Искреннее желание

Дверь в комнату была приоткрыта. Странно, подумалось Тику, он точно помнил, как закрывал ее. Да и Кнут не страдал рассеянностью. Тик заглянул внутрь и увидел Касыма. Тот что-то раскладывал на овечьей шкуре посередине комнаты. Кровать Тика стояла на боку у стены, чтобы не мешала. Пахло травами и какими-то пряностями. Слуга замер, не зная, что теперь делать и куда ему идти. Может, взять одеяло и переночевать на полу в гостиной? Там есть камин, не замерзнешь, да и ночи теплые. — Тик, тут с сегодняшнего дня живу я, ты сселяешься с неким Хеммингом. Удачи, мальчик! Если что, иди сразу Нури жаловаться, — не оборачиваясь сообщил Касым. Слуга поник. Зайдя, он даже вещей не нашел. Все просто решили за него. Как и всегда. — Да, господин Касым, — тихо ответил он и, взяв лоскутное одеяло, так понравившееся ему с первой ночи, пошел в гостиную. Конечно, он знал, где комната повара, но, если его туда и заставят переселиться, то пусть не сегодня. Сегодня он продлит миг своей свободы. Устроившись на ковре у камина, Тик накрылся и закрыл глаза. Слуга уже почти заснул, когда на ковер рядом с ним уселся огромный повар и спросил: — Ты действительно собрался ночевать тут? Тик замешкался, не зная, как объяснить свое решение, но иначе выглядит так, словно слуга хотел обидеть повара. — Я здесь не из-за вас, просто так получилось, — Тик провел ладонью по ворсу ковра, взлохмачивая. — Тик, ты боишься меня? — Хемминг улегся рядом на ковер. — Или просто не хочешь жить со мной вместе? — А мой ответ, он что-то изменит? — продолжая водить ладонью по ковру, спросил Тик. — Изменит, — четко и твердо сказал мужчина. — Для меня твой ответ очень важен. — Я не боюсь, — уверено ответил Тик. — И комната у вас наверняка хорошая. Но мне и моя нравилась. Один на двоих уголок с Кнутом. А теперь его нет. А потом кому-то понадобится вновь меня переселить, и я окажусь в другом месте. И опять... И снова... И еще раз... — Нет, — Хемминг улыбнулся. — Из моей комнаты ты съедешь, только если сам того захочешь. Никто тебя не переселит. Хотел сделать тебе сюрприз, ну да ладно, придется чуть приоткрыть тайну. Пойдем со мной, я тебе кое-что покажу и потом уже будешь грустить! Тик задумался, но любопытство пересилило. — Хемминг, я так вас и не поблагодарил. Тогда, при нападении, вы меня защищали, хотя и не должны были. Спасибо за это. Обычно до меня есть дело только Нури. — Не за что. И можно на «ты»? — Хемминг впустил парня в свою комнату и отодвинул ковер, что висел на стене. За ковром была дверь, и мужчина впустил слугу в абсолютно пустую комнату. — Видишь? Тут есть еще одна дверь, она ведет в коридор. Мне изначально выделили две комнаты. Этой я так и не придумал назначения. Впускать сюда никого не хотел, так как нам придется делить ванную, но с тобой я не против ее делить. Сегодня переночуешь у меня, завтра выходной, съездим в город, купим краску, которую выберешь, приведем комнату в порядок, купим мебель и всякие нужные и приятные мелочи... Мужчина растерянно топтался на месте, боясь, что Тик будет не в восторге от его идеи или не захочет жить рядом с ним, и великолепный план, как проводить с Тиком как можно больше времени, провалится. Тик прошел вдоль стен, провел рукой по одной из них. — У меня никогда не было своей комнаты, — дрогнул голос. — Я правда не помешаю тебе? Парень прикрыл глаза, лбом утыкаясь в стену. Его комната... Только его. И если закрыть дверь, можно остаться наедине с собой и ничего не делать, лежать на полу и мечтать. Или попросить книгу у Нури, никто не побеспокоит. И Хемминг собирается отдать ему все это? — Нет,— поспешно заявил Хемминг. — Конечно нет! Мы обставим комнату как ты захочешь, она маленькая, но с балконом. — Господин Ульф выделил мне немного денег, их на все не хватит, но я отдам потом еще, когда смогу, за краску и прочее, — обещал Тик, подходя ближе к повару. — Когда сможешь, тогда и отдашь, мне не принципиально, — Хемминг улыбался открыто и радостно. — Спасибо, — искренне поблагодарил Тик и еще раз оглянулся. — Только я, наверно, вернусь в гостиную, а то тут совсем ничего нет. — Переночуй у меня в комнате, я посплю на диване, — растерянно сказал Хемминг, с мольбой смотря на парня. — Тик, пожалуйста, мне так будет спокойней. — Спасибо, — кивнул парень, — Но диван мой. А то как-то невежливо хозяина из собственной постели выгонять. Мне совесть не позволяет. Тик вернулся в комнату Хемминга, оглядываясь. Большой книжный шкаф, огромная дубовая кровать, прочная даже на вид, стол на толстых ножках и два стула ему подстать. И диван, большой, неуклюжий и какой-то даже уютный. Как и все в комнате: светлые занавески, плетенный из соломы ковер. Тик улыбнулся, невольно отмечая, что комната весьма похожа на своего хозяина. — Здесь хорошо, Хемминг, я рад, что мы будем соседями. Повар улыбнулся, и заверил: — Я тоже очень рад! Давай я тебе хоть простыню дам, а то диван старый, я на нем и в верхней одежде лежал... Мужчина засуетился, достал простыню, принялся стелить. — Немного смущает, — улыбнулся Тик. — Ты так заботишься. Из тебя отличный хозяин. — Тик, ты действительно не понимаешь? — мужчина улыбнулся и кинул пару подушек. — Ты мне нравишься, очень. Только не думай, тебя это ни к чему не обязывает. — В смысле? — не понял Тик. — В романтическом? — Да, — Хемминг выпрямился, смотря прямо и открыто. Тик закусил губу, напоминая себе, что здесь совсем другие нормы. Он вновь прошелся взглядом по Хеммингу. Тот не отталкивал, но и не особо притягивал. Хотя его внимание и забота лестны. Но что с этим дальше делать? А если Хемминг поцелует? Тик напрягся, представляя. Но вышло не особо, слишком неопределенно, да и он никогда ни в кого не влюблялся. Если подумать, то им самим раньше никто не интересовался. Он же обычный слуга, раб, новая покупка, рабочая сила... Вот лошади всегда были его друзьями, но на свидание с ними же не пойдешь. А Нури такого высокого положения, да и скорее он как брат, причем старший, пусть и лет ему меньше. — Я запутался, — схватился за голову Тик. — Тик, а не нужно пытаться принять решение сейчас, — Хемминг улыбнулся. — Никто тебя не торопит. Ты спросил, я ответил, и все, это тебя ни к чему не обязывает. — Обязывает, — упрямо покачал головой Тик. — Теперь я знаю твой секрет, готов я или нет, но как прежде уже не будет. Слуга отошел к дивану, отвернул угол одеяла. Сердце бьется будто сумасшедшее. И что теперь? Тик нуждался в ответах и сейчас. — Не все меняется к худшему, — Хемминг замялся, явно теряясь в словах и мыслях. — Прости, наверное, не стоило на тебя все так вываливать, просто, когда в кухню ворвались животные, меня и самого поразила мысль, что все, чего мне хочется, это убить медведя, ведь волкам до тебя не добраться. Тик смутился. — А ты уверен, что это не желание защитить? Ты сильный, я уязвимый. В чувствах ли дело? — Уверен, — мужчина говорил спокойно и твердо. — Когда просто хочешь защитить, все равно о себе думаешь в первую очередь. Тик кивнул, признавая правоту слов. — Что ж, утро вечера мудренее, — слуге попалась на глаза его сумка, и он вытащил полотенце. — Чур первым ванная моя. — Без проблем, — облегченно рассмеялся Хемминг. ***** Когда речь шла о лечении, Кнут принял это к сведению. Он совсем не ожидал найти травника у себя в комнате в тот же день. Тика не было, и мужчина разложил свои вещи повсюду. Слишком быстро, после всех угроз, что наговорил Касым, он пришел к нему. — Входи и не пялься на мою спину так, словно видишь сквозь рубашку шрамы от вырванных крыльев! — сказал Касым не оборачиваясь. — Я тоже знаю, что они там есть. — А? — не сразу понял Кнут. — Ой, я о них и не думал, господин. У вас правда крылья были? — А теперь-то уж какая разница? — спросил в ответ Касым. — И я не господин, никогда им не был и не стремился. Иди сюда, парень, лечить тебя буду. Кнут подошел ближе. На полшага. — Больше никто не подойдет сюда? А где Тик? — боялся остаться наедине с мужчиной Кнут. После всего, что слуга увидел, ему от одной мысли о том, чем грозил тогда Касым, становилось страшно до дрожи. Хотелось как маленькому шмыгнуть под одеяло и накрыться с головой. И когда встанет солнце, кошмары уйдут. До следующего раза. — Тик переехал, и теперь тут живу я. Итак, для сведения, я уже сорок пять лет не убивал и не калечил никого, кроме тех, с кем пришлось сражаться. То, что я тебе тогда перечислил, просто момент в одном из ритуалов черной магии. Ну вспомнилось мне и все! И рисковать жизнью Нури или Иззаха я не хотел. Вот и вспомнилось, — Касым посмотрел на парня снизу вверх. — Согласись, звучит угрожающе! — Еще как. Особенно, если какой-то псих уже пытался проделать нечто подобное. И, если лечение не поможет, я не расстроюсь. Я уже давно в него не верю, только господин Ульф все не устает искать лекарей и прочих знатоков, — устало поделился Кнут и потер шею. — Что мне нужно сделать? — Знаешь, у каждого свои страхи и свое прошлое. Тебя пытались порезать, я же вернулся домой и хоронил своего любимого, детей, семерых, всех, кроме дочери. Ты стоял между мной и единственным дорогим мне человеком, так что не думай, извиняться я не буду. Раздевайся до белья и выпей это, — ровно и безразлично отозвался Касым. Кнут стянул штаны, помявшись, скинул рубашку. Все же давненько его обезображенного тела не видели другие. Напиток был горьким и терпким, Кнута перекосило от противного привкуса на языке, но чего ему только не давали выпить за долгое время. — Мне жаль ваших близких, — сказал Кнут, чувствуя, как речь начинает путаться, и слова даются все тяжелей. Его повело. — Я понимаю. Я бы тоже сказал и сделал все возможное. Кнута наклонило в сторону. Касым подскочил, и вовремя подхватил парня, осторожно кладя на шкуру. — Извини, возможно я все же немного перестарался, — признал травник, не зная толком, слышит его юноша или уже нет. Обе руки мужчины легли на грудь Кнута, и он прикрыл глаза, вначале подстраиваясь, дыша в унисон с юношей, а затем уже и не различая где чей выдох, чувствуя, как их сердца сравнялись. Когда Касым уже не различал, где кончается его тело и начинается тело Кнута, мужчина вдохнул полной грудью, представляя как раздвигаются ребра, ломаются, занимая правильное положение. Боль затопила с головой, но травник знал, что ему-то дурман нельзя принять. Выдохнув, Касым вновь глубоко вдохнул, мысленно расправляя легкие, ставя ребра на место. Боль вновь затопила, но меньшая. Когда сознание прояснилось, а дыхание стало ровным, Касым чуть расслабился. Он густо намазал рубцы шрамов, похожих на борозды земли на вспаханном поле — кривые и узловатые. Зашили их хорошо, вот только сама кожа очевидно не имела ровных краев, словно следы от пилы, а не ножа. Впрочем, узнавать деталей Касым не собирался, он и так знал все, что ему нужно. Закончив наносить состав, травник наложил тугую повязку на ребра. Касым поднял парня и положил на кровать, и, порывшись в своих вещах, достал нож и иглу с нитью. Одна из курток была разрезана, и мужчина принялся за шитье, через минут сорок на руках парня появились мягкие мешочки, которые, если парень начнет приходить в себя, должны были не дать Кнуту расчесывать кожу. Кнут проснулся поздно. Он сразу это понял по тому, как болела голова. Такое бывает с ним только с пересыпа. Но вставать не хотелось, да и спешить ему не надо. Отправив на лечение, Ульф дал понять, что слуга освобожден от работы на это время. Не размыкая глаз, парень потянулся. Вернее попробовал. Ребра и спину прошило такой болью, что даже дыхание пришлось задержать. А еще все жутко зудело, Кнут гусеницей заползал по кровати, стараясь потереться о ткань, пальцами цепляясь за бинты. — А ну стоп! — Касым прижал парня к постели за плечи. — Кнут, посмотри на меня. Три дня потерпишь, и ни ребра болеть не будут, ни шрамов не останется. Давай, мальчик, просыпайся. Кнут сонно прижался, извиваясь в руках мужчины. Больших, сильных, такие умеют чесать спинку. — Так, рыжик, не прекратишь чесаться о простыню — отшлепаю! А если прекратишь, то я тебе подарю одно маленькое чудо, — пообещал мужчина. Кнут сонно проморгался, тело сильно зудело. Но Кнут был очень любопытным. — Какое? — тут же заозирался он, словно чудо уже входило в комнату. — Хм, сейчас. Касым отошел и вернулся с обычной картой, разложил ее на полу и ткнул в маленькую деревушку: она тут же возникла, словно мираж: маленькие дома, медленно идущая лошадка, тащившая телегу, гуси, что паслись на лугу. — Это или еще один из семи нечаянных артефактов. — Ух ты! — восторженно протянул Кнут, сползая на пол и тут же ткнул в лошадь. Картинка на миг сжалась, пальцы прошли насквозь, но видение не исчезло. Кнут весь подергивался, так что в какой-то момент начал извиваться по полу, стараясь почесаться всем телом. — А еще у меня есть болтливые шахматы, — Касым достал из сумки обычную доску для шахмат. — Я так долго не пользовался своей силой, что часть вещей ее впитала. Мужчина высыпал на пол фигурки, и послышались тонкие голоса: — Эй! Аккуратнее, мы же из кости! А эти, черные, каменные! — Завидуйте молча! — Я король или не король, в конце концов? — Расставляйтесь! — приказал мужчина и фигурки разбежались по доске. — Давай так, Кнут, ты будешь получать по одному артефакту каждые шесть часов бодрствования без почесов, и сонное зелье на ночь? Кнут заелозил, думая. — Нет, это очень дорогие вещи, хоть и занятные. У меня будут неприятности только потому, что они есть, — парень наклонился к шахматам. Пешки о чем-то шушукались, напоминая стайку птиц. — Может, я все же почешусь? Или лучше свяжи меня. А мыться как? Слуга ощупал себя. Несмотря на неудобства и зуд, дышалось ему куда лучше. — Ничего тебе за эти вещи не будет. Никто и не поймет, что они необычны, если ты сам показать не захочешь. Мыться пока никак, чесаться не дам. Ладно, давай просто отвлекать тебя буду. В шахматы играешь? — спросил Касым. — Только учти, они могут спорить. — Лучше бы подсказывали. Я знаю названия и примерно, как ходить, — Кнут прислонился к кровати, стараясь незаметно почесать бок. — А еще ты меня можешь просто связать. Касым тяжело выдохнул и перетащил парня так, чтобы тот опирался об него. — Придется чесаться об меня. Хоть я удовольствие получу. Кнут покраснел и втянул голову в плечи, по-новому смотря на мужчину. Доброго, сильного, ради своих готового на все. И, смущаясь только больше, неуверенно вильнул из стороны в сторону, спиной потираясь о Касыма. Касым тяжело вздохнул и обнял, жестко фиксируя, не давая чесаться и прошептал: — Рыжик, за ухо укушу, за твое маленькое, красивое ушко. — Но оно сильно чешется. Везде зудит, — пожаловался Кнут и спросил, отвлекаясь. — А ваша спина? Почему вы не лечите ее? — Не хочу, чтобы чесалось, — пошутил Касым, а затем ответил серьезно. — Я не хочу забывать, не хочу стирать эти шрамы с тела, я заплатил за них большую цену, и получил еще больше. — Понятно, — отозвался Кнут, не зная, имеет ли право распрашивать. Под левой лопаткой зудело особенно жутко, и слуга, заскулив, попробовал вновь потереться о Касыма. — Потерпи, рыжик, уже завтра чесаться будет не так, — посочувствовал Касым. — Давай я почешу вокруг, и зуд отступит.