***
На радужном мосту квартет из Мидгарда встретил Хеймдалль, он до последнего скрывал от асов, прибудет на празднество Тор или нет, заставляя одних мучаться от нетерпения, иных огорчиться. Страж Бифрёста открыл портал для гостей и в полном воинском облачении выступил вперед, завидев Одинсона. Локи окинул взглядом бескрайние просторы, золотые чертоги, в прежние времена принадлежащие Одину, в строительстве которых Локи участвовал лично. Том неудержимо оглядывался по сторонам, с губ не сходила восторженная улыбка. Хант, вопреки своей извечной простоте, по сторонам не озирался, мир асов казался ему просто сказочным сном, но ни в коей мере этот сон не сравнится с их царством в Мидгарде, пусть не большим, не золотым, а каменным, но куда более реальным. — Рад приветствовать в полном сборе, — белокурый высокий асгардский страж широко улыбнулся, раскрывая руки и призывая Тора в объятия. Тот хмуро окинул его взглядом, но все же сменил гнев на милость и на объятия ответил, похлопал старого друга по плечу. — Так, твой красавец-спутник — Томас и, конечно же, Локи и Джеймс. Рад, что всё-таки все вместе пришли. Погуляем как в старые добрые времена. — Старые времена добрыми не были, — язвительно прошипел Лафейсон. — И твой язык тому виной, — не остался в долгу страж. — Локи трогать не смей! — грубо осёк Одинсон. — Как пришли, так и уйдём. Не рад видеть моего дядю, - значит, и мне не рад. Том и Джеймс переглянулись, Локи скосил странный взгляд на племянника. Однажды Один сказал: «Не сяду за стол, коли тебе, Локи, не нальют мёда!» Тор нынче произнёс иначе, но смысл отдалённо угадывался. Сын своего отца, как никак, хотя и странно было, что громовержец заступился за Локи, в былые времена и сам бы его злокознённым назвал. Как видно, стрелки на циферблате вечности описали полный круг, всё возвращается снова. Только нынче неуёмный громовержец молвит за него слово. — Не серчай, Тор, — примирительно отозвался Хеймдалль. — Не стану больше злословить. — Сделай милость, — бросил громовержец предупредительно, оскорблять Локи он не позволит, достаточно тот был в изгнании, к тому же Тор сам потащил друзей на это мероприятие. — И впредь запомни, что я и ответить тебе могу, будешь свой язык распускать да грязью его поливать - никого не постесняюсь. Страж радужного моста быстро понял, как следует себя вести, агрессия Тора никому ещё не выходила на руку, особенно если он злился вполне целенаправленно. В данный момент он стоял на защите Локи, и задевать мага не стоило. Обменялись любезностями как-то сухо. Хеймдалль не смел больше раскрыть рот, и до золотых врат шли молча. Каждый держал свои мысли и чувства при себе. Хиддлстон улыбался Тору, пытаясь смягчить его настрой своей близостью, и в его взгляде Одинсон рассмотрел настоящую гордость и восторг, причиной тому был вовсе не Асгард, потрясающий своим размахом, светом, просторами; пронизанное магией царство асов меркло в сравнении с величием Тора, с его покровительственным тоном, направленным на защиту Локи. Вот чему восторгался Хиддлстон больше, чем самой удивительной вселенной вокруг. Душу смертного грело удивительное по своей непостижимости родство с Локи. Его золотые кудри переливались мягким светом в лучах заходящего солнца, а улыбка едва ли не заставляла сердце бога сжиматься от трепетной нежности, какую Тор испытывал к своему избраннику. Хант и Локи шли позади Тора и Тома, оба не спешили. Лафейсон заметно сник, окидывая взглядом великие просторы, воспоминания метались от одного к другому. Многое произошло в царстве асов и хорошего и плохого: непреодолимая и совершенная любовь, ненависть и предательство, хаос, возрождение и изгнание. Уоллис почти физически ощущал, как быстро Локи прокручивает в памяти события былых веков, как возвращается к тому, от чего сбежал, и без слов просто обхватил тонкую ладонь мага, переплетая пальцы. Хант безмолвно дал обещание, что этот вечер не отяготит бога огня, хотя бы потому, что они вместе. Хант одними губами едва слышно шепчет: «Не прощаюсь. Любовь - это навсегда. И мне нужно, чтобы ты остался. Мы настолько сильны вместе!» Лофт растягивает губы в счастливой улыбке, его лицо светлеет, в голове магические струны играют проигрыш песни-признания. Хант задорно подмигивает, и Локи подаётся к нему, целует в щёку и наконец чувствует себя расслабленно. В безмолвии добравшись до золотых врат чертога Одина, все пятеро остановились. Хеймдалль повернулся к Тору, позволяя ему самому открыть чертог отца. Но Тор медлил с минуту, а затем вдруг обратился к Лофту. — Локи, тебя здесь ждали дольше, чем меня, — искренне произнёс Тор. — Думаю, ты ошибаешься, статуи с них хватит, — ухмыльнулся Лафейсон. — Да и кто меня узнает, кроме этих лицемеров и заговорщиков. О ком говорил Локи, Тор понял сразу. Но покачал головой, возражая. — Они узнают, поверь мне. Давай, хочу, чтобы ты вошёл первым. Локи не стал долго препираться, заметно было, с каким удивление Хеймдалль наблюдал за их разговором, впрочем, он не злился и не порицал волю Тора. Локи распахнул золотые врата, используя магию, он подхватил Ханта под руку, и вместе они миновали порог. Джеймс чувствовал себя вполне комфортно, когда множество взглядов впились в него, он привык к этому на выступлениях; асы затаили дыхание, когда гости проходили мимо. В толпе приглашённых на празднество проносились шепотки, имена Локи и Тора звучали то тут, то там. Долгожданные гости выглядели как инопланетяне в сравнении с разодетыми в золотые одежды асами. Тор справедливо решил, что строгой классики для Асгарда будет достаточно: все четверо были облачены в одинаковую одежду, чёрные брюки и туфли, белые рубашки. Различие составляли лишь некоторые детали. Тор зачем-то нацепил галстук на шею и резинку на волосы, Том обошёлся без галстука, но позволил себе расстегнуть пару верхних пуговиц, Локи застегнулся на все пуговицы, а Хант закатал рукава в своей мальчишеской манере, распущенные волосы едва доходили до плеч, на запястье - наручные часы. Царь Рагнар и царица Мия восседали за длинным столом где-то в глубине пиршествующей залы, стоило только им завидеть долгожданных гостей, как царская чета немедленно подскочила со своих мест, пошла навстречу вестникам Мидгарда. Впереди отца и матери шагал некто отдалённо знакомый, Локи даже замер на месте, и всей процессии пришлось остановиться. Удивиться там было чему. Из-за спины Лафейсона Тор смотрел на внука, хмурый как грозовое небо. Когда Одинсон покидал Асгард, Локис был ещё младенцем, он ни разу не взял его на руки, ни разу не поцеловал в лоб, как следовало, одно его имя отталкивало. И вот сейчас перед ним предстал молодой юноша, не высокий подобно Тору, не светловолосый под стать Рагнару, своему отцу, а дьявольски рыжий — дар Локи, и только глаза небесно-голубые. «Нагуляла, — подумал Тор в первый же момент. — Нагуляла Рагнара от Локи, соответственно, и внук - вылитый прохиндей». Локи как почувствовал, поспешно обернулся к Тору и отрицательно покачал головой. — Я даже знаю, о чём ты подумал, честно говоря, я подумал о том же. Но вот что удивительно, после моего заточения я не видел никого из вас, тем более её,— спокойно отозвался маг, подразумевая Сиф. — Серьёзно? — беззлобно хмыкнул Тор. — Абсолютно, — покивал Локи. — Впрочем, какая разница, — неожиданно отмахнулся Одинсон. — Позволь заметить, только глаза у внука твои, — заострил внимание маг. — А волосы выкованы умелыми цвергами, — Локис подошёл близко, так близко, что остановился перед мятежным отцом Хель и с глубоким уважением произнес, не сводя взгляда с лика изменившегося бога, — здравствуй, Локи, бог огня. Лофт чуть преклонил голову в знак почтения царской персоне, в своей манере, но без насмешки. Рагнар выступил за сыном, и смотрел он на Тора, глаза молодого царя наполнились ярким светом, который давно уже не озарял асов в золотом городе, он правил достойно, но разлука с отцом была для него болезненной, тянула болью в сердце, не давала забыться. — Как же я рад этой встрече, — заулыбался Локис, перевёл взгляд на Ханта и улыбнулся ему уважительно, кивая. — А где же мой дед? — И мой отец? — вступил Рагнар. Сын во всём походил на Тора, его голос и манера себя вести говорили сами за себя, хотя он казался чуть мягче Одинсона. Локи и Джеймс тут же немного отошли в сторону, выставляя напоказ своих друзей. Энергичный Локис немедленно подскочил к Тору и бросился его обнимать, тот от неожиданности округлил глаза, ещё больше удивился, когда внук обнял Тома. Такого радушного приёма громовержец не ожидал. Но объятия на этом не закончились, Рагнар перенял инициативу, крепко обнял отца, но только его, показывая свою сдержанность. — Здравствуй, отец, — тихо прогудел сын Тора и удостоился дружественного похлопывания по спине. Всё-таки Тор скучал. Разногласия между ними с течением времени просто улеглись и забылись, осталась только далёкая тоска, тем желанней была эта встреча. Одинсон мог не говорить вслух о своей затаённой любви к сыну, но она угнездилась в его сердце, несмотря на расхождение во взглядах. Может, однажды они наконец поговорят об этом, всё выяснят, но только не сегодня. — Здравствуй, сын. Вижу, что в добром здравии, — Одинсон улыбнулся. — Прости Локиса за его выходки, несдержан юнец, — произнёс Рагнар, как бы извиняясь. — Все такими были, — отмахнулся Тор. Впрочем, переговорить больше им не дали, Локис закружил гостей, представляя мидгардцам богов, своих мать и отца и будущую жену. Асы многим отличались от привычных людей в Мидгарде, их лица источали практически физически ощутимый свет, словно золотистая кожа была подсвечена изнутри неким магическим сиянием. Напряжение спадало, опешившие от изменённого вида Локи асы быстро привыкли к его новой личине, многие знали, что изгнанник после перерождения обрёл несколько иной вид. Множество взглядов было устремлено на гостей и молодожёнов. Локис взял слово: — Поднимайте немедленно кубки с мёдом! — повелел принц, открывая пир. — Сегодня в Асгард вернулись Тор и Локи со своими избранниками, будем праздновать три свадьбы! Гости восторженно охали и аплодировали. В руках у смертных и богов оказались кубки с ароматным хмельным, Локи улыбнулся и переглянулся с Хантом, тот чувствовал себя вполне уверенно. Тор больше боялся того, что, захмелев, асы начнут вспоминать и припоминать Локи его прежние поступки, а это расстроит Тома. Одинсон с волнением глянул на любовника. Опасения Тора не подтвердились. Гостей разместили на почётном месте рядом с царём и царицей в семейном и дружественном кругу. После того, как собравшиеся опрокинули по второму кубку и принялись за трапезу, попутно Локис рассказывал, как ему удалось стать похожим на Локи — на бога, в честь которого его назвали. Волосы для него выковали цверги, как однажды они сделали это для Сиф. — И вот я сам обрил себе голову, — восторженно продолжал принц. — И надел парик, чистейшая медь срослась с моей головой, и, посмотрите, каков? Ну, разве не хорош?! Гости задорно смеялись. Асы принялись рассказывать байки, каждый о чём-то своём, и не было этим разговорам конца. В беседу включились и Тор с Локи и даже Хант. Рассказы мидгардца порадовали публику, в своей мальчишеской беспечности он был похож на них. До полуночи болтали и хохотали. Когда вдруг уютно прикрытые золотые врата распахнулись под натиском небывалой силы, и в пиршествующий зал влетели два чёрных как ночь ворона, они пролетели через весь стол, вызывая вскрики и восторженное оханье, и приземлились на столе прямо перед Тором и Локи. Маг немедленно повернул голову направо. Никто ничего не успел понять, Локи уже выскочил из-за стола и бегом кинулся к выходу, когда порог переступил седовласый старец в мидгардской одежде, чёрных брюках, коричневых туфлях и серой вязаной кофте. — Я знал! Ах ты старый мерзавец! Лгун и лицедей! — свирепо выпалил Лафейсон, хищно улыбаясь, а затем вдруг смилостивился. — Я знал, потому что без тебя этот мир не устоял бы после перерождения. — Рад видеть тебя здесь, а не в Мидгарде, — рассмеялся Один и дружественно похлопал бога огня по плечу. — Наконец свиделись. — Да ты не больно спешил увидеть побратима, — ухмыльнулся Локи. — Отец?! — выкрикнул Тор у Локи за спиной, уже через миг оказался рядом и обхватил отца в объятия. — И прав Локи, ты лгун и лицедей! А Тор ведь подозревал, что он рядом, нередко замечал следящих за ними воронов, но всё сбивал со счетов, не придавал значения. Давно ли отец наблюдает? Чего ждал? Почему не дал о себе знать раньше? — Потому что не вернулся тогда? Пусть так, устал я от вас, — нехотя ответил Один, он был таким, каким сын его запомнил, не состарился и не изменился. — А время прошло, и заскучал, как видишь. Восторженные вздохи разносились по залу, но гости не решались приблизиться к верховному божеству, Один давно уже стал неким призраком былого. Многие были откровенно удивлены его появлением, но обрадованы, все же собрание всех богов - это судьбоносный день для Асгарда. — Ну, хватит о былом! — громогласно повелел Один. — О будущем надо думать! Я нынче лишь погостить пришёл, не мог же не поздравить правнука! Пусть мёд льётся рекой, сегодня празднуем не только свадьбу! Гости наконец заняли места за столом, Одина посадили между царём и царицей. Рагнар и супруга его Мия не скрывали восторга и улыбок. Всеотец взял слово, давно уже не царь, беглец и мидгардец, снова в Асгарде среди друзей и потомков. — Том, — обратился всеотец к актёру, заставляя того покраснеть от смущения. — Я знаю о том, что ты дал Тору десять лет, и девять лет минуло, прими отвергнутый до времени дар сегодня. Никогда Тор не был столь упорен, никого не любил так, как тебя, Сиф не даст соврать. Асы затаили дыхание, когда Один выудил из-за пазухи золотое яблоко. Сам великий бог дарует смертному долголетие и просит принять этот дар. — Прими наш дар, потому что достоин, потому что сделал Тора счастливым и укротил его лихой нрав. Яблоко передавали из рук в руки, и наконец оно дошло до Тома, и отказать сейчас верховному богу, самому Одину, было бы верхом неучтивости. Гости все как один устремили взгляды на актёра, с замиранием сердца ожидая, когда он откусит от яблока Идун. Хиддлстон не стал томить зрителей и Тора, который взволнованно опустил ладонь на его колено, который ждал этого дня слишком долго, один год ничего не изменит. Том улыбнулся и откусил кусочек. Пиршествующая зала взорвалась восхищёнными аплодисментами и вздохами. Асы напоминали одну большую семью, где радовались взлетам и огорчались падениям друг друга. Где, пригласив гостя к очагу, относились к нему как к члену семьи, где слова имели силу, и данное обещание неотступно исполнялось. У Тома никогда не было такой семьи, но сейчас он её обрёл. Когда-то он думал, что недостоин счастья, сейчас же он понимал и чувствовал, как ошибался. Вечер плавно перетекал в ночь, гости пили мёд и не пьянели, говорили и не уставали, танцевали под незатейливую игру Локиса на чудесных инструментах и не желали расходиться. Вскоре Джеймс и Локис принялись играть дуэтом, асы, непривычные к таким мотивам, воодушевленно подбадривали. Лафейсон узнал композицию, широко улыбнулся. — Локи, кажется, это ваша любимая песня, — хитро подмигнул Один, словно бы точно знал, о чём говорит. — Следил, значит, — ухмыльнулся маг и, тут же поднявшись на ноги, отправился к Ханту на подмогу. Когда Лафейсон затянул их любимую, пиршествующий зал завопил от восторга, такой музыки здесь отродясь не слышали. «Короля дороги» они исполняли втроём. На втором куплете голосили уже все вместе: Джеймс, Локис и Локи, а с ними и весь Асгард."Яяя — король дороги! Яяя — король от бога! В ад или рай? Сама выбирай! Жить как все мне скучно! Мнеее и смерть - игрушка! Скооорость в крови! Удачу ловииии!"