Искреннее желание

— Поспи, сердце мое, у меня есть еще дела. Комнату твою покрасим через пару часов. Хемминг вышел, и уже третий слуга сообщил, что господин Ульф сейчас у себя в кабинете. Повар, постучав в дубовую дверь, вошел и неожиданно для господина спросил: — Что бы вы чувствовали, если бы никто вас не поздравил с Новым годом? Хемминг специально выбрал тот праздник, который северяне всегда отмечали весело и любили с детства. — Как такое вообще возможно? — удивился Ульф, решительно не понимая, к чему клонит Хемминг, и указал на кресло, предлагая присесть. Повар сел и начал рассказывать: — Если бы вы проехали по родине господина Нури в новогоднюю ночь, вы бы поразились: свет горит лишь в борделях и там, где кому-то не спится, никто не празднует. Если бы спросили местных детей, когда наступает Новый год, вам бы вряд ли ответили. Дети и взрослые не ждут ни подарков, ни маленькой сказки: просто обычная ночь, ночь, когда сменяется год. Знаете, что я помню о своих днях рождения? То, что когда мне исполнилось пять, мамы сказали: теперь тебе пять, и ты сам застилаешь свою постель и так далее. Знаете, что помнит о своих днях рождения господин Нури? — Что его кровать застилают слуги? — пошутил Ульф. Но Хемминг озадачил, и мужчина приготовился слушать дальше. — День рождения сродни Новому году? — У них — да. Свой личный Новый год с подарками, с праздником, с поздравлениями от всех: от отца, слуг, телохранителей, друзей, знакомых, близких и дальних родственников. Спросите у любого восточного человека, даже ребенка, когда он родился, и получите ответ. Даже Тик знает свой день рождения. Господин Нури умудрялся и его поздравлять. В этот день даже у раба будет выходной и подарок. Тик, к примеру, собирается поздравлять господина Нури. Ульф скомкал бумажку на столе. — Сколько у нас времени? — занервничал мужчина, от чего-то оглядываясь, словно они заговор затевали. Хотя, кажется так и было. — До послезавтра, — Хемминг улыбнулся. — Но мне легче, у меня есть союзник, который поможет составить меню. — Нури еще простыл оказывается, он уязвимей, чем я думал. А все эти спасатели, — скрипнул зубами Ульф. — Накрывать будем в малой столовой, чтобы не перегружать его. Предупреди всех слуг, у кого не будет подарка — выгоню, и на них выдели денег. Управляющему я скажу. Что еще? Мне нужны цветы, сладости, одежда, ювелир, сапожник, — судорожно перечислял Ульф. — И для его коня сбрую с уздой. Что ж времени-то так мало... Ульф встал и заходил по кабинету. — Опять конюхи будут жребий тянуть. Вы вообще знаете, что пришел конь Касыма, поймал сбежавшего от меня гуся и съел? Так что Луч уже не худший вариант. Но со сбруей для Луча есть проблема. Седло достать будет сложнее. Конь, как я понял из восторженных рассказов Тика, не приучен к управлению уздечкой, господин Нури правит этой махиной коленями. Обычно на Луче только недоуздок. Сладости я заказал, цветы тоже, мой отличный друг — лучший здесь ювелир и у него четыре таких же талантливых сына. Одежду и сапоги спрошу, думаю, найдет мастеров. — Чудовище Касыма держите в отдельном стойле и к основному табуну не подпускайте. Он хоть живой или умертвий какой? — заинтересовался Ульф. — С остальным одобряю, а с Лучом... Тогда недоуздок подороже и изящней. Чтобы как украшение больше. Мне же надо подумать и проведать Нури. Ульф собрал бумаги и запер их в ящике стола. — Что там с Тиком? Приручаешь? — Скорее он меня приручает, при том весьма быстро. Не волнуйтесь, жаловаться ему на меня не придется. А конь Касыма и сам к другим не пошел! Он занял кладовую, где садовник хранил свой инвентарь, и съел грабли. Конюхи очень просили меня узнать: им обязательно это чистить? И выплатят ли компенсации их семьям, если оно их сожрет. Они даже не поняли жеребец или кобыла у Касыма. Ульф потер переносицу. — Так, пусть Касым сам свое добро пристраивает куда хочет, а лошадь надо выманить. Предложите ему другие грабли, вдруг сработает. Если нет, то гуся... Что внук, что дед, они не могли мирных животных себе выбрать, а? — М, есть у меня подозрения, что Луч — подарок от дедушки. Коня господин Нури нашел в саду на свои пятнадцать лет. Угадайте, кто с ним гулял в саду? И отец Нури тоже ему коня подарил в этот день, но Луч господину Нури больше понравился, — спокойно сдавал всех Хемминг. Ульф только вздохнул на это. — А еще где-то Иззах бродит... Рольф вызвался за ним присматривать, но наемник обосновался в лесу и просто прогуливается. Не уходит и не мешает. Не знаю, что с ним делать и надо ли, вроде Нури и сам разобрался. Ульф вернулся в кресло, вспоминая, как сердце замирало в страхе, и все же его мальчик выбрал его. — Не думаю, что стоит. Господин Нури специфический. Вы знали, что он азбуку одному из своих похитителей нарисовал? Если честно, с его внешностью и манерой общаться лично я удивлен, что в лесу возле дома не ходит с десяток всяких Иззахов, и никто из похитителей не попытался его оставить для себя, — Хемминг смотрел прямо на Ульфа и говорил открыто, не скрывая своей симпатии к юноше, но давая понять, что она не несет в себе угрозы. — Да и человек явно беззащитен перед нами. Поймите, ему тоже сложно взять и все так легко отпустить. — Я примерно к таким выводам тоже пришел. Назир написал об их дороге. Нури даже отравиться пытался, так боялся сексуального рабства, — покачал головой Ульф. — Я его действительно люблю, Хемминг, и иногда думаю, как бы вел себя на месте Иззаха. Ведь рядом с Нури я уже вился, а потом вздыхал не один год. И не отпустил ведь. — Думаю, из вида вы бы его еще долго не выпускали. Но пока господин Нури был бы в безопасности и счастлив, или хотя бы доволен... Вы бы не вмешивались. Думаю, у вас только один серьезный соперник, тот, кто хочет все его внимание, эгоистично, не учитывая интересы самого господина Нури, но против этого соперника можно использовать морковь, яблоки и, как оказалось, варенную свеклу. За нее мне даже дали морду потрогать. Ульф улыбнулся. — Ладно, все будет хорошо, пойду к Нури, — мужчина с благодарностью сжал плечо Хемминга и вышел в коридор, чтобы уже через пару комнат войти к сладко дремавшему в обнимку с книгой Нури. ***** У Кнута имелся свой план. Так что, когда Касым задремал, слуга выбрался из комнаты и, не уходя далеко, принялся чесаться о дверную ручку спиной. Удовольствие так и рвалось наружу, и Кнут застонал с придыханием. Касым выскочил следом, подхватил парня на руки и спокойно сказал: — Раз уж ты не спишь, пойдем, отнесу тебя покушать. Съешь все, сам спину почешу вокруг. — Не хочу вокруг, — больше не вырываясь, а как безумный стараясь почесаться о самого мужчину, говорил Кнут. — Хочу везде! Сильно, жестко, долго! Изогнувшись в последний раз, парень тряпочкой повис на руках. — Малыш, ты хоть знаешь, как это звучит? «Хочу везде! Сильно, жестко, долго!». Такие требования будешь после свадьбы предъявлять, — шутливо говорил Касым, бережно и легко внося свою ношу на кухню. — Знаешь, вот жестко — это не мое. А вот долго... Кнут смущенно кашлянул. — Касым, но оно же чешется, это жестоко... — парень схватил яблоко, вгрызаясь в сочный плод. — Знаю, но, Кнут, закрой глаза и представь себя без единого шрама. Три дня не почешешься, при том с каждым днем все меньше будет хотеться, и вся жизнь без шрамов, — Касым уговаривал, спокойно, терпеливо и мягко. На кухню зашел конюх. Кнут кивнул. Умом он понимал, но все тело зудело так, что хотелось одновременно плакать и кричать. — Господин Касым, — начал конюх, когда на него перевели взгляд, — господин Ульф просит вас позаботиться о вашем животном. И мы тоже были бы признательны... Оно уже съело вторые грабли. — Грабли? — откровенно удивился Касым. — Мой милый послушный мерин съел грабли? Вы бы ему овса или сена насыпали, изверги. — Мерин? — озадаченно спросил конюх. — Мы пробовали его заманить в стойло, но он идет куда угодно, только не туда. И прогрызает себе путь! Кнут заинтересовано прислушивался, медленно почесываясь о спинку стула, стараясь быть незаметным для Касыма. Травник хохотнул и пересадил Кнута к себе на колени, мягко поглаживая по спине, не почесывая, а именно гладя. — Простите. Мне нужно было забрать Луча, но на нем ездить невозможно. Вы же с ним познакомились и понимаете. Вот и пришлось и себе и Иззаху делать коней из того, что было. Были щенок и ласка. Убей бог, не знаю у кого кто. И до полнолуния превратить их обратно в то, кем они являются, не получится. Конюх сглотнул. — А второго коня мы так и не видели. Пришел только ваш мерин... — конюх заозирался, словно второй зверь мог его подслушать, а никому не известно, чем он питается. — Подозреваю, что второй с Иззахом. Они к нам привязаны. А это, скорее всего, просто щенок. Поиграйте с ним в мяч, киньте палочку, почешите за ухом. У него просто зубы меняются, а еще скучно маленькому, — тихо сказал Касым, запуская руку под рубашку Кнута и осторожно почесывая вокруг шрамов. Кнут коротко застонал, прикрыв глаза, и вжался лицом в плечо Касыма. Конюх кивнул и, простившись, вышел. — Не думал, что кто-то может бояться маленького щенка. Малыш, как ты к собакам относишься? — Хорошо, мне все животные нравятся, — напряженно ответил Кнут. Он устал, очень устал, и тело начало болеть, ведь он не может просто лечь и отдохнуть. — Так, теперь говори, что не так? Болит что-то? Сильно чешется? Устал? Я тебя раздражаю? — спросил Касым, по голосу понимая, что что-то не так. — Я не могу расслабиться, и мышцы от этого болят, — объяснил Кнут. — Я измучен. Парень действительно сник, смиренно прижимаясь к Касыму, наслаждаясь его лаской. — Ясно. Есть два варианта: я могу дать тебе сонного зелья, но тогда ночью придется бодрствовать, и я могу сделать массаж, и мышцы расслабятся, — предложил Касым. — Ты всегда такой добрый? — спросил Кнут, обнимая за шею. Никто еще так не заботился о нем. Разве что господин Ульф опекал, но он скорее не давал в обиду. Никакой излишней нежности. Касым улыбнулся, взъерошил рыжие волосы уютного парня, обнял и заверил: — Со своими — всегда. Ну что, в спальню, на массаж? — Почему ты передумал? В начале меня к дереву привязал, теперь лечишь, — Кнут прикрыл глаза и потерся о Касыма. — Массаж. А на три дня сонного зелья нет? — На три дня сонного зелья хватит, но это вредно. Оставим зелье для ночи. Я тебе еще у дерева сказал, что заберу тебя себе, чем я и занимаюсь. Человек не вещь, его нельзя забрать, если он сам себя не отдаст. А, вообще, тогда я был зол и очень волновался за Нури, — признал Касым. Измученный Кнут почувствовал, как его внесли в комнату и положили на кровать, сняли рубашку. Он повернулся на живот, подставляя спину. — Но зачем я тебе? Это... Ну, всего лишь я. Касым фыркнул, мягко прошел пальцами по спине, затем руки легли на плечи, уверенно разминая мышцы сильными пальцами. — Потому что ты это ты. Вот поэтому и нужен. А что есть возражения? Только вначале подумай над ответом, а то я тебе спинку больше чесать не буду. Касым говорил шутливым тоном, точными, сильными движениями разминая спину. В начале его действия приносили боль, но вслед за этим тепло распространялось по телу. Кнут отреагировал на массаж весьма дивно. Он вскрикивал при слишком сильных нажатиях и стонал в голос, когда Касым касался как-то так, по-особенному, и от удовольствия кружило голову. — Раньше мной никто не интересовался, — нашел в себе силы пояснить парень и опять застонал. — Да? Не верю, — фыркнул мужчина и нагнувшись, нагло, но не больно прикусил мочку уха. — Ты красивый, а еще очень уютный, там, где есть ты, будет и дом. Кнут рассмеялся, прикосновения Касыма его совершенно не пугали. — Пожалуй, только ты так и думаешь, — улыбнулся парень, переворачиваясь и кладя ладони Касыма себе на живот. Мужчина фыркнул и очень медленно нагнулся, остановившись только, когда его губы почти прикасались к губам парня: — Можно, мелкий? — Только про массаж все равно не забывай, — нагло заявил Кнут и преодолел разделяющее их пространство, приник губами к губам. Касым тут же перехватил инициативу в поцелуе, заставляя парня положить голову на подушку. Мужчина целовал страстно, жарко, руки прошлись по животу, бокам. Касым оторвался от губ и, поцеловав подбородок, сообщил: — Конечно, с меня массаж всего тебя. С удовольствием. — Вау, — пьяно выдохнул Кнут. — Еще, пожалуйста. Касым польщенно улыбнулся и быстро произнес: — Тебе не надо просить, ты можешь делать со мной то, что хочется. И мужчина нагнулся, вновь вовлекая в поцелуй: напористый, заставляющий подчиниться и просто наслаждаться происходящим. Ладони Касыма проходились по бокам и бедрам, лаская. — Умереть можно... — выдохнул Кнут, обнимая за шею, трогая твердые, можно сказать, каменные плечи. Касым был большим, широким, крепким и надежным. Мог переломить пополам, а мог быть очень нежным. На глаза навернулись слезы... — Ты чего, мелкий? — теплые губы сняли с глаз слезинки, мягко целуя. — Теперь все будет хорошо. Я смогу тебя защитить, смогу сделать так, что больше ничего страшного не произойдет. — Не надо, не обещай, — Кнут прикоснулся ладонью к щеке. — Просто будь. — Договорились, — легко согласился Касым и хитро улыбнулся. — Вернемся к массажу? Мужчина перебрался к ногам юноши и начал с пальчиков и ступней. Кнут засмеялся, отдергивая ноги. — Щекотно, аж дух захватывает. — А так? — мужчина улыбаясь поймал ногу, и пальцы прошли с нажимом. Кнут вскинулся, шумно втянув воздух носом. Такие прикосновения будоражили не хуже поцелуев. Касым, улыбаясь, прошелся уже по щиколоткам, настойчиво помял голени и, неспешно нагнувшись, принялся целовать коленку. Парень терялся в ощущениях, здравый смысл отказывает, когда хорошо настолько, что кружится голова. Возможно, ласка и незатейливая, но она искренняя. И она первая в его жизни. Кнут закусил губу, чтобы хоть как-то держаться. Касым, мягко гладя по бедрам, торопливо поднимаясь поцелуями по внутренней стороне бедра, чуть прикусывая кожу, ласкал ее языком. Руки добрались до белья и медленно, давая возможность передумать, принялись его стягивать. Кнут встрепенулся и перехватил руки, затем мягко погладил их. — Я в мази и без душа... Перенесем на попозже? — смущаясь, улыбнулся Кнут. Касым кивнул и, улегшись рядом, тихо сказал: — Перенесем! Ты как? Мышцы уже не так болят? Кнут повернулся к травнику и потянулся на пробу, удивленно отмечая: — Не болят! Совсем! Мне значительно лучше и уже не так чешется, — парень прильнул к Касыму и погладил его по груди, смущенно замечая: — А вот на тебе мази нет... — Нет, и в душе я сегодня был, — мужчина обнял юношу за талию. — Делай, что хочешь. Касым хитро прищурился и стащил с себя рубашку, обнажая широкую, рельефную грудь, живот, с заметным прессом, сильные руки, и вновь покорно лег. Кнут задержал дыхание, с нежностью и восхищением огладил грудь и живот. — Впечатляет. — Знаю, — уверенно отозвался Касым. Мужчина улыбнулся, поглаживая парня по ноге, словно поощряя на дальнейшие действия. — Хочу такие же, — улыбнулся Кнут, игриво целуя шею, ногти царапнули бок. — Вот потерпишь дня три, и мы этим займемся, — легко согласился Касым, гладя по затылку, подставляя шею. — А пока придется обойтись моими. — Я не против, — спустился на грудь Кнут и лизнул сосок. — А что тебе нравится? Касым улыбнулся и хрипловато ответил: — Мне нравишься ты. Но если ты хочешь поговорить про секс, то мне понравится многое. И вот эти губы, — мужчина прикоснулся к губам Кнута, — на моем члене. И твой член в моем рту и не только во рту... Хотя и тебя я хочу. И вообще единственное исключение: причинять или чувствовать боль в постели, а в остальном делай, что хочешь. Кнут смутился, настолько откровенного ответа он не ожидал. — Только не все сразу, а то я сломаюсь. Он положил голову на плечо, обнимая поперек груди. Биение сердца успокаивало и забирало страх. — Никто тебя не торопит, — Касым погладил по спине. — Тебе просто дали добро на все, чего хочется. Мужчина приподнял лицо парня и, привстав на локте, тихо прошептал: — Мало ли, вдруг ты хочешь меня, но стесняешься спросить... Я могу быть очень покладистым и гибким. — Спасибо за доверие, я постараюсь его оправдать, — Кнут уже уверенней поцеловал Касыма, с нажимом провел языком по нижней губе, дразня. Мужчина довольно выдохнул, послушно приоткрывая рот, ловя губы парня своими, словно вымаливая поцелуй. Ладони Касыма прошлись по плечам, ласково и без нажима. Кнут зарылся пальцами в волосы на затылке, массируя, поглаживая, подставлялся под ласки, пробуя пригласить язык Касыма на танец со своим. Мужчина отвечал на поцелуй, мягко, позволяя Кнуту вести, подстраиваясь. Руки Касыма неспешно бродили по телу, лаская бока, чуть царапая поясницу. Незаметно, парень оказался лежащим на Касыме. — Никогда не думал, что целоваться так приятно. Это все из-за тебя, — Кнут заерзал: опять начало чесаться. — Из-за нас, поверь, без тебя поцелуя не получилось бы, — Касым улыбнулся. — Судя по всему, не получится у нас пока секса. Давай спинку, почешу. — Прости, ты наверно очень хотел бы... Может, я, ну, постою для тебя?.. — Мелкий, я так не хочу, — мягко отказался Касым. — Я хочу, чтобы и ты, и я в постели думали только друг о друге. Лучше я подожду, а потом получу все, чем сейчас просто воспользуюсь твоим телом, когда тебе не до секса. — Я не знаю, как правильно, — повинился Кнут. — И я не девственник, просто это не было добровольным, а боль я легко терплю. Только не зуд. Парень игриво показал язык и ткнулся носом в шею, Касым казался близким и родным. — Это не считается, так что прости, буду принимать тебя за девственника, — Касым неспешно принялся почесывать спину парня. — Ты потом поймешь, что ничего общего то с близостью не имело. А пока я доставлю тебе удовольствие тем способом, который тебе так желанен.