1. На зарядку стано-о-о-вись!
- Рамос, сегодня тебя будет ждать смерть, ты понял? Для этого мне не нужна никакая Ванга, я это просто знаю, - Икер с утра был явно не в настроении. А будешь тут, когда всю ночь твой близкий друг мешал тебе спать самым нахальным способом - слушал громкую и заводную музыку? На все стоны и сонные мольбы убить в себе внезапно проснувшегося меломана Серхио отвечал нежной улыбкой и громким, на всю комнату "скоро-скоро", что будило не только успевшего кое-как задремать Касильяса, но вместе с ним и половину дома. Это был просто ужас, и ничто в понимании Икера (а вместе с ним и остальных жителей виллы Европейского отделения) не могло послужить оправданием такому отвратному поведению. Рамос и не пробовал как-то объяснить своим коллегам, что за хуйня (цитата Кержакова, который после ночных музыкальных оргий дальше края кровати дойти не смог) творилась ночью в их комнате, что, кстати, такому дружелюбному спортсмену было крайне не свойственно. Наоборот, испанец молчал и лишь изредка пытался отделаться от возмущенной футбольной общественности уверениями, что "скоро сами все своими глазами увидите". Зато своим действием Рамос сделал то, что не удалось даже онлайн- переводчикам и миксу самых разных футболистов в одном номере - он сплотил всех из кучи... Хм... Допустим, из кучи мизантропов и интровертов в одно большое и единое стадо, которое, увы, сегодня жаждало на завтрак не офигенную пиццу, а крови. Человеческой. Его крови, что продемонстрировал практически не спавший всю ночь Златан Ибрагимович, который подкрался к Рамосу сзади и безо всяких предисловий пихнул его локтем в спину. На этом открытый бунт был задавлен начавшей играть из неоткуда громкой мелодией. Где-то наверху, в номере, Кержакову приснилось, что он проспал свою первую побудку в пионерлагере. Саша проснулся в холодном поту, но потом, осознав, что все равно он взрослый, и наказывать его, в общем-то, не за что, завалился спать дальше. - Здравствуйте, футболисты! С вами сегодня будет работать... - услышав голос, вещавший из динамиков, многие испанские футболисты стали удивленно переглядываться, - Сара Карбонеро. Я буду координатором ваших действий на сегодня! О да, разумеется, кто же еще, как не подруга Касильяса, могла вести трансляцию. Сам Икер тихо вздохнул и прикрыл глаза ладонью, как будто от сильной усталости. Действительно, сколько можно? Нет, он очень сильно любил Сару, любил ее улыбку и голос... Но девушки было слишком много. Карбонеро была везде - брала у него интервью, делала репортажи с матчей, вот сейчас по динамику общалась с футболистами... Икер с содроганием вспоминал недавний кошмар, в котором они с Сарой занимались любовью, как вдруг из неоткуда появились камеры, включилась запись, и Карбонеро с самым невинным лицом на свете стала спрашивать Касильяса об аспектах секса. С этого момента испанец стал избегать постельных оргий под любыми предлогами, вот и сейчас голос пока-еще-любимой-или-уже-нет его явно не обрадовал, скорее наоборот, заставил пожелать Саре чего-то очень смертельно опасного. - Сейчас я объясню вам, зачем вы здесь собрались. Так как на полноценные тренировки у нас времени из-за графика хватать не будет, мы решили проводить утреннюю зарядку. Серхио Рамос любезно согласился нам с этим помочь. Ты готов, Серхио? - Да, Сара! Разумеется, а чем я ночью занимался? - Рамос улыбнулся футболистам и, широким и картинным движением рук распахнув дверь, вышел на небольшую площадку перед бассейном. Как такая площадь могла вместить столько народу, испанца не волновало - ничего, если что, можно разместить лишних людей где-нибудь... Эм... Неожиданно музыка заиграла, и Рамос не успел додумать эту идею. Зато ее за него додумали недовольные футболисты - после нескольких особенно удачных па, направленных на растяжку мышц шеи, горе-ведущего подняли на руки и скинули в бассейн. Серхио остался недоволен своим выступлением, но его обиженные и огорченные крики не слушал никто. Практически все разошлись обратно по номерам, лишь несколько энтузиастов-немцев и Ван Перси с ними заодно попробовали присоединиться к барахтавшемуся в бассейне испанцу. А Саша Кержаков все лежал в своем номере и спал, свернувшись калачиком. Тоже мне, пионерский лагерь...2. Начинается фотоохота.
- Касильяс, иди сюда, мы фотку на инстаграм делаем, а без тебя фотка будет не фоткой, а говном. Давай, живо! - После завтрака Рамос заметно подобрел и даже разрешил Вилье и Пуйолю сделать пару снимков вместе с собой. Эти двое проспали подобно Саше Кержакову, поэтому и отношение к ним у Серхио было снисходительнее. Ну а Икер - он Икер, что с него взять? Да и к тому же три человека на фотографии по мнению Рамоса смотрелись слишком одиноко, следовательно, нужно было добавить Касильяса, который одиноко сидел за небольшим белым столиком и пил кофе. Настроение у Икера все еще было на нуле - незадолго до завтрака Сара выловила его в коридоре и начала давать всяческие ЖВС (Жизненно Важные Советы) по поводу того, как себя испанец должен вести и в какую сторону смотреть. Более того, она, даже сказать противно, подбивала его шпионить за своими друзьями. Интересно же послушать то, что говорит во сне Серхио (на ночь камеры в комнатах отключались за ненадобностью), о чем вздыхает так грустно Саша Кержаков, есть ли с утречка пораньше у сурового шведа Оскара стояк... Икер отказался даже несмотря на то, что Сара обещала полную анонимность, и сейчас Касильясу было до сих пор мерзко вспоминать об утреннем разговоре. Было видно, что Карбонеро очень обижена (как бы ее могли повысить, разузнай она о футболистах что-то грязное!), но Икер не хотел быть стукачом ни за что, ни при каких обстоятельствах... В любом случае, противный осадок остался. - Хорошо, Чехо, подождите меня! - Икер натянуто улыбнулся и, оставив недопитую чашку кофе на столе, подошел к друзьям. Он и сам не понимал, почему ему все же так стыдно, вроде же отказал зазнобе, ничего не сделал... - Так, говорим на счет "один" имя какого-нибудь рандомного футболиста. Три.. Два.. Один! О-о-о-зи-и-и-и-л! - Фабре-е-е-гас! - Вальдес! И лишь Касильяс продолжил все так же нежно улыбаться. Фотография должна была получиться классной. Следующими в списке на фотографию стояли суровые голландцы во главе с Ван Перси, все таким же веселым и мокрым после утреннего купания. Робин что-то старательно втолковывал что-то Майеру и Кёйту, активно жестикулируя и периодически прокашливаясь, что выдавало волнение. - Это просто невозможно представить, парни, если это действительно так, то нас всех ждет такое... Форменное издевательство, надувательство и... Блин, я даже не знаю, что еще сказать! Нет слов! - Перевел приятный женский голос прямо Рамосу в ухо. Ах да, точно, он же не выключил переводчик! Ну что ж, лишь во благо. - Ребят, о чем разговор? Может, я могу помочь? - Сергио нацепил на лицо самую невинную улыбку и подошел к компании. Голландцы разом повернулись к испанцу и, смерив его недоверчивым взглядом, протянули ему листок А4, на котором был распечатан какой-то текст. Рамос бегло просмотрел его и аж рот открыл от удивления. - Эй, парни, где вы это отрыли? Это же... - Серхио уже открыл было рот, чтобы огласить содержание листочка, как его прервали все тем же голосом Сары из динамиков. - Господа футболисты, сегодня после обеда состоится фотосессия! Присутствие обязательно! - Да, это именно то, о чем ты подумал. К нам в руки попал план программы, - Подытожил Майер и, поморщившись, прикрыл глаза рукой. Идея фотографироваться в одних трусах его нисколько не прельщала.3. Мы снимаем ВСЕ. Ну, практически.
Звездой фотосессии в одних трусах несомненно стал Златан Ибрагимович. Шведский спортсмен, чьим татуировкам мог позавидовать любой уважающий себя зек, с удовольствием позировал фотографам, попутно рассказывая историю и значение каждой из них. Златан наслаждался вниманием практически всех окружающих его людей, с радостью отмечая про себя, что его слушают не только фотографы, но коллеги-футболисты. Старый приятель шведа Жерар Пике, например - он, конечно, и без этих россказней знал о татуировках Златана все, но возможность прослушать все это заново радовала испанца. Ни для кого не секрет, что в бытность Ибрагимовича игроком Барселоны Пике в нем души не чаял, поэтому такое поведение было закономерным. Кто-то даже подозревал этих двоих в гомосексуальных связях, но думающие люди понимали, что менять сексуальную и беременную Шакиру на неженственного эгоиста Златана или белокурую милашку Хелену на большегубого и вечно лохматого Жерара было просто невыгодно. Вот и получились Пике и Ибрагимович просто приятелями, ничего больше, хоть периодически, особенно в такие моменты, Жерар смотрел на Златана и понимал, что не прочь бы закрутить небольшую интрижку. Безо всяких обязательств, просто поближе рассмотреть все эти причудливые линии, украшающие спину и руки шведа. Полной противоположностью Златана был Майер, неожиданно тоже привлекший много внимания публики. - Кто за то, чтобы внести Майера Белокожего Обыкновенного в Красную книгу? - Серхио, которого уже успели сфотографировать, громко смеялся и похлопывал Де Йонга по плечу, привлекая к голландцу все больше внимания, - И шрамирование, я бы никогда не додумался! Интересно, что же это значит?! Может, дата рождения внебрачного ребенка? А, скромняга, поделись? Майеру такое внимание к своему отличительному знаку абсолютно не нравилось хотя бы потому, что он был связан с тем самым, что голландец пытался скрыть от других - прошлым. Даже на голландской Википедии в статье про него биографии не было - он просто не проявлял себя, его как-бы не было. Родился на каком-то богом забытом хуторе, поэтому в графе "место рождения" значились Нидерланды, дату рождения тоже не знал, лишь год... Более загадочного человека, казалось бы, найти сложно, может даже практически невозможно. - Ничего интересного, - Де Йонг потупился и провел тонкими белыми пальцами по шраму. 01.01.2012. Эта дата значила очень многое для голландца, больше, чем какие-либо другие. То, что произошло в тот день, кардинально поменяло его судьбу, Де Йонг и представить себе не мог, что бы было, повернись все иначе... Но это было тайной за семью печатями. Пока. - Начало конца, да? Двенадцать месяцев до Нового Года? Или конца света? Майер, что, ну скажи! - Скорее это конец начала. Извините, меня зовут, - Де Йонг поджал губы и, кивнув собравшейся вокруг него толпе, постарался побыстрее протиснуться к очередному освободившемуся фотографу. Но и там несчастного голландца, мечтавшего уже поскорее одеться и отдохнуть от ненужного внимания, не оставили в покое. - Правда, а почему ты сделал этот шрам? - Фернандо Торрес, которого только что отправили переодеваться, не удержался и провел рукой по груди Майера, обводя пальцем тонкие, еще более белые, чем кожа, линии. В движениях внезапно появилась какая-то робость... Фернандо нравилось вот так стоять и водить по груди этого странного голландца, не поднимая глаз (ведь смотрит же!), зато прекрасно чувствуя, как поднимается при дыхании грудная клетка, как Майер, удивленный и ошарашенный, смотрит на него и потихоньку краснеет. О да, пусть Де Йонг покраснеет, пусть ему понравится... Торрес и сам не понимал, почему ему так хочется этого, пошло ведь, да и вообще... Он отец двух детей и муж замечательной жены, а лапает своего партнера по команде! Глупо, да, но Фернандо уже давно осознал, что поторопился с замужеством. Олайа была прекрасной подругой, чудесной матерью, но уже давно не привлекала его. Скорее уже партнеры по команде Серхио Рамос и Давид Вилья, в последнее время испанец даже перестал стесняться думать о них и делал это во время каждой конференции или тренировки национальной сборной. Вот у Рамоса, например, такая смешная бородка, она, должно быть, приятно колется в время поцелуев, а у Вильи жутко сексуальная прическа, да и голос просто офигенный... И тут внезапно появился он - Майер, голландец явно не от мира сего, такой тихий, загадочный. С великолепными синими волосами и шрамом 01.01.2012 на груди. - Фернандо, черт, что ты делаешь? - От этого голоса испанец вздрогнул и мигом убрал руку с груди Де Йонга. Черт, почему он влез?! Торрес поджал губы и, старательно сдерживаясь, чтобы не перейти не крик, повернулся к Мате. Хуан был явно ошарашен - его рот беззвучно открывался и закрывался, как будто он пытался что-то сказать, но не мог, глаза странно сузились... Мата скривился и, бросив уничтожающий взгляд на Де Йонга, ушел, расталкивая всех, кто имел неосторожность попасться на его пути. Фернандо вздохнул и, мысленно проклянув эту внезапную вспышку нежности к голландцу, побежал мириться с приятелем. И чего он вдруг стал таким нервным? Тот же вопрос мучал и Де Йонга. - Да он же давно влюблен в Фернандо, что ты хочешь, парень? А что, ты тоже на нашего малыша запал? - Рамос среагировал на удивленный взгляд Майера практически сразу. - А, ну тогда все понятно. Понятно...4. Разбор полетов во сне и наяву.
- Фернандо, знаешь, нам нужно с тобой поговорить, - Голос Майера был спокойным и ровным, впрочем, как и всегда, но что-то выдавало в нем волнение. Де Йонг нервно теребил напульсник, постоянно поправляя его, и старательно прятал глаза, - Это по поводу той фотосессии, помнишь? Ну, когда ты стал трогать мой шрам на груди. В общем... - Фернандо покраснел от первого упоминания шрама. Черт, да будь уже прокляты эти белые выпуклые цифры, которые серьезно поссорили его с Хуаном, а сейчас, похоже, поссорят еще и с Де Йонгом! Торрес тихо вздохнул и поднял глаза на голландца. Все такой же отстраненный, только чуть эмоциональнее чем обычно. Это и пугало Фернандо - казалось, сейчас Майер извинится и скажет, что все, больше они общаться из-за этого происшествия не будут, а потом кивнет испанцу, все так же отстраненно, непонимающе, и уйдет. Черт, ну почему, почему глупый Торрес тогда окончательно забыл про конспирацию, почему внутри его одержала победу часть, склоняющаяся в сторону брутальных мужчин? Почему он не остановился, не подумал о последствиях? Вопрошать можно было долго, но результата это не изменит. Майер криво улыбнулся и... Внезапно задрал футболку, оголяя торс, а вместе с ним и маленький фетиш для Фернандо, шрам-дату, - Мне понравилось, Фернандо. Сделай так еще раз. Пожалуйста. Уговаривать Торреса второй раз не пришлось. Повинуясь чему-то животному, дикому, зародившемуся глубоко-глубоко в груди, Фернандо подался вперед, притягивая голландца к себе за талию, и припал губами к тонким белым полосам. Что-то внутри него подсказывало, что прекращать это ни в коем случае нельзя, и испанец покорно следовал указаниям этого странного внутреннего голоса. Майер откровенно не возражал, более того, даже поощрал такое развратное и бесстыжее поведение - под этим недюженным напором он лишь прислонился к стенке и, тихо фыркнув, стал поглаживать Фернандо по светлым растрепавшимся волосам, поощряя его движения. От этих прикосновений Торрес заводился просто невероятно и со все большим упоением покрывал поцелуями каждый миллиметр белоснежной кожи, получая от всего действа странное, извращенное удовольствие. О да, наконец-таки, это свершится - он переспит с человеком, который уже стал ему очень симпатичен, притом как, с какой предысторией! Что-то внутри замирало и радостно сжималось, заставляя Фернандо жмуриться от счастья - они ведь после такого вполне могут начать встречаться, замутить что-то посерьезнее, чем просто случайный секс в темном ночном коридоре. Интересно, а что... В этот момент Майер странно повел плечами и, хмыкнув, приподнял лицо Фернандо за подбородок указательным пальцем. Два взгляда столкнулись - отчаянный, немного испуганный, но в то же время влюбленный карих глаз и как всегда спокойной, сейчас, вероятно, немного смущенный синих. Казалось, Де Йонг сомневается в правильности своего решения, колеблется... Это казалось ровно до того момента, как он резко и страстно поцеловал Фернандо в губы. Торрес полностью отдался во власть Майера и даже немного расслабился, обвив его шею руками. В какой-то момент Нандо почувствовал совсем еще подростком, школьником, жутко переживающим из-за первого поцелуя, но потом это ощущение прошло, оставив лишь удовлетворение и облегчение. Целовался Де Йонг офигенно - едва только касаясь своими теплыми, чуть шершавыми губами губ Торреса, он сводил последнего с ума, заставляя желать большего, а проникнув языком в рот Фернандо, добился громкого и пошлого стона. Испанец больше не мог терпеть эту сладкую пытку - он страстно и жадно отвечал, переплетая свой язык с языком Майера и осторожно поглаживая его по спине и плечам (на деле просто не зная, куда деть внезапно мешающие руки), и с содроганием ждал, что будет дальше. Продолжение не заставило себя ждать - Майер странно, слишком широко для себя улыбнулся и запустил до мурашек по коже холодные руки Фернандо под футболку, вызвав новую порцию слабых стонов у уже полностью возбудившегося Торреса. - Черт, Майер.. Твои руки, они такие холодные... - Фернандо и сам уже почти не понимал, что говорит. Все получалось само собой, вот и просьбы постепенно становились пошлее и раскованнее, - Прошу, потрогай мои соски. Д-да, вот так, - Теперь уже Фернандо опирался о стену, тихо поскребывая ногтями по ней и выгибаясь под приятными ласками партнера. Как и ожидалось, от холода соски практически тут же затвердели и оформились, воспринимая стимуляцию еще точнее и ярче, отчего возбудившийся до конца Фернандо был готов кончить уже сейчас. Но нет, Майер только начинал - резким движением развернув испанца лицом к стенке, он стянул с него футболку и, ничуть не колеблясь, стал копаться с застежкой джинсов. Черт, кто вообще придумал этот дурацкий предмет одежды, в особенности дурацкие застежки и молнии?.. Фернандо держался из последних сил - упаси боже его начать говорить все то, что вертелось сейчас на языке! Никогда еще мысли Фернандо не были такими пошлыми, такими до крайности извращенными, что хотелось сгореть со стыда, жалко, лишь, что не было такой опции. Черт, скорее бы он уже вошел в Фернандо, резко, глубоко - так, чтобы Торрес застонал, чтобы он стонал долго и сладко, так, чтобы даже самые убежденные натуралы, услышавшие это, пересмотрели собственные взгляды на жизнь. Скорее же, Майер, возьми своего Малыша!.. Внезапно зазвенел будильник. О да, все закончилось так быстро, просто и непоэтично - под звуки Love you like a love song незабвенной Селены Гомез, любимой певички Марко Ройса. Фернандо открыл глаза и, поморщившись и потянувшись, сел в кровати, с каждой секундой расстраиваясь все больше и больше. Это все был сон. Никаких поцелуев, никаких ласок - лишь возбуждение осталось, да и то уже сходило на нет. Нандо тихо вздохнул и спрятал лицо в руках, совершенно не обращая внимание на сонное ворчание Ройса - уже на четвертый день прибывания здесь он успел нажить себе массу неприятностей. Поругался с лучшим другом, дал фотографам массу двузначного компромата на "посмаковать" и, что самое страшное, кажется, влюбился. И что ему делать в мировом сообществе с такой-то ориентацией? А Лео, Норе и Олайе он что скажет? Отвратительно... На этой минорной ноте Марко Ройс, все еще не проснувшись окончательно, запутался в одеяле и, выругавшись в лучших традициях немецкого мата, все-таки упал с многострадальной кровати.