Искреннее желание

Нури проснулся поздним утром во влажной от пота кровати и закашлялся. Голова раскалывалась, в горле саднило, и юноша понял, что умудрился простыть. Встав, завернувшись в плед, Нури пошел к двери в спальню, собираясь попросить слугу принести теплого молока с медом. Но стоило двери открыться, как на стуле рядом подскочил Ульф, едва не повалившись вместе с ним. Он зевнул. — Привет. Ты чего? Еще рано, — потянувшись к Нури за объятиями, мужчина замер на полпути, принюхиваясь. — Все-таки заболел. Я надеру задницу твоим «спасителям». — Не надо! Я сам виноват, услышал Луча и выскочил в грязь босым, — Нури замялся, не зная, как попросить у Ульфа желанного молока с медом. — Ты мокрый, словно вылупившийся птенец, — Ульф затолкал Нури обратно в комнату. — Найду слуг, пусть перестелят кровать и приведу твоего Касыма. Тебе нужно чего? Ульф потрогал лоб, цокнул недовольно языком и усадил Нури в кресло, кутая его в шаль. — Да, теплого молока с медом. И не думаю, что стоит трогать Касыма, я просто простыл немного, — юноша все же спросил. — А почему ты у моей комнаты дежурил? Ульф отчего-то смутился. — Кнут на лечении, а мне не спалось... К тебе проситься не мог. Хватит допросов, я не преступник, — отмахнулся мужчина и исчез за дверью до того, как Нури толком смог удивиться. Молоко Ульф принес сам, а за ним вошел слуга и взялся за постель. Мужчина же присел на подлокотник кресла. — Ты такой беззащитный сейчас и очень милый. — Последние пару недель у меня все время ощущение, что я беззащитный, только не милый, а... — договаривать Нури не стал, но его заметно передернуло от воспоминаний о взгляде Назира. — Спасибо. Юноша взял молоко и принялся неспешно пить. — Лучше бы уже тут переночевал, чем там, на стуле, — добавил он, допив молоко. — Если разрешишь, то я твой, — провокационно предложил Ульф. Слуга, закончив с постелью, вышел за дверь. — Идем, я тебя оботру полотенцем и укрою. Нури кивнул, поднимаясь и следуя за мужчиной. — Угу. А если не разрешу? — из-за температуры мысли юноши путались. — И вообще звучит странно... Ты же меня выкупил, по идее, это я тебе принадлежу, а ощущение у меня такое, словно все решаю я, а не ты. — Я все равно твой, — упрямо заявил Ульф, сажая Нури прямо на столик в ванной. Тот отхлебнул молока, давая расстегнуть на себе рубашку. Ульф действовал не спеша, словно все идет само собой, смочил полотенце и начал обтирать лицо, с улыбкой убирая «молочные усы». — Был бы другой способ, я не нанимал бы для тебя похитителей, честно. Но пришлось спешить, так что как-то так и вышло. А ты... Ты не думал обо мне? О Волке, которого подобрал в крови и пыли. — Тебе правду или по-хорошему? — поинтересовался юноша. — Если правду, то первый месяц после того, как ты ушел, я боялся, что кто-то скажет отцу, что я тебя спас. Ты знаешь, что ты первый мужчина, которого я видел обнаженным? Ульф, улыбаясь, прижался к виску, спустив полотенце к шее и дальше к груди, разводя шире полы рубашки. — Значит, я был твоим секретом? А что потом? Я предпочту правду, какую есть. — А потом про тебя рассказали отцу, — Нури слегка улыбнулся. — Меня из-за тебя первый раз выпороли. Юноша задрал рубашку, изогнулся и чуть приспустил штаны, демонстрируя тонкий едва заметный шрам, шедший от верха ягодицы и скрывающийся за штанами. Ульф потянул ткань ниже, негодуя. — Настолько сильно?! — одной рукой притягивая к себе, мужчина накрыл след ладонью. — Ага, — Нури кивнул. — Отец лично порол. Счел, что мне не к лицу рисковать собой из-за кого-то. Хотел, чтобы я раскаялся в содеянном. Странно, но я об этом, даже когда пороли, не жалел. — Мой храбрый спаситель, — поцеловал в щеку Ульф. Сполоснув полотенце в теплой воде, он продолжил обтирать спину и бока, сняв в итоге рубашку, и нацелился на штаны. — А что потом? — В смысле? А, ты про то, вспоминал ли я тебя? Конечно! — Нури приподнялся, позволяя стягивать с себя штаны, из-за жара и головной боли даже не осознавая, что белья на нем нет. Тонкий шрам пересекал ягодицу и заканчивался на бедре. — Но не могу сказать, что думал о тебе как о возможном будущем муже. — Я же обещал тебя выкрасть, будь ты тогда старше, — хмыкнул Ульф. — Можно сказать, мечты сбываются. Мужчина обтирал длинные ровные ноги, чувствуя, как нешуточно заводится в процессе. — Ну мало ли кто и что обещал, — фыркнул Нури. — Касым мне на каждой тренировке обещал руки и ноги поотрывать и местами поменять, мотивируя тем, что так я, может, стану менее неуклюжим! Скажи честно, ты ведь бегаешь быстрее меня? Ты поддавался? — Я бегаю быстрее, чем любой из людей, — признался Ульф, щекой прислонившись к бедру. Голос стал сиплым и плохо слушался. — Но ты резвый, честно. И сексуальный... Боги, как же сильно я тебя хочу... Нури сглотнул, только сейчас осознав, что сам помог Ульфу себя раздеть. Сердце забилось еще сильнее, от осознания того, что сильный, даже слишком, красивый мужчина, стоял перед ним на коленях, прижимался лицом к бедру. Последняя фраза и вовсе добила: тело отозвалось, накрывая волной возбуждения, а вот разум вопил об опасности, требуя оттолкнуть. Сам Нури же смутился и, потянувшись, вцепился пальцами во влажное полотенце, пытаясь прикрыться: — Так не честно! У меня жар, я плохо соображаю! Ульф сглотнул, едва не скуля, как побитый пес. Нури прав, он чувствует его волнение, страх и возбуждение. А еще горьковатый запах болезни. И все равно хочет... Ульф кое-как выпрямился и замотал Нури в чистое, сухое полотенце. — Идем, тебе нужно больше лежать и меньше ходить, — объяснял он скорее себе, чем Нури. Юноша кивнул, послушно поднимаясь и не понимая, чего больше в его чувствах: облегчения или разочарования. Нури залез в постель и попросил: — Посидишь со мной немного? — Конечно, — устроился на кровати Ульф, постепенно возвращая себе самообладание. — Мне вот до сих пор интересно, чем ты думал, когда вылез за мной из крепости. Нури вспомнил, как по старой привычке жители ближайшего города выкинули в ущелье, отделяющее крепость Птичье Гнездо от всего остального мира, очередного несчастного, но тот, упав в холодный не глубокий ручей, не остался там лежать, а с трудом, за час где-то, выбрался на берег. — Я видел, как тебя сбросили, той ночью я читал допоздна, — пожал плечами Нури. — Но ты выжил, и я побежал к Касыму. Только он, проснувшись и поняв, что я говорю, сказал, что спасать тебя не будет. Ты оборотень, и от оборотней нужно держаться подальше. И я был в тупике. Никто помогать не собирался, и я ту ночь просидел у окна. А ты упорно пытался встать, лезть по отвесным скалам, только со сломанной рукой тебе это было не по силам. А мне стало стыдно: ты в своем положении не сдаешься, а я, столкнувшись с первой же трудностью, отступить готов. Юноша отвернулся, явно вспоминая те свои эмоции. — Не глупи, ты вел себя очень отважно. Не знал, кто я и каким расследованием занимался. И от оборотней действительно лучше держаться подальше. Кроме меня, конечно, — быстро добавил мужчина. — Пусть и при таких обстоятельствах, я рад, что мы встретились. А теперь спи и набирайся сил. Нури тихо фыркнул, придвинулся, устраиваясь под боком у Ульфа, и сонно спросил: — А почему ты Волком назвался? И как вообще ты так вляпался? — Мое имя — Ульф, буквально и означает волк, так что я просто остался собой. А преследовал я чужака, браконьера, он вторгся на наши земли и сильно навредил. Чуть не погубил молодых волчат, наших детей. Такого мы простить не могли и встали на след. Ульф уже разлегся на кровати, радуясь, что его не гонят и прижимался к Нури. — А... Ну я тогда светящийся или светлый. Папа долго не думал. А ты каким меня видел тогда? — тихо спросил юноша. Ульф задумался, погружаясь в воспоминания того дня. Худенький, совсем еще мальчишка, украдкой спускался по камням, иногда оглядываясь, но уверено продвигаясь вперед. К нему. К Ульфу. — Я думал, что в крепости совсем звери живут, чтоб посылать добить меня ребенка, — хмыкнул Ульф, понимая, что не такого ответа от него ждал парень. Тогда Нури — маленький, светловолосый и весь такой эфемерный — склонился к нему, Ульфу, и руки его принесли облегчение. — Но ты казался столь прекрасным, что от тебя я был готов принять даже смерть. Нури покраснел, смущаясь, даже приподнялся: — Ты серьезно думал, что я пришел тебя добить? — Ага. Представляешь, как я обрадовался, что ошибся? Посуди сам: меня избили и выкинули, дали ночь на борьбу и бесплодные попытки, а потом ты пришел. Да и соображал я мало, если помнишь, сознание терял часто, — ответил Ульф и быстро поцеловал Нури в кончик носа. — Тебе еще очень повезло, что я до тебя уже однажды зашивал раны и выхаживал раненого. Правда не человека, а Луча. Он боевой конь, чужой боевой конь, и он сразу никого к себе не подпускал, кроме меня. Правда, думаю, это связано с его любовью к морковке, и тем, что у меня ее всегда было много. — Наверно счел, что такой малявка плохого не сотворит, — рассмеялся Ульф. — Конь он действительно отличный, хотел бы я с ним кобылок своих познакомить. Ты не против? — Я не против, но он ревнивый: он одну кобылку отца сильно покусал за то, что я на ней при нем прокатился, — предупредил Нури. — Хотя его ревнивый характер ты уже на себе испытал. Луч умудрился покусать почти всех конюхов, половину слуг и даже моего отца. — Тогда сам его выводить к ним будешь, — Ульф обнял одной рукой Нури, прикоснулся носом к виску, чувствуя нежность и умиротворение. — Думаю, конюхи его норов уже успели оценить. Не волнуйся, за ним хорошо присмотрят, а когда температура упадет, я тебя заверну в шкуру и отнесу к нему. Хорошо? — Хорошо, — Нури зевнул, уютно устраивая голову на плече Ульфа и обнимая его одной рукой поперек груди. — Думаю, конюхи уже хотят его убить. Он только с Хеммингом будет милым. Луч — умный конь, знает, у кого можно вкусное выклянчить. Юноша явно засыпал, почти полностью заползая на мужчину. — Хороших снов, ласковый мой, — пожелал Ульф, решив, что и сам может поспать сегодня подольше.