Сестрёнки Сакамаки, или Привет, нечисть!

      Коу удивлялся все больше: никогда он не видел такой сильной родственной связи.Может быть он и видел такое когда-то давно, но…вспоминать слишком больно, поэтому он лучше забудет, отдаваясь полностью настоящему.Даже какая-то ностальгия отдавалась в сердце приятной грустью, но чем сильнее парень пытался подавить её, тем скорее он принимал этих девочек. От этого тошнило.       Как бы Муками не старался вывести Хану из себя, она так и сидела понурив голову и едва сдерживая слёзы. И вот это выводило его. Насколько он помнит, то девочка всегда беспричинно могла что-то натворить, что приходилось расхлебывать Сакамаки, а она старалась доставить им ещё больше проблем. Когда Коу наблюдал за ними, он знал, что младшая Сакураи слишком горда и вспыльчивая, чтобы промолчать в ответ на чьи-то слова, а вот Усаги пропускала все мимо ушей, добрая и неуклюжая, она не отходила от проказливой сёстры ни на шаг.Усаги парень считал очень даже милой, а вот при одном взгляде на Хану, ему хотелось уничтожить всю её сущность.Наверное, видел себя со стороны. Уж слишком они похожи, — говорил Руки, — и совсем разные. Коу не мог понять этих слов и злился на такие бессмысленные сравнения, где-то в глубине души соглашаясь с названным старшим братом. Он надеялся развеять эти слова (или всё же хотел понять?). Поэтому вампир не просто пытался посмеяться над Ханой и развлечь себя, он пытался унизить непутёвую девчонку, которая даже не их жертва. Но она игнорировала его.       Всё дело в том, что уже третий день Усаги не просыпалась, после обморока. Хана, очнувшись через пару часов в другой комнате, сразу почувствовала неладное и попросила Руки отвести её к сестре. Увидев бледную близняшку, Хана села рядом с ней и молча ждала её пробуждения. Но спустя сутки, когда Коу поручили отнести обед в ту комнату, Усаги не очнулась. Остывший к утру обед оставался нетронутым. Все остальные дни девочка не просыпалась, а Хана, не отходя ни шагу и не питаясь, становилась всё слабее и бледнее подстать сестре. Никто из Муками не хотел тревожить их, то ли они всё понимали и возвращались в забытое прошлое, то ли им было плевать. Но Коу, награждённый судьбой немалым упрямством и гордостью, заходил к сёстрам по нескольку раз на дню. И каждый раз наблюдал одну и ту же картину: стоило двери открыться, Хана с испугом в глазах прятала руки и отводила взгляд в окно, смахивая слёзы. Но не знала она, что он за пару минут до входа слышал у двери всё её шептания и всхлипы. Как и сейчас.       — Не надоело ещё? — фыркнул блондин, закрывая дверь за собою, и ловя на себе уставший взгляд. — Играешь в заботливую сестру так, будто после её смерти наследство получишь.       В ответ тяжёлое молчание и отстранённый вид. Он поставил ужин на стол, притворился, что принюхивается и скривился:       — По-моему, здесь воняет разлагающимся трупом...       День за днём Хане казалось будто слабеет не сестра, а она сама. Чем в большей боли искривлялось лицо Усаги, тем сильнее Хана ощущала, как рвётся на куски их связь. Это было невыносимо больно. Боль скручивала изнутри, раненным зверем завывая в слабом сердце. Нет, если бы их разделили, это было бы совсем не так мучительно, но Хана, пока спала сестра, насильно удерживала их связь, отказываясь терять свою близняшку. Она очень боялась остаться одна, поэтому часто тихонько плакала, просила её очнуться. А Коу приходил каждый день и действовал на нервы. Но отвечать ему просто-напросто не осталось сил. Иногда он, не осознавая, говорил очень жестокие вещи, распаляя взаимную ненависть.       — Хана, заботься о сестре, и тогда мы будем любить тебя. Если умрёт Усаги — я тебя возненавижу..       Хана была уверена: они виноваты. Он всё знал.       — Она хоть живая? — Коу наклонился к уху Ханы, увидев её дрожащие плечи, как знак его превосходства. — Слышишь меня, сестра-сирота?       — Это всё вы! — Хана, вскочив, толкнула его в грудь, и Коу еле успел увернуться от летящей в его голову вазы, которая разлетелась осколками, оставив порез на щеке парня, затянувшийся мгновенно.       — Совсем дурная!?       — Я слышала, как Руки приказал тебе разделить нас! Из-за тебя сестра в таком состоянии! — кричала Хана в слезах и бросала в ненавистного вампира всё, что под руку попадёт.       — Ты что несёшь? Ты не могла этого слышать! Тебя здесь не было!       — Ты проболтался!       — Ты не так поняла, психопатка!       Вдруг Хана успокоилась, опустилась на стул и вся сжалась. Спать хотелось, но адская боль разливалась по венам, затмевая сознание. Сквозь многочисленные голоса она слышала голос Коу. Вампир почувствовал опасность и заметил, что руки Ханы, которые она прижимала к животу, были все в крови. Девушка рыдала и звала кого-то. Звала Коу.       — Помоги!..       — Что здесь творится!? — Руки ворвался в комнату.       Она была мертва.

Стены были все в крови. Ребёнок в её руках не дышал. Она кричала и рыдала. А в его ушах — звенящая тишина.

      — Хана, ты плохая дочь! Микки был единственным, кто спас и любил меня. Аки предал нас всех.

      — Что это было? Усаги раскрыла глаза и надеялась оказаться в реальности, но... перед ней оказался всё тот же коридор из дверей. Но что было только что? Сон? Но ведь ссора Ханы и Коу выглядела реалистичной и...       Усаги не помнила сколько прошло времени и не знала, что происходит вокруг. Её сон являлся чем-то большим, чем обычные мечты или страхи. Множество чёрных дверей с золотистыми ручками вели в никуда. Некоторые были закрыты, а в тех, в которые вошла, она видела ссоры с Сакамаки, случившиеся неделю назад, и странных людей с маленькими детьми, и в этих детях Усаги отчасти узнала себя и Хану. Она предположила, что элегантная женщина и статный мужчина — их родители, но кто же были те два мальчика? Если собрать всё воедино, получается, что этот сон...       — Ты права, это хранилище времени, твоей жизни, — громким эхом пронёсся мужской голос. — Ты всё забыла, малышка... А может это к лучшему?       — Ты кто, извращенец? Я... — Усаги замолкла и удивлённо огляделась.       — Заметила? Хана говорит внутри тебя.       — И как это понимать? Может покажешь уже свою морду лица? — девочка не понимала: она не сказала ни слова, но Ханы рядом не было.       — Если бы это и правда была Хана, я был бы очень рад её видеть... — грусть в голосе незнакомца казалось напомнила что-то Усаги, что-то, что случилось давно... Раздались шаги по зеркальной поверхности коридора, и перед Усаги оказался кто-то, закутанный в плащ с яркими зелёными глазами. Он усмехнулся и снял капюшон, и тёмно-рыжие локоны рассыпались по его плечам.       — Ты кто?       — Я такой же хранитель этих дверей, как и ты.       — Хранитель? — девочка всплеснула руками, — Но так же не бывает!       — Но ведь вампиры существуют, — прошептал незнакомец и широко улыбнулся. — Твой странный «сон» — это явление спутанного времени. Части сна — прошлое, настоящее и будущее. Прошлого и настоящего не исправить, но будущее твоя сестра может изменить.       — Но что было будущим?       — На этот вопрос твоя сестра вскоре ответит сама. Она должна сделать свой выбор, но...       — Но? В его улыбке проскользнул яд, незамеченный Усаги. В его глазах полыхнул огонь ненависти.       — Её жизнь в твоих руках. Хочешь, я покажу тебе кое-то очень занимательное?..

      — Что здесь творится!? Руки ворвался в комнату вместе с Юмой и был поражён представшей перед ними сцене. Хана спала на кровати рядом с сестрой, а Коу сидел рядом на стуле и держал её за руку. По полу были разбросаны подушки осколки вазы, рассыпан пух из подушек, и порваны шторы. Не желая нужным спросить, что же они не поделили, пока Юма смеялся над ними. Руки потрепал задремавшего брата за плечо и попросил выйти.       — Что у вас тут произошло? — спросил серовласый, когда все трое спустились вниз. Коу потянулся, зевнул и потёр шишку на лбу, кинув недовольный взгляд на веселящегося над ним Юму.       — Да я ж не знал, что она на меня с вазой кинется! — он возмущённо всплеснул руками и посмотрел на Руки. — Кстати, она сказала, что слышала наш разговор и обвинила нас во всём.       — Тогда нужно быть осторожней с такими разговорами. Они специально дали ей подслушать.       — Кто? Ты о чём?       — Забудь.       — В смысле?       — Если мы не разбудим Усаги сейчас, вероятно, что Хана может причинить большой вред и себе, и ей.       — Как?       — Юма всё сделает, а на тебе остаётся только отвлечь Хану.

***

      — Хана, ты — часть Усаги. Ты не можешь жить по-другому. Ты обязана защищать Усаги, жить её жизнью, любить, как она. Ты не должна выделяться.       — Хана понимает, Хана должа быть с Усаги.       Хана открыла глаза, потянулась и замерла, не дыша. Она прислушалась к скрипу половиц на лестнице, гадая, кто же идёт сюда. Дверь открылась, вампир вошёл, и девочка устало выдохнула — опять он. Яркий свет ослепил тьму.</center>       Два острых клыка, словно тонкие иглы, одним движением проткнули тонкую сеть сосудов на бледной коже. Горячая кровь стекала по шее, прочерчивая яркие дорожки, которые сплетались в затейливый узор. Юма еле сдерживал себя. Сделав пару глотков, он оторвался и обтёр рукавом кровь на губах. Жажда мучала его уже двое суток, а жертвенная невеста приедет только завтра. Но с удивлением вампир осознал, что небольшая порция её крови хорошо насытила его.       — Ну как?       — Даже лучше, чем у свиньи. — Он рассмеялся, — Сакамаки такие идиоты! У них под носом бродил чудесный сосуд!       — Они не все так глупы, — заметил Руки. — Им тоже нельзя было их трогать, и нам не разрешено. Но это экстренный случай лишь для тебя. Смотри.       Кожа Усаги возращалась в своё первоначальное состояние до сна, щёки покрывались румянцем, а еле бьющееся сердце забилось в нормальном ритме. Аметистовые глаза распахнулись.       — Усаги! — Хана вихрем промчалась в комнату и села на кровать рядом с сестрой, схватив её тёплые руки. Она крепко обняла её и всхлипнула, — Я так испугалась... Усаги улыбнулась и, вспомнив нечто важное, что показал ей тот парень, вздрогнула, сжав руки в кулаки.       — Усаги! Хана! Что вы на этот раз натворили!?       — Простите! Это я виновата, Хана пыталась меня отговорить.       — Ты ужасный ребёнок! Малышка зажмурилась, ожидая удара, но она лишь услышала хлопок сильной пощёчины и то, как кто-то упал на пол. Она открыла глаза и увидела Хану с красной щекой. Усаги зарыдала и бросилась к матери, а Хана не проронила ни слова и не заплакала.       — Уведи её, Микки, — бросила женщина, и подоспевший вовремя мальчик взял Хану за руку и увёл её из этой комнаты.       — Не бойся, Хана. Когда мы вырастем, я обязательно заберу тебя подальше от Усаги, обещаю.

— Интересно, не правда ли? Ты вспомнила, Усаги? — Нет...

      — Ты хочешь что-то сказать, Усаги? — Хане передалась напряжённость сестры, и она вопросительно посмотрела на Усаги.       — Нет. Я просто рада тебя видеть. Лучше ничего не говорить. Лучше оставить всё как есть, — так считала Усаги. Но никто и представить не мог, что скоро всё изменится, но предсказать, будет ли это к лучшему или к худшему, нельзя.