жертвы?       — Неподалёку от места драки, — ответил стражник.       Капитан стражи осмотрел едва ли не все предметы и книжные шкафы библиотеки. В некоторых местах он находил маленькие пятна крови. Кто-то тщательно вымыл кровь, но всё же оставил следы из-за спешки.       — Мне надо поговорить с обитателями Собора, — сказал Пьер.

***

      К вечеру пошёл снег. Ветер на улице окреп и колебал огни фонарей на заднем дворе поместья. Он гулял по коридорам и скребся в дверь кабинета, где в дорогом и мягком кресле, сидел маркиз, попивая вино. Густо-красное, сладкое и тяжёлое, согревающее его изнутри. Дрова в камине тихонько потрескивали, словно боялись прервать мысли Филиппа.       Капитан стражи отчитался перед ним несколько часов назад и ушёл до того, как на улице поднялся ветер. Вновь и вновь Филипп мысленно возвращался в Великий Собор, где произошло поистине страшное убийство служительницы Андрасте. Убийца посмел это сделать в столице Орлея. Эта дерзость восхищала и вызывала ярость одновременно. Кто это мог сделать? Гаспар — показывая, что Селина не способна защитить людей даже в Великом Соборе? Противник Инквизиции, чтобы убрать их из политической карты? Инквизиция, чтобы запугать служительниц?       Жрицы разделились на два лагеря, одни винят Инквизицию, другие не верят, что это могли сделать люди Амелл.       Из мыслей его вывели быстрый стук каблучков, раздававшихся в коридоре. Дверь слегка скрипнула и в кабинет вошла черноволосая девушка в пышном платье и до предела затянутом корсете.       — Золотце моё, — улыбнулся Филипп, поприветствовав девушку.       Она, кривя пухлые губы, прошла мимо него и плюхнулась в кресло, небрежным жестом указав своей новой прелестной фрейлине покинуть помещение. Худенькая девушка присела в реверансе и ушла, оставив их наедине.       — Я тебя просила не называть меня так, — проворчала девушка, тряхнув головой и черная кудрявая прядь сбоку от её лица дрогнула, снова вернувшись на своё место.       — Что снова испортило настроение моей милой сестричке? — спросил Филипп, приготавливаясь слушать очередное нытьё Лоретты.       Её пышная грудь, перетянутая чёрным корсетом, вздымалась, грозясь выскочить наружу.       — Я не хочу замуж за этого толстого, неуклюжего, напыщенного индюка, — чуть ли не пропищала сестра. — Сегодня на приёме у тётушки, во время танца он наступил на мою туфлю и чуть ли не отдавил мне пальцы. И знаешь, что он сказал? Он обвинил меня в неуклюжести! Я боюсь даже представить, что он со мной сделает в первую брачную ночь! Он раздавит меня!       Филипп закатил глаза. Лоретте самой бы пора перестать заходить за новомодными пирожными в район Бель Марш. Ещё чуть-чуть и свадебное платье придётся перешивать.       Опять.       — Милая тебе надо всего лишь перетерпеть этот день и всё. После свадьбы с маркизом ты будешь одной из самых богатых и влиятельных маркиз Орлея. Даже влиятельней, чем наша семья. Перед тобой будут лежать толпы мужчин, и ты сможешь выбрать себе любого. Никто не соблюдает верность в браке. Главное, дорогая, не попасться на измене.       Девушка сжала губы и её пухлые щёки надулись.       — Но я не хочу за него замуж! — сказала девушка капризным тоном, слегка подпрыгивая в кресле. Сущий ребёнок. — Я хочу по любви!       — Ох Создатель! — вздохнул Филипп. — Ты думаешь я хочу жениться на Нинете? Наши браки нужны, чтобы скрепить союзы! Ты не первый день живёшь в Орлее!       — Тогда я сбегу! — воскликнула девушка.       Это было что-то новенькое. Его брови поползли вверх, и сестра гадко улыбнулась, смотря на удивлённое лицо брата.       — Да! И буду свободной! И буду жить с тем, с кем захочу! И… и… и не буду рожать, превращаясь в свиноматку!       «Ты уже почти ей стала на этих пирожных» — подумал мужчина, но в слух произнёс совсем другое:       — И будешь волочить свою жалкую жизнь крестьянкой. Не будет дорогих бархатных и шёлковых платьев. Никто не будет согревать тебе постель перед сном, мыть тебя и укладывать твои волосы. Никто не будет смотреть на тебя с восхищением: «Посмотрите это же маркиза Монтильон!». Не будет балов, не будет вкусных вин и твоих любимых пирожных. Никто не будет тебе готовить. Это будешь делать всё ты! Стирая свои прекрасные ноготочки и нежную кожу на ручках в кровь, оттирая бесконечно грязные тряпки, вместо платьев. А монеты ты будешь добывать либо на базаре, либо в дешёвом трактире, где грязные крестьяне будут щипать тебя за всякие твои милые пухленькие места. И шлёпать по твоей аппетитной попке! И тебе всегда будет не хватать тех денег, которые ты заработаешь.       Её губы задрожали от злости и от отчаяния.       — Так что прекращай ныть на свою несчастную судьбу в виде толстого маркиза и принимай с благодарностью то, что Создатель позволил тебе родиться в знатной семье, которая от тебя требует всего лишь не опозорить её!       Девушка всхлипнула, поставила локоть на подлокотник и уставилась в огонь, который продолжал тихо потрескивать, заполняя возникшую между ними тишину.       — Ты жесток, — сказала девушка.       — Такова жизнь, золотце, — ответил Филипп. — И она не всегда заключается в балах и приёмах.       Девушка встала и расправила свои юбки. Вздёрнув носиком, она ушла с обиженным видом.       Эльза пришла ближе к полуночи. Тихая, как лёгкий летний ветерок, и пахла ванилью. На ней было шёлковое платье. Эльза перехватила его взгляд, когда он уставился на её грудь.       — Лоретта спит, — тихо сказала фрейлина сестры и соблазнительно улыбнулась ему.       Филипп, раздевшись лёг на кровать, и Эльза скользнула за ним, перекинув ногу через его спину, она принялась массировать его плечи. Под платьем у неё ничего не было.       — Она сегодня заявила, что собирается сбежать, — произнёс маркиз, мышцы потихоньку расслаблялись под мягкими ладонями фрейлины. — С кем она собралась бежать?       — Девчонка ещё молода и наивна. Маленькая глупышка просто пытается запугать вас, милорд. Ей не с кем сбегать. Она всегда находится под моим присмотром.       Её голос был мягок и тягуч как патока.       — Надеюсь. Эта свадьба должна состояться, нравится Лоретте или нет.       — Со временем она смирится со своей судьбой.       — Откуда у неё вообще эти мысли взялись?       — Из романов. Откуда же ещё?! Все девушки любят, когда героини выходят замуж по любви несмотря на то, что злые родственники пытаются отдать их за злобных влиятельных особ.       Маркиз недовольно фыркнул.       — Ты должна сделать так, чтобы Лоретта прекратила даже думать о побеге.       — Конечно, милорд. Вы сегодня слишком напряжены, вам надо расслабиться, — тихо прошептала ему на ухо девушка и её светлый локон коснулся его спины.       Но Филипп не смог расслабиться. И большую часть ночи они провели за разговором о его сестре, которая заставила его понервничать. Что-то подсказывало ему, что Лоретта действительно способна на побег. Найти бы подстрекателя.

***

      Сидя за столом, Лелиана потянулась. Хруст позвоночника был заглушен хлопаньем крыльев и криком прилетевшего ворона. Повернув голову, она посмотрела на птицу, усевшейся на подоконнике, к её лапке было привязанно послание. Лелиана взяла немного корма из банки и поманила ворона к себе, рассыпав лакомство на столе.       Ворон подлетел к ней, и женщина смогла отвязать небольшой кусочек бумаги. И уже буквально через минуту Лелиана выбежала из воронятни. От скорости её шага, на столе, за которым сидел Дориан, страница книги всколыхнулась. Маг удивлённо приподнял бровь. Обычно Лелиана ходит не спеша и тихо.       — Что случилось? — спросил Каллен, стоя возле стола с картой Тедаса и переводя дух.       — Вот, — сказала Лелиана, положив небольшую записку на стол и сложив руки за спиной. — Я говорила, что владычиц Церкви нельзя оставлять без тотального присмотра.       Каллен быстро прочитал записку. От её содержимого его брови взметнулись ко лбу.       — Они обвиняют нас в убийстве послушницы? — воскликнул он.       — Именно, — спокойно ответила Лелиана. — Ту, которая была в свите Ионы. Мы слишком долго откладывали вопрос о том, что нам делать с ними. Видимо наличие наших солдат их не слишком пугает. И они готовы совершать провокации.       — А… это точно провокация? — спросила Жозефина и слегка вздрогнула от устремлённых на неё взглядов Лелианы и Каллена. — Я имею ввиду, что они могли просто свалить на нас вину.       — Не думаю. Внутри Собора идёт война за влияние и власть. Некоторые готовы на подобные действия.       — Сложно поверить, что служительницы Церкви на такое способны.       — Они способны на многое, Жози, они, как и все мы, такие же обычные люди. А некоторые и вовсе потеряли свою связь с учениями Андрасте и готовы на всё.       — Поверить не могу, что кто-то из служительниц такое мог сделать, — чуть ли не прошептала Жозефина.       — Думаю, что кто-то из них нанял убийцу, — размышляла Лелиана. — Нам надо найти его, чтобы он вывел нас на заказчика. Если это был кто-то из Воронов, а скорее всего так оно и было, то они не выдают своих заказчиков.       — Пока не прижучишь, никто не выдает, — хмыкнул Каллен.       — Тут вы правы, командир. Но нас не допустят до расследования, поскольку мы являемся подозреваемыми.       — У тебя есть кто-то в орлессианской страже? — спросила Жозефина.       Лелиана загадочно улыбнулась и кивнула.       — Более того, мой агент сообщает, что маркиз Филипп Монтильон заинтересован этим делом и пытается помочь. Мы не можем его игнорировать. Мы можем либо принять его помощь, либо попытаться водить за нос, но это грозит раскрытием моего агента.       — А если мы примем его помощь, то он потребует что-то взамен, — вздохнув, продолжила Жозефина.       — Именно. Цена, которую запросит маркиз, скорее всего будет связана с информацией о его конкурентах.       — Либо он попросит поддержки, — добавила Жозефина. — Если наше влияние усилится. Этот человек не будет заламывать цену сразу. Он умеет ждать.       — Я думаю, что мы не должны рисковать твоим агентом, — сказал Каллен.       — Что ж тогда будем сотрудничать с маркизом, но с вашего позволения, я всё же попробую поиграть с маркизом, — сказала Лелиана, хитро улыбнувшись.       — Я не против, если ты уверена в своих силах, — согласился Каллен.       — Я тоже, — кивнула Жозефина.       — Тогда у меня на сегодня всё. И мне надо будет найти одного старого знакомого, который умеет искать и щёлкать ворон.

***

      Возле Великого Собора снова собралась толпа прихожан, надеявшиеся попытать счастье этим днём и наконец попасть к жрицам Церкви. Однако их снова не пускали.       — Это уже не слыханная наглость! — говорила одна из женщин в толпе. — Мы хотим помолиться, а вы нам не даёте!       Раздался гул, в котором люди соглашалась с ней и не одобряли поведение стражи.       — Мы искренне сочувствуем вам, но сейчас не подходящее время.       — Для молитвы не бывает не подходящего времени! — воскликнул мужчина.       Филипп с трудом протиснулся через толпу к стражнику.       — Я к капитану стражи! — сказал Филипп, перекрикивая толпу прихожан. — Я разберусь с этим вопиющим фактом, что простым людям не дают помолиться! — сказал он, обернувшись к толпе, и получил благодарности.       Стражник пропустил его в Великий Собор. Капитана стражи привели минут через пять. Тот поклонился маркизу и решил перейти сразу к делу:       — Следы, которые вы вчера заметили замело снегом. Сегодня работник кухни нашёл в кладовой тело мужчины. Его запихнули в бочку. Сослуживцы опознали его — это был один из рядовых Инквизиции.       Маркиз присвистнул.       — Это значит, что убийца не из людей Инквизиции, — предположил Филипп.       — Вполне вероятно. Однако некоторые преподобные матери уверенны, что таким образом Инквизиция замяла следы.       — Странная уверенность.       — У них свои тёрки.

***

      «Сегодня к нам подходил маркиз. Он просил наблюдать за Великим Собором. Заплатил приличную сумму.

— Клод.»

      «Расскажите ему то, что увидите. Главное не выдать себя.

— Сестра Соловей.»

      «Маркиз серьёзно увлёкся этим делом. Просит, чтобы ему предоставляли отчёт. Жду Ваших указаний.

— Пьер.»

      «Предоставьте маркизу отчёт. Мы не сможем долго водить его за нос, иначе он раскроет нашу сеть.

— Сестра Соловей.»

      «Маркиз весь вечер говорил про Лоретту. Он подозревает, что девушка способна на побег. Я сказала, что она всего лишь молодая и наивная глупышка и всё под моим контролем. Лоретта действительно готова к побегу. Как только прикажите, так сразу начну подготовку.

— Незабудка.»

      «Пока следует подождать. Маркиз прощупывает возможности надеть на нас ошейник. Как только он это сделает, вы с Лореттой сбежите.

— Сестра Соловей.»

      «Утром ко мне прибежал стражник, говоря, что в Великом Соборе произошло убийство. Я немедленно отправился туда.       Тело послушницы находилось в библиотеке. Рядом с ней был простой кинжал, который есть практически у каждого рядового и брошь с символом Инквизиции. Недалеко от неё были разбросаны вещи. Перевёрнуты стулья и повален один книжный шкаф. На стуле мной был найден разрез, который, скорее всего был оставлен от удара мечом. Кто-то сражался. Я сделал вывод, что в тот момент в библиотеке было трое: убийца, послушница и солдат Инквизиции. Ваш солдат проиграл схватку. На полу была кровь послушницы. Убийца замёл следы, но некоторые моменты упустил. Кровь на книжной полки, оставленная чьими-то руками и не послушницы, а кем-то другим, поскольку девушка была ранена в другом месте. Следы от сражения на мечах. Это был не только стул, но и зазубрены на книжном шкафу. Кто-то помогал убийце замести его следы. Маркиз нашёл следы на заднем дворе Собора, но когда мы о них узнали, то они уже были заметены ночным снегопадом. Кто-то помог убийце проникнуть в Собор через заднюю дверь и уйти.       Клод рассказал, что из Великого Собора на следующий день выходила перепуганная женщина в сером плаще. Преподобная мать Анастасия сказала, что Иона напугана. Женщина сделала вывод, что жрица Иона боится Инквизицию. Клод проследил за ней. У неё была частная встреча в дорогом ресторане, в закрытой комнате.       Иона и её соратницы винят Инквизицию в случившемся. Для них всё очевидно. Стыдно признать, но для моих людей тоже всё очевидно. Они уверены, что это Инквизиция. К сожалению, это из-за национальности некоторых ваших людей, направленных в Великий Собор, и давняя вражда Орлея и Ферелдена, которая въелась в наши общества и передаётся с молоком матери.       Виктуар и Анастасия не имеют однозначной оценки. Они просто обеспокоены происходящим. Хочу так же добавить, что Виктуар немного проболталась о вражде среди жриц, которые хотят сесть на Солнечный Трон. Страшно подумать, что они способны на такое.       Позиция Ионы категорична, и она всеми силами пытается настроить всех против Инквизиции.       Мои люди были предупреждены, что о случившемся в Великом Соборе никто не должен знать, поскольку это навредит не только вам, но и Императрице, и Гаспару, к кому бы они себя не относили. Я указал им, что будет чистка, если хоть кто-то из них проболтается.       И тем не менее через два дня, после того, как мы нашли тело вашего солдата, по Вал Руайо поползли слухи о том, что кто-то убил послушницу в Великом Соборе. В шепотках люди намекали друг другу, что убийца инквизиторский человек.       Маркиз помог приглушить этот шёпот.       По поводу вашего солдата. С трудом, но нам удалось его вытащить из бочки. Кто-то очень сильно постарался запихнуть его туда. Смею предположить, что он преследовал убийцу, пока не проиграл у него в финальной схватке, случившейся в подвале, который вёл к выходу. Меч мы не нашли. Кто-то его спрятал.       Если моя самая страшная догадка верна, то Иона заказала убийство своей подопечной у Воронов, чтобы обвинить в этом Инквизицию. Доказательств у меня нет, лишь догадки. Вам следует найти контракт и ворона. Раз он смог запихнуть вашего солдата в бочку, перелезть через забор и скрыться, рана у него была не смертельная. Советую продолжать вести наблюдение за Великим Собором.

— Пьер.»