***
Теми же тайными проходами Мадара вернулся в комнатушку, которую делил с Изуной. Тот давно спал, распластавшись по футону, но стоило старшему брату зайти в комнату, тут же подорвался. Ещё даже не проснувшись, он сунул руку под подушку и вытащил танто. — Ну-ну, кого убить захотел, засранец? — А, Мадара… — Изуна, услышав голос брата, опустил оружие и потёр глаза, стараясь проснуться. — Всё в порядке? — Не совсем. С футона Мадары поднялся его клон, заменявший отсутствующего мальчика, и его старший сын Таджимы планировал использовать для своей задумки. Он зажёг окиандон, осветив комнатку. Здесь помимо двух футонов ещё стоял небольшой сундук, в котором лежали немногочисленные вещи братьев. Присев возле него, Мадара выложил своё спальное кимоно и ещё один комплект формы дворцового слуги. На дне лежали аккуратно сложенная одежда, отмеченная гербом клана. Под ней было дно, которое вынималось особым способом — там они прятали оружие. Но сейчас мальчику не нужен был второй отсек. Из-под одежды он достал полоску бумаги, кисточку и тушь. Изуна, сбросив остатки сна, присел рядом с братом, наблюдая, как тот открывает коробочку с тушью и кладёт на её крышечку бумагу, чтобы удобнее было писать. Мальчик знал этот обычный ритуал написания записки для Акихиро. Их капитан приказал каждую неделю одной фразой сообщать о том, что всё в порядке. Фразой этой было: «Госпожа готовит онигири». Мысль использовать тайнопись отбросили по той причине, что попадись она в руки кому-нибудь, её могли бы расшифровать. А так вполне безобидная и забавная фраза, выдуманная Акихиро. Фразой, означавшей конец их миссии — отравление Иоширо, была такая: «Госпожа подала онигири». Таинственное, интригующее предложение, но опять-таки поди разберись, что под ней подразумевалось. Самой неприятной стала фраза: «Онигири сгорели» — провал миссии или что-то близкое к провалу. Изуна боялся, что брат напишет именно её, уж слишком серьёзным было его лицо, но к его облегчению Мадара вывел другое предложение. «Онигири готовы к подаче». Мальчик обрадовался — наконец-то, они выполнят своё задание и смогут вернуться домой! Ему поперёк горла уже стояла эта кухня с вечно недовольным толстым, словно он из клана Акимичи, поваром, грязными кастрюлями и прочими прелестями, поэтому Изуне уже не терпелось спросить у старшего брата, когда они начнут, но Мадара снова окунул кончик кисти в тушь и продолжил писать. — Н-но что?.. — заикнулся Изуна. — Брат… — Молчи, — велел Мадара, дописывая последние слова: «В гостях у госпожи». На короткое время задумался, сведя брови к переносице. Изуна послушно молчал, затаив дыхание, а потом с всё возрастающим удивлением увидел, как старший брат прокусывает большой палец, выжимает капельку крови и рисует им спираль. Мальчик несколько секунд смотрел, пытаясь понять значение всех действий, а потом его пронзило: спираль — символ Удзу, но Куни. Следом пришло ещё одно осознание: спираль — герб клана Узумаки, чьих членов отличал красный цвет волос. Мадара с осторожностью подул на тушь и подсыхающую кровь, а потом свернул бумажку в виде свитка. Очень маленького, легко умещаемого в металлическом футляре, крепившемся к лапке Гохана кольцом, свитка. Учиха протянул его своему клону, и тот тут же отправился к птичнику на территории поместья. Там жили соколы и ястребы, используемые для нужд сына Даймё. Среди десятерых покорных птиц жила ещё одна, менее послушная, желавшая выколоть глаза любому, кто решится к ней прикоснуться. Гохан занимал самую верхнюю жёрдочку под потолком невысокого сарайчика, не желая делить своё место ни с кем из пернатых братьев. Только на клич Мадары ястреб спускался, когтищами едва не разрывая тонкую ткань формы слуги, и позволял опустить хозяину в футляр письмо. А потом, оказавшись под открытым небом, Гохан срывался с его руки и устремлялся высоко в ночное небо. Днём Учиха никогда его не выпускал, опасаясь лишних вопросов со стороны бдительных шиноби, что и так были взвинчены, работая бок о бок со смертельными врагами. Гохан преодолевал расстояние, разделявшее поместье Иоширо и дом Учиха, благосклонно позволял Акихиро изъять письмо и накормить себя, а затем проделывал обратный путь, каждый раз приземляясь на руку своего хозяина, что ждал его в лесу за стеной замка. Сабир — сокол Акихиро — тоже работал во благо клана, только не жил в птичнике, а занимал почётное место рядом с комнатой Хосуто. Птицы иногда даже могли летать вместе, вдвоём принося вести сыну главы. И так же вместе возвращаться. Отправив клона с поручением, Мадара проделал ритуал вытаскивания одежды в обратном порядке и, когда закрыл крышку сундука, повернулся к Изуне. — Завтра ночью. — Тот странный парень передал послание? — Ага. Нашёл же меня как-то, чёрт эдакий… — Мадара покривил лицо, но вновь стал серьёзным. — Он предупредил о гостях госпожи и дал его. — Из кимоно показался свёрток, который Учиха медленно развернул, продемонстрировав брату пузырёк с ядом. — Сказал, что если попадёт на кожу — смерть через час. — Кожу? А как же пища? — Изуна даже надулся от возмущения, будто его обделили сладостями на празднике. — Я думал, что стал работать на кухне только за этим, чтобы в нужный момент принести… — Тише ты! — шикнул на брата Мадара и закрыл ему ладонью рот. — Правила изначально диктовал парень, что нанял нас. И сейчас он сообщил нам ещё одно. Теперь просто нужно придумать, как использовать это. — Он с опаской взглянул на яд. — Через кожу и вправду будет безопаснее. Надеюсь, после него не останется пятен и нарывов… — Тогда мы должны встретиться с Коханой. — Изуна оторвал ладонь старшего брата ото рта, всё ещё недовольный переменой в планах. Конечно, на протяжении двух недель они обдумывали каждый свой шаг в убийстве сына Даймё: Изуна отравляет блюдо после того, как трое дегустаторов подтвердят, что оно безопасно для господина; Мадара относит один из многочисленных подносов в комнату; Кохана подводит всё к тому, чтобы Иоширо успешно отравился. Втроём они рассчитывали вылить весь бутылёк так, чтобы политый кусок пищи был съеден за несколько укусов, и не осталась где-нибудь на подносе. И пока их жертва с аппетитом бы доедала пищу с ядом, Кохана вышла бы под каким-нибудь предлогом, не забыв озвучить его стражникам. Что-то вроде выйти за бутылью сакэ или другим угощением. Мадара предлагал это обсудить сразу, но Кохана сказала, что без труда придумает повод покинуть комнату. Один только Ками знал, что было в голове этой девушки, но братья согласились. После этого ей нужно было вернуться и разыграть потрясающее представление о «неожиданной» смерти Даймё. Яд, обещал Шото, быстро метаболизируется. Дальше троице оставалось только ждать завершения всего этого спектакля, чтобы вернуться домой. А теперь всё летело к ёкаю под хвост! Вся их проработанная схема! И Изуна не преминул сообщить об этом, сморщившись, как запечённое яблоко. Мадаре он и правда напоминал обиженного ребёнка. В душе старший сын Таджимы был с ним согласен. Теперь необходим новый план, а для этого следовало встретиться с Коханой, что было опасно: днём не так легко остаться с ней с глазу на глаз: то вокруг неё вились служанки, то она сама должна была виться вокруг Иоширо. — Всё в порядке, уймись, — цыкнул на младшего Мадара, и Изуна, взглянув на него, вдруг присмирел. Увидел что-то в его глазах, похожих при свете окиандона на два уголька. — Изменился только способ. Теперь Кохане придётся действовать в одиночку. Но мы будем рядом, чтобы поддержать её, а потом вместе скроемся оттуда. Если яд действует в течение часа, так будет даже меньше подозрений в её сторону. — Всё равно, нужно поговорить. — Изуна, немного поразмышляв, взглянул на брата. — Ещё и Узумаки. Откуда они здесь? — Шото сказал, что их нанял другой человек, ничего не сказав Такео. Мне не нравится, что интриги здесь плетём не только мы. Если они выполняют то же задание, что и наши, то зачем секретность? — Мадара нахмурился. — В любом случае всё решится завтра. Если эти ребята ничего не предприняли до этого, невелик шанс, что они решат вмешаться завтра ночью. — Он положил ладонь на плечо брата. — Всё будет в порядке. Вместе мы справимся. — Я верю тебе, брат, — улыбнулся Изуна. — И всегда буду доверять твоим решениям. Даже когда… — Он вдруг зачем-то потрогал глаза, словно проверял, на месте они или нет. — Знаешь, та гадалка в пустыне сказала мне, что я буду твоей тенью. Не в том смысле, что ты будешь затмевать меня. Она сказала, что я буду тем, кто будет защищать тебя. — По-моему это моя работа, — усмехнулся Мадара и слегка дёрнулся, почувствовав, что клон выполнил возложенную на него миссию. — Ладно, достаточно болтовни. Нужно выспаться перед завтрашним днём.***
Возле птичника росло одно единственное дерево. Длинные ветви с широкими зелёными листьями защищали сарайчик от дождя и жары, а сегодня послужили укрытием для тени, что сейчас спрыгнула на траву и спряталась за стволом. Тень была небольшого роста, довольная щуплая, но её навыки скрытности позволили ей остаться незамеченной мальчишкой, выпустившим одну из птиц в ночное небо. Хоть ночь была лунной, но он умело оставался в тени ветвей и здания, никак не желая повернуться к наблюдательнице хотя бы половиной лица. К сожалению, она видела только его спину, а потом клон и вовсе развеялся, оставив дымку после себя. По сути, её наблюдение принесло только одно — кто-то тайно отправляет отсюда сообщения. Это может послужить зацепкой к заговору, который требовалось раскрыть. Кем был отправитель, тени узнать не удалось. Он мог быть как из клана Учиха, так и из клана Сенджу. Но наблюдательница склонялась в сторону Учиха. Объективных данных у неё не было, но сердце подсказывало, что нельзя ждать добра от людей с такими глазами. Всё-таки хоть что-то у неё было. Владелец этой птицы вернётся сюда вместе с ней, чтобы спрятать среди других. Тогда она будет готова, чтобы поймать и допросить его. Наблюдательница, скрываясь в тенях замка, незаметно добралась до ждавшей её женщины, скрывавшейся под навесом террасы. Одета она была как наложница из гарема, однако пронзительный и уверенный взгляд выдавал в ней куноичи, и никакие украшения, наряды и макияж не способны были это скрыть. Блестевшие при свете факелов чёрные косы выглядели как настоящие, хотя наблюдательница знала, что они искусственные. На вопросительно поднявшиеся брови тень кивнула и попыталась что-то сказать, но женщина остановила её. — Завтра ты поймаешь отправителя, а я позабочусь о ястребе. Птица не долетит до получателя. Хорошая работа, Мито. Тень, превратившаяся при свете огня в девчушку, одетую как растопщица бань, широко улыбнулась. — Спасибо, даттебара.***
Тобирама опустил голову, когда на доски перед ним приземлилось коричневое перо с белыми полосами. Наклонившись, мальчик взял его, прищурился и поднял голову вверх. Было темно, однако Сенджу сумел разглядеть поднимающуюся всё выше птицу. Шум её больших крыльев щекотал ухо, таким тихим и едва различимым он был. Факелы, горевшие на стенах поместья, на мгновение осветили пернатого, и Тобирама заметил что-то под хвостом птицы, похожее на металл. Взглянув на перо ещё раз, Тобирама нахмурился. На протяжении двух недель он заметил эту птицу трижды, и это только во время его ночной смены. Неизвестно, сколько она совершила перелётов отсюда до какого-то другого места. То, что к её лапе был прицеплен миниатюрный футляр, в котором явно хранилась короткая записка, Сенджу не сомневался. То был ястреб или сокол, обученный переносить вести от одного человека к другому. Ястребиной почтой много кто мог пользоваться. В поместье около четырёхсот шиноби, несколько капитанов, включая Лидера Учиха, использовавшего тоже какую-то птицу для отправки писем в своё поместье. То, что улетевший гонец не принадлежал наследнику, было понятно сразу — обычно на спине у птицы висел кожаный футляр на ремешках, Тобирама же его не увидел. Значит, тайные донесения мог отправлять только шиноби. Причём шиноби, желавший оставить факт переписки с кем-то в тайне. Покрутив перо между пальцев, он попытался вспомнить, видел ли у кого-то помимо Хосуто Учиха такого почтальона. Кажется, у него это был сокол, но у Тобирамы не было уверенности, какой вид птицы пролетел мимо. Он не особо разбирался в них. Эта птица не могла принадлежать Сенджу. Отец, руководивший миссией от имени Тайхамы, не доверял животным, считая их ненадёжным путём передачи информации, потому пользовался только человеческим ресурсом. Наверное, не стоит так сильно задумываться над этим пёрышком. Но внутренний голос Тобирамы говорил, что стоило. Нужно после смены добыть побольше информации и подключить к этому Хашираму, что сейчас стоял на воротах, расположенных внутри поместья. Отец заставил их усвоить одну истину: мелочи могут переломить ход любой битвы, если вовремя их заметить. Этой же логикой руководствовался Буцума, отправляя своих сыновей на войну, считая их теми «мелочами», способными обратить битву в пользу клана. Его напарник по смене стоял в полутора метрах слева. Вдвоём они каждую ночь несли караул на стенах поместья, используя свои сенсорные способности, чтобы ощупывать ими местность. Чутья Тобирамы хватало пока только на километров десять, на двенадцать, если полностью погрузится в процесс концентрации на чужой чакре, но альбинос не позволял себе настолько отстраняться от мира, пока Учиха настолько близко к нему. Тобираме не нравилось, что по приказу заказчика им приходится притворяться слугами, стражниками и ещё бог знает кем, чтобы использовать эффект неожиданности в случае ещё одного покушения. По его мнению, все, кто хотел бы что-то узнать, уже всё разнюхали и подыскивали момент, так что кто ещё оказывался в выигрышном положении? Скрывать свою сущность за формой дворцового стражника в таких неудобных доспехах сущее наказание, но мальчик терпел, как и его напарник Учиха. Его звали Танджиро. Он был одного возраста с Хаширамой, наверное, даже чуть постарше, и уже носил на лице шрам, пересекающий лоб, глаз и почти всю щёку. Интересно, кто оставил его: Сенджу или соперник из другого клана? В любом случае, этот парень производил гнетущее впечатление на Тобираму, стоять в темноте при свете одних только факелов с таким типом, который уже явно и шаринганом пользоваться умеет, его напрягало. С другой стороны мальчик был уверен, что если бы что-то произошло, с таким союзником (пускай и временным) не пропадёшь. То, что на протяжении восьми-девяти часов они могли обменяться всего двумя словами, тоже вполне устраивало Тобираму. Он не любил разговоры, и работа была слишком ответственной, чтобы чесать языком. Так что, сын Буцумы поблагодарил человека, распределявшего шиноби по местам, что ему достался Танджиро. Могло быть и хуже. Перо Тобирама спрятал за пояс, сделав вид, что поправляет оружие. Учиха скосил на него взгляд, но почти сразу же перевёл его на тёмный лес. Сложил печать, закрыл глаза и сконцентрировался. Ещё одна черта, которая устраивала альбиноса в напарнике — тот пристально следил за всем вокруг, не отвлекаясь на посторонние вещи, и прекращал бдеть, когда приходила следующая смена. Танджиро молча сдавал пост и уходил куда-то отсыпаться. Собственно, так поступал и сам Тобирама. «Хоть мы и из разных кланов, но одинаково воспринимаем свою роль как шиноби и делаем всё, чтобы оправдать надежды наших Лидеров. Не такие уж мы и разные, верно?» От этой мысли его едва не передёрнуло. Как такое только могло зародиться в его голове после смерти братьев?! Они не могли быть похожи. Только не Сенджу и Учиха, уважьте, пожалуйста, лучше быть похожим на улитку, чем на них. Жестокие, полные ненависти с горящими глазами, что были одного цвета с кровью. Некоторые из воинов рассказывали, какие ужасы видели в алых шаринганах, которые докапывались до самых потаённых страхов и вытаскивали их наружу, чтобы мучить тебя. Но недолго, лишь до того момента, пока горло не перережет кунай. И всё-таки… Тобирама взглянул на Танджиро, что сейчас ощупывал территорию, выявляя посторонних за пределами поместья. И Сенджу, и Учиха наняли для защиты, создав, возможно, сильнейший дуэт в мире. Если представить хоть на секунду, что их союз продлится за пределы этой миссии, что бы тогда было? Страна принадлежала бы им. Ни один клан больше не посмел бы выступить против них, и война, длившаяся столетиями, наконец-то, закончилась бы. Смогли бы они жить бок о бок, как собратья? Ну, не сразу. Прошло бы немало лет, но они притёрлись бы друг к другу, как притираются новые ножны к катане. Привыкли бы, забыв прошлые разногласия, и были бы верными товарищами, прикрывающими друг другу спины. Война осталась бы в прошлом. Хаширама однажды сказал, что мечтает создать место, где дети перестали бы умирать. Место, где все шиноби смогли бы обрести дом и защиту. Поместья ненадёжны, с точки зрения Тобирамы. Правильно организованное вторжение, достаточное количество людей, элемент неожиданности — и всё, поселение падёт, как почти год назад пало одно из поместий Учиха под их напором. Хаширама же говорил о целом поселении с высокими стенами, за которыми можно было спрятаться от вражеских шиноби и другой угрозы, за которыми можно спать спокойно и без боязни оставлять детей. Прекрасная, воодушевляющая мечта, в которую Тобирама искренне хотел поверить. Но в отличие от старшего брата, он был реалистом, а нынешний мир таков, что доверять можно только крови, только семье. Если бы только можно было довериться врагу и забыть разногласия, если бы существовал способ… Танджиро повернул голову и поймал его взгляд. Он вопросительно поднял брови, не меняя выражения лица. Если можно было обходиться только жестами и мимикой, Учиха не говорил бы ни слова, будто на них у него стоял лимит. Вот и сейчас, почувствовав взгляд напарника, он лишь подобрал подходящую эмоцию, чтобы спросить — что ему нужно? Тобирама покачал головой и отвернулся. Танджиро несколько секунд с подозрением его оглядывал и тоже вернулся к работе. На вторых воротах среди взрослых был Хаширама. Заметил ли брат улетающего ястреба? Обычно терпеливый Тобирама в этот раз просто не мог дождаться конца смены, что началась несколько часов назад. Но до рассвета ещё далеко, потому ему следует заняться работой, для которой его сюда и определили. Он уже минут десять стоит столбом, пока Учиха напрягает своё сенсорное восприятие. Не проигрывать же ему. Тобирама уже приготовился сконцентрироваться, как мягкое хлопанье крыльев отвлекло его, и глаза мальчика невольно обратились в небо. Он ожидал увидеть птицу и увидел её. Больше того, мальчик узнал её. Сокол пролетел близко от горящих факелов, и он понял, что кем бы ни была улетевшая до этого птица, она не принадлежала Хосуто. Сабир — сокол Учиха, набирая высоту, поднимался ввысь. За его спиной, ожидаемо, был виден небольшой футляр, практически незаметный на фоне чёрных перьев. Тобирама нахмурился и взглянул на горизонт, который ещё даже не начинал светлеть. Оставшиеся часы точно станут самыми долгими в его жизни.***
Если Тобирама раздумывал, кому могла принадлежать первая птица, вызвавшая в нём волну подозрений и заставившая поломать голову, то шиноби из клана Узумаки уже догадывались, что это за ястреб и куда он направляется. В темноте тяжело было разглядеть парящего ястреба, но трое ниндзя преследовали его, скрывая свою чакру от бдящих на стенах сенсоров. Узумаки проникли в поместье не так давно, как предполагал Шото. Неделя, даже меньше — пять дней. Во дворце оставались обычные люди, не обладающими ни чакрой, ни способностями. Их-то внешностью и воспользовались, чтобы спрятать бросающиеся в глаза красные волосы. На помощь им пришли парики, обычно использовавшиеся для создания нужной причёски в условиях недостатка волос у наложниц. Узумаки же под ними скрывали выдающие их всей округе волосы. Но и волосами дело не ограничивалось. Прятать чакру от четырёхсот шиноби, бродящих по округе, нелегко. Сенсоров среди них тоже хватало, были даже те, что могли бы определить их клан только по чакре, но этого не происходило. И дело всё заключалось в Кацуёми Узумаки — женщине, руководившей девятью людьми из клана. Её способность, близкая по смыслу к фуиндзюцу, которым славился клан, позволял ей скрывать чакру своих людей и свою собственную. Её контроль был лучшим в клане и позволял Кацуёми избегать раскрытия, но лишь короткий промежуток времени. Потому она стремилась как можно быстрее закончить свою миссию: защитить Иоширо-сама от его же защитников. Кацуёми не стала разбираться, где правда, а где вымысел в словах Кайоши, кто прав, кто виноват в замудрённой истории с покушениями, в которых советник Даймё обвинял Такео. Куноичи усвоила только одно: кто-то из нанятых ниндзя может попытаться навредить Иоширо, и её задача не допустить этого. Не важно, случится покушение или нет, Кацуёми намеревалась сделать всё, чтобы предотвратить предполагаемый заговор, кем бы он ни был сплетён. А заговор был, наследница Узумаки ощущала его кожей. Может, Учиха и Сенджу, занятые взаимной враждой, не замечали витающий вкус предательства в воздухе, но Кацуёми его чувствовала. Внедряясь под видом простых слуг в ряды слуг-шиноби, она чувствовала некое сопротивление, будто она пытается вставить кубик в круглое отверстие в детской игрушке. Здесь уже существовала схема, угодная кому-то очень могущественному. То, что ключевые должности, занимали ниндзя, не должно было настораживать, но Кацуёми не нравились назначения и расположения шиноби. Словно фигуры, расставленные на одном конце доски таким образом, чтобы фигуры противника с другого края могли без труда пройти и победить. Нанятые не служили защитой. Они — прикрытие для будущего покушения, а потом станут коридором, через который убийцы проскользнут, как вода сквозь пальцы. Всё это были лишь её субъективные мысли, появившиеся за несколько дней наблюдений. Осталось только найти что-то более существенное и осязаемое, чем домыслы — доказательства заговора. Её шиноби работали слажено, и скоро стало известно, что у Иоширо появилась новая любимица — Саори, или Кохана из клана Учиха. Слишком быстро и слишком тесно сблизился ветреный молодой человек с куноичи. Защищала ли она его? Может быть. Это ещё нужно выяснить. Был замечен и летевший в ночи ястреб. Разведчик доложил, что тот улетел в сторону поместья Учиха, а Мито, её младшая сестрица, рассказала, что засекла и отправителя писем — мальчишку с чёрными волосами. Конечно, это ничего не значило, да вот только не слишком ли много Учиха попадалось на их пути? Узнав, что ястреб, который не принадлежал ни птичнику наследника, ни кому-либо из обоих кланов, снова вылетел с посланием в ту же сторону, что и в прошлый раз, Кацуёми отправила за ним своих людей. В этот раз гонец не донесёт своего письма. Оно достанется Узумаки. Шиноби, перескакивая с дерева на дерево, нагнали летящую в ночном небе птицу. Та рассекала воздух крыльями, паря в порывах ночного ветра. Её силуэт был едва различим в лунном свете, однако преследователи не отрывали от неё своих глаз. Один из них, набрав скорость, взлетел в воздух и выбросил руку вверх. Сенбон, просвистев в воздухе, вонзился птице под правое крыло, пронзив маленькую грудную клетку насквозь и задев лёгкие. Птица издала визгливый клич, захлопала крыльями в отчаянной попытке улететь от неожиданного появившегося врага, но сердце остановилось до того, как она успела скрыться. Крылья нелепо замерли в полусогнутом положении, и гонец Учиха камнем рухнул вниз, исчезая в темноте леса. Но Узумаки не собирались останавливаться на достигнутом, вознамерившись найти тело птицы, чтобы забрать таинственное послание заговорщиков. Будь оно хоть трижды зашифровано, они раскроют его смысл, и тогда либо идея о заговоре подтвердиться, либо же нет. Сора, чей сенбон поразил птицу, приметил место, где примерно могла упасть птица, и к своему ужасу услышал шум воды. Вместе с двумя своими товарищами он выскочил на покрытый галькой берег, омываемый быстрым течением реки. Первой его мыслью было, что проклятая птица упала в воду, и теперь найти её не представится возможным, однако тут же отбросил её. Река не такая уж и широкая, их цель наверняка валяется где-нибудь в кустах или висит между ветвей дерева. Разделившись, Узумаки приступили к планомерному осмотру местности и провозились с ним несколько часов, прежде чем Сора нехотя признал, что всё-таки пернатый гонец угодил в реку, и теперь течение унесло его достаточно далеко. — Вниз по течению встречаются камни и заводи, — сказал Окава. Именно благодаря его зорким глазам, не уступавшим соколиным, они смогли преследовать птицу. — Тушка могла зацепиться за них или её прибило к дереву. Она недостаточно тяжёлая для того, чтобы утонуть. Сора кивнул. Идея поискать ниже по течению показалась ему здравой. Кацуёми спустит с них три шкуры, если узнает, что они так глупо прошляпили этого ястреба или сокола (в темноте они так и не смогли определить, кого же использовали заговорщики для своих планов, но точно не нежного голубя). Потому Сора приказал им двигаться вдоль реки, внимательно осматривая берег.***
Тело подстреленного Сабира, до последнего старавшегося донести донесение своему хозяину, действительно прибило к двум камням, расположившимся посередине реки маленьким заборчиком. Волны били об них тело сокола, из чьей груди торчал сенбон. Таким и нашёл своего товарища Гохан. Ястреб Мадары являлся точной копией своего владельца, хотя мальчик никогда бы не согласился с таким утверждением. Гохан был гордым, надменным и не признающим других, пока эти другие не докажут, что достойны его внимания. А ещё ястреб был умным, достаточно, чтобы позволять выскочке-соколу лететь вместе с ним, достаточно умным, чтобы услышав пронзительный птичий крик, узнать в нём зов помощи Сабира. Оставив свою жертву — мышонка, которого он собирался склевать до того, как продолжить путь, Гохан полетел на звук. Оказывается, этот сокол сумел обогнать его, только сделал это зря — теперь он пах точно так же, как убитый мышонок. На спине Сабира всё ещё висел футляр со свитком. Заметив свою цель, Гохан притормозил и вытянул лапы с жуткими когтями вперёд, широко распахивая крылья и подгоняя под себя воздух. Когти вонзились в тело сокола, и Гохан без труда поднял мокрое тело в воздух. В пустыне его заставляли таскать чудищ и потяжелее, но крыльям пришлось заработать активнее. Ястреб направился к месту, где его ждал однорукий человек, которому нужно было и кольцо на лапе самого Гохана, и футляр на спине Сабира.