Незаконченная сказка

Факир заметил её сразу, как только она приблизилась к краю озера и уселась на берегу, обхватив руками колени. Взъерошенные рыжие волосы вспыхивали, будто маленькое пламя, в свете утреннего солнца. Факир невольно отвлёкся от новой истории, опустил перо и засмотрелся на случайную соседку. Девочка показалась ему симпатичной, даже красивой. Вот только одежда её выглядела на удивление нелепо. Пышное розовое платье было чересчур велико. Оно неуклюже болталось на худеньких плечах. Слишком тесная обувь наверняка натирала ноги. Чем дольше Факир разглядывал девочку, тем больше ему казалось, что она носит вещи, хоть и добротные, но снятые с чужого плеча и одолженные из милости. Мальчик с изумлением взирал на рыжеволосое чудо, внезапно объявившееся на том берегу, куда обычно не заглядывал никто. Девочка неподвижно сидела на месте, внимательно глядя в дальние заросли камышей, откуда величаво выплыли два лебедя. Факир наблюдал за ними каждый день, приходя сюда. Эти лебеди поселились тут давно. Он не мог вспомнить, когда увидел их впервые. Похоже, они жили здесь всегда. Изогнув длинные шеи, гордые птицы скользили по поверхности озера, время от времени наклоняясь и опуская клювы в воду. Иногда они по очереди приподнимались, словно собираясь взлететь, вытягивали шеи и с протяжным криком начинали хлопать крыльями, взметая брызги, в которых играла радуга. Их движения напоминали медленный танец, и Факир услышал, как девочка вдруг громко сказала: — Как красиво! Если бы … Не договорив, она поникла головой и всхлипнула. Забыв про сказку, Факир отбросил перо на траву, неловко опрокинул чернильницу и, махнув на всё рукой, быстрым шагом направился к девочке. — Тебя как зовут? — спросил он, усаживаясь рядом. Она осторожно покосилась на него. Глаза её были интенсивно синими. Факиру показалось, будто даже летнее небо не такое яркое, как её глаза. — Катарина. А тебя? — Факир. Ты что тут делаешь? — Гуляю. — Так рано? — Ну и ты тоже рано. Почему мне нельзя? Сам-то зачем пришёл? — А я, —  Факир заколебался на мгновение, но потом решил сказать правду. —  Понимаешь, я придумываю сказки, и они сбываются. А придумываются они лучше всего, пока сижу один, вот и прихожу сюда. Но тебя я прежде никогда не видел. — Я сегодня сбежала от тёти, — тяжело вздохнула Катарина. — Сбежала? — округлил глаза Факир. — Но почему? — Тётя говорит, я слишком шумная, назойливая и бестолковая. И одежда с обувью на мне «горят». А у неё ещё маленький сын, и поэтому я всегда мешаю. Я, правда, много раз пыталась помогать, хотела играть с Генрихом, кормить и одевать его, но всегда потом получается ещё хуже: Генрих плачет, а тётя ругается. Она сказала, было бы лучше, если бы я совсем исчезла вместе с мамой… Наверное, и правда, это к лучшему. Мне надо исчезнуть. — Погоди! Что случилось с твоей мамой?! Спросил — и тут же пожалел, увидев, как изменилось лицо девочки. Заметно было, что Катарина из последних сил сдерживается, стараясь не расплакаться в присутствии почти незнакомого мальчишки. — Она… ушла из дома. Давно. И больше не вернулась. Папа её искал по городу, встречных и соседей расспрашивал, к жандармам ходил, чтоб помогли искать, но маму так и не нашёл. Я маленькая была, ничего не помню. Мне тогда два года было, а теперь уже шесть. Потом папа заболел, и ему пришлось переехать жить к тёте Нине, чтобы она заботилась о нас. Пока папа был жив, тётя не ругала меня, а теперь ругает и бьёт каждый день, даже если я не виновата и совсем ничего плохого не сделала. — Значит, твой папа… — Факир проглотил комок в горле. — Умер, — Катарина поспешно отвернулась и вытерла глаза. — Тётя говорила на похоронах: «Лучше бы это была Гретхен, а не Петер». То есть, моя мама, а не отец… Папу тётя Нина любила… А ещё она говорила, что моя мама, наверное, сбежала от отца со своим старым другом из Академии и теперь живёт в столице. А, возможно, уже вышла замуж и родила себе другую дочку. А про меня забыла. — Как можно так говорить?! — возмутился Факир. — Это просто какая-то отвратительная, гадкая тётка! Не слушай её. Она всё врёт. Твоя мама обязательно вернётся однажды, вот увидишь! Катарина сидела, опустив голову, и ничего не отвечала. Сердце Факира сжалось. Он осторожно дотронулся до её плеча. — Ты … Это... Не плачь. Не надо. — А я и не плачу! — вскинулась Катарина, хотя ресницы её и щёки были влажными. — Только, — она не выдержала и снова всхлипнула, — я больше не вернусь туда. Не хочу жить с ней. — Куда же ты пойдёшь? — Буду сидеть тут хоть до зимы. А если не смогу больше терпеть — брошусь в озеро. Тогда я, по крайней мере, окажусь на небесах с папой. И если мама уже умерла, значит, и её увижу. — Ты не боишься смерти? - поразился Факир. — А чего бояться? Умерев, я окажусь с мамой и папой. Разве это страшно? Она не шутила. Она действительно собиралась умереть. Мальчик понял это и испугался не на шутку. — Нет-нет! — Факир вскочил на ноги. — Не вздумай! Ты что? Я лучше… напишу сказку! Она сбудется! Все мои сказки сбываются! Ты только скажи, чего бы хотела! Катарина недоверчиво посмотрела на него. — Это ведь неправда? — Правда! Я напишу сказку, и ты увидишь: всё станет, как я захочу! Я умею делать сказки настоящими. Катарина грустно покачала головой. — Если я поверю, а потом не сбудется… станет хуже, чем раньше. Лучше не верить. — Мы вместе придумаем для тебя сказку, — не сдавался Факир, стиснув руку Катарины. — Вечером я запишу её на бумаге, а завтра утром она сбудется. Тебе придётся один день подождать, и ты убедишься, что я не вру! Подождёшь до завтра? Катарина неуверенно кивнула. — Я опрокинул чернильницу, все чернила вылились до капли. Я не смогу сейчас записать твои слова, но всё-всё сказанное крепко запомню и запишу дома. Завтра ты придёшь, искупаешься в озере, и твоя сказка сбудется. Любое желание. — Я хочу, чтобы обо мне все забыли! — выпалила вдруг Катарина. — Зачем?! — оторопел Факир. — Почему ты этого хочешь? — Это же будто смерть? Если тебя совсем никто не помнит? — Наверное, — Факир поёжился, будто от порыва ледяного ветра. — Вот я и хочу исчезнуть, словно умерла… До того времени, когда моё заветное желание исполнится, пусть все забудут меня. И тётя Нина, и Генрих. Все-все в городе, даже соседи. И я сама хочу забыть, что была раньше человеком! Факир, преврати меня, пожалуйста, в лебедя, — попросила Катарина, указывая пальцем на озеро, где всё ещё плавала пара чудесных птиц, — чтобы я могла летать, куда угодно! Но иногда я бы хотела превращаться в принцессу и танцевать балет, спасая тех, кто потерял надежду. А когда найдётся мама, я бы опять стала девочкой, и про меня бы все вспомнили, словно я никуда не пропадала. И ещё, — щёки Катарины порозовели, — ты только не смейся, я мечтаю встретить настоящего принца. Такого, какие в сказках бывают! Красивого, доброго, смелого. Я бы хотела, чтобы мы полюбили друг друга, и он бы женился на мне, когда мы вырастем. И если мамы уже нет в живых, тогда пусть я превращусь в девочку, только если принц, которого я полюблю, тоже меня полюбит и предложит выйти замуж… Ох, прости. Теперь ты точно надо мной смеяться будешь, — и она, смутившись, спрятала лицо в ладонях. — Не буду, — серьёзно ответил Факир. — И я помогу тебе! Даю слово. *** — Такой помощи, как говорится, врагу не пожелаешь. Мы оба в очередной раз убедились в этом. Факир вздрогнул и огляделся по сторонам. Казавшаяся реальной картина с озером и маленькой девочкой, доверившей ему судьбу, растаяла в наплывшем тумане, а тот, рассеявшись, явил взору юноши фигуру издевательски раскланивающегося Дроссельмейера, зависшего среди бесконечной пустоты. — Итак, что делать собираешься, о вечности моей позор? Ту сказку написал бездарно ты. Исправить надо бы её. Но есть ли в голове идеи светлые? — насмехался старик, явно имитируя знаменитые восточные трёхстишия. Несмотря на то, что ярость и страх в принципе не могут сосуществовать, Факир сейчас испытывал эти два взаимоисключающих чувства и не понимал, какое из них является главенствующим. — Куда ты меня притащил?! — спросил юноша, осматриваясь и убеждаясь, что сам находится внутри пустоты, как и Дроссельмейер. — А как ты думаешь? — Понятия не имею. Я попрощался с Аотоа, сделал уроки, лёг спать, а потом… — Вот-вот, — расплылся в радостной улыбке гнусный старик. — «Сон» — самое подходящее слово. — Я сплю?! — У себя в комнате, — подтвердил Дроссельмейер. — Но если я сплю, как мы разговариваем? — растерялся Факир, на минуту забыв про неистребимое желание задушить собеседника. — Так во сне же, — спокойно пояснил Дроссельмейер. — Сказка и сон очень близки, не находишь? Поскольку до следующего Рождества я не могу присутствовать в твоём мире, мне пришлось дождаться, пока ты уснёшь, и проникнуть в твой сон с помощью одной кро-ошечной сказки. Временно, не беспокойся, — он театрально замахал руками. — Утром проснёшься свеженький, как пасхальное яичко, и, возможно, даже решишь, что я был игрой твоего воображения, однако это не так. Я просто не мог упустить великолепную возможность встретиться с тобой в тот момент, когда ты поймёшь, что случившееся с Ахиру, а, точнее, с Катариной-сан полностью на твоей совести! Видишь, не всё происходившее в Кинкан Таун надо приписывать исключительно мне, ты тоже внёс посильный вклад в изменение реальности. — Я собирался помочь. — Хороша помощь! Катарина-сан просила превратить её в лебедя, а из-за тебя стала уткой. Она говорила, что хочет вернуться в тело девочки, снова встретив Гретхен-сан. Только если это невозможно, тогда условием возвращения станет любовь к принцу. А как написал ты? Должны исполниться оба условия, не так ли? Значит, лишь по твоей вине Катарина-сан до сих пор пребывает в облике птицы? — А ты воспользовался ошибкой глупого мальчишки, чтобы манипулировать чувствами и жизнью Ахиру! — не выдержав, набросился на Дроссельмейера Факир. — Она мечтала о сказочном принце, и ты подарил заветную встречу! Она пожелала спасти принца, а ты всучил медальон с осколком его сердца, который, якобы, сделал Ахиру девочкой. Она и так была девочкой с самого начала, и ты отлично знал об этом, даже когда все остальные забыли! Ты заставил Ахиру поверить, будто она исчезнет во вспышке света, если признается в любви. Она бы не исчезла, ведь так? — Конечно, нет, — расхохотался Дроссельмейер. — Ахиру-сан была связана в первую очередь сюжетом твоей сказки и только после этого подчинялась моим замыслам. Но вы все свято верили в подобный трагический исход, и наблюдать за вами было крайне любопытно. А ещё забавнее смотреть, как ты убеждал Ахиру принять её истинную сущность. Хе-хе… Да никто из вас тогда не знал, какова её настоящая суть! Кроме меня, разумеется. — Ты… Ты… — кулаки Факира сами собой сжались. — Ахиру могла остаться с Мифо! Она любила его, и, было время, он её любил! Но ты сделал всё, чтобы она испугалась и не рассказала о своих чувствах! Она могла выйти замуж за него и стать человеком! — Не суетись. Мы можем до хрипоты спорить, кто больше виноват, но, вспомни, ко мне в сказочный мир Катарину-сан отправил ты. А я лишь её подобрал и приютил до поры до времени, пока она мне не пригодилась в истории с Вороном. Однако можешь утешиться: с Мифо у неё всё равно ничего бы не вышло. — Почему? — Сам не догадываешься? Вряд ли Мифо захотел бы связывать судьбу с уткой. А если бы и решился, всё равно с его помощью Ахиру никогда не стала бы человеком. Ей бы тогда пришлось отправиться в сказочный мир следом за Мифо, как это сделала Ру-сан. В теле утки. Навсегда. Ведь Гретхен-сан вернулась бы в реальный мир и не встретила дочь. Следовательно, второе условие твоей сказки не исполнилось бы. Правда, теперь Гретхен-сан, сама о том не ведая, нашла свою малышку, да только «настоящего сказочного» принца не хватает, чтобы из утки получилась девочка. Забавный парадокс. — Зачем ты похитил её мать? — холодно спросил Факир. — Замечательный вопрос. И ты знаешь ответ. Могу лишь повторить: госпожа Гретхен влезла, куда не следовало, и наверняка проболталась бы всему городу о происходящем в башне. Как я мог это допустить? Я усыпил её и запер в безвременье. А потом забыл. Такая скучная особа меня совсем не интересовала. Если бы вы не разрушили мою машину, она бы никогда не выбралась оттуда. — Стало быть, ты раньше меня вмешался в судьбу Катарины! Будь её мама жива, отец не заболел бы и не умер, Катарина не осталась бы сиротой, не захотела бы умереть, не пришла бы на озеро… — И вы бы не увиделись, — с усмешкой закончил Дроссельмейер. — Возможно, ты хотел бы никогда не встретить эту милую уточку? То есть, извини, девочку? — Пусть. Зато она была бы счастлива. — Ой ли? Жила бы себе с родителями, не стала бы Принцессой Тютю, не помогла Мифо собрать осколки его сердца... — Но ведь... Факир осёкся и умолк. Дроссельмейер явно наслаждался произведённым эффектом. — То-то же. В выигрыше в данном случае остался бы я. Причины и следствия так причудливо сплетаются подчас. Глупые писатели делают из маленьких девочек волшебных уток, а те — из пустоголовых рыцарей настоящих принцев. Природный круговорот. Ладно, не падай духом. Я не просто так явился. Ну, поговорил о разном, не без этого. А всё потому, что Удзура-тян сейчас занята по хозяйству. С кем словечком перемолвиться? А с тобой весьма занятно поболтать. Так что я хотел? О, да! Собирался сказать: не убивайся без причины, ты и так принц. По меньшей мере, сказочный. Осталось только найти способ стать настоящим, по крайней мере, на пару минут. — Принц? Я? — ошалело уставился на него Факир. — Разумеется. Тот, кто создаёт сказки и управляет ими — принц сказок. Но вот если кто-то, обладающий властью, этого «вроде-бы-принца» назовёт настоящим… Ни к чему не обязывающая, но подкреплённая документально формальность. Обдумай мои слова. Конечно, ты всё ещё можешь пойти другим путём, найдя для Ахиру кого-нибудь вроде Мартина-сама, позволишь им полюбить друг друга, благословишь… Хм? Наверное, не захочешь? Я прав? Вместо того, чтобы рассердиться, Факир долго и внимательно смотрел на Дроссельмейера. Наконец, вымолвил. — Зачем тебе снова делать вид, будто помогаешь нам? Дроссельмейер осклабился. — Но я действительно помогаю. Даю очередной ценный совет. Скажешь, нет? Кроме того, я месяцами жду интересную историю, а вы так медленно соображаете! От вас быстрого развития сюжета не дождёшься. Приходится подталкивать скрипучую телегу самому. Что ж, оставляю тебя наедине с новыми творческими замыслами, зашевелившимися благодаря мне. Правда, не забудь, моя великолепная подсказка сработает лишь при условии, что тебя тоже любят. Ты сам это сочинил, не оставив ни себе, ни другим ни малейшей лазейки, хе-хе... Аddio cavaliere!* — и, не дожидаясь следующей реплики Факира, растворился в тумане. *** Факир вздрогнул и проснулся. В окно заглядывало яркое солнце, предвещая тёплый, погожий день. После недавнего сна в душе остался горький осадок, словно снилось нечто неприятное. Однако вопреки этому ощущению Факир по непонятной причине был уверен, что теперь знает способ спасти Ахиру. Осталось только хорошенько обдумать, как реализовать на практике непростой план.