— Ты серьезно?
Энзо не двигается, не отрывая от Елены внимательного взгляда. Она перебирает оружие, проверяя наличие пуль в пистолете, и изо всех сил пытается скрыть от него дрожь во всем теле. В какой-то момент не выдержав, он поворачивает ее к себе и крепко сжимает ее плечи, вынуждая поднять глаза и посмотреть на него.
— Я как бы понимаю твои чувства, ты узнала, что донор яйцеклетки, благодаря которой ты появилась на свет, не самый крутой на свете чувак, но тебе не кажется, что ты немного не доросла до такой вещи, как убийство? Ты должна понимать, что ты все еще мелкая. Да, я вырастил из тебя пацаненка и горжусь тобой, потому что ты потрясающая, но ты не сможешь убить.
— Я… — она облизывает губы и поджимает их, вздрогнув, — я понимаю, что не смогу. Но я не могу это просто так оставить. Ты учил меня драться и стрелять не просто так, я хочу доказать тебе, чему я научилась.
— Я вижу, чему ты научилась, Котенок. Совсем не обязательно ехать и мочить ублюдка, который когда-то трахнул твою мать.
— В этом все дело. Такие мрази не должны спокойно существовать, черт возьми. Он воспользовался моей матерью, хотя она даже не была совершеннолетней. И, как я поняла, ему было даже плевать на то, что она залетела.
— Лен, — Энзо закатывает глаза, — да, она не была совершеннолетней, но она достигла возраста согласия, и он явно не насильно ее трахал, судя по тому, что я слышал, она сама на него вешалась постоянно и явно не была против перепихона по-быстрому. Ну, а презерватив… сейчас молодежь не понимает, насколько контрацепция важна. Именно поэтому я о тебе и твержу с самого детства.
— Погоди, — Елена кладет руку ему на грудь, встревоженно глядя ему в глаза, — если… если ты меня не отпустишь, я, конечно же, никуда не пойду. Если ты не хочешь, чтобы я ехала и…
— Я не могу запретить тебе ехать и разбираться с твоим ушлепком-отцом, — он нежно ведет рукой по ее щеке, убирая выбившуюся прядь волос, — ты уже слишком взрослая и можешь, даже должна, сама принимать решения и отвечать за свои поступки. Если ты хочешь этого, то поезжай, я сделаю все, что от меня требуется.
— Не называй его моим отцом, — она морщится, встряхнув волосами, и ее глаза недовольно блестят, — он мне никто. Он, как ты сам сказал, лишь безликий донор яйцеклетки, не больше. Ты стал для меня отцом.
— Конечно, — Энзо расплывается в довольной улыбке, — я вообще сто в одном: и отец, и мать, и брат, и учитель…
— И лучший друг, — она доверчиво прижимается к его груди, вдохнув его такой родной запах, — я не знаю, что бы было, если бы не было тебя. Точнее знаю, не раз видела в детстве… Стала бы шлюхой, торговала собой, пила, курила, трахалась со всеми подряд…
— Не обязательно, — он фыркает, цокнув языком, — каждый человек сам решает, каким ему быть и как себя вести. Если ты думаешь, что у тех людей из приюта не было другого шанса, кроме как трахаться и получать за это деньги, то это чушь собачья. Они просто смирились с этим, тупо сдались, решили, что скулить и жалеть себя проще. Вместо того, чтобы сбежать, попробовать начать зарабатывать, чему-то учиться и расти, как личность. Именно поэтому — никогда не говори, что тебе тяжело, или ты устала, или у тебя что-то не получается, потому что в мире минимум миллион человек, которым гораздо, гораздо хуже, чем тебе может быть. А еще… — мужчина делает паузу, словно что-то обдумывая, а в следующую секунду подсекает ее под колени, толкнув в грудь, и Елена падает на пол, больно ударившись головой. Энзо садится сверху, заломив ее руку, и она вскрикивает, дернувшись всем телом, — никогда не теряй внимания, ни с врагами, ни с друзьями, потому что каждый может обмануть.
— Энзо…
— Каждый, ты слышишь меня? И что ты хочешь мне сказать? Что тебе больно, неудобно, что ты ударилась? А кто виноват? — он щурится, вглядываясь в ее бледное лицо. — Ты отвлеклась, хотя всегда нужно быть на чеку, что бы вокруг не происходило. Ты говоришь, что готова пойти мстить отцу, но сейчас допускаешь такую глупую ошибку.
— Энзо, мне… — на ее глазах выступают слезы, но он не отпускает ее, наоборот сильнее дернув ее руку, и она заходится в крике.
— Почему ты скулишь? Ты же знаешь, как выпутаться, ты умеешь, ты сотни раз так делала. Просто я застиг тебя врасплох, и ты сразу же растерялась. А в жизни никто и никогда не будет предупреждать тебя об опасности. Ты должна уметь защищать себя. И ты умеешь, млять! — он уже практически рычит, сильнее вжимая ее бедрами в пол. — Ты сильная, Елена, запомни это на всю гребанную жизнь. Да, ты еще мелкая, и у тебя не хватает мышц, и ты низкая, но в этом твое преимущество. Ты изворотливая, ты всегда сможешь найти лазейку и обойти противника. И еще, — он снова дергает ее запястье, и девушка скулит, глядя на него расширившимися глазами, — никогда не говори, что ты что-то не можешь, потому что ты можешь все. Ты сможешь все, понятно? Никогда не сдавайся, никогда не отступай, не бойся экспериментировать, не бойся ошибиться и оступиться, только так и научишься жить. А сейчас — пошли меня нахер и освободись, потому что я знаю, что ты можешь.
Елена дрожит всем телом, глядя в его неожиданно бешеные, горящие глаза, судорожно прокручивает в голове все приемы, которым он ее научил, берет себя в руки, резко выворачивает руку, не обращая внимание на режущую боль, подается вперед, ударив его коленом в пах, добавляет удар локтем в солнечное сплетение, дергает головой, столкнувшись с ним лбом, и, умудрившись спихнуть его с себя, перекатывается на колени, тяжело дыша. Энзо морщится, прижав руку к бедрам, пыхтит и вдруг начинает довольно смеяться, распластавшись на полу.
— Я же говорю, что ты можешь. Я в тебе никогда не сомневался, потому что ты уникальна, Елена.
Он садится, с нежностью глядя на нее, и Елена старается поймать губами воздух и смотрит на него, практически не моргая. Сквозь плотные шторы пробивается солнечный свет, окрашивая комнату в красно-оранжевые краски, которые играют на загорелом лице Энзо. Она ловит себя на мысли, что любуется им, каждой черточкой его идеального лица, тела, просто не веря в то, что такой человек действительно существует.
Внутри что-то щелкает, она подползает к нему и, положив руки на его плечи, касается его губ, неумело, неловко дрожа всем телом и не зная, что ей делать. Он застывает, изумленно открыв глаза, и, кажется, даже не дышит. Сглотнув, Елена немного отодвигается, прижимаясь лбом к его лбу и судорожно облизывает губы.
— Мне нужен был только один раз…
— Мы не можем, — почти стонет он, проведя рукой по ее спине, путаясь в длинных взъерошенных волосах, — ты по факту мой ребенок, мы не можем позволить себе что-то… большее…
— Я знаю, просто мне нужно было это, — шепчет она и утыкается лицом в его шею.
***
Елена крепко держится за руль мотоцикла, наклонившись вперед, и пытается успокоиться. Как бы она ни убеждала себя в том, что она не боится и у нее все под контролем, как только она вышла из дома, все ее существо сковал страх, который она даже не могла объяснить.
Энзо был готов закатить скандал, не желая отпускать ее в одиночку, но она настояла, попросив его поверить в нее и отпустить. Она бы хотела, чтобы он поехал с ней, потому что она привыкла, что он всегда рядом, помогает, поддерживает ее, учит, как нужно поступить, чтобы было как можно меньше проблем. Но она уже не ребенок, она хочет что-нибудь сделать самостоятельно, просто пойти и доказать, что он правильно ее вырастил.
—
Ему сейчас должно быть в районе сорока, — она кусает губы, вспоминая слова Энзо, —
очень бледный, ну само собой, наркоман ведь. Высокий, даже мускулистый, голос низкий, хриплый из-за сигарет. Темные, сальные волосы, на шее и правой руке большие татуировки. Да и, думаю, тебе каждый укажет, где он живет, если запутаешься. Личность-то не малоизвестная, если такую мразь можно назвать личностью.
— Я справлюсь, — шепчет Елена, крепче цепляясь за руль, и сжимает челюсти, несясь на полной скорости по дорогам и петляя между машинами. Она хочет вернуться дотемна, чтобы посмотреть какую-нибудь комедию под боком у Энзо и забыть обо всем.
Усмехнувшись, она вдруг ловит себя на том, что даже не знает, что планирует сделать с Коулом. Коул. Какое странное и необычное имя. Красивое, оригинальное, но от него почему-то несет чем-то очень грязным и дешевым, как и его обладатель. Естественно, она не сможет убить, на такой ответственный шаг она еще не готова, Энзо прав, но и просто так оставить все она не может. Но разве только смерть может быть местью? Девушка проводит языком по губам, улыбаясь своим мыслям, и сильнее нажимает на газ, выкручивая ручку мотоцикла.
***
Грязный район, чертовски грязный. Елена оставляет мотоцикл в куче мусора, прикрыв это пакетами, не особо уверенная, что его не стащат, но у нее просто нет выбора. Она медленно идет по пыльным улицам, брезгливо глядя на упаковки от еды, шприцы и прочие нечистоты, которыми пестрит земля.
Люди, сидящие возле двухэтажных зданий, напоминают привидений или зомби, с серой кожей, впалыми пустыми глазами, бессмысленными, затуманившимся взором. Елена вздрагивает, когда встречается с одним ребенком взглядом, и торопливо отводит глаза, обхватив себя руками.
Что она здесь забыла? Она действительно пришла сюда за своим отцом? Ради мести? Она даже не уверена, что сможет найти его, что не ошибется, что справится, а не сдастся в последний раз и не убежит. Потому что это первое ее важное самостоятельное «дело», и она не понимает, что делать дальше.
Елена вскидывает голову, оглядывая грязные балконы и полуживых людей, и ежится, хотя солнце нещадно палит по открытому пространству. Потом медленно входит в первое здание и замирает, когда видит открытую дверь в огромную комнату, набитую людьми, которых почти не видно из-за завесы густого едкого дыма. Они орут, кричат, страшно ругаются, пытаясь перебить друг друга, и смеются, играя в какую-то карточную игру. Вокруг мужчин снуют плохо одетые женщины, которые лезут к ним, демонстрируя полуобнаженные тела.
В центре всего этого хаоса восседает высокий и неожиданно мускулистый мужчина с рваной раной на подбородке. С темными волосами, в практически порвавшейся белой рубашке и грязных штанах, но он кажется королем в этой комнате нищеты. Когда он немного поворачивается, Елена с трудом сдерживает вскрик, увидев на его шее огромную татуировку. Это ее отец.
Она боится даже вдохнуть, жадно изучая его неожиданно красивое лицо, и девушка наконец понимает, чем он привлек ее мать. Он прекрасен, даже слишком, идеальные черты лица, чувственные губы, глубокие магнетические глаза, широкие плечи и руки, на которых она почему-то задерживает свой взгляд. Он кажется совершенством, и не удивительно, что большая часть девушек льнет именно к нему, однако он нисколько не обращает на них внимание, полностью поглощенный игрой.
Елена выходит на улицу, понимая, что не сможет даже выстрелить в таком дыму и комнате, набитой людьми, и начинает думать, как бы она могла выкурить его на улицу. Оглядев себя, она понимает, что явно не сможет привлечь его внимание своим телом: огромная бесформенная футболка, кожаная куртка, потертые, подвернутые штаны, заправленные в высокие сапоги. Ее почти не видно, а такому мужчине, как Коул, явно нужно больше обнаженной кожи.
Она сплевывает от досады и пинает ногой камень, судорожно прокручивая в голове разные варианты. Она не может сейчас сдаться и отступить, она уже тут, она уже нашла его, она не может сейчас отступить и вернуться, только из-за того, что все пошло не по плану, хотя у нее и плана-то не было.
В какой-то момент Елена уже решает завалиться туда и просто напрямую предложить им уединиться, сыграв на своем женском обаянии, но ее мысли прерывает телефонный звонок, и она, отойдя в сторону, смотрит на незнакомый номер. Энзо учил ее никогда не отвечать на такие звонки, но внутри вдруг резко поднимается беспокойство, перекрывающее воздух и мешая дышать. Не понимая, почему ей вдруг стало так страшно, она решительно нажимает на кнопку «принять вызов» и прижимает мобильный к уху.
— Елена? — незнакомый женский голос пугает ее, и она вздрагивает, но молчит, поджав губы. — Шериф Форбс. К сожалению, у меня плохие новости. Ваш дом был взорван и… — Елена борется с желанием бросить телефон, но лишь крепче сжимает его, превращаясь в слух, — Энзо Сальватор погиб.
