Не хочу звонить вам ночами, Не хочу делиться с вами всеми частичками моей души, Не хочу вешать на вас все свои проблемы, Не хочу натравливать на вас всех своих демонов. @ Twenty One Pilots — «The Run And Go»
Красивые серьги, которые ей подарил Белоус, были надеты через несколько минут, как только были вручены ей, поэтому, когда Эстер проснулась после бурного празднования, она очень удивилась, что мочки непривычно ныли от тяжести, но снимать украшение не стала. Она встала раньше всех, но плохое самочувствие буквально приковало девушку к постели. Но пришлось встать, потому что разноцветный свет от гирлянды мешал спать. В романах девушку будили солнечный свет и поцелуй любимого человека, а в реальной жизни — гирлянда или храп сотен мужчин. Бордовое платье сменилось повседневной одеждой. Она сердито посмотрела в своё отражение в зеркале, отмечая, что вчерашнее празднование оказалось действительно бурное: это выражал её внешний облик. Сейчас она самая настоящая кикимора. Покачав головой, она направилась в ванную, даже не накинув что-то на плечи, хотя и знала, что там до сих пор зимняя погода. Накинув одно из полотенец так, чтобы было видно только глаза, она спокойным шагом шла в конец корабля, шикая на тех, кто хоть маленько напоминал о её внешнем виде. В принципе, другие пираты выглядели не лучше, но, как на удивление, находились в трезвом состоянии, что не очень-то и радовало. — Я сейчас не в том образе, чтобы показываться людям на глаза, — хныкала Эстер, всё больше укутывая голову в полотенце. — Господи, как будто кто-то на это обратит внимание, — закатил глаза Фосса, за что получил по ноге. Почему-то в ванной комнате стояли её косметичка и Ден-Ден Муши, что очень удивило её. «Что же такое было, что эта милая улиточка находится здесь?» — задалась она вопросом, пока снимала с себя одежду. На теле почему-то присутствовали следы от туши, а на ключицах — от красной помады. Эстер хотела спросить и ещё больше сказать, но вот только говорить не было сил, а спрашивать что-то нужно у нужного человека. Какие-то следы на запретных местах, у Эстер весь корпус был запретным, могут ещё ничего не значить. Как только вода включилась, кто-то резко забежал, громко хлопнув дверью. Она упала от неожиданности, бросив в потолок гель для душа, а мочалка полетела в нежданного гостя. Как жаль, что она промахнулась. Вода медленно капала на кафельный пол, а у Эстер медленно кончались силы, чтобы сдержать крики, которые рвались наружу. Почему-то приходила в голову мысль, что её просто используют, не найдя жертвы лучше. Она не могла этого объяснить, но вчера вечером, когда уже почти все легли спать, девушка старалась проанализировать весь день, реплики людей на слова, которые бы ей помогли во всем разобраться, но ничего не находила. «Они что-то недоговаривают», — твердил разум, и она была согласна: они действительно что-то скрывают. Но напрашиваться на конфликт и узнавать что-то, что знать, видимо, необязательно, Эстер не решилась. «Или я недоговариваю?» Эстер медленно растянулась по кафельному полу и один раз долбанулась лбом об него — так, для профилактики плохих мыслей. Сразу вспомнилась мама и её нотации, когда немая приходила домой поздно вечером. Она знала: мама сильно волновалась тогда, заранее готовясь обзвонить всех её друзей и выбить всю информации что, где и с кем. Её потом мучила совесть, когда мама, вся на нервах, обнимала её и высказывала всё, но Эстер не могла так долго жить: ей нужна была свобода! Она хотела ходить гулять ночью со своими друзьями, когда они приглашали её, хотела без стыда смотреть в глаза своей родительнице после вечеринки, где она выпила чуть больше положенного. «Это не дозволено хорошей девочке», — говорила она, готовя что-то вкусненькое на ужин. «А что тогда дозволено?» — хотелось спросить. Ещё один удар о пол. Мысли сразу отключились. — Эс, я только спросить…- вместо мочалки в засранца полетел шампунь. Пора выходить, Эстер Лауридсен, ты и так уже засиделась. В одних ботинках, джинсах и кофте она подошла к камбузу, хотя бы пожелать доброго утра своим друзьям. — Доброе утро, Эс, — приветливо начал молодой кок, переворачивая что-то на сковороде. Остальные тоже последовали его примеру. Музыкант всего-лишь кивнула, садясь на предложенное возле Изо место. Утро начинается не с кофе и выгула собаки, а с тёплого душа и яблочного сока. Эстер ненавидит черный кофе, потому что после него начинает болеть голова. Но по советам медиков утро должно начинаться стаканом воды, желательно, с лимоном, но она ведь и так живёт по-нормальному: не курит, не употребляет наркотики, а алкоголь — теперь редкость. Но никто не говорил про количество, верно? Вымытая, высушенная, приведённая себя в порядок она выглядела очень даже хорошо, но покрасневшие глаза никак не замажешь. Завтрак прошёл в тишине. Немая старалась не смотреть на Феникса, но он, как на зло, всё же обращал свой взгляд, пытаясь выявить причину такого поведения, но как он может что-то понять, если сама Эстер не знает ничего. В воздухе висело напряжение — даже Саччи это отметил, хотя отрицательные эмоции предпочитал быстренько устранить. — Кстати, Саччи, ты не знаешь причины вчерашней беготни? В городе местная стража буквально всех проверяла, — у Изо всё-таки нашлась тема, чтобы прервать молчание. — Ага, ещё такие странные вопросы задавали, — оживился кто-то из коков, моющих посуду. — Спрашивали быстро и невнятно. — Нет, не знаю, — честно ответил шатен, ставя кружку на поверхность стола. — По всей вероятности, никто ничего не понял, когда находился в городе. Я мимолетом слышал, что кого-то досматривали, но знаешь… иногда нужно досматривать чужаков. — Другими словами, они додумались о том, что мы не здешние? — Догадаться не очень-то сложно, вообще-то… — Потому что пиратов легче всего вычислитель, — грубо сообщил Изо, наливая ещё себе и Эстер в стакан яблочного сока. — Самое хреновое ещё не началось. Девушка тряхнула головой — золотые серьги неприятно коснулись лица, оставляя почти незаметный красный отпечаток. Прикосновение холодного металла отрезвило ее, заставляя пристально смотреть на снайпера, но Изо со спокойным и чуточку смешливым взглядом повернул голову в ее сторону, и губы его, накрашенные красной помадой, улыбались. Они поняли друг друга без слов. — Так или иначе, мы здесь остаёмся на две недели, если не больше, — Марко явно был оптимистично настроен, потому что выдать эти слова — большое испытание. Не для него. Он подавили смешок, когда увидел лица своих сослуживцев, но Феникс прекрасно понимал, что никому не хочется оставаться тут больше чем на несколько дней, хотя впереди будет длительный путь, для которого нужна набраться не только сил, но и хорошего настроения вперемешку с терпением. Да и слова Белоуса — закон. Слава Богу, что этот пункт все понимали и четко следовали ему. Эстер встрепенулась. Возле кока, режущего какие-то ингредиенты, стояла та женщина, которая исчезла посреди улицы несколько дней назад. На вопросительный взгляд немой она лишь кивнула в сторону двери, как бы приглашая на приватный разговор. К счастью или нет, она приглашение приняла. Ждать долго не пришлось. Эстер нашла ее возле капитанского мостика, где как раз никого не было. — Прости, я бы угостила тебя соком, но сейчас как-то это ни к чему, не находишь? — Расслабься, я просто хочу с тобой поговорить. Немая, на всякий случай, была готова атаковать нежданного гостя, но вот только возможно ли это сделать, учитывая некоторые обстоятельства? Какая разница, если тебе может угрожать опасность: просто бей и беги, пока тебя не убили. А если не можешь уважать — бейся до последних сил, но не забывай, что от этого зависит твоя судьба. — По-моему, призраки не разговаривают с живыми по пустякам. — Я медиум, а не призрак, — взбесилась она, сжав руку в кулак. Максимальная готовность. — Но, как мне жаль, ты права, поскольку это действительно ни к чему… Во всяком случае, я благодарна тебе за не оказанную помощь: никто ко мне не подошёл, кроме тебя. — Ты только за этим пришла? Она молчала, и Эстер уже хотела идти подальше от этого места, сделав невозмутимый вид, но сердце, бьющееся будто птица в клетке, приказывало ей не делать этого. Женщина плакала — Эстер это хорошо видела, что бы посчитать это надуманным. Наступаешь на собственные грабли, дура. — Если ждёшь каких-то агрессивных действий от меня — зря ждёшь, мне не очень охота пачкать руки. Но никто не отменял тот факт, что эта сумасшедшая бабка оказалась права, поскольку в твоей жизни действительно появятся тьма и огонь. Этот остров всегда был проклят, а это ведьма, которую давно надо было сжечь на костре, только все портит своим присутствием: устроить «войну» с королём! Хотя от этого действительно стало лучше жить на этой земле, но вот король мёртв! Она тратила на его больше половины сил, чтобы поддерживать проклятье, а сейчас её силы никто не сдерживает. Я знаю, что ты девочка умная. Стража ищет виновного в преступлении. Угадай, кого она сделает виновного? Эстер надоело слушать — она отвела правую ногу назад и резко ударила женщину так, что она исчезла и не появилась больше. Она вздохнула с облегчением: никого больше не было.***
Следующую неделю Эстер провела в окружении надоедливых бумажек. В это время она успела исписать весь альбом, где когда-то писала ноты, но сейчас, когда у неё наступил творческий и не только кризис, она пыталась найти выход из сложившиеся ситуации. Слова старухи начали сбываться, поскольку её жизнь действительно начинает зарастать тьмой: люди действительно обвинили пиратов в убийстве короля, но почему-то решили отыграть на «главной пятерки» и ней, но, к счастью, за всё время пребывания среди пиратов она более-менее научилась не только постоять за себя, но и должным образом скрываться от нежелательных людей. Пока границы острова были осаждены барьером, Эстер пришлось устроиться в местный очень хороший ресторанчик, директор которого сразу же предложил ей место пианистки. Самое главное было то, что он не не узнал в ней ту самую «пиратку, помогающую своим соратникам в убийстве последнего наследника из рода хрен-пойми-какого…». Ресторан был частью отеля, который, как поняла немая, был по карману только людям с неплохими денежками. — Ой, мадемуазель, — говорил глава во время собеседования. — Наша старая музыкантша уехала пару недель назад на Запад, оставив своё место своей дочери, которая, можно сказать, была также талантлива, как и мать. Так уж получилось, что судьба у девчонки была испорчена: она потеряла кисть руки. Господи, как же хорошо, что вы явились ко мне в такой момент, мисс Гринвэй, — и он расплакался, совершенно не стесняясь её присутствия. Эстер снисходительно улыбнулась и закинула левую ногу на правую, подмечая успешный конец дела. В первое время девушка тосковала. Дело в том, что работникам ресторана выделялся отдельный номер. Она одна в большом номере, где могли спокойно разместиться человек десять, по соседству живут незнакомые её люди, которые могли нагло зайти и сразу же выйти, и даже работать приходилось на огромной сцене, на которой стоял белого цвета рояль. Человек — социальное существо, но коллеги не внушали ей никакого доверия. Если быть короче, то здесь было мало положительного, как бы Эстер не держала лицо, благо выполняла работу на все сто процентов. И достаточно шумные овации были этому подтверждением. Сейчас «мисс Гринвэй» должна делать свою работу максимально ответственно, потому что ей нужно продержаться хотя бы несколько недель, пока не будет готов чёткий план дальнейших действий. Люди аплодируют. Свет в зале стал чуть ярче, девушка, которая должна была выступать после неё, запела какую-то красивую и нежную мелодию. Эстер даже осталась за кулисами, чтобы послушать, но её кто-то толкает, грубо и сильно ударив по щеке. Но, когда немая отошла от шока, никого не было, кроме неё. — Ты сегодня была на высоте, — послышался такой знакомый голос… Действительно, за кулису зашёл Виста, которого Эстер еле узнала. — Что с щекой? Подралась с кем-то? — Надо же показать всем, кто тут главный, — рассмеялась она, скрыв правду. Отбросив все плохие мысли, она спустилась в гримерную комнату, где, как Эстер думала, осталась её косметичка. Красный след было необходимо замазать, чтобы не вызвать лишних вопросов. — Что-то ты исхудалась. Небось, кормят плохо? — Ты не представляешь, тут дают стручковую фасоль, — если бы у немой было бы чуточку побольше свободой времени, то она бы рассказала командиру все «прелести» этой фасоли. — Она до жути похожа на соевое мясо, — и Эстер резко побледнела, надеясь, что ей сейчас не станет очень плохо. Но, слава Богу, все обошлось благополучно. — Кстати, ты как сюда попал? — Чуточку воображения — и вуаля, — усмехнулся Виста, поправляя шляпу. — Просто представился твоим хорошим другом. Что-нибудь узнала? — Узнала лишь про моих предшественниц, — с улыбкой произнесла она, беря в руки тональный крем и спонжик. Она краем глаза заметила, как её знакомая, которая работа здесь танцовщицей, прошла к шкафу в одном купальнике. Как ни странно, она единственная, кто дружелюбно отнёсся к новенькой. Остальные же были увлечены только собой, не обращая внимания других. Эстер чуть не рассмеялась, когда увидела своего друга, пытающегося не смотреть в сторону красавицы с весьма большим вырезом декольте. Пианистка хмыкнула, потому что знала, что её целью было как раз и привлечение внимание мужчин к своей персоне, в особенности это касалось богатых. — Любовница директора, — пояснила она мужчине, когда увидела его вопросительный взгляд. — Танцовщиц заставляют ходить в солярий, поэтому и разгуливают в таком виде. Ничего особенного. Эстер потянулась за маленьким блокнотиком, с которым она не расставалась даже во время выступления. Некоторые личности заинтересовали её, но вот только интерес был вызван совсем недоброжелательными чувствами. Всё время наблюдая за людьми, она пыталась найти хоть одну зацепку, которая помогла бы пиратам поставить жирную точку в этом деле. Когда она разговаривала с Марко, с которым она встретилась несколько дней назад, оба искали тех людей, которые были как-то в этом замешаны. Как-то не сильно верилось, что весь этот замысел со смертью был приготовлен одним человеком. «Чувство сохранения» — вертелись эти слова в голове, и именно они не давали девушке забывать, что она находится поодаль от таких родных друзей. А значит, нужно полагаться только на саму себя, если не брать в расчёт разбросанных по всему городу группу пиратов. — Что-нибудь выяснили?— разрушила молчание она, вычеркивая имена одним за другим. Вздыхая, Эстер стала разминать пальцы, отгоняя противное чувство усталости, но потом она резко дернулась, и все листочки с нотами разлетелись по полу. — Только то, что его Величество проводил вечер с весьма привлекательной блондиночкой, — усатый по-турецки сел на пол, кинув подруге в руки клочок бумаги, на котором была изображена та самая «блондиночка». Почему-то она казалась знакомой… — Так это же Иззи! — закричала Эстер, чувствуя, что стул благополучно падает вместе с её тушей. Она точно соображаю, когда Виста подняться её с пола одной лишь и усадил на небольшой диван, дав в руки пластмассовый стаканчик с водой, но Эстер так и не приходила в себя.***
Эйс шёл по кукурузному полю, иногда просматривая назад, чтобы конкретно убедиться в том, что он все же смог оторваться от преследователей. Вступать в бой — не очень разумное решение, тем более бегать он по острову не сможет вечно: закончатся либо места, где можно спрятаться, либо силы, которые уже сейчас были на пределе. Вечер дался тяжело: люди искали пиратов повсюду, так что Портгасу пришлось нехило побегать туда-сюда. Хотелось очень сильно спать, но сейчас нельзя закрыть глаза даже на минуту: обязательно заснешь. Послышались голоса. Эйс пригнулся, пытаясь как можно тише и незаметнее выбраться из кукурузы. Заморозки каким-то чудесным образом не погубили растения, но земля была сырая настолько, что ноги буквально проваливались в смесь грязи и талого снега. Что он здесь вообще делает? Портгас встряхнул головой, и его взгляд стал решительнее, чем раньше: он выберется. Солнце стало пригревать горячее, словно пыталось убедить в правоте его мыслей. На улице было тихо: больше не было слышно громкие голоса людей, которые, скорее всего, являлись фермерами. Оглядевшись, его глаза остановились на небольшой арке, которая находилась примерно в трёхстах метрах от него. Именно там кончалась кукуруза, а чуть дальше начинался город. Эйс не понимал одну вещь: какой идиот будет сажать злаковые растения буквально в тридцати метрах от границ города? Но, стараясь держать себя в руках и не паниковать, пират направился к цели. Тело начинало чувствовать дикую усталость, которую он уже не в силах побороть. Он уже был в курсе всех событий. Ему не нужны были объяснения. Северная башня. В семь часов у всего персонала перерыв, а это значит, нужно добраться до неё до восьми вечера. Эйс знал, что, скорее всего, его друзья уже знали об этом, поэтому особо не беспокоился. Они сильные и опытные бойцы, но почему ему кажется, что всё пройдет не так, как хотелось?***
Эстер ехидно усмехнулась, когда её босс с заиканием говорил ей всякую чепуху. Пришлось перейти к крайним методам, чтобы добиться правды, но, к несчастью, попался крепкий орешек. Немая, закинув ногу на край стола, смотрела на его с насмешливым взглядом, облизнув верхнюю губу. Мужчина резко сглотнул. — Ты крепко его привязал?— веселым тоном спрашивает у Висты, который стоял чуть поодаль. — Легко сбежит? — Не сбежит. Здесь даже болгарка не поможет, — усмехнулся усатый, поражаясь находчивости своей подруги. Он прекрасно понимал, что их действия не соответствуют кодексу команды, но иначе они не выберутся никогда из этого острова, но кто сейчас об этом узнает? Он знал, на что способна эта женщина, поэтому старался особо не вмешиваться. — Это хорошо… Виста, не мог бы ты выйти? Когда мужчина вышел за дверь, Эстер повернулась к «боссу» и устало вздохнула. Она прекрасно понимала, что не стоит этого делать, но все уже устали от всей этой лжи, которая окутала это место, и теперь девушке совсем капельку кажется о причастности к убийству короля. Но эта фотография… — Кто или что управляет барьером?, — её твердый голос отдавал сталью. Сейчас практически ничего не осталось от той мисс Гринвэй, которая устроилась на работу своей мечты. Сейчас осталась лишь Эстер Лауридсен, а она точно не будет останавливаться из-за всякой фигни. Мужчина молчал — оно к лучшему. Музыкантша знала, что следует сейчас сделать. Благодаря особо одаренным личностям, которые не умели держать язык за зубами под влиянием всего лишь одной рюмки, узнать о самой главной слабости большинство мужчин было не очень сложно. Оказывается, что этих идиотов предварительные ласки заводят куда больше, чем последующее продолжение. Почему бы сейчас не воспользоваться этим? Телосложение, на удивление, оказалось более-менее слаженным, но этот уродливый синяк на весь бок всё портил. Эстер аккуратно провела рукой по гематоме, стараясь не причинить особой боли. Она краешком глаза видела, как он поджал нижнюю губу и стиснул руки в кулаки. — Ненавидишь, — коротко говорит она, водя руками по грудной клетке. — Твои страдания окончатся, если ты мне расскажешь всё. Честно говоря, я не собираюсь осквернять свой рот твоим членом, но мной движет любопытство: смогу ли я тебя довести до экстаза, при этом добиться ответов, без применения оральных техник? — Я не знал, что ты бываешь такой… пошлой, что ли, — Дип еле-еле вытянул из себя эти слова, поскольку эти руки напрягали и одновременно расслабляли мышцы, приводя к лёгким судорогам. Он не знал, насколько его хватит, но, видимо, эта женщина добьётся своего. — У тебя хоть семья есть? Ради чего ты это делаешь? — Я бываю такой крайне редко, — тихо отозвалась она, когда руки достигли шеи. — Знаешь, когда в твоей жизни появляется сплошная чёрная черта, я пытаюсь найти выход из ситуации. Я бы хотела остаться работать пианисткой, но я не готова пожертвовать ради этого своей свободой. Семья? У меня никогда её не было! Сложно об этом говорить, когда больше тысячи человек считают тебя сестрой и пытаются оградить от всяких опасностей. Я просто хочу показать им, что я тоже на что-то способна, а не только играть музыку. Поэтому мне глубоко по хрен как, но я выбью слова, которые ты не хочешь произносить, — закончив на этом свою речь, Эстер стала водить языком по шее Дипа, на что тот отозвался лёгким скулежом. Прошло всего лишь минут пять, но член мужчины уже стал подёргиваться. — Хватит, я всё скажу! — закричал мужчина и, как догадалась Эстер, кончил. — Управление находится в Северной башне. Раньше башня принадлежала женщине-медиуму, но потом король присвоил её себе. Несколько недель назад, когда его Высочество был убит, там находилась какая-то блондиночка, — на последние слова немая застыла. Эстер отошла на полшага и поцеловала мужчину в лоб, а потом и в бок, где находилось сине-фиолетовое пятно. Веревки были завязаны в такой узел, что Эстер, ругаясь матом, кое-как освободила Дипа, при этом окончательно испортив маникюр. — Мне действительно жаль, но ты станешь трупом, если кому-нибудь об этом расскажешь. — Никто не узнает, — директор упал со стула на живот, пытаясь остановить судороги от оргазма. — Потрясающая женщина, ничего не скажешь. Закатив глаза, немая вышла из помещения. Ей почему-то хотелось улыбаться.