Искреннее желание

Эмир — титул правителя Имам — священник, жрец Некоторые слова взяты из восточных культур, но это не тот Восток, что на картах нашего глобуса = ) Это изначально мир меча и магии. Просьба учитывать этот момент при чтении. ***** Тик постучал в дверь и вошел, получив разрешение. — Доброе утро, господин Нури. Сын эмира кивнул, не оставляя попыток самостоятельно справиться с завязками своего домашнего костюма. Тику нравилось прислуживать молодому господину. Тот был статен и красив, умен и вежлив, а главное: хорошо относился к слугам, считаясь с ними, не принимая за вещь. Даже к Тику, которого отец Нури купил на базаре и приставил личным слугой к мальчишке. Большая же часть слуг в доме были свободными гражданами и поглядывали на Тика с легкой ноткой превосходства. А еще Нури все любил делать сам, даже заряжать магические светильники. Вот сейчас он уже успел умыться и теперь одевался, даже не позвав для этого Тика. — Позвольте, господин. Тик ловко поймал спутавшиеся завязки и, «приструнив» их, закрепил штаны надлежащим образом. Только одна завязка все время ускользала, и Тику пришлось коснуться бедра Нури с внутренней стороны. — Простите, господин, — тут же извинился слуга. — Ничего, Тик, — хрипловато отозвался чувствительный Нури. Ему стоило бы проигнорировать, он знал это, знал четко и хорошо. Вот только почти каждое утро Тик то упускал завязку, то минут пять приводил в порядок воротник, стоя так близко, лаская пальцами шею. Нури знал, что скоро ему привезут жену. Ту, которую он, не видя, уже не любил. Он знал, что его привлекают мужчины, знал, что Великий этого не приемлет. Вот только на казнь, когда влюбленную пару парней закидали камнями, он смотрел хоть и давно, но до сих пор видел ее в кошмарах. Только казнили уже его самого. Сейчас же, пока не появится сын, ему придется делить ложе с женой. А Тик был близко, опять, словно специально, слуга начал поправлять воротник. Нури даже и сам не понял, когда самые смелые сны стали явью: но рука уже лежала на талии слуги, и он, нагнувшись, прикасался губами к губам Тика. — Господин! — коротко взвизгнул Тик и, запнувшись о коврик, упал на пол. Отползая, он яростно тер губы рукой, с ужасом смотря на Нури. Захид пришел поговорить с сыном до завтрака, заодно и спуститься вместе с ним к столу. Услышав шум и звук явно падающего тела, он не стал стучать. Едва не снеся дверь с петель и больно приложившись плечом, ворвался в спальню. Нури растерянно с болью в глазах смотрел на слугу, а тот, со священным ужасом, на него. Завидев эмира, Тик задрожал и сложился в поклоне, лбом, уткнувшись в пол. — Прошу вас, хозяин, не казните меня. Я никому не скажу, что ваш сын мужеложец. Захид подавил желание резко захлопнуть дверь или же снести голову вначале слуге, затем имаму и взял себя в руки. — Это слишком большой грех в глазах Великого. Имам за его спиной громко согласился, и Захид уже слышал, как он зовет стражу. — Вы оба будете преданы смерти, — с трудом сказал Захид, не смотря на сына. Ворвись он один, и Нури был бы спасен, но сейчас уже поздно. Нури кинулся к ногам отца, но тот только брезгливо отошел, даже не взглянув, как пришла стража, как тащила в камеры сына. Нури и сам не запомнил, не слышал, что говорит имам, просто сидел на полу, закусив губу и признавая себе, что ошибся, что таким как он, нельзя искать чувств. Нури даже воином не стал, слишком скромный и робкий для наследника. Когда, подметая своей одеждой каменный пол, имам вышел, Нури взглянул на Тика, с которым его оставили в одной камере. — Прости, — сказал Нури, отходя к стене. Тик всхлипнул, отползая в угол, подальше от Нури. — Господин... Я же ничего не сделал, — плакал он. — За что так со мной? Тик был всего на два года старше Нури, будь они равными по положению, могли бы стать друзьями. Но правда заключалась в том, что Тик принадлежал отцу Нури, как принадлежит стол или ковер. И теперь его казнят, без вопросов и объяснений, за то, что он оказался не в том месте и не в то время. — А что сделал я, Тик? — спросил Нури. Он не столько ждал ответа от слуги, сколько укорял своим вопросом небеса. — За что так со мной? — Господин, это вы такой, не я. А теперь нас обоих казнят, — Тик комком боли плакал в углу. — Я не знаю, почему Великий сделал вас таким. Возможно, он испытывал вас, и вы не справились. Молите его о силе, Великий все видит и все слышит. — Прости, я не хотел тебя видеть тут. Я попробую отца попросить о снисхождении к тебе, — подойдя к Тику, сказал Нури и, утешая, положил руку на плечо слуги. Тик в испуге отпрянул, как от прокаженного. Инстинкты взяли верх. Умом Тик понимал, что Нури не виноват. Он поддался словам демонов, но не отрицал своей вины и не пытался сбежать. — Не надо, господин, — постепенно успокаивался Тик. — Будет только хуже, господин. Словно вы защищаете своего... любовника. Нури невесело рассмеялся и, отойдя, сел в противоположном углу. Опустив голову на руки, Нури силился не заплакать. Ему-то винить было некого, кроме себя. Он незаметно прикоснулся к оберегу, что в тайне от отца отдала ему мать-славянка. Отдала перед самой смертью, и Нури с детства верил в то, что оберег может исполнить одно желание. Нури и сейчас поверил, цепляясь за пустую надежду. «Пусть бы я был другим, или мир другим». Мать говорила, что оберег поможет лишь однажды и по-своему. Она просила свободы, а серебряная монетка даровала ей любимого и любящего мужа. Из-за сходства с ней отец никогда не давил на самого Нури, не муштровал, позволяя быть слишком мягким для мужчины и наследника. Так Нури с Тиком и сидели — каждый в своем углу, погруженные в тяжелые думы. Самое смешное, что до сегодняшнего дня Тик искренне считал, как ему повезло с хозяином. Тик рос в многодетной семье, среди одиннадцати братьев и сестер, и родители, не в силах прокормить еще один рот, отдали его служкой в таверну, где шестилетний Тик помогал на подай-принеси, перебирал крупы, тер полы и исполнял мелкие поручения. Позже ему стали доверять коней и верблюдов господ, вот тогда открылось истинное призвание Тика. У него был настоящий талант. Животные слушались его беспрекословно, для каждого Тик находил ласковое слово, мог говорить с ними часами и с особой тщательностью вычесывал. Прознав о толковом парнишке, гости стали подзывать именно его, не скупясь монетой. Но время шло, хозяин таверны не был молод, и в один из дней Великий позвал его. Сын хозяина не хотел следить за таверной и продал ее вместе с Тиком. Новый заменил много слуг, часть ушла сама. Тика же отвезли на невольничий рынок, где Захид и приобрел его в подарок сыну на тринадцатилетие. Для компании. Самому Тику тогда было пятнадцать, и представлял он собой прилежного, но жутко худого и нескладного подростка. Но Нури отнесся с добром, без разговоров принял Тика и часто притаскивал сладостей со стола. Так Тик впервые узнал вкус пахлавы, отведал рахат-лукума и шербета. Решившись, Тик на четвереньках пополз в сторону Нури. В конце концов, за кого бы их не приняли, а приговор уже озвучен. И некому его отменить. Так что пусть случится то, что должно. Когда до господина оставалось совсем немного, Тик почувствовал легкую дурноту, перед глазами поплыло, и он, почти ничего не видя, коснулся домашних тапочек Нури и свернулся у его ног. Нури резко проснулся и, задыхаясь, сел в постели. «Какой страшный сон!» — думал он, умываясь, расчесывая спутанные ото сна темно-русые волосы. Он даже света прибавил, тронув магический светильник. Тик проснулся от того, что его трясут за плечо. Он спал в своей части комнаты, отгороженный занавеской. — Вставай! — приказал заглянувший к нему управляющий — Али. — Нужно юного господина одевать в дорогу. Тик вздрогнул, озираясь, и вскоре явился к господину. Взгляд слуги показался Нури безумным. Тик поклонился и бросился к одежде, расправляя ее для Нури и улыбаясь. «Сон! Всего лишь сон. Хвала Великому!» Нури привычно улыбнулся, пожелал Тику доброго утра, игнорируя все прикосновения и не спрашивая у Али, куда он едет. Юный господин с облегчением смотрел на сбор вещей. — Тик, одевай господина быстрее! Уже пора уезжать, а Нури еще нужно получить благословение отца и имама. Нури сам справился с последними завязками и, приказав Тику следовать за ним, сам пошел за управляющим. Отец нашелся в своем кабинете, сидел в кресле за столом, рядом на небольшом диване устроился имам. Тик не сдержал дрожи в руках при виде их, уже слыша слова обвинения и приговора. Казнь! «Все хорошо, Тик, ты уже большой мальчик, чтобы снов бояться». — Садись, сын, — Захид указал на диванчик напротив. — Ты стал уже совсем взрослым, скоро начнется твоя новая жизнь. Нури, я, конечно же, приеду на твою свадьбу, но думаю, вам, молодым, нужно вначале познакомиться. Нури кивнул. — Вам стоит ответственно отнестись к созданию семьи, и тогда вы станете не просто блестящей парой, а опорой друг для друга на долгие, долгие годы, — медленно говорил имам. — По желанию вашего отца, Нури, и с согласия родителей второй стороны, вы увидите друг друга до свадьбы. Используйте это время с пользой и себе во благо. Тик слегка нахмурился. Скорее всего, его отправят вместе с Нури. Так даже к лучшему, больше никто в доме и не замечает слуги. Вот только... Нури выглядел напряженным. Встреча с невестой ему не в радость. А вдруг сон вещий или еще какой? Вдруг, это предупреждение? И Нури на самом деле мужеложец... Если подумать, то... Нет, ничего порочащего честь господина Тик не помнил. Да и к лучшему не спешить с выводами и действиями. Молчание — золото. Иначе сон и реальностью стать может. — Я понимаю. Отец, я благодарен вам за предоставленную возможность и прошу вашего благословения, — церемонно сказал Нури. Для слуг и вещей стояла отдельная телега, юного же господина ждал его любимый конь. Норовистый породистый Луч признавал только Нури. Легко вскочив в седло, молодой господин тут же пощекотал пятками бока, и конь медленно пошел, давая телохранителям занять свои места, а слугам тронуть обоз. Тик ехал на телеге, хотя с поддержкой Нури и получил в подарок тонконогую кобылку, сейчас трусившую рядом. Нужно было подумать, все взвесить. Какая жизнь теперь их ожидает? Тик не вышколен, он старателен, но не очень расторопен. Нередко ошибается. Оставят ли его при Нури или найдут другое место? Сейчас он в сопровождении, значит, толк в нем пока видят. Нури ехал с абсолютно прямой спиной, по нему и не скажешь, что молодой господин оставлял навсегда свою свободу, дом, все, что он знал и любил. Рядом с Тиком ехал Сафар, старший сын Али. Слуга не раз слышал, что управляющий хотел бы видеть именно его личным слугой Нури. — Ну что, как думаешь, тебя оставят рядом с господином или меня? Невоспитанного раба или отличного слугу? — Боишься снова остаться не у дел? — хмыкнул Тик. Нападки Сафара раздражали, но странным образом умудрялись приносить облегчение. От мыслей точно отвлекали. — Нет. Хочу предложить сделку. Там осталось мое сердце! Мне нужно к нему вернуться, — Сафар улыбнулся. — Я помогу тебе произвести хорошее первое впечатление и ты останешься при господине. — А тебя отправят домой, — обрадовался Тик. — Стой, почему я должен тебе верить? Подлянок ты не устраивал, но начать никогда не поздно. Ставки-то подросли. — А ты хоть раз слышал, что я хочу твое место? Или только что мой отец хочет видеть меня на твоем месте? — Сафар улыбался. — Я не хочу всю жизнь быть слугой. Но опозорить своего отца недостойным поведением я не могу. Тик задумался, но опровергнуть слова не смог. — У тебя есть мечта? Какая? — У меня есть мечта, а у моего возлюбленного своя чайная. Я хочу вернуться и сыграть с ним свадьбу по зиме, — Сафар мечтательно закрыл глаза. Тик оглянулся и зашипел на Сафара. Пережить такое во сне, а теперь этот разоткровенничался. Хуже и быть не может! Вот только никто не обратил на их разговор внимания. Странно даже, Сафар говорил довольно громко и не скрываясь. Может, он все же что-то задумал? Иначе зачем открыто говорить о постыдном и низком деле?.. Еще и свадьба! С мужчиной! — Небылицы рассказываешь? — зыркнул Тик. — Что? — Сафар возмутился. — Думаешь, я никому не нужен? Или зависть в тебе говорит? Он нахмурился. — Нужен, — Тик перешел на шепот, Сафар явно не в себе. — Успокойся, я верно тебя недопонял. Буду рад, если все получится. Ты хочешь помочь мне остаться слугой, правильно? Тик ерзал как на иголках, вознося молитвы, чтобы Сафар отвлекся, сошел со скользкой почвы разговора. — Да! Отец сказал, что если и сейчас не получится, то он позволит мне бросить работу! Понимаешь? Но я же не могу просто опозорить его. — Я буду стараться и честно обыграю тебя. Вот так вот, — улыбнулся Тик, вновь становясь лихим и уверенным в себе. Сафар опять вытянул его из болота мыслей. — Не мни о себе слишком много! Будь мне нужна эта должность, она была бы моей! — заявил Сафар. К вечеру они проехали несколько деревенек, но останавливаться в них на ночлег не стали, решив, что лучше и безопасней заночевать в лесу. Охранники выбрали место, определились с дежурством и слуги принялись обустраивать лагерь, готовить ужин.