Незаконченная сказка

— Благодаришь за проявленное великодушие по отношению к мальчишке? — Дроссельмейер благодушно улыбнулся, откидываясь на спинку стула, и погладил растроганную до слёз Удзуру-тян по голове. — Не стоит. Я не сделал ничего особенного. Кажется, в моей склонной к драме тонкой душе проснулись отеческие чувства? Подумать только! А, возможно, я просто слишком долго просидел за кулисами театра, поэтому мне хочется вырваться на свободу и ощутить настоящую, а не выдуманную жизнь? Бесполезный мальчишка живёт именно такой жизнью… Посмотрим, к чему удалось его подтолкнуть намёками. В кои-то веки я не настаиваю на трагедии. А ведь когда-то давно всё было иначе… Эх, Удзура-тян, даже я меняюсь, несмотря на то, что попал в вечность. Давай-ка выпьем ещё по чашечке чая и отправимся путешествовать по сказкам, а потом снова заглянем сюда. Глядишь, сюжет и сдвинется вперёд за время нашего отсутствия! *** Гретхен аккуратно развесила на спинке дивана роскошные дорогие платья с многослойными пышными юбками, расшитыми по лифу жемчугом и серебром: нежно-лиловое, ярко-алое и небесно-голубое. — Всё готово к сроку, Бартоломос-сан, как вы и просили. В течение трёх дней празднества ваша невеста будет выглядеть настоящей красавицей! Академик смотрел на платья, и глаза его подёрнулись дымкой печали, возле губ залегла скорбная складка. Подойдя ближе, он потрогал рукав лилового платья. — Её любимый цвет, — неожиданно прошептал он, потом встряхнулся и поглядел на Гретхен. — Благодарю. Вы отлично справились. Как и обещал, беру их. Правда, моей невесте всё это не понадобится. А мне придётся смириться с мыслью о том, как близок я был к счастью и как внезапно оно ускользнуло. — Что у вас случилось?! — невольно вырвалось у Гретхен. — На моей невесте вскоре женится тот, кого она преданно любила долгие годы, но не надеялась встретить, считая погибшим. Её бывший жених недавно вернулся живым. Они оба так долго страдали, что я просто не в силах желать им зла. Пусть будут счастливы. Судьба снова жестоко подшутила надо мной. От нового удара мне не оправиться, не тот возраст. Тяжело оглядываться назад и осознавать, что построить семью оказалось не под силу. Две невесты и два провала. В третий раз мне уже не полюбить. Моей жизнью стала карьера, а личное счастье… — он махнул рукой. — Что ж, наверное, надо быть довольным и не требовать большего? Гретхен молчала, не зная, что сказать. Отчаяние этого мужчины было так схоже с её собственной болью от потери мужа и дочери. — О, извините! — прервал академик самого себя. — Вам моя история совершенно ни к чему. Я только отнял ваше время и расстроил вас. Я не должен был ничего говорить. — Но если так вышло, — тихо проговорила Гретхен, начиная снова собирать платья, чтобы уложить их в корзину, — я не имею права брать с вас остальные деньги. Вы и так потратились, закупив ткань и жемчуг… Мне остаётся одно: попробовать продать их кому-то другому, чтобы вернуть вам изначально затраченную сумму! — Не вздумайте! — запротестовал Бартоломос-сан. — Мы договаривались заранее, а я человек слова! Представьте, что вам до сих пор ничего не известно о моей неудавшейся свадьбе. Вы пришли, продали платья, получили заслуженную плату… — Но… — Не возражайте, берите! Гретхен заколебалась на несколько секунд, потом взяла протянутый ей кошелёк с монетами. Бартоломос-сан внезапно внимательнее пригляделся к Гретхен, заметил её покрасневшие, потрескавшиеся пальцы, подошёл к столу, выдвинул один из ящиков, достал оттуда небольшой стеклянный пузырёк и протянул молодой женщине. — Держите. — Что это? — она удивлённо смотрела на протянутый ей предмет. — Эффективное снадобье. У вас все пальцы на руках стёрты. Это нельзя просто так оставлять, иначе ранки могут загноиться. Пользуйтесь. — Спасибо вам огромное! — Не благодарите. Это меньшее, что я могу сделать. У вас золотые руки. Берегите себя! Молодая женщина попрощалась и покинула дом Бартоломоса-сан. Однако придя домой, усадив перед собой Ахиру и рассказав ей всё, внезапно выпалила: — И всё-таки я не должна была брать деньги! Это неправильно. Что Бартоломос-сан будет делать с платьями, которые лишь навевают печальные воспоминания о потерянной невесте? А он ещё так щедро заплатил за них! Кроме того, дал мне хорошее лекарство. Как же отблагодарить его? Наверное, я должна завтра снова сходить туда и узнать, не нужны ли ему новые сюртук с рубашкой? Я сошью их бесплатно. Да, именно так и поступлю! С этой мыслью Гретхен успокоилась и отправилась готовить ужин для себя и Ахиру. *** Пообещать всё запомнить и записать в точности было просто, однако, придя домой, Факир обнаружил, что часть сказанного Катариной благополучно выветрилась из головы. «Кем она хотела стать? Балериной? А превратиться в кого? В принцессу. Нет, вроде в птицу, чтобы улететь на поиски принца. И что-то ещё… Ах, да! Она пропавшую маму хотела вернуть!» — Почему мне так трудно вспоминать? — недоумевал мальчик, не ведая о том, как в безвременье злорадно хохочет старик, только что написавший историю о нём самом, в которой Факир частично забыл сказанное Катариной. «Лебедь — это банально, — неторопливо рассуждал Дроссельмейер. — Кого интересует старый, заезженный сюжет? Мне нужна утка, способная на самопожертвование. Добрая, трогательная принцесса, которая захочет погибнуть ради своего принца. Создай для меня её, о юный недотёпа, чтобы я потом обратил утку в девочку и заставил принять участие в великолепной драме! Мы назовём её, к примеру… Ахиру. Давай, малыш, пиши! А потом несколько раз перечитай написанное, но не заметь своих ошибок, а потом начни страдать из-за собственной глупости и пойми, что не сможешь ничего забыть о случившемся, пока не уберёшь сказку с глаз долой. А когда от отчаяния запрячешь её в шкатулку матери, то никогда уже не вспомнишь, что именно и зачем туда положил, это я тебе… хе-хе-хе… гарантирую!» — Вот так, — Факир несколько раз перечитал написанное, но так и не заметил, где допустил неточности. — Теперь Катарина навсегда избавится от той противной, злющей тётки и станет свободной. Сможет улететь, куда захочет. Он свернул листок бумаги, убрал его в нагрудный карман рубашки и лёг спать. Наутро Факир начисто забыл о случившемся. Однако, начав одеваться, мальчик нащупал в кармане свёрнутый листок. — Что это? — он с удивлением открыл его, прочёл сказку, и глаза его расширились от ужаса, когда он в полной мере осознал, что натворил. — О чём я только думал вчера?! А что если принц никогда не полюбит её, а мама не вернётся?! Она же… останется птицей до конца дней своих! Я должен немедленно остановить её. Пусть её удочерит кто-нибудь, например, мои родители. Я расскажу им историю Катарины и сумею уговорить их. Тётка-то только рада будет, она же Катарину ненавидит! Вот и решение: Катарина-тян будет жить у нас, став моей младшей сестрой. Я сам буду заботиться о ней до конца жизни. Она вовсе не должна ни в кого превращаться! Это было таким очевидным, что Факир разозлился на себя. Почему ему всё это не пришло в голову день назад? Он опрометью бросился через весь город на озеро, но, выбежав к берегу, увидел только плавающую неподалёку от камышовых зарослей жёлтую утку с торчащим хохолком. На берегу сиротливо стояла пара детских сандалий, а рядом лежало выцветшее льняное платьице. Факир в отчаянии опустил руки. Уточка беспечно плескалась, кувыркалась и играла с солнечными бликами в воде, ловя их клювом. С болью в сердце наблюдая за ней, Факир подумал, что, по крайней мере, Катарина сейчас счастлива. В отдалении показалась пара белых лебедей. И стоило им появиться, в голове мальчика вспыхнуло молнией: «О нет… Она ведь говорила, что хочет стать лебедем!» Дрожащими руками Факир снова вытащил из кармана помятый листок и в недоумении уставился на фразу, выведенную собственной рукой: «Она превратилась в волшебную утку, и в той сказке, куда она попала, её назвали Ахиру». — Почему я это сделал?! Зачем написал не так, как она просила?! Ответа не было. Лишь где-то в пустоте между сказочным и реальным мирами продолжал веселиться, наблюдая за ним, безжалостный старик-кукловод. — Я исправлю это! Я напишу новую историю! — со всех ног мальчик помчался домой, схватил бумагу, перо и чернильницу и, вернувшись на озеро, начал писать сказку за сказкой. Он придумывал разные варианты развития событий, пытаясь повернуть вспять уже случившееся, но, каждый раз поднимая глаза, с горечью убеждался, что ничего не меняется, и жёлтая уточка по-прежнему плавает на том же месте. Смеркалось. Факир устал и отчаялся. — Почему, почему?! — он быстро разорвал листки со сказками и выбросил клочки в воду. — Неужели никак нельзя отменить написанное?! Ответом ему была тишина, плеск воды, тёплый ветер в камышах… Факир уронил голову на руки. — Мне надо забыть об этом, иначе я с ума сойду! Но я не смогу, если сказка будет храниться в моём кармане. Каждое утро я буду натыкаться на неё, читать и снова вспоминать! Надо надёжно спрятать её где-нибудь. Факир бросил прощальный взгляд на уточку и поплёлся домой. На пороге возле дверей он столкнулся с обеспокоенными родителями. Мать бросилась к нему и порывисто обняла. — Где ты бегал? Хоть бы предупредил! Мы всерьёз начали беспокоиться. Не завтракал, не обедал… Если бы не вернулся и к ужину, мы с отцом побежали бы искать тебя по улицам. Совсем ты нас не жалеешь! — Никогда больше так не делай, — упрекнул Факира и отец. — Мы же любим тебя и волнуемся. Если уходишь куда-то так надолго, предупреждай! — Простите, я был на озере, и я обещаю, что больше никогда не буду убегать без предупреждения! Вам больше не придётся за меня волноваться! — поклялся Факир, снова остро ощутив свою вину. Пытаясь помочь Катарине, он совсем забыл о родителях, а они беспокоились! Беспечный дурак. — Надеюсь, это больше не повторится, — мама улыбнулась и потрепала Факира по голове. — Идём ужинать. — Да… Мам, послушай, ведь у тебя есть большая красная шкатулка, а внутри неё, ты показывала однажды, вторая? Для важных-важных тайн? — Есть, — рассмеялась молодая женщина. — А тебе-то она зачем? — Я написал сказку, которую никто-никто не должен увидеть до поры до времени. Ты разрешишь спрятать её туда? — Конечно, — она легонько подтолкнула сына в сторону столовой. — Поторопись, ужин стынет! Дроссельмейер только этого и ждал. Ухмыльнувшись, он поглядел в сторону своей машины, сплетающей сказки. Послушная его воле она со скрипом вывела на бегущем под ней бесконечном листе бумаге: «Факир запер сказку о волшебной уточке Ахиру в секретную мамину шкатулку, а на следующее утро забыл и о содержании сказки, и о том, куда спрятал её, и о двойном дне, и о ходах, отпирающих вторую шкатулку. В его памяти осталось только одно: в шкатулке хранится нечто очень ценное, поэтому ключ от неё надо бережно хранить. Но у Факира никогда, даже спустя многие годы, так и не появилось желания отпереть шкатулку и посмотреть, что там лежит. А потом он и вовсе о ней забыл». — Вот так, глупый мальчишка! — Дроссельмейер торжествующе потёр руки. — Твои ошибки сыграли мне на руку. Теперь эта уточка останется навсегда со мной в сказке. Ты сам её мне подарил! *** — Да иди ты! — недоверчиво воскликнул Аотоа, выслушав рассказ Факира о ночном посещении Дроссельмейера. — Кто мог подумать, что старый хрыч подаст дельную мысль? Однако я бы всё равно на твоём месте был осторожнее. Умысел в его появлении явно присутствует, ибо наш с тобой хитрый предок всегда преследует собственные цели. — К чему лишний раз напоминать! — отмахнулся Факир. — Но всё-таки он подкинул идею, до которой мы оба, наверное, не скоро додумались бы. А если бы и додумались, не были бы уверены, что сработает. Но Дроссельмейер, в отличие от нас, прекрасно разбирается в вопросах, касающихся того, как можно обойти сказочные правила. Итак, что собираешься делать? Как применишь подсказку на практике? Или вовсе не станешь применять? — Я не могу точно знать о чувствах Ахиру по отношению ко мне, однако, — Факир запнулся, потом продолжил, рассердившись на собственную нерешительность, — всё же попытаюсь стать принцем для неё. — Ага, понял, — съязвил Аотоа. — Стало быть, у Катарины-сан отныне нет выбора. Хочет она того или нет, но ей придётся смириться с таким женихом, как ты. Ай-ай. И совсем никакой альтернативы. Бедная девочка. — Вот сейчас … — то ли в шутку, то ли всерьёз замахнулся кулаком Факир. Аотоа беспечно рассмеялся. — Лучше излагай свой план дальше, я слушаю. — Я подумал о том, что у меня будет только один шанс стать принцем по-настоящему. Долго это, конечно, не продлится, но мне надолго и не нужно. Главное, чтобы я являлся принцем на тот момент, когда, - он снова запнулся и смущённо кашлянул. - В общем, на момент предложения руки и сердца. Формально все сказочные условия будут соблюдены. А только это и нужно, Дроссельмейер прав. Но для осуществления плана мне понадобится победа на показательных выступлениях, и я приложу все силы, чтобы выиграть! Об одном беспокоюсь: Пике-сан намного превзошла свой прежний уровень, наши шансы, как никогда, высоки, и всё же есть вероятность, что победит другая пара. Кто знает, как судит о балете Его Высочество? Или какое у него в тот день будет настроение? — Да просто напиши об этом сказку, — небрежно махнул рукой Аотоа. — Легче лёгкого ведь! «Факир и Пике показали лучший в стране балет, а Его Высочество Мартин, свалившись на пол от восторга, щедро наградил их». Одной фразы хватит. — Нет, — спокойно отозвался Факир, проигнорировав очередную шутку друга. — Почему? — Не хочу побеждать таким образом. Стать настоящим принцем, думаю, означает, кроме всего прочего, не только быть честным, смелым и благородным, но также уметь добиваться задуманного самостоятельно. Без подлых манипуляций. — Сильная философия! — присвистнул Аотоа. — Ладно, спорить не буду. К тому же я в самом деле считаю, что у вас с Пике-сан много шансов. Однако если не получится, что будешь делать? Упустишь такой случай! Когда потом другой представится? — Людьми играть я не хочу. Написав сказку о своей победе на выступлениях, я точно стану, как Дроссельмейер. Обреку своей историей одних на заведомое поражение, других же заставлю, вопреки их воле, принять решение по поводу нашей победы. Ни настоящие, ни сказочные принцы так не поступают. Во взгляде Аотоа читалось нескрываемое уважение. — Удачи! — он пожал руку Факиру. — Я так понимаю, победив, ты будешь просить награду у короля, а не у Мартина-сама? — Именно так, — серьёзно ответил Факир. Аотоа покачал головой. — Трудно будет объяснить королевской семье, почему тебе понадобилась такая странная награда, а не гора золота, собственный замок и дочка министра в жёны. — Но зачем мне дочка министра? — в свою очередь удивился Факир. — Я добиваюсь руки сказочной принцессы, а это куда лучше, согласись. И Аотоа, конечно, согласился.