Красная будка

«Да, это правда: где я ни бывал, Пред кем шута ни корчил площадного, Как дешево богатство продавал И оскорблял любовь любовью новой…»       Донна сделала глоток черного чая и вновь перечитала первые четыре строки сто десятого сонета. После трех часов чтения Шекспира буквы перед глазами расплывались, отказывались объединяться в слова и уж тем более не собирались становиться чем-то осмысленным, поэтому Донна решила немного отдохнуть, прикрыв глаза и заложив книжку салфеткой на нужной странице.       Употреблением духовной пищи она пыталась заглушить голод телесный, бороться с которым сейчас ей было особенно тяжело, потому что с некоторых пор Донна Ноубл решительно взяла себя в руки и после шести часов вечера, о которых ее исправно оповещали настроенные на земное время часы, не позволяла себе ничего, кроме пустого чая и Шекспира. Собственно, из-за этой диеты ей пришлось даже остаться сегодня в ТАРДИС, хотя это был не «день Донны», но в доме Тайлеров намечался роскошный ужин, с которого Донна решила попросту сбежать, боясь внезапно поддаться искушению. Она невольно сглотнула и, чтобы отогнать неожиданное видение румяной зажаренной курочки, плывущей на блюде в окружении круглых золотистых картофелин, слегка присыпанных укропом, прочитала про себя уже выученные наизусть строки: «У сердца с глазом — тайный договор: Они друг другу облегчают муки, Когда тебя напрасно ищет взор И сердце задыхается в разлуке…»       Уступая авторитету Шекспира, видение на время сдалось, но угрожало вернуться снова и привести с собой подмогу в виде шепардского пирога, поэтому Донна опять взялась за книгу и вдруг услышала страшный грохот в дверях ТАРДИС.       «Налетел на мотоцикл» — отметила Донна с некоторым мстительным удовлетворением, потому что сама вечно спотыкалась об этот чертов мотоцикл, который «половина марсианина» обычно бросала у входа. Сколько раз Донна просила найти ему другое место? Сколько раз кричала, ругалась, умоляла, требовала? Сколько… впрочем, какой был смысл сейчас об этом вспоминать? Все равно все было бесполезно.       Пытаясь вернуть себе душевное равновесие, она уткнулась в книгу, но не успела возобновить чтение, как дверь на ее половину распахнулась, и внутрь ворвался тот, кто умудрялся трепать Донне нервы даже на расстоянии.       Он часто-часто заморгал, пытаясь сфокусировать на ней взгляд.       — Ты… здесь, — сбивчивым от бега голосом сказал он, и в его глазах мелькнуло облегчение. — Хорошо, что никуда не ушла.       Донна в ответ только хмыкнула, отметив его торчащие во все стороны волосы, расстегнутую рубашку и безумный блеск в глазах.       — Дорогой, пожалуйста, избавь меня от удовольствия лицезреть твой восхитительный торс, — она бесстрастно повела плечом и отпила еще глоток чая.       Обладатель «восхитительного торса» быстро оглядел себя, а Донна, многозначительно вздохнув, спросила:       — Что случилось на этот раз, Казанова?       — Просто она оказалась герцогиней, ну и… — он почесал затылок и махнул рукой. — Долгая история.       — Значит, герцогини тебя не вдохновляют? — Донна вскинула бровь. — Или ты не понравился ее охране?       Он уже окончательно отдышался и, улыбнувшись, провел рукой по волосам:       — Зависть — плохое чувство.       Прежде чем Донна успела открыть рот для язвительного ответа, в дверь ТАРДИС грозно постучали.       — Нужно побыстрее отсюда смываться! — тут же всполошилась «половина марсианина» и исчезла в своей части консольной.       Донна недовольно скривилась, услышав стук по кнопкам и лязг от дерганья рычагов.       — Постарайся взлетать поаккуратнее, — ворчливо попросила она, крепче сжав в руке чашку, — не хотелось бы опять облиться чаем!       — Брось, — послышался самодовольный голос, перекрикивающий усиливающийся стук в дверь, — я вожу куда лучше, чем ты! Взять, например, мое фантастическое умение парковаться! А с тобой ТАРДИС с ума сходит — каждый раз появляться поперек улицы!       — Конечно, с ума она сходит только из-за меня, ты-то ей нервы уже давно вымотал! — Донна саркастично усмехнулась. — Постоянно дубасишь по кнопкам, как ненормальный, да еще и взлетаешь так, что она даже…       Реплику Донны прервала внезапно загудевшая ТАРДИС. Машина времени хорошенько встряхнулась, и большое темное пятно от чая стремительно растеклось по той самой странице, которую Донне было не суждено дочитать до конца.       — Эй!       Ответ на этот возмущенный возглас пришел незамедлительно:       — Не я тому виной, Донна Ноубл! Это ты из-за постоянных споров со мной делаешь нашу малышку шизофреничкой!       Донна раздраженно цокнула языком, отлепив промокшую салфетку от страницы.       — А знаешь, почему наша ТАРДИС красная? — в дверях появилась нагло улыбающаяся физиономия. Донна подняла на него вопросительный взгляд, отметив про себя, что пара пуговиц на рубашке уже застегнута. — Потому что ты своими навыками вождения каждый раз доводишь ее до нервного срыва!       «И как это связано, гений?» — хотела поинтересоваться Донна, но ограничилась броском лежавшей рядом подушки в эту физиономию, которая тут же скрылась в своей половине консольной.       Перебранка с ним могла длиться бесконечно. Сил на нее у Донны сейчас просто не было.       Она крепко сжала чашку в руке, потому что ТАРДИС продолжало трясти — то ли от того, что «кто-то» сейчас пытался ее посадить, то ли она просто никак не могла успокоиться из-за очередной перепалки своих хозяев.       Малышка ТАРДИС тоже была с характером. Впрочем, это было совсем не удивительно.       Донна вообще считала, что с такой жизнью, которой они с ТАРДИС жили в последнее время, сохранить здравый рассудок и душевное равновесие было невозможно ни одной живой душе.       Нет, поначалу все складывалось неплохо. Донна и «половина марсианина» поселились у Тайлеров, уступив настойчивым приглашениям Джеки, а Пит предложил им поработать в Торчвуде, заодно пообещав уладить все формальности с документами. И если с Донной все в целом было ясно, то с «половиной марсианина» сразу же начались проблемы.       Донна предполагала, что он мог бы стать Джоном Смитом, но он решительно заявил вдруг, что никаким Джоном быть не собирается, а будет называться Хэнди, потому что Донна «родила его из руки». Донна, конечно, велела ему не говорить глупостей, потому что она его не рожала, а он сразу же ответил, что технически именно она и рожала, и дальше, конечно, начался спор, от которого у Донны разболелась голова. Спорить с ним было все равно что спорить с самой собой, а переспорить Донну Ноубл не могла даже Донна Ноубл.       Так он и остался Хэнди, и даже Донне пришлось с этим смириться.       Несмотря на недовольство Джеки его «нечеловеческим именем», новоявленный Хэнди каким-то непостижимым образом нашел с ней общий язык. Он вообще мог быть вполне милым — Донна отметила это с удивлением, наблюдая, как самозабвенно он возится с Тони. Тони не отлипал от него ни на минуту, а Хэнди постоянно таскал его на себе и с помощью своей отвертки мастерил ему какие-то забавные игрушки, и хотя Джеки, слушая их беготню и вопли, от которых сотрясался дом, постоянно ворчала, что у них с Тони одинаковый уровень умственного развития, было очевидно, что их нежные, практически братские отношения греют ей сердце.       К тому же Джеки никак не могла устоять перед искушением выспросить у Хэнди все интересующие ее подробности из жизни Доктора и Роуз, и он часами сидел с ней за чаем на кухне и рассказывал бесконечные истории (которые, как сильно подозревала Донна, по большей части без зазрения совести выдумывал сам), время от времени возводя глаза к потолку, многозначительно присвистывая и вообще всячески намекая Джеки на что-то «такое», о чем он «просто не знает даже, как рассказать».       Джеки хотя и приходила в ярость, но все равно не могла перестать его расспрашивать, так что Донне часто приходилось потом ее утешать и доказывать, что ничего совсем уж ужасного с Роуз никогда не приключалось и Доктор всегда вел себя как джентльмен, а также опровергать самые безумные предположения о том, чего там у Доктора еще «два» и как это может отразиться на возможных внуках.       У Пита Хэнди вообще был любимчиком, потому что с Питом он всегда делался совершенно серьезен, напяливал очки, важно о чем-то рассуждал и с умным видом давал советы, и постепенно стал в Торчвуде чуть ли вторым лицом, что давало ему повод почувствовать себя «настоящим таймлордом» в отличие от Донны.       Вечный спор о том, «кто тут вообще таймлорд», начался с тех пор, как они стали растить ТАРДИС. Над ТАРДИС они ругались и спорили до хрипоты, потому что Донна ужасалась тому, как Хэнди пытался «ускорить ее рост» с помощью каких-то мало изученных ингредиентов, а Хэнди насмехался над «консервативными методами» Донны и утверждал, что такими темпами она дорастит ТАРДИС ровно к следующему тысячелетию. Каждый тайком от другого добавлял к кораллу что-то по своему усмотрению, и в итоге все закончилось тем, что в один прекрасный день ТАРДИС буквально взорвалась у них на глазах, а они даже не успели толком испугаться, потому что их взорам неожиданно предстала красная телефонная будка с затемненными, как будто слегка опаленными огнем стеклами.       Пока они удивленно таращились то на нее, то друг на друга — это наша ТАРДИС такая? — красная будка загудела и распахнула дверь, и изумленные Донна и Хэнди с волнением зашли в нее, убедившись, что малышка уже больше внутри, чем снаружи, хотя и имеет пока всего только одну консольную комнату.       На радостях Донна и Хэнди даже обнялись, а потом снова стали спорить, потому что Хэнди не терпелось ее «опробовать», а Донна считала, что необходимо подождать, пока она окончательно не придет в себя. Спор закончился такой отчаянной тряской ТАРДИС, что оба поспешно из нее выбежали, после чего дверь захлопнулась и не открывалась несколько дней подряд. Зато когда Хэнди и Донна снова смогли в нее войти, то обнаружили, что консольная комната теперь разделена пополам кирпичной стенкой с дверью посередине, а сама консоль имеет двойной набор рычагов и кнопок — по одному с каждой стороны.       Таким образом, у Донны появилось наконец некое подобие своей комнаты, в которой она могла пить чай и предаваться чтению, чем, собственно, и занималась сейчас. Вернее, пыталась заниматься.       ТАРДИС наконец перестала трястись и приземлилась, и Донна, отставив чашку на стол, снова раскрыла книгу.       — Донна! — раздалось из другой половины консольной, и дверь снова распахнулась. — Донна, я за бургерами, тебе взять?       Донна подняла голову от книги и ответила как можно спокойнее:       — Нет, спасибо. Я тебе уже говорила, что я на диете.       — Ну, смотри, как хочешь, — Хэнди радостно улыбнулся, подворачивая рукава уже окончательно застегнутой рубашки. — Я быстро!       Дверь захлопнулась, и Донна вздохнула.       Почему жизнь так несправедлива? Почему эта тощая «половина марсианина» может тоннами лопать бургеры на ночь и оставаться все такой же тощей, в то время как Донна не может позволить себе даже добавить молоко в свой унылый вечерний чай, чтобы тут же не увидеть результат на весах?       Тощая «половина» тем временем гремела своим мотоциклом, вытаскивая его из ТАРДИС, а потом радостно укатила в ночь, оглушительно тарахтя на всю улицу.       Мотоцикл Тайлеры и Донна подарили ему на Рождество. Донна даже сама не понимала, как так получилось, но они с Джеки и Питом единогласно решили «порадовать мальчика» и купить ему эту игрушку. Как вообще так вышло, что он незаметно взял их всех в оборот, несмотря на свой невыносимый характер, вечное желание спорить и самодовольный вид? Но и Донна, и Джеки не признавались себе, что испытывают к нему самые настоящие материнские чувства, которые постоянно толкали их на какие-то совершенно иррациональные поступки.       С появлением мотоцикла в жизнь Донны вошла еще одна напасть — бесконечные девочки Хэнди.       То, что он не равнодушен к женскому полу и — самое главное — что женский пол не равнодушен к нему, было ясно с самого начала. В самый первый день в Торчвуде Донна застала его в окружении барышень, которые не сводили с него восхищенных глаз, пока он, сунув руки в карманы, с загадочным видом рассказывал им, что он «человек только наполовину». Мотоцикл же окончательно добил тех, кто еще пытался сопротивляться обаянию нового торчвудского Казановы, и на заднем сиденье своей тарахтелки Хэнди почти каждый день возил очередную даму сердца.       Когда наконец выросла ТАРДИС, Донна глупо понадеялась, что теперь он образумится. В конце концов, впереди их ждали серьезные дела, опасности и приключения, которые вполне могли заменить все эти глупые развлечения, но выяснилось, что не тут-то было.       Сначала в консольной появилась некая Джейн, которую Хэнди представил Донне как свою «спутницу». Донна хмыкнула про себя, но ничего не сказала, надеясь, что как-нибудь сможет свыкнуться с этой девушкой, которая хотя и была прехорошенькой, но казалась не особенно умной. Однако на следующий день Джейн сменила Мэри, а за Мэри пришла Патрисия, после которой была Кэт, затем, кажется, Эмилия, а за ней Тес и Лиз, а потом еще одна, то ли Джули, то ли Джуди — к тому времени Донна уже перестала запоминать имена. Единственным плюсом во всей этой истории был тот факт, что к приходу очередной барышни Хэнди хотя бы немного прибирал бардак, который обычно царил на его половине консольной, но в конце концов Донна поняла, что больше уже не может слышать вечное девичье хихиканье и постоянное самодовольное «правда, я фантастический?» за стенкой, и предложила Хэнди брать ТАРДИС по очереди.       Так были установлены «дни Донны» и «дни Хэнди», во время которых оба наслаждались свободой друг от друга и летали по своим делам, и это был тот компромисс, который хоть как-то позволял Донне оставаться в здравом уме, потому что время от времени — как, например, сейчас — она была просто на грани взрыва.       Приближающееся тарахтение мотоцикла возвестило о том, что Хэнди вернулся.       Закрыв глаза, Донна слушала, как он громыхает в дверях, втаскивая в ТАРДИС свою тарахтелку (конечно, опять бросил у входа!), как радостно топает по своей половине консольной и плюхается в кресло. Донна могла бы поспорить, что сейчас он взгромоздил ноги на панель управления (не сняв, само собой, кеды), но в этот момент раздалось шуршание бумажного пакета и звуки поедания бургеров.       Это добило Донну окончательно. Ей даже показалось, что она чувствует запах — этот невыносимый и такой манящий запах фастфуда, который тут же воскресил в ее голове и курицу с картошкой, и шепардский пирог, и всех прочих искусителей, которые толкали Донну к верной гибели.       Она посмотрела на залитого чаем Шекспира, который уже не мог ей помочь, решительно встала и направилась к двери.       Первое, что предстало взору Донны, были красные кеды, которые, как она и предполагала, гордо возлежали на панели управления посреди невероятного бардака из всевозможных деталек, фигурок, проводков, винтиков и запчастей. От этого зрелища у Донны всегда начинало рябить в глазах, она просто не понимала, как среди всего этого бедлама можно находиться больше минуты, не говоря уже о том, чтобы тут жить. Но хозяин этого богатства ощущал себя прекрасно и в данный момент с аппетитом доедал бургер.       — Привет! — Хэнди поприветствовал Донну с набитым ртом.       Донна прикрыла глаза.       — Перестань чавкать и убери ноги с консоли, — начала она. — Сколько раз я тебе говорила…       — О, Донна, не начинай, — он проглотил последний кусок, вытер руки салфеткой и потянулся, как довольный кот. — У меня был тяжелый день.       — Ну, конечно, не каждый же раз тебе приходится убегать от графини… или княгини? Кто там был на этот раз? — саркастично поинтересовалась Донна.       — Герцогиня, — поправил он. — Но я не виноват, она же сразу не сказала… А ты точно не хочешь бургер? У меня еще осталась пара штук.       Донна посмотрела на пакет, но совладала с соблазном.       — Вообще-то я хотела с тобой поговорить, — начала она серьезно.       Хэнди теперь с интересом разглядывал свои кеды, и Донна тяжело вздохнула, думая, что, кажется, вынуждена признать свой полный педагогический провал. Так поспешно пообещав Доктору «воспитать его как следует», Донна даже не представляла, во что ввязывается. «Половина марсианина» умудрялась вроде бы не делать ничего плохого, но в то же время вести себя так, что что-то плохое все время хотелось сделать Донне — например, задушить его шнурками от его же собственных кед.       Донна откашлялась и собралась с духом.       — Я давно хотела тебя спросить: когда прекратятся все эти спутницы на один раз? Ты нервируешь меня, нервируешь ТАРДИС. Не забывай, что она у нас очень неуравновешенный подросток. Ей нельзя много волноваться.       — Донна, если ты хочешь опять поговорить о ТАРДИС… — он многозначительно вздохнул, вскинув бровь.       — Я сейчас не только о ТАРДИС, — Донна решительно не собиралась позволить ему отойти от темы и навязать очередную перепалку. — Неужели ты сам не понимаешь, что все эти герцогини и прочие развлечения не доведут до добра? Неужели тебе нравится так жить? Почему ты не хочешь, чтобы у тебя появилась наконец постоянная спутница, раз тебе это так нужно?       — Мне совершенно не нужна постоянная спутница, — он еще немного порассматривал свои кеды, а потом взглянул на Донну. — Зачем мне какая-то одна девушка, когда вокруг столько разных и вдохновляющих? Я не хочу быть как он, Донна. Втрескаться по уши в какую-нибудь блондинку и потом всю оставшуюся жизнь над ней трястись. Все эти отношения, расставания, тоска, страх друг друга потерять… Бррр. Спасибо, нет. Мне вполне хватает сериала об этих чудесах в моей голове. Посмотри на реальность: я нравлюсь девочкам, девочки нравятся мне, и мы никогда не делаем друг другу больно.       — Как будто своими приключениями на один раз ты не делаешь им больно! — Донна невольно повысила голос, потому что держать себя в руках ей становилось все сложнее.       — Донна, я никогда не захожу дальше поцелуев…       Донна фыркнула и саркастически покивала головой, недвусмысленно напоминая о сегодняшнем эпизоде с герцогиней.       — Ну, в некоторых эпохах, знаешь, свои традиции, — несколько смущенно пробормотал Хэнди и добавил уже совсем серьезно: — Но я уже говорил тебе, что соблюдаю технику безопасности и стираю кратковременную память всем своим… гм… спутницам. Они не помнят ни меня, ни ТАРДИС, ни других планет и спокойно спят в своей постели…       Он вздохнул.       — Я такой фантастический, ты же знаешь, все от меня без ума, я дарю девушкам сказку, они дарят мне свое восхищение. Я просто показываю им прекрасные миры, а они смотрят на меня влюбленными глазами. Это взаимовыгодный обмен, мы отлично проводим вместе время. А потом мы просто забываем друг друга, никто не страдает, все счастливы. Всем хорошо, Донна, всем очень хорошо! Ты не можешь идти против логики, ты прекрасно понимаешь, что это самый правильный вариант отношений.       — Это ужасный вариант отношений! Каждый раз разные девочки в консольной, это просто какой-то… — она хотела сказать «бордель», но решила лишний раз не нервировать ТАРДИС, — проходной двор!       Хэнди многозначительно фыркнул и достал из стоящего рядом пакета еще один бургер. Донна сжала кулаки, старательно не обращая внимания на усилившийся запах желанной еды.       — А еще ты постоянно издеваешься над Джеки, — как можно спокойнее сказала Донна, наблюдая, как Хэнди уничтожает бургер. Тот в ответ на ее слова лишь вскинул бровь, с театральным изумлением распахнув глаза. — Да, я сейчас говорю о тех небылицах про Доктора и Роуз, которые ты ей постоянно рассказываешь!       — Ну, Джеки же любит истории, в которых папочка страдает, — на лице Хэнди засияла обворожительная улыбка: он влюбленно смотрел на бургер у себя в руках, раздумывая, с какой стороны лучше его откусить.       — Что-о? — тут же возмутилась Донна. — Какой он тебе «папочка»?! Не называй его так, понял?       — Не чавкай, не клади ноги на панель, не приводи девушек в ТАРДИС, не общайся с Джеки, не называй Доктора «папочкой»… — Хэнди снова принялся жевать и вернулся к разглядыванию своей обуви. — Может, мне стоит выписать все это на отдельном листке и повесить на дверь, как думаешь?       — Думаю, это отличная идея, если ты сам не в состоянии ничего понять и запомнить! Сколько можно из-за этого ругаться? Почему ты просто не можешь послушать меня и хотя бы попробовать сделать так, как я прошу? В конце концов, ты имеешь право распоряжаться своей жизнью, как тебе заблагорассудится, но прояви хоть каплю уважения ко мне и к ТАРДИС и постарайся не…       Эмоциональный монолог Донны, сопровождавшийся взмахами рук и частыми переменами интонации, был неожиданно прерван очень серьезным и резким:       — Стой! Не двигайся.       Донна тут же замолкла и замерла, в то время как Хэнди не сводил сосредоточенного взгляда со своих кед. Затем он отложил бургер в сторону и медленно потянулся к панели управления, теперь внимательно глядя на Донну. В наступившей тишине она слышала биение собственного сердца и не сводила напряженного взгляда с Хэнди, который наконец дотянулся до своих кед и осторожно накрыл их ладонями. Он к чему-то прислушивался, и его пальцы зашевелились, словно что-то исследуя.       — Шнурок развязался, — сообщил он громким трагическим шепотом, глядя на Донну расширившимися глазами.       А потом ухмыльнулся и как ни в чем не бывало с довольным видом принялся завязывать шнурки.       Донне потребовалось около трех секунд, чтобы сообразить, что произошло, и еще примерно столько же, чтобы оценить этот спектакль и окончательно выйти из себя.       Буркнув себе под нос что-то неразборчивое, но подразумевавшее под собой что-то очень обидное и язвительное, Донна собралась с мыслями, сделала глубокий вдох и демонстративно повернулась к «половине марсианина» спиной. Чтобы не убить Хэнди немедленно прямо на месте, ей было необходимо сейчас же оказаться в своей чистой комнате, где бестелесный дух высокой поэзии окончательно победил бы этот отвратительно-вкусный запах фастфуда.       Однако дверь между двумя половинами консольной оказалась заперта, и единственное, на что хватило Донну, это тихо прошипеть: «ТАРДИС!», в то время как сзади раздался короткий смешок, а потом снова дразнящее чавканье.       Донна продолжала стоять спиной к Хэнди, сжимая кулаки, и он, вдруг почувствовав неладное, тихонько позвал ее:       — Донна?       Она не отвечала.       — Донна, ты что, обиделась? Ну, прости, ладно? — примирительно сказал он. — Я же пошутил. Ну, смешно же было…       Он вздохнул.       — Мне кажется, ты просто голодная. У меня как раз один бургер остался. Будешь?       — Я на диете, — напомнила ему Донна, мысленно требуя, чтобы ТАРДИС немедленно открыла дверь.       — Ох, точно же, — Хэнди быстро зашуршал пакетом. — А я еще ел при тебе… Все, еду убрал!       Донна обернулась и увидела, что пакет действительно исчез, — без всяких сомнений он теперь был погребен в бардаке на консоли.       — Надеюсь, ты найдешь его до того, как он стухнет, — фыркнула она.       — Может, чаю? — вдруг предложил Хэнди и встал.       Дверь между консольными неожиданно щелкнула и приоткрылась. Донна медленно перевела взгляд с немного растерявшейся «половины марсианина» на дверь и обратно, думая, как правильнее дальше поступить. Однако сопротивляться этому выжидающему взгляду карих глаз было практически невозможно, особенно когда Хэнди так хотел искупить свою вину и самостоятельно заварить чай.       — О, ты невыносим, — на выдохе сказала Донна, покачав головой.       Хэнди довольно улыбнулся и отправился на поиски чашек в свой «фантастический» бардак.       — Нет уж, пойдем ко мне, — остановила его Донна. — Я не могу пить чай в твоем бедламе.       ТАРДИС гостеприимно открыла дверь шире и выпустила несколько веселых искр, довольная, что снова помирила хозяев.       «Ничего», — подумала Донна со вздохом, когда «половина марсианина», радостно тараторя что-то о своих сегодняшних «фантастических приключениях», устроилась с чашкой чая на диване. — «Однажды и на тебя найдется какая-нибудь Роуз Тайлер!»       По крайней мере, Донна на это очень надеялась.