Князь Тьмы

Князь Тьмы

Глава 1: Князь — Ведьма! Разъярённая толпа сжималась, загоняя в ловушку свою добычу. Летняя ночь больше не была ни тёплой, ни гостеприимной. Луна и звёзды скрылись за слоем тяжёлых туч, отбирая последнюю надежду. Теперь только факельный огонь освещал враждебные белые, словно высеченные из грубого камня, лица. Они принадлежали жителям этого маленького старинного городка у подножия горы, и — теперь это стало совершенно ясно — не любили чужаков. — Ведьма!.. Ведьма!.. — как заведённые, твердили они, неумолимо надвигаясь на свою жертву. Маленькая женская фигурка тряслась от ужаса и непонимания. Реальность ускользала из пальцев, парализующий испуг стремительно заполнял сознание. Шокировала разительная перемена: ещё десять минут назад дружелюбные приветливые люди превратились в монстров из страшных сказок. Она медленно отступала назад, пока не уткнулась спиной в каменную стену. Это конец. Палочка, зажатая в дрожащей руке, бесполезна. Ни одно заклинание не помогло с самого начала, но девушка не оставляла попыток сотворить хотя бы самое безобидное волшебство. Впервые магия подвела. Для Гермионы Грейнджер лишиться своих сил оказалось куда страшнее смерти, и слабые попытки борьбы за жизнь потерпели крах. — Нет, пожалуйста… — прошептала она сухими губами, когда высокий сморщенный человек выделился из толпы и приблизился к ней. Он выглядел жутко, будто надел на себя чужую кожу, слишком большую для его вытянутого скелета. — Помогите… Он театральным, намеренно акцентированным жестом снял с пояса бутыль с длинным узким горлом и со смешным звуком вытащил деревянную пробку. Гермиона вздрогнула, словно от выстрела, и выставила палочку перед собой, но даже искорка не была способна сорваться с её кончика. Мужчина произнёс незнакомые неразборчивые слова, прозвучавшие проклятьем, а затем неожиданно плеснул жидкость из бутылки прямо в лицо своей жертве, и она истошно завопила, ощущая, что кожа начинает плавиться живьём. Толпа экзальтированно загудела, наслаждаясь криками боли, упиваясь чужими страданиями. Гермиона выронила маленький рюкзачок, с которым провела почти весь отпуск, путешествуя по Европе, и прижала руки к лицу, пытаясь вытереть яд с кожи, но тщетно. Он въелся в поры, проник так глубоко, что его не убрать, не выцарапать, не вырезать… — На костёр ведьму! — сквозь одуряющую боль услышала она. Гермиона всё ещё прижимала руки к лицу. Глаза почти ничего не видели, и это было хуже всего. Кто-то подхватил её с разных сторон за руки и поволок прямо по земле. Маленькие изящные замшевые туфельки, купленные в Берлине, почти сразу потерялись на дороге. Нежные ножки царапались о грубый камень, оставляя на брусчатке невидимые в ночи следы крови. Но Гермиона не замечала этого, её лицо горело в агонии, умирало, и сейчас её хотелось одного — забытья. С неё сдернули одежду. Только в этот момент Гермиона осознала, что ещё жива, она пыталась защититься, но её руки тут же стянули грубой верёвкой. Левый глаз видел немногим лучше правого, и с удушающей паникой Гермиона поняла, что стоит привязанная к высокому столбу, а вокруг неё складывают сухие ветки. — Не-е-е-ет! — её голос надломился, из груди начали вырываться неконтролируемые всхлипы. Наверное, самое время молиться, но Гермиона не могла вспомнить, как следует обращаться к Богу. Она лишь тщетно билась на потеху своим палачам, совершенно обезумев. Она задыхалась от отчаяния, от ожидания неизбежного, и когда тот самый человек, лишивший её лица, приблизился с горящим факелом в морщинистой руке, Гермиона уже стояла на грани сумасшествия. В её мире ведьм не сжигали на костре, происходящее могло быть лишь страшным кошмаром. Огонь взялся легко, быстро разгораясь прямо под ней. Гермиона снова завизжала, и боль от яда на коже больше не ощущалась, ведь ноги исчезли в адском пламени, оставляя наедине с раскаянием, что она посмела появиться на земле, существовать, любить, радоваться, смеяться. Она никогда не должна была рождаться. Только не для того, чтобы пройти подобное испытание: она — ведьма, и судьба наказала её… И вдруг всё закончилось. Жаждущая смерти толпа разом упала на землю, а огонь, хоть и продолжал полыхать, приносил скорее облегчение. Гермиона обессилено повисла на привязанных руках, опустошённая, выжженная изнутри. Но она слышала низкий тягучий голос, уверенным спокойным тоном раздающий распоряжения: — Наказать виновных. Доставить в замок её вещи. Я заберу девушку. Ничто, казалось, не сумеет отвлечь её от тошнотворной вони собственной горящей плоти. Но незнакомец источал приятный и успокаивающий аромат, он дурманил и отвлекал от всего, в первую очередь от боли, напоминавшей о себе где-то на задворках сознания. Теперь Гермиона думала только о спасительных руках, так легко оторвавших её от земли, и о неизвестном человеке, избавившем её от самой мучительной смерти в мире. Прохладный ветер ласкал кожу. Гермиона приоткрыла глаза и снова увидела в небе звёзды. Она так и не вспомнила, как обратиться к Богу, но откуда же тогда появился ангел? Гермиона посмотрела в его лицо — чистое и безмятежное — и, наконец, столь желанное забытье настигло её. * * * Она часто кричала. Фантомная боль стала постоянным спутником, и хотя Гермиона ничего не ощущала, ужас и демонический страх взяли её в плен, жестоко мучая каждую ночь. Она снова и снова пылала в огне, видела бледного человека с обвисшей кожей, который заставлял её принимать ванну из яда. Ничего не закончилось, кошмары возвращали на ту маленькую площадь, и запах горелой плоти преследовал её. Прошло немало времени, прежде чем она сама смогла подняться на ноги. Счёт шёл даже не на недели. Казалось, минула вечность. Гермиона смутно представляла, кем являлись все эти люди, заботящиеся о её ранах. Они натирали кожу мазями, поили зельями и заставляли глотать безвкусный бульон. Иногда Гермионе казалось, что они не имеют ничего общего с человеческим родом, но как только эта мысль рождалась в голове, наступала тьма. Но и во сне виделись неясные образы, заставляя испытывать безотчётный страх перед ними. Бледные, безликие, похожие на тени, они говорили непонятными шипящими звуками и никогда не смотрели в глаза. Иногда у её кровати появлялся тот человек в чёрной мантии, его лицо было скрыто капюшоном, и Гермиона не могла вспомнить, как он выглядел. Всё хорошее той страшной ночью стёрлось из памяти, осталось лишь смутное ощущение, что он пришёл из её прошлой жизни. Она знала, что он — хозяин замка, и чувство защищённости странным образом перемешивалось с ощущением незримой опасности. Хозяин не вызывал доверия, но при этом спас её от ужасной участи, и Гермиона была обязана ему жизнью. Иногда она пребывала в сознании больше, чем несколько часов в сутки, и в такие моменты думала лишь об одном — о неоплатном долге, о том, что теперь её жизнь не принадлежит ей. Гермиона шла на поправку очень медленно. Наконец она стала выбираться из своей раковины, сожительство с болью исступляло рассудок, и было приятно подумать о чём-то ещё, не переживая раз за разом события роковой ночи. Её поселили в довольно необычайной комнате с каменными стенами и выбеленными полукруглыми потолками. В стенах было две глубоких ниши для окон. Двуспальная резная кровать с тяжёлыми балдахинами располагалась на невысоком пьедестале. Кроме кровати в спальне стояла старинная массивная мебель, тоже резная, кресла и диваны обиты тёмно-жёлтым бархатом. С потолка на толстых чёрных цепях свисал канделябр, роняя круг тусклого света на маленький столик с низкой вазочкой, заполненной сухими цветами лаванды. В такой спальне вполне мог бы провести ночь сам Генрих IV, но Гермиона была уверена, что по-прежнему находится в Трансильвании, а не в Англии. Она начала задыхаться от воспоминаний, паника накрывала, как беспощадная волна в штормящем море. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Справиться с собственными демонами сложнее всего, но Гермиона знала, что должна, иначе только безумство станет спасением от реальности. Стук в дверь уберёг от очередного приступа. В комнате появилась молодая женщина в чёрном старомодном платье, русые волосы стянуты в узел и покрыты чёрным кружевным платком. Все девушки, которых Гермиона видела здесь, одевались подобным образом. Она задавалась вопросом, почему они носят траур и есть ли на то определённая причина. Ещё одна загадка, будоражащая воспалённое воображение. — Госпожа, — шипящий говор и акцент не сразу позволили распознать родной язык. — Хозяин считает, что вы готовы спуститься к ужину в столовую. Это не было догадкой и даже утверждением — прямой приказ. Гермиона чётко поняла, что не выдержит ещё одного дня наедине со своими страхами, и на глаза едва не навернулись слёзы облегчения. Ей хотелось выбраться из этой тюрьмы и познакомиться с загадочным хозяином замка. — Я помогу вам вымыть волосы и одеться. — Спасибо, — так приятно, когда из горла вырываются слова, а не вопли. Гермиона смаковала звук собственного голоса, и пусть он осип из-за отсутствия практики, всё равно звучал прекраснее самой чудесной мелодии. Ванная комната выглядела ещё древнее и аскетичнее, чем спальня. Единственное зеркало располагалось за ширмой, где Гермиона оставила свою ночную рубашку и отважилась взглянуть в отражение. Она сильно исхудала, щёки впали, а лицо словно потерялось на фоне серой бледной кожи, только огромные карие глаза янтарями сверкали в свете настенного факела. Гермиона подошла ближе, ощупывая лицо. На скуле и возле уха остались красноватые пятнышки, и когда она касалась их, лицо обжигало болью, такой, когда ты случайно трёшь раненую кожу руками, выпачканными в порошок из жгучего перца. На ногах не обнаружилось никаких последствий ожогов, только пальцы почти полностью потеряли чувствительность. Выпирающие рёбра и заострившиеся кости таза грозили прорвать тонкую кожу насквозь, но это не вызывало беспокойства. Закончив с осмотром, она позволила женщине в чёрном помочь погрузить себя в глубокую жестяную ванну, заполненную тёплой водой — подогретой ровно настолько, чтобы не вызывать болезненных ассоциаций. Гермиона откинулась назад с блаженным вздохом. — Как ваше имя? — ей надоело думать о своей помощнице, как о “женщине в чёрном” или “тени”. — Тсера Мареш, — ответила та безо всякого выражения, по-прежнему не глядя на Гермиону и сосредоточенно выполняя свои обязанности. Тсера добавила в воду несколько капель хвойного масла, и в ванной распространился душистый аромат, напоминавший о лесе Дин. Благодарность за ностальгические мысли, навеянные расслабляющим запахом, подействовали на Гермиону так же благоприятно, как и тёплая вода. — Вы работаете в замке? — Замок — мой дом. — Вы его хозяйка? — Нет! — чуть ли ни с ужасом воскликнула Тсера. — Я служу Князю. — Каков он? — полюбопытствовала Гермиона, приподнимая ногу и шевеля бесчувственными, сморщенными от воды пальцами. — Он наш Хозяин, и мы не можем говорить о нём! — Тсера, путая слова от волнения, выпалила фразу так быстро, что смысл слов не сразу дошёл до Гермионы. — Понятно, — она распустила волосы и окунула их в воду. Удивительно, как они отросли, кончики доходили теперь до ягодиц. Тсера принялась намыливать их своими длинными холодными пальцами. Гермиона больше не заговаривала с горничной, надеясь, что ничем не обидела её. Тсера напомнила о домашних эльфах, привязанных к своим хозяевам и наказывающим себя, если случайно обронят в их адрес недоброе слово. После мытья Тсера усадила подопечную на круглый стул в спальне и взялась расчёсывать влажные прядки. Гермиона не заметила, чтобы служанка пользовалась магией, но волосы высохли очень быстро. Тсера ловко заплела несколько кос, короной уложив их вокруг головы. Как только с причёской было покончено, в спальне появились три девушки и окружили Гермиону, готовясь помочь ей с одеждой. Она ощутила себя луковицей, которую облачали в слой за слоем. Бельё, нижняя юбка, тонкое, расшитое золотыми нитями платье, корсет, а затем накидка на шнуровке из мягкого кофейного цвета атласа. Длинные расклешенные рукава доставали до бедер, и Гермиона совершенно не представляла, как будет ужинать, ведь эта одежда годна лишь для одного — выставляться в музее. — Я провожу вас к Князю, — произнесла Тсера, посчитав Гермиону готовой к встрече с ним. Она кивнула, испытывая нервозное волнение. Мало того, что предстояло встретиться с этим мистическим Князем, она впервые выходила за границы своей спальни. Было и страшно, и любопытно. Неизвестность всегда пугала, и теперь Гермиона знала, что чрезмерная любознательность может привести к ужасающим последствиям. Замок отличался узкими спиральными лесенками, в этих круглых клетушках внутри вытянутых ввысь башенок тесно даже одному человеку. Должно быть, замок строился как оборонительный рубеж, и в случае штурма на таких лестницах значительно проще держать оборону. Но Гермиона была рада выбраться в длинный коридор, устланный коврами. На стенах висели картины, но разглядеть их не представилось возможности из-за недостаточного освещения. Всё, на что Гермиона обратила внимание — это их немая обездвиженность. Она была уверена, что находится на попечительстве волшебника, так почему же всё здесь выглядит таким обычным? Нет, это неверное слово. Траурное. Скорбное. Люди в чёрных одеждах, тихие голоса, сумрак. Будто бы кто-то умер. Оказавшись в более просторной и светлой гостиной, Гермиона, пожалуй, ожидала бы увидеть гроб посреди комнаты, однако это был самый обыкновенный каминный зал. Тсера присела в коротком книксене и поспешила уйти, оставляя Гермиону в одиночестве. Она несмело сделала несколько шагов вперёд, отходя к окну подальше от огня. За мутным стеклом ничего не разглядеть, только ночь. Хотелось открыть форточку и вдохнуть свежего воздуха, но Гермиона внезапно испугалась того, что может впустить вместе с ним, и отделаться от глупых и суеверных мыслей так и не сумела. Она заломила руки, мысленно обзывая себя трусихой, так и не открыв окно. — Рад видеть вас в добром здравии, — голос за спиной заставил её подскочить на месте. Крик застрял в груди. Гермиона резко обернулась, встречаясь с хозяином замка. Он был одет в дорожный плащ, полы заляпаны грязью, а капюшон скрывал лицо. Возникло ощущение, что он — безликий демон ночи, иначе зачем ему прятаться даже в собственном доме. — Прошу прощения, что напугал вас. Я только вернулся и хотел убедиться, что с вами всё в порядке. — Я… да, я в порядке, — пролепетала Гермиона. — Спасибо. — За что? — Вы спасли мне жизнь. — Я сделал это небескорыстно. — Я понимаю, я теперь многим вам обязана. — Жизнью. Гермиона приоткрыла рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Всё верно. Однако единственное слово прозвучало словно приговор, подтверждающий её собственные догадки. — Почему бы вам не присесть? Она осталась стоять на месте. Мысли в голове смешались. Разумные вопросы ускользали в никуда, оставляя после себя чувство тревоги и надвигающейся паники. Во всём происходящем присутствовала некая нереальность. Разговор с безликим Князем, хозяином мрачного зловещего замка, выходил за рамки рационального объяснения. Гермиона задумалась, является ли титул обозначением высокородного статуса или это лишь глупая кличка. Не мог же он в самом деле владеть всей Трансильванией, разве что в ту ночь Гермиона перенеслась на шестьсот лет назад. В первую встречу она приняла его за ангела-спасителя, что неудивительно, учитывая ситуацию. Но сейчас больше склонялась ко мнению, что он скорее служитель дьявола, чем бога. — Вы вампир? — задала она один из мучительных и глупых вопросов. — Нет, — он отошёл в неосвещённую часть гостиной, и Гермиона услышала шуршание плаща. Сердце в груди неистово забилось в ожидании: сейчас она увидит его. — Я стою значительно выше в этой иерархии. — Простите? Он сделал шаг вперёд, становясь в круг света на ковре, и Гермиона отшатнулась, стукнувшись спиной о стену. Толпа снова окружала её, сдавливала в тиски. Холодная жестокая ночь, запах гари, и он — самый страшный кошмар — оживший мертвец. Он мог быть только вампиром, иначе нет объяснения тому, что он жив. Гермиона сама видела, как он умер. Прошло немало времени, прежде чем получилось справиться с собой и унять бурю внутри. — Люциус Малфой, — прошептала она в неверии. — К вашим услугам, — насмешливо поклонился он. Гермиона всё ещё вжималась в стену, не отрывая взгляда от его лица. Бледное, но не белое. Он лишь слегка улыбался, но никакого намёка на острые клыки. Она отчетливо ощутила, как трепещет жилка на шее, будто зазывая — попробуй меня. Но Малфой не принял приглашение к трапезе. — Я не пью кровь, мисс Грейнджер, — будничным тоном произнёс он. — И уж точно не вашу. — Так всё-таки пьёте? — Нет. — Тогда как объяснить, что вы живы? И находитесь в обществе вампиров? Они вас слушаются? Нет, они ведь подчиняются вам! Зовут вас Князем… Я не понимаю! — вконец отчаявшись, выкрикнула она. — Почему бы вам всё-таки не присесть? Даю слово, что здесь вы в безопасности. Гермиона, спотыкаясь и наступая на подол собственного платья, неверным шагом добрела до самого дальнего от камина кресла и, устроившись на краю, расправила складки на юбке. Стало трудно дышать, корсет сдавил грудь, и голова неприятно закружилась: казалось, гостиная превратилась в душный затхлый склеп. — Теперь я могу получить ответы на свои вопросы? — Позвольте сперва мне поинтересоваться, — Люциус, напротив, подошёл к камину, и теперь его фигура ярко освещалась. Гермиона с острожным любопытством изучала его: белая рубашка с широкими рукавами заправлена в облегающие чёрные штаны. Высокие сапоги доходили до колен и, как и плащ, испачканы грязью. На груди кровавыми переливами сверкал огромный рубин, обрамлённый в россыпь более мелких камней. Исполненный в том же стиле на указательном пальце красовался серебряный перстень. Гермиона слишком мало знала о вампирах, чтобы делать окончательные выводы. В истории остались немногие летописи войн с волшебниками, но в школе не изучали привычки и особенности вампиров, лишь несколько общих отличительных черт, чтобы распознать и уничтожить заклинанием такового в случае опасности. Чеснок, серебро, отражения в зеркалах — всё это могло быть суеверной выдумкой, а осиновый кол способен уничтожить не только вампира, но любое живое существо, если загнать его в сердце. — Каким образом вы оказались в Трансильвании? — Я путешествовала, — Гермиона опустила глаза, разглядывая свои скрещённые на коленях пальцы. — Хотела провести отпуск в Европе. — И это привело вас к замку Дракулы, несмотря на все предостережения? — Я посчитала их нелепыми домыслами впечатлительных дам. — Вы ошиблись. — Теперь я это понимаю, — она снова подняла глаза, встречаясь взглядом с Малфоем. Он-то и при жизни ей не особенно нравился, а сейчас вселял леденящий ужас. И всё-таки он спас её жизнь. — Как долго я нахожусь… здесь? И здесь — это где? Что это за место? На лице Малфоя отобразилась тень слабой улыбки, будто он забавлялся собеседницей. — Вы попали именно туда, куда и намеревались — знаменитый замок Владислава Дракулы в самом сердце княжества Трансильвания. Все страшилки, которые ваша мама рассказывала в детстве, родом отсюда, не так ли? — Люциус побарабанил тонкими пальцами по каминной полочке и почти отечески улыбнулся гостье. — Вы пребываете в моей обители чуть больше семи месяцев. Гермиона невольно ахнула. — Неужели меня никто не искал? — Вы официально погибли. Всё, что от вас осталось, это: маленькая сумка с маггловским паспортом и другими личными вещами. Ваши родители получили их вместе с письмом, разъясняющим произошедшее, — беспощадно говорил он. — Вы сгорели в том костре, и Гермиона Джин Грейнджер теперь живёт лишь в памяти ваших друзей и родных. Слёзы хлынули из глаз. Гермиона не хотела плакать, но это оказалось выше её сил. Она вовсе не скорбела над утраченной личностью и не жалела себя. Наоборот, она совершенно ясно осознавала, что испытала её мама, когда узнала о смерти единственной дочери. Должно быть, она совершенно убита горем, а её сильный, всегда весёлый и беззаботный отец разом постарел на десяток лет. Но последней каплей стала мысль о Гарри и Роне, с которыми она пережила худшие времена своей жизни. — Я должна… сообщить... им, что… жива, — прерывисто пробормотала Гермиона, стирая с лица слёзы тыльной стороной ладони. — Нет. — Вы не имеете права! — задохнулась она. — Вы ещё не осознали своё положение? Теперь вы принадлежите мне. — Вы спасли мне жизнь, и я благодарна за это, — Гермиона пыталась рассуждать логически, но Малфой грубо прервал её: — Мне не нужна ваша благодарность. Вы не сможете уйти отсюда, теперь вы пленница этого замка. Слёзы окончательно высохли, оставив на щеках солоноватые дорожки. Теперь уже гнев охватил Гермиону. — Я не пленница, я — свободный человек! У вас нет никаких прав, чтобы держать меня здесь! Люциус в два шага преодолел расстояние между ними и силой стянул Гермиону с кресла. Он неприятно тряхнул её за плечи, как тряпичную куклу. В его руках она ощутила себя ничтожной и незначительной, Малфой горой возвышался над ней, и его превосходящая сила не вызывала сомнений. Он мог бы раздавить её, словно букашку, переломать пополам двумя руками. Но вместо этого он дёрнул ворот её тяжёлого неудобного платья, оголяя плечо. — Взгляните! — велел он, подводя Гермиону к зеркалу над камином. Она отшатнулась, мечтая оказаться как можно дальше от огня, паника снова поднималась внутри, однако Малфой опять встряхнул её, отгоняя рвущуюся наружу истерику прочь. Развернув Гермиону спиной к зеркалу, он с нечеловеческим выражением повторил приказ: — Посмотрите на себя! Больше не сопротивляясь, Гермиона повисла на его руках, поворачивая голову к зеркалу. На правом плече темнело неясное пятно, и ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его — ворон. У неё была татуировка ворона с ясно сверкающими чёрными глазами и приоткрытым клювом. Гермиона коснулась его пальцами и поморщилась: неприятно, точно так же, как прикасаться к шрамам на лице. — Что вы со мной сделали? — задушенным шёпотом спросила она, глядя в глаза Малфою. Его лицо находилось очень близко, на расстоянии горячего дыхания, и оно обжигало. — Вы превратили меня в такое же чудовище, как все эти… люди в замке? — Это был единственный способ сохранить вашу жизнь, — отозвался Люциус, отпуская девушку. Ей послышался в голосе слабый намёк на сожаление, но Гермиона тут же отогнала эту мысль. — Значит, я стала вампиром? Малфой совершенно непочтительно фыркнул и отошёл к буфету, чтобы налить себе и ей вина. — Вампиры. Вы ведь неплохо учились в школе, не так ли? — Я была лучшей! — Гермиона не сумела скрыть самодовольство. — В таком случае, вы должны помнить, что вампиры — низшие зависимые существа. Чтобы поддерживать едва тлеющую в их телах жизнь, они вынуждены пить кровь. В определённых обстоятельствах их яд заражает человека, иногда убивая, а иногда превращая в такое же мерзкое отвратительное создание. Оно теряет волю, способность к жизни, влача бессмысленное существование от одного укуса до другого. Его рассудок свободен от ясности и самосознания, вампир может лишь подчиняться. — Но ведь в замке живут вампиры? — не унималась Гермиона. — Тсера и другие… — Совершенно верно. Гермиона отошла от камина, принимая из рук Люциуса бокал. Тёмная красная жидкость вызвала приступ дурноты, запах крови ударил в нос. — Это вино, — опережая вопрос, пояснил Малфой. — Гермиона, я не стал бы пить кровь и поить вас. Прислушайтесь к себе и осмыслите всё, что я вам сказал. Вы не потеряли рассудок, хоть и были весьма близки к этому, но вовсе не из-за укуса вампира. Вы ощущаете себя человеком, живым, пусть и не вполне здоровым. Она кивнула в подтверждение его слов и решилась пригубить вино. Крепкое и сладкое. Запах крови исчез, ему на смену пришёл приятный вишнёвый аромат. — И всё-таки, этот знак ворона означает определённые изменения? — Это символ Князя. Вы — моя собственность, и больше ни люди из деревни, ни обитатели замка не посмеют вас тронуть. Ворон призван защитить вас от опасностей, надеюсь, вы это оцените. — Я бы оценила, если бы вы позволили мне убраться как можно дальше от этого места, и я сама сумела бы защитить себя от опасностей. — Я ясно дал понять, что это невозможно, и больше не желаю слышать рассуждений на эту тему. — Но… — Я сказал НЕТ! — крикнул Малфой, и Гермиона сама не поняла, как оказалась сидящей на коленях в углу комнаты — покорная и смиренная, дрожащая от страха перед Хозяином, ожидая наказания за то, что посмела ему перечить. Люциус повёл рукой, собирая осколки зеркала, осыпавшиеся на ковёр. Он не использовал палочку, чтобы управлять магией. Каким-то непостижимым образом ему было достаточно взгляда, чтобы заставить вспыхнуть в комнате каждую свечу и распахнуть окна настежь. В гостиную ворвался холодный ночной воздух вместе с каплями мартовского ливня. Малфой снова овладел собой. — Пойдёмте ужинать, — не глядя на Гермиону, спокойно произнёс он. Это не был приказ, но она знала, что при всём желании не сумеет ослушаться. Произошедшее так шокировало её, что Гермиона больше не задавала вопросов, безропотно поднявшись на ноги и выходя следом за Малфоем в смежную комнату. Длинный стол был накрыт на двоих. Малфой отодвинул стул, ожидая, пока Гермиона устроится на месте, а затем занял своё — во главе стола. Поданные блюда источали мясной аромат, и Гермиона поднесла руку ко рту, опасаясь, что её вот-вот вырвет. — Скольких ведьм зажарили ради этого ужина? — задала она вопрос, силясь справиться с собой. — Ни одна ведьма не пострадала, уверяю вас. Это — перепел, — пояснил Люциус, накладывая мясо в тарелку. — Благодарю, но я воздержусь. — Я мог бы заставить вас… — Прошу, не надо! — взмолилась Гермиона и вцепилась пальцами в его руку. — Я не вынесу этого, я ещё помню запах горелой плоти и… Она вздрогнула, прижимая салфетку к губам. — В салате нет мяса, только овощи, — он подвинул к ней фарфоровое блюдо. — Ещё есть сыр и грибы. — Спасибо, — Гермиона залпом опустошила почти целый стакан воды. Её передёрнуло, но тошнота постепенно уходила. Сделав несколько глубоких вдохов, она притерпелась к запаху и без особого аппетита положила себе на тарелку ложку салата. Люциус успел справиться с перепелом и ростбифом, пока Гермиона по маленькому кусочку отправляла овощи в рот. Её желудок быстро заполнился, будто бы он стал размером с воробьиный. Хорошо бы отключить мысли и не думать ни о чём, но в молчании они одолели её с утроенной силой. Гермиона точно знала, что не хотела умирать, особенно столь мучительным образом, но и жизнь невольницы, куклы колдуна, совершенно не привлекала. Из этой ситуации должен быть какой-то выход, но пока она даже не могла определиться с направлением. — И как я теперь должна к вам обращаться? Хозяин? Господин? Или… Ваша Светлость? — Меня устроит любой из предложенных вариантов. — Почему ваши… слуги называют вас Князем? — Гермиона не хотела произносить слово “вампиры” вслух. — Потому что такой титул должен носить хозяин замка. — Мне казалось, что Владислав Дракула был графом. — Заблуждение. Он известен как князь — Князь Тьмы. Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Ей даже начало казаться, что Малфой разыгрывает её, но затем она вспомнила сцену в гостиной… — И вы его преемник? — Справедливая догадка. — И всё-таки, я не понимаю, почему вы живы? — По той же причине, по которой вы сейчас сидите по мою правую руку. Мне помогли выжить. — Кто? — Вы чрезмерно любопытны, Гермиона. К слову, у вас есть уникальная возможность выбрать себе новое имя. — Мне нравится моё. Так звали дочь царя Менелая и Елены, если вам это о чём-нибудь говорит. — Наследница Спарты? Или Трои? — с улыбкой спросил Люциус. — Боюсь, что в нынешнем своём положении я потеряла всякие права на наследование, — ответила она. — Мистер Малфой, если вы вдоволь наигрались, могу ли я вернуться в свою спальню? Я устала. — Как пожелаете, — его лицо превратилось в маску. На короткое мгновение Гермионе показалось, что он расстроен её уходом, но она снова отогнала мысли прочь. Возвращаться в комнату, в которой она провела семь месяцев, не возникало никакого желания, однако Гермиона действительно была измотана и опустошена. Ещё совсем недавно она не была способна самостоятельно подняться с кровати, и теперь груз информации грозил раздавить и морально, и физически. Она понимала, что единственный шанс выпутаться из этой пакостной истории — окончательно поправиться для начала. И не сомневалась, что найдёт способ, потому что всегда, в любой ситуации могла отыскать выход. Уже засыпая, Гермиона вспомнила, что так и не задала самый важный вопрос.