***
Химуро Тацуя — умный, всегда вежливый и внешне спокойный, даже почти безупречный молодой человек, у него состоятельная и довольно известная в некоторых кругах семья, своя квартира в благополучном, если не сказать престижном, районе, машина. Сейчас он уже успешно заканчивал университет, не сомневаясь, что при выпуске его будет ждать (не больше, не меньше) красный диплом. Только вот бизнес отца его никогда не интересовал, хотя и приходилось, как единственному наследнику, вникать в его дела, привычно закрывая глаза на то, что отнюдь не все из них можно было назвать кристально чистыми и честными. Единственная форма протеста, которую позволил себе Тацуя на первом курсе, несмотря на возражения родителей, — пойти работать барменом в ночной клуб. Там он проводил ночное время суток и до сих пор… Понравилось, прижился. В этом же клубе он неожиданно встретил своего потерянного когда-то давным-давно друга детства — Мурасакибару, в лице второго бармена. Этот клуб был очень даже неплохой: не слишком престижный и известный, но и не самый захудалый. А главное — далеко от родного дома, университета и каких-либо мест, где его мог бы узнать кто-то из преподавателей, родных или знакомых. Для Химуро этот бар — ночной клуб — стал тем местом, где его никто (за исключением одного старого друга) не знал и не возлагал на него каких-либо надежд. Это было удобно и не очень напряжно. Тацуя не сказал бы, что слишком уж сильно доволен своей жизнью, однако и обратного утверждать не стал бы. Он просто жил — не совсем так, как когда-то мечтал, и занимался не совсем тем, о чём мечтал до сих пор, но… Всё было неплохо. С последних пар в университете Химуро сбегал в клуб, чтобы успеть к открытию, всегда приветливо улыбался присутствующим, советовал самую лучшую выпивку новым посетителям и изысканные новинки завсегдатаям, не забывая включать своё обаяние; иногда, флиртуя, он покупал что-то и за собственный счёт, к счастью, в деньгах он стеснён не был. Ах, а как Тацуя мило краснел, когда с ним заигрывали и делали ему комплименты! Один только Мурасакибара знал, что он — прекрасный актёр, которому настоящие отношения уже давно были «до лампочки». Ну, или же такими они были до встречи с Тайгой. Впрочем, при первом знакомстве никто из них о каких-либо отношениях не думал, а сама история… На взгляд Химуро, история их знакомства была до невозможности скучная и банальная, как самая скучная и банальная сказка, вроде тех, что обычно выпускает «Дисней». Всё началось с музыки… В ночном клубе, где работал Химуро, была своя музыкальная группа. Любительская, конечно, но ребята в ней были достаточно хороши, а подбор голосов — почти сказка! Особенно выделялся голос их солиста — Аомине Дайки, от его звучания не особо разбирающийся в музыке Тацуя каждый раз немного терял голову: почти мурлыкающие, хриплые интонации… Они кого угодно с ума могли свести. Неплохая, в целом, группа со странным названием-аллегорией на радугу (в начале их выступлений Химуро обычно шутил, что такие «радужные» мальчики должны были бы выступать в клубах с более направленной аудиторией, а Аомине тихо и беззлобно обещал когда-нибудь прикопать его в укромном тихом местечке, вроде заднего двора клуба). Однажды, правда, их группа чуть не распалась, когда бывший гитарист, невысокий и агрессивный Касамацу Юкио, ушёл, пообещав больше никогда не возвращаться: ни в клуб, ни в группу. Тогда-то и повесили злополучное объявление о срочных поисках нового гитариста… Кто же знал, что первым на него откликнется один совершенно «левый» и ненормальный парень-шкаф, и гитару-то никогда в руках не державший? («Ладно-ладно, держал ты в руках гитару, Тайга, держал. А играть на ней всё равно не умеешь!») Тацуи бы такое и в голову не пришло, но Тайга оказался тем ещё счастливчиком, любимцем удачи и случайных — почти на грани чуда — совпадений. Правда, совсем без умения играть на струнных инструментах. Да ему даже барабан или тарелки доверить было бы опасно!***
Кагами снимал однокомнатную квартирку в одном из самых прогнивших районов города. Из мебели там было только всё самое необходимое (ну, ладно-ладно, ещё кое-какие мелочи) и то, что осталось там от прошлых хозяев. Оставленные кем-то вещи не внушали особого доверия, и желание пользоваться, например, чьими-то старыми и рваными тапками, найденными под массивным комодом в прихожей, у Кагами не возникало. Единственной ценной вещью, привезённой Тайгой в этот город, была гитара, на которую он многие годы копил деньги, ещё школьником подрабатывая то официантом в небольшом, но уютном кафе, то продавцом-консультантом в магазине электроники, то… Да кем он только не работал до тех пор, пока не скопил нужную сумму на свою долгожданную покупку! Тайга — весёлый и энергичный добряк и, по мнению Тацуи, он когда-нибудь точно войдёт в первую «пятёрку» самых наивных людей на свете. А ещё он был очень упрямым, разве что Дайки мог его в этом переплюнуть. Наверное, поэтому они и нашли общий язык в день, когда Кагами пришёл на прослушивание, на положительный результат которого он даже не надеялся. — Ты вообще играть умеешь? — презрительно выплюнул Аомине, окинув взглядом переминавшегося с ноги на ногу парня, державшего гитару пусть и уверенно, но абсолютно неправильно. Кагами, скривившись, выразительно закатил глаза и выдохнул сквозь зубы: — Сам-то как думаешь? — «Козёл» осталось непроизнесённым и повисло в воздухе настолько отчётливо, что Химуро, до этого скучающе протиравший стаканы за барной стойкой, наконец-то отвлёкся от своего дела и с зажегшейся искрой интереса покосился на сцену. «Хорошо, что клуб в это время закрыт, иначе… Хотя посетители просто поржали бы над этими двумя». — Нет, не умеешь, — мотнул головой Аомине и категорично повторил: — Совершенно точно не умеешь, но… Сыграй давай! — А вот и сыграю! — запальчиво заявил Тайга, прижав к могучей груди гитару так, словно собирался защищаться ей, как щитом. Или спрятаться за ней, как маленькие дети прячутся под одеялом. Эта мысль развесила Тацую настолько, что он едва слышно гоготнул, спрятав усмешку в кулак. Кагами сыграл, как и грозился, и Химуро почувствовал, как его собственные уши сворачиваются в трубочку. «Это дар, однозначно. Нет, даже не так… Это — антидар!» Аомине чертыхался, сгоняя «самородок» со сцены, Имаёши таинственно поблескивал стёклами очков, а Куроко, незаметной тенью застыв с краю от сцены, молчал не менее загадочно и таинственно. Остальные ребята, не такие тактичные и сдержанные, выразились гораздо более открыто и категорично, но… другие претенденты-гитаристы оказались ещё хуже, и к концу дня группа приняла нелёгкое решение: Кагами приняли. — Ладно, научу этого балбеса играть на гитаре… как-нибудь, — с сомнением в голове согласился Аомине, и Момои, вторая солистка группы, с радостным возгласом повисла у него на шее: — И всё-таки ты хороший, Дай-чан! — будто бы в продолжение какого-то старого разговора сказала девушка и, быстро чмокнув друга в щёку, изящной походкой подошла к барной стойке. — Как обычно? — весело спросил Тацуя. — Как обычно, — кивнула Момои и улыбнулась, с наслаждением вдыхая запах свежезаваренного (специально за пятнадцать минут до конца репетиций и за два часа до официального открытия бара) чая. После репетиций она любила пить чай, а Химуро любил радовать и удивлять её новыми чайными вкусами и сочетаниями, оригинально комбинируя разные варианты. — Значит, Кагами Тайга? — как бы невзначай уточнил Тацуя, пусть и без этого прекрасно слышал итоги голосования группы. — Ага, в отличие от большинства сегодняшних претендентов, у него хотя бы слух есть. Если, конечно, — Сацуки покосилась на собеседника, — кое-кто другой не согласится стать нашим гитаристом. — Ха-ха! — рассмеялся Химуро и покачал головой без тени сожаления: — Мне и с этой стороны стойки неплохо. — Ну, понятно, здесь ведь можно с посетителями флиртовать! — радостно поддакнула Сацуки. — А ещё пить любые напитки, пока хозяин клуба не видит. Разумеется, он так не делал, а если и делал, то потом исправно выкладывал на кассу недостающую сумму. Но образ «своего лихого парня» поддерживал тоже исправно, хотя и сам уже давно перестал понимать, зачем он всё это делает? Для чего? И… Когда уже он сможет перестать притворяться хотя бы перед самим собой? «Значит, Ка-га-ми…» На следующий день Момои, всё так же улыбаясь, попросила его лично передать Кагами, что он принят в группу. Тацуя почему-то совсем не хотел отказывать ей в этой небольшой просьбе. «Всё равно сегодня мне нечем заняться».***
Из лёгкой дремы под открытым небом Тацую вывел вопрос, грубоватый в своей простоте: — Ты Химуро? — Говоришь так, будто бы не знаешь, — Тацуя приоткрыл один глаз, не спеша вставать с нагретой солнечными лучами лавки. Кагами горой возвышался над ним и загораживал и без того редкое теперь солнце. — Мы виделись в баре, — немного смущённо сказал Тайга таким голосом, будто признавался — как минимум — в каком-то страшном преступлении. Страшного тут Химуро ничего не видел, но… Не заметить парня под два метра ростом, почти каждую ночь приходящего в клуб и уходящего оттуда в одиночестве, с самого начала было затруднительно. Не заметить Кагами Тайгу вообще было практически невозможно, поэтому и Тацуя только неимоверным усилием заставлял себя отводить от него взгляд и не думать о том, как бы он смотрелся при других обстоятельствах и какое бы у него было выражение лица при ином раскладе и… «Не думать! — раз за разом повторял про себя Химуро и протирал стаканы с удвоенной энергией. Мурасакибара, возможно, назвал бы это по Фрейду катексисом. — И, вообще, не смотри на него так долго, это совершенно непрофессионально!» Тацуя обычно предпочитал «больших мальчиков», но не потому что хотел ощущать себя рядом с ними защищённым или ещё что-то в этом роде. Нет, вовсе нет: ему просто нравилось чувствовать свою власть над ними. Это было как… Наверное, нечто подобное испытывают дрессировщики, когда заходят в клетку с тиграми или львами: осознание того, что даже такое большое и свирепое животное однажды может положить голову на твои колени, мурлыкая, как самая настоящая домашняя кошка. Власть над тем, кто крупнее и опаснее тебя, контроль… привлекали Тацую. Да что там привлекали, всё это ни много, ни мало сносило крышу, но ничего другого Химуро для себя не желал, и на того же Кагами он вряд ли обратил бы внимание, если бы не его внушительные габариты. А теперь, вот, сидит у входа в его университет ради встречи с ним — то ли как хороший друг, то ли как влюблённый подросток. И — главное! — никак не может отвести от него взгляд, что сейчас, на улице, что в баре во время рабочей смены, хотя это и было совершенно непрофессионально и попросту глупо. До встречи с Тайгой Тацуя считал себя профессионалом. Теперь — сомневался. — Тебя Аомине прислал? — Ну, вообще-то, Момои. И не «прислал», а вежливо попросила об услуге, но… — Тацуя внезапно замолчал и сделал паузу, через пару секунд сказав на выдохе: — Ты принят. — Хах?! — Тайга поперхнулся воздухом и закашлялся. — Ты серьёзно? — Ага, — кивнул Тацуя. — Репетиции начнутся с понедельника, приходи к… Короче, как занятия закончатся, так и подгребай! — Так… просто? — А ты чего хотел? Салютов с фейерверками и аплодисментов? — с иронией спросил Химуро и пару раз наигранно хлопнул в ладоши. — И возьми у кого-нибудь из группы номер телефона, я-то уж точно не собираюсь приходить к тебе каждый раз, чтобы сообщать новости. — О-о-о… «Ты в группе, Тайга. Ты принят».***
Первые дни, когда Кагами вступил в группу, были похожи на комедийное шоу, главными действующими лицами которого стали Кагами в роли нерадивого (но неожиданно одарённого) ученика и Аомине в роли не менее одарённого и нерадивого учителя. За их так называемыми «занятиями» было весело наблюдать, и Химуро наслаждался развернувшимся шоу абсолютно искренне и почти без всяких посторонних мыслей: Кагами тупил, Аомине злился. Или Аомине тупил, и злился тогда уже Кагами. Благодаря их каждодневным перепалкам время до открытия бара стало пролетать незаметнее и чуть менее тягостно, чем было до этого. В общем, всё было совсем неплохо, и чай после репетиций Тацуя заваривал уже для двоих людей, совсем не удивляясь тому, что около барной стойки Тайга задерживается дольше всех остальных. Да он и рад был, только… Самого себя Тацуя понимать категорически отказывался. — А ты делаешь вкусный чай, — говорил Кагами, и от этой похвалы что-то внутри Химуро каждый раз обрывалось, потому что… Его хвалили много и часто, абсолютно разные люди по абсолютно разным поводам, но от них в животе ничего не переворачивалось, а сердце не начинало стучать где-то под горлом, рискуя вывалиться вместе с надсадным кашлем, за которым — кажется, впервые за долгое время — скрывалось неподдельное смущение. — Да, есть такое! — «Я же профессионал». Профессионалом он не был, однако стать «мастером чая», как его однажды в шутку прозвал Тайга, оказалось неожиданно приятно. — Мастер чая, значит? — с улыбкой переспросил Тацуя, когда впервые услышал своё новое звание, и Тайга взлохматил волосы на макушке, отводя взгляд в сторону: — Ну, а что? Тебе бы пошло. — Думаешь? — А кто бы ещё справился с этой ролью лучше, чем ты? — О да, теперь только на «мастера» и буду откликаться! — Химуро рассмеялся, а проходящий мимо Аомине бросил скептическое «обломаешься». Впрочем, веселья парням это нисколько не убавило, даже наоборот, прибавило, потому что теперь вместе с Химуро смеялся и Кагами. И смеяться с ним было действительно здорово. Задержав на нём взгляд — в который уже раз за минувший день, — Тацуя невольно подумал, что Тайга просто не мог не зацепить его своей энергией и добротой, своей доверчивостью, своей влюблённостью. Кагами вился возле его ног, как преданный пес, заглядывал в глаза, ловил каждое слово, а Химуро вспоминал, что собак не просто так называют лучшими друзьями людей. Домашних животных, впрочем, у Тацуи никогда не было. — Чем занимаешься, кроме работы в этом клубе? — Учусь, в основном. — Да? И на кого? — На юриста, и в этом… нет ничего интересного. А сам-то? Что делаешь, когда не раздражаешь Аомине своей игрой на гитаре? — В универ хожу, баскетболом увлекаюсь… немного. Играл когда-нибудь? — Бывало… — Может, сыграем как-нибудь вместе? — Я не против, — Тацуя слегка наклонил голову вбок, и Тайга расплылся в радостном оскале: — Замётано! Возле ночного клуба стояла небольшая старая баскетбольная площадка, и в скором времени у ребят появилась традиция играть там в баскетбол — на рассвете, когда с работой было уже покончено и можно было насладиться тем малым количеством свободного времени, что им удавалось провести только вдвоём. Играл Кагами, к слову, настолько неплохо, что Химуро искренне удивился, узнав, что он не состоял ни в одном клубе ни в школе, ни в университете. — Ты мог бы стать в этом профи! — Ну, не сложилось, видимо. Больше Химуро не спрашивал — он и так всё понимал, ведь и у него самого тоже… не сложилось когда-то давным-давно. «А мог бы и сейчас в баскетбол играть, в настоящей команде, в настоящих матчах…» Иногда так бывает: что-то в жизни просто не складывается, и тогда остаётся только переключиться на что-то другое. Да и… Встретились бы они друг с другом, если бы у них всё сложилось иначе? Может, и встретились бы на матче, может, даже не на одном, но… Друзьями — друзьями ли?.. — смогли бы стать? Они и сейчас не были друзьями, их просто слегка тянуло друг к другу. Влюблённость Тайги… покоряла, и на неё сам Тацу понемногу учился отвечать тем же. Хотя взаимности у него никто не просил. — Время вышло, — Химуро покосился на наручные часы и с сожалением вздохнул. — Пошли уже, а то на учёбу опоздаем. — Успеем ещё раз сыграть, если кое-кто так сильно выпендриваться не будет! — легкомысленно возразил Кагами и победно усмехнулся, когда Тацуя от возмущения поперхнулся воздухом. — Выпендриваться?! И это мне говорит мальчишка, который забивать предпочитает только данки! — Ха-ха-ха! Так что, ещё раз — до двадцати? — Серьёзно, опоздаем же. — Тогда до десяти? — До десяти. Выигрывали они друг у друга с переменным успехом, и от этого играть становилось только интереснее. Иногда присоединялся Мурасакибара, иногда Имаёши с Аомине, порой, на переменах наслушавшись от Кагами рассказов об этих играх, забегал Кисе. Химуро чувствовал, что почти невольно становится частью чего-то большего: людей, которые прежде были обычными знакомыми или — максимум — приятелями, он уже мог назвать своими друзьями, а сам Кагами внезапно стал важной частью его жизни. Вскоре выяснилось, что уроки игры на гитаре для Тайги не прошли впустую, и он наконец смог стать полноправным членом группы. — Сыграй мне что-нибудь, Кагами? — Что ты хочешь услышать? — М-м-м… Да что угодно, честно говоря. Пальцы Кагами неспешно перебирали струны гитары, подбирая подходящую мелодию. Наконец он нашел ту, что, по его мнению, подходила настроению общей меланхолии с лёгким привкусом старого, качественного джаза. Мелодия несмело разлилась над пока ещё пустующим баром, и Кагами на пробу протянул строку из давно знакомой песни, старательно выводя первые аккорды: — I see trees of green, red roses too*… Кха-кха! — О, никак старина Луи? — усмехнулся Тацуя. — Люблю эту песню! — Д-да, я тоже. Удобно пристроив подбородок на сцепленных в замок пальцах, Химуро чуть поддался вперед, приготовившись слушать. И смотреть. I see trees of green, red roses too, I see them bloom for me and you, And I think to myself — What a wonderful wo-о-оrld. Химуро, как обычно, протирал стеклянные стаканы за барной стойкой, поглядывая на сидящего напротив парня, и думал, почему же у них всегда всё получается таким сложным. Будь они любовниками, было бы проще. Однако любовниками они не были, как и хорошими, проверенными временем друзьями; пока они друг для друга — никто. Это не устраивало их обоих, хотя никто из них и слова против не сказал. Чёрт, да они даже не целовались ни разу, а Тайга уже засел в его голове настолько прочно, как если бы их связывали многолетние и очень крепкие отношения. Может, потому и засел, что отношений не было никаких, и всё же… хотелось. — Ты влюбился? — спросил однажды, будто бы между делом, Мурасакибара, и Химуро впервые не знал, что ему ответить. Влюбиться — это слишком. По крайней мере, для Химуро Тацуи, давно решившим не обременять себя хоть насколько-то серьёзными отношениями. По крайней мере, он не хотел влюбляться так — по-детски нелепо и глупо, словно и не влюблялся никогда прежде, и по уши, всем сердцем, как будто это самое сердце никто не разбивал раньше. — Сам не знаю. — Вот как? — Ага. Об этом ещё рано думать. — О. До встречи с Кагами Химуро думал, что надёжно защитил своё сердце целыми слоями металлически холодного равнодушия и безразличия, которые попросту не смогли бы пробить случайные проявления симпатии и мимолётные связи, имеющие мало общего с какими-либо привязанностями. Тацуя раньше часто, приторно растягивая слова, говорил, что любит «больших мальчиков», что рядом с ними чувствует себя укротителем тигров на цирковой арене, а Мурасакибара в ответ на его слова, только качал головой и повторял, что поведение Тацуи и есть самый настоящий цирк, и добавлял: «Повзрослей ты уже, Муро-чин». Повзрослей. Тогда Химуро не понимал, что он имеет в виду, о чём вообще говорит и чего хочет от него с этим своим высокомерным пожеланием повзрослеть. Теперь понял: по-своему и, возможно, не совсем правильно, но всё-таки понял. Повзрослей — перестань врать себе, перестань прятаться от всего мира и собственных чувств. Влюбись. И перестань уже так сильно этого бояться. До того, как встретить Кагами, Химуро, и правда, боялся — боялся быть отвергнутым, боялся, что кто-нибудь снова разобьёт ему сердце и собрать его заново в этот раз уже окажется невозможно. Боялся новой боли и новых привязанностей, боялся… Он так сильно всего боялся, что предпочитал чувствовать себя укротителем диких зверей и вечно стоять на арене несуществующего цирка вместо того, чтобы наконец вернуться к реальности, отбросив в стороны все свои игры, увёртки и сомнения. Потому что реальность он в полной мере ощутил только в день, когда впервые встретил Кагами Тайгу. И теперь эта реальность наваливалась на него и била пыльным мешком новых сомнений и неуверенности в спину, подгоняя делать выбор. А Кагами продолжал играть джаз, тихим, чуть хриплым голосом напевая слова песни, и не знал, какие мысли и страхи поселились в голове Химуро. Сам он сейчас был вполне счастлив, и струны под мозолистыми подушечками пальцев звенели невысказанными чувствами и пока ещё не до конца прочувствованной любовью. The colors of the rainbow so pretty in the sky Are also on the faces of people going by I see friends shaking hands saying how do you do Theyʼre really saying I love you. — Может, ещё чаю? — предложил Тайга, и Тацуя с сожалением помотал головой: — Лучше чего покрепче. — Пива? «И кто из нас бармен?» — Или рома. Горло Тацуи в тот вечер жгло, конечно же, только от крепкого алкоголя. Он слышал когда-то, что горло может болеть и от слов, которые должны были быть сказанными, но так и остались неозвученными — и старательно гнал мысли о том, что это могло бы оказаться правдой. … And I think to myself — what a wonderful wo-o-orld Yes I think to myself — what a wonderful wo-o-orld… Ром в тот вечер был невыносимо горьким.***
— Ты когда-нибудь думал о нас? Ну, в смысле, что мы могли бы… Эй, ты чего смеёшься, Химуро? — Ничего-ничего, — Тацуя смахнул выступившие от смеха слёзы с уголков глаз. Тайга выглядел таким серьёзным и напряженным, будто не отношения завязать пытался, а контракт с дьяволом ценою в души всего мира заключал. Хотя смеяться, наверное, всё-таки не стоило: повеселиться можно было и позже, а вот упавшую самооценку Тайги поднимать придётся долго, если всё сейчас же не исправить. «Думал ли? Да я каждую минуту только о нас и думаю! О том, кем мы могли бы стать друг для друга, какими были бы тогда наши отношения и…» В основном, Химуро думал о том, сколь многое ему пришлось бы потерять, если в этих отношениях что-то пошло бы не так. «Что сказать, если я и сам не знаю, чего хочу? Чего?» — Я думал о… нас, — немного помолчав, признался Химуро, пристально наблюдая за тем, как выражение лица Кагами меняется от непонимающе-раздосадованного до взволнованно-испуганного. Видеть Тайгу испуганным было… странновато. Правда, Тацуя сейчас и сам слишком боялся, поэтому уцепился не за страх, а за надежду на глубине чужих глаз. Надежда сейчас была и в его собственном сердце, и слова — те самые, желанные и нужные — рвались с языка, как проклятье. Или как великий дар говорить без утайки, ничего не скрывая. — И что ты об этом всём скажешь? — не дождавшись продолжения, нетерпеливо спросил Кагами, и Химуро с притворным спокойствием пожал плечами: — Попробуем. — Попробуем? — переспросил Тайга и подозрительно уточнил, словно неуверенный в том, что всё правильно понял: — В смысле, ты предлагаешь мне встречаться? — А я думал, это ты мне предлагаешь, — снова рассмеялся Тацуя. — Нет, — сконфуженно отказался от незаслуженного первенства Кагами. — Я ещё не успел этого сделать. — Ха-ха! Ну, значит, я первый! «Так мы теперь встречаемся? В самом деле… встречаемся?» Тацуя пока ещё не знал, радовало его это или нет: все эмоции заглушало неконтролируемое — крышесносное и безлимитное — счастье и не меньший по своему размаху ужас. «Что мне делать?» Любые страшные мысли и сомнения заглушил их с Кагами первый поцелуй — неуклюжий, нелепый и даже смешной, со столкновением зубов, с битьем носов друг об друга и переполненными от чувств сердцами, стучащими где-то на губах, сухих и горячих. И слишком желанный. «Всё не так уж и плохо. Да? Да ведь?» — Химуро пока ещё сам не знал, но… был не против попробовать и — наконец узнать. Пару месяцев спустя квартира Кагами сгорела от не выключенной плиты или чего-то другого, и Химуро не придумал ничего лучше, чем предложить оставшемуся без крыши над головой парню съехаться и пожить вместе. Это тоже было слишком поспешно, неуместно и смешно. Но Тацуя чувствовал себя чертовски счастливым, когда Тайга согласился.***
— Из тебя получился неплохой бармен, Тацуя. — Неплохой? — Ну… — Смеёшься, Тайга? Да я лучший в своём деле! Хм… А из тебя получился просто ужасный музыкант! Кагами, недавно «вылетевший» из группы, захохотал, а уволившийся из бара Химуро улыбнулся ему в ответ. — Как думаешь, чем бы нам теперь заняться? — А? Ну, тебе бы доучиться и диплом для начала получить. — А ты что делать планируешь, Тацу? — Пока ничего! Правда, мне всегда казалась весьма интересной работа следователя и… — Не глупи. — Ну, а что?.. В конце концов, всё случившееся было, определённо, к лучшему. К будущему — светлому и счастливому — у них сейчас были открыты все пути. — Может, кондитером стать? Мурасакибара был бы рад моему партнёрству. У него пирожные всегда получились объеденьем! — Вот, это уже ближе к истине. — Или космонавтом… — Серьёзно, будь реалистом. — Программистом? — Ты сам вчера ноут сжег. — Тогда инженером! — Помни про ноутбук. — А как насчёт сантехника? — Помнишь, кто кран на прошлой неделе сломал? — В общем, буду думать дальше! — Ага, хотя идея с кондитерской была действительно неплохой. Я мог бы, к примеру, концерты живой музыки там иногда проводить. — Тайга, пожалей наших будущих посетителей! Имеет ли значение, кем они станут потом, в какой области найдут своё призвания и чем увлекутся через год или пару лет, если сейчас они молоды, здоровы и — что ещё важнее — вместе? Ведь пока это остаётся так, для них открыты все пути. — Водитель такси? — Нет. — Лесоруб? Может, полицейский? А пожарный? О, знаю! В детстве я хотел быть учителем! Ну… До того, как пошёл в школу, конечно. — Тацуя…