Искреннее желание

Рольф доскреб последний кусок печеного зайца из миски и тяжело откинулся на стуле. — Ты совершил невероятное, ты действительно накормил досыта чистокровного оборотня, — мужчина тяжело выдохнул и погладил себя по животу. — Боги, это было невероятно вкусно, я бы не остановился даже начнись в комнате ураган. Благодарю, Иззах, ты мастер. — Спасибо! Завтра готовишь ты, — в очередной раз сказал Иззах, понимая, что снова не выдержит издевательства над продуктами и возьмет приготовление на себя. Человек немного нервничал, убирая посуду, собираясь ее мыть. Ему было неуютно, Иззах просто не знал, как себя сейчас вести с Рольфом . — Давай помогу, ты готовил — я убираю. Здесь я ничего не испорчу, — улыбнулся Рольф и подошел к Иззаху. Он нажал на рычаг, накачивая воду из водонапорной башни в таз, и принялся мыть. Иззах споласкивал и ставил на полотенце. Вытерли они посуду вместе. Рольф привалился к боку наемника, убирая миски в шкаф. — О чем думаешь? — А? — растерялся человек. — Я просто не знаю, как себя с тобой вести. — Из-за секса? Веди как вел, только прикасаться разрешай, — обнял за талию Рольф и поцеловал в плечо. — Мне хорошо с тобой, но это не значит, что мы должны постоянно быть в диалоге или чем-то вместе заниматься. Я не буду атаковать тебя серьезными планами с порога, но знай, что они у меня есть. — Только не говори, что не хочешь детей? — напрягся Иззах. — Конечно хочу, но силой, что ли, сферу в тебя запихивать? — фыркнул Рольф. — Так детей не делают. — А почему сферу в меня? — возмутился Иззах. — Готовлю я, в постели внизу тоже я. Так что сферу вынашивать будешь ты! Рольф сморгнул удивленно. — Так ты считаешь унизительным лечь под меня? Не знал, что я угнетаю тебя. — Можно я тебе нос сломаю? — зло сказал Иззах, резко обернувшись. — Ты вообще меня слушал? У меня были собственные представления о возможных отношениях, семье. Я пытаюсь расширить рамки своего видения о возможном будущем, а ты просто пытаешься впихнуть меня в свои представления о том, какой может быть твоя семья. И нет, быть снизу не унизительно, унизительно осознавать, что ты не хочешь учитывать мое мнение. Иззах резко, задев плечом Рольфа, вышел из домика. — Стой! — побежал следом Рольф и обнял со спины. — Прости, я дурак, сразу о худшем подумал. Мне сложно с тобой, не хочу потерять, и в итоге делаю глупости, не так понимая слова. Если говорить о детях, то представь сколько ест беременный волк, когда в обычные дни я глотаю, не жуя. — А я, думаешь, хочу с животом готовить на небеременного оборотня? — рассмеялся Иззах. — То, что готовишь ты, слабо съедобно. Рольф вжался лицом в затылок и поцеловал, тихо шепнув: — Я научусь. Или буду грабить по утрам Хемминга. А каким ты видишь наше будущее? — Мне нравится настоящее. А будущее... странно, но мне почему-то кажется, что оно у нас просто есть, — Иззах перевернулся в руках и, обняв, потянулся за поцелуем. Рольф жадно ответил, обнимая крепче и, подняв на руки, понес в дом. Так, на всякий случай... Иззах обхватил ногами и тихо сообщил: — А я ходить умею... — Угу, — поцеловал в подбородок Рольф. — Я видел. ***** Ютаки вздрогнул, проснувшись. Ему пришлось приложить массу усилий, чтобы встать, никого не разбудив. Взяв со стула плед и укутавшись в него, Ютаки поспешил выйти из гостевого домика. Алан вздохнул и осторожно выбрался из объятий Шона, посмотрел вслед Ютаки, но не пошел за ним. Задумавшись, он решил, что оборотень ему все же нравится, только романтическое влечение куда-то делось. Да и было ли оно? Ютаки красивый, светлый, добрый. На него приятно смотреть, с ним нравится говорить, но это все. А тогда к ощущениям добавлялось чувство вины за испуг. Возможно, поддержи его сам Ютаки, удели внимание, и все бы случилось, а пока лежать с Шоном хотелось больше всего остального. Да и тот дернулся, мотнул головой, начав что-то бессвязно бормотать, явно видя кошмар. Алан толкнул его в бок и начал вылизывать шею, тонко скуля. Шон успокоился, обняв за шею волка, уткнулся маской в шерсть. ***** Выйдя из гостевой пристройки, Ютаки напрямую направился в основой дом. Лишь запершись в своей комнате и одевшись, юноша успокоился. И свернувшись клубком под одеялом прямо в одежде, смог чуть расслабиться. Спать не хотелось от слова совсем. Даже то, что все светильники были включены, не спасало, казалась, темнота, вязкая и страшная, живущая в углах и под кроватью, ждала момента, пока он закроет глаза, чтобы выбраться и липким холодом кошмаров проникнуть в сознание. Еще страшнее было осознание: он помнил, как кот тянулся к беременным, помнил потому, что и сам жутко хотел присоединиться к ним. Назир смог перевести дух. Он не пошел за котом и потому страдал от жуткой головной боли, а еще начало сводить ступни. Но раз ему полегчало, то Ютаки вернулся. Только заснуть все равно не удавалось, беспокойство холодом в животе расползалось по телу. Решившись, Назир вышел из комнаты и постучался в соседнюю. — Ютаки, это я, Назир. Можно к тебе? Ютаки, поднялся с кровати и все еще кутаясь в одеяло поверх одежды, подошел и открыл дверь, становясь в проеме так, чтобы Назир не смог зайти, и наигранно-сонно спросил: — Тебе что-то нужно? — Не спится просто, хотел предложить в карты поиграть. Могу сделать бутербродов и принести чая, — почесал затылок Назир, оглядывая Ютаки сверху вниз. — Извини, у тебя кажется со сном полный порядок. На мгновение юноше захотелось соврать, закрыть двери. Но за ними ждала тьма — липкая и страшная, она могла ждать его бесконечно, и Ютаки зацепился за шанс хотя бы на эту ночь отпихнуть ее. — Мне тоже не спится. Можно и в карты. Только давай в твоей комнате? Назир кивнул и улыбнулся. — Располагайся, а я за чаем. Когда же наемник вернулся, Ютаки сидел на кровати, подобрав ноги, и листал маленький блокнот, в котором Назир изредка рисовал. И на последних страницах было много изображений белоснежного кота с голубыми глазами, но ни одного Ютаки в человеческом облике. Назир смутился и поставил поднос с чаем и бутербродами прямо на кровать. — Не особо, да? Не умею рисовать картины, как Нури, но иногда тянет что-нибудь начеркать в блокноте. — Тебе нравится мой зверь, это приятно, — отозвался Ютаки. — Ха! Ульф явно гордится тем, как Нури рисует, раз его работами завесил весь дом. Кот у тебя вышел хорошо! А меня почему не рисовал? Назир пожал плечами. — Не знаю. Так хорошо, как в оригинале, не получится все равно. Я раз попробовал, но все равно не то. О том, что внутри все заходится от тоски и грусти, несбыточности мечты, Назир смолчал и достал из-под подушки колоду карт, начав тасовать. — Ненавижу оригинал, — ровно и холодно сказал Ютаки. — Знаешь, я помню, как кот лез к беременным, и я... на какое-то время пожалел, что церковь или Касым не могут дать ребенка одиночке. А потом понял, что моему ребенку возможно достанется моя внешность, а это слишком. Назир нахмурился и раздал карты. — После всего случившегося, тебе сложно полюбить себя, но ты должен не дать прошлому захлестнуть, иначе не сможешь продолжать жить. И ребенок... Маленькое чудо похожее на тебя. Оно будет прекрасным. Может, останешься здесь? В безопасности. — Зачем? Дома у меня есть дорогие люди, есть сестры, племяшки, родители. А в безопасности я тут себя не чувствую. И вряд ли где-то буду. Я боюсь темноты, боюсь снов, боюсь прикосновений, боюсь внимания. Это никуда не денется, это будет со мной, где бы я не был, — рассуждал спокойно юноша. — У меня и так особо нет будущего. А здесь еще и нет возможности видеть тех, по кому скучал, из-за кого пытался выжить. Не будет даже моря и любимой работы. Показав козыря, Назир ответил: — Да, ты прав. А дома и легче станет. Я могу проводить тебя? Сам давно моря не видел, а идти все равно куда-то надо. Назир сделал ход. — Как хочешь, — безразлично отозвался Ютаки. — У меня шестерка. Только уйти я не могу, Касым держит. — Знаю, но это не навсегда, — Они разыграли несколько конов. — Твой кот стал спокойней, если ты теперь помнишь его действия, то результат есть. — Мой зверь начинает забывать, — кивнул Ютаки. — Если честно, я не хочу, чтобы ты меня провожал. Ты меня хочешь, и мне это неприятно. Я понимаю, что первое желание, которое возникает у мужчин — это трахнуть меня, но мне этого не нужно. Назир отвернулся. — Конечно я тебя хочу. Ты даже женщину заставишь колебаться. Но я хочу не только твое тело, — посмотрел в глаза Назир, — но и твою душу, как бы банально это не звучало. Хочешь верь, хочешь нет. Провожать не буду, хорошо. Назир представил, какой будет боль, когда Ютаки уйдет, но сейчас он действительно думал не только о себе. И проводить хотел не столько из-за желания завоевать в итоге, а защитить от неприятностей. Один раз Ютаки похитили, могут и второй. — Душу? Думаешь, у шлюхи есть душа? — рассмеялся юноша, истерично. — Думаешь, у меня есть душа? Ее я давно изжил! Была бы душа, я бы просто предпочел сдохнуть, чем так жить! Хочешь душу? Так обрати внимание на Алана или Шона, к примеру. У них есть душа! Я же оставил себе лишь стремление выжить. Да и секс со мной тебя разочарует. Я — импотент. Так что не трать свое время на меня. — Да, думаю, — громко ответил Назир. — Есть, черт подери! И нет ничего постыдного в желании выжить! Разве кто-то тебя осуждает? — Идиот, — резко сказал Ютаки, отворачиваясь, пряча выступившие злые слезы. — Сам идиот, — отозвался Назир со вздохом. Встав, он забрал со стула покрывало и накинул его на плечи Ютаки. Обнять хотелось сильней, но вряд ли бы парню понравилось. — Что нужно сделать, чтобы ты поверил? — Во что поверил? — юноша всхлипнул, судорожно кутаясь в покрывало с головой. — Что ты не шлюха, у тебя есть душа, а будущее не такое мрачное, как тебе кажется. И дети будут, и муж будет, все будет, — Назир погладил по голове сквозь плед и чуть отодвинулся, чтобы не стеснять Ютаки. — Не хочу мужа, — по-детски обиженно сказал Ютаки. — Хочу большую собаку, чтобы не страшно было спать. Хочу к папам. — Ребенок, хороший славный ребенок, — придвинувшись, попробовал обнять Назир, не настаивая, гладя по плечам. — И к папам вернешься, как поправишься. Ютаки напрягся, но не отодвинулся. — Я уже давно взрослый, — возразил оборотень из своего убежища, из пледа. — Ну и что? Для пап ты всегда ребенком будешь, — Назир убрал руки, не наседая. — Хочешь, оставайся у меня сегодня. Я постелю себе на полу, приставать не буду. — Не хочу, — выбрался Ютаки из пледа. — Не хочу поддерживать в тебе глупую иллюзию, что у меня с тобой или еще с кем-то что-то может быть. — А если представить, что у меня не член вместо мозгов, сердца и прочих частей тела, и я думаю не только о сексе, ты останешься? — скептически выгнув бровь спросил Назир. — Да, — нехотя признал Ютаки. — Только зачем тебе это? — А мне тоже темнота не нравится, — хмыкнул Назир и скинул на пол одну из двух подушек. Он расстелил плед и достал из шкафа второе одеяло. Через минуту на полу возникла вполне себе уютная лежанка. Заглушив свет, один кристалл Назир оставил и положил его в углу кровати, теперь по комнате разливалось мерное золотистое свечение. — Ложись, я тебя накрою. Назир взбил подушку и расправил одеяло. — Не стоит, я сам укроюсь! — поспешно возразил Ютаки, зная, что за заботой всегда прячутся самые страшные ужасы. Юноша разулся и залез в постель одетым. — Всегда думал, — подгребая к себе кристалл, сказал он, — что наемники ничего не боятся. — Мы стараемся так выглядеть, — улыбнулся Назир. — Я буду на полу, слово даю, что не полезу к тебе. Спи спокойно, добрых снов. Назир скинул рубашку и потянул штаны, но увидев обеспокоенный взгляд Ютаки, лег под одеяло, а там уже разделся до конца. — И тебе добрых... — сонно сказал Ютаки. Юноша заснул достаточно быстро, Назир еще ворочался, когда к нему на подушку нагло лег белый кот и попытался спихнуть с нее лапами. — Вот ведь эти оборотни, — вздохнул Назир и взял с кровати вторую подушку. Погладив кота и увернувшись от лапы, правда уже без когтей, мужчина натянул одеяло до подбородка. Кот вытянулся сбоку и через мгновение на грудь мужчины легла узкая ладонь, а на плечо светловолосая голова. Ютаки прижался всем телом, лежа поверх одеяла. Назир закусил нижнюю губу, думая, как спать в таком состоянии. Но сильнее возбуждения было чувство нежности и какого-то умиления. Осторожно, очень медленно Назир стянул с кровати второе одеяло и накрыл им Ютаки. Положив свою ладонь поверх ладони юноши, мужчина зевнул и, прикрыв глаза, задремал. Проснулся Назир в одиночестве и от головной боли. Оборотень умудрился одеться и уйти бесшумно. За окном еще стояла глубокая ночь. Вначале Назир услышал тихий смех, а затем странные шорохи и перешептывания. Зайдя в гостиную, он увидел Нури, приклеивающего рисунок Касыма с Кнутом. Знахарь предлагал морковку рыжику, а тот отрицательно мотал головой и прятал за спиной булочку. — И много таких? — шепотом спросил Назир. Нури резко развернулся, оскалился, выставляя вперед небольшой кинжал, с которым он не расставался, едва в дом пожаловал Назир. — Не твое дело, работорговец, — резко сказал юноша. — Пошел вон, тварь. Ютаки удивленно переводил взгляд с одного на другого, держа в руках рисунок, на котором восьмирукий Хемминг готовил. Назир устало вздохнул, но у него больше не было слов для Нури, а тот выглядел действительно злым и еще долго будет таким. Кому-то отводится плохая роль и заставить его слушаться при помощи страха было куда проще, чем договариваться. Наемник развернулся и вышел, мучаясь от головной боли, он сел на подоконник в коридоре и прислонился лбом к стеклу. Головная боль стала отступать, и когда она совсем прошла, Назир невольно отметил, что оборотень двигается бесшумно. — Шел бы ты спать, Назир, — тихо сказал Ютаки. — А то наши с Нури планы по украшению дома провалишь! — Ладно, я побуду в комнате, — обозначив улыбку, поплелся обратно Назир. Боль можно и там потерпеть, может, на книгу удастся отвлечься или можно кота порисовать на подушке. — Ну или можешь нам помочь, — тихо сказал в спину юноша. — Только Нури не хочет с тобой говорить. Я... Вы единственные, с кем я нормально общаюсь, и мне было бы приятно, если бы ты помог мне мою идею воплотить. Назир обернулся. — Он не перестанет на меня кидаться, что бы я ни говорил и ни делал. Ты уверен, что мне стоит быть рядом? А так я в твоем распоряжении. — Он сказал, что если ты не будешь с ним говорить, то он тебя потерпит! — торопливо прошептал Ютаки и, ухватив Назира за запястье, потащил его за собой. Мужчина так удивился, что слов не нашел и решил игнорировать Нури, пока тот не обратится. Или вести себя так же, как и он, чтобы не раздражать. Когда они вошли, Нури приклеивал лист с изображением Ульфа в боевой стойке и гарцующего вокруг него Луча. — Ютаки, я пока тебя не было закончил здесь. Пойдем, обклеивать коридоры! — тихо скомандовал Нури, всучив огромную кипу с рисунками. Ютаки взял ее, отпустив запястье Назира. — У нас и на нас есть шаржи, чтобы сложнее было вычислить, — тихо сказал Ютаки. — Я буду молчать. А какой на меня? Назир уставился на картинки, что получил Ютаки. — А... Тут! — порывшись, юноша достал листок и развернул. Назир на нем бежал за котом, высунув язык. Мужчина тихо рассмеялся. — Да, обычно все так и бывает, — Назир посмотрел в глаза Ютаки. — Но я совсем не против такой зарядки. — А есть и я! — юноша порылся в рисунках и показал Нури: Ютаки на нем, манерно прижав локти к бокам, протискивался мимо толпы поклонников. — Вполне так. А Нури покажи. — А! Тут, только мне не нравится, — сообщил Ютаки. Он достал листок, но котором был нарисован Ульф, за его спиной прятался Нури. Он выглядывал лишь наполовину, ел пирожное и обнимал огромный живот, явно находясь в положении. — Касым будет в восторге, — рассмеялся Назир. — А почему не нравится? Очень даже мило и по-семейному. — Не знаю, просто не нравится, — Ютаки пожал плечами. — Нури здесь странный! Они продолжили вешать рисунки, и азиат спросил у Нури: — А как тебе удалось выбраться из постели, не разбудив оборотня? — А мне не удалось! Просто я сказал, что, если он выйдет из комнаты, я его покусаю, — Нури рассмеялся, и Ютаки заулыбался ему в ответ. Назир представил волка, сидящего под дверью и гипнотизирующего ее взглядом. — Даже жаль, что Ульф не оборачивается, такая картина пропадает, — вздохнул наемник и поделился представлениями. Нури вновь рассмеялся, заражая смехом и Ютаки. — Ну, думаю, его и так любопытство грызет! — фыркнул золотоволосый господин, вешая рисунок, на котором дикобраз убегал от коня, несущего палку. — У него незавидный выбор: позволить любопытству грызть или тебе! — весело отозвался Ютаки, вешая рисунок, на котором хмурый Нури, скрестив руки на груди, смотрел на Луча, а конь с невинной мордой выплевывал кусок фартука конюха. Они шли дальше, и Нури повесил рисунок, где Хемминг протягивал цветы Тику, а тот задом пятился к двери. Был там и Рольф, прохаживающийся вдоль шеренги волков с мечами за спиной. Когда рисунки закончились, Нури протянул руку Ютаки, тихо поздравляя: — Мы справились! Спорим, у меня утром будет более удивленное лицо! — Спорим! — отозвался юноша. — А на что? — Хм... Кто проспорит подстрижется! — предложил Нури. Назир с ужасом уставился на великолепные длинные волосы Ютаки. — А можно предложить стричься не очень коротко? — Не коротко — скучно! Ежик! — азартно предложил Ютаки, и Нури поддержал его. — О, боги, смилуйтесь, — взмолился Назир и шепнул оборотню: — Ютаки, пошли тренировать удивление? Оборотень рассмеялся и кивнул. — Пойду Ульфа нашим спором «обрадую», — весело отозвался Нури и, попрощавшись, ушел. — Пошли тренировать. Не люблю проигрывать! — твердо сказал Ютаки.